***
— Цинтия? Ты уверен? — раздался где-то совсем рядом возмущенный голос Йорвета. — Она наняла двух твоих знакомых найти мастерскую Аэп Даэрхенны? — Им нужен тот, кто сможет защитить их от всякой падали, — пояснил эльфу ведьмак. — Я думаю присоединится к экспедиции, чтобы поговорить с Цинтией. У меня к ней масса вопросов. — Например, где Трисс? — просыпаясь, влезла я в разговор. Мужчины разом повернулись ко мне, удивленные пробуждением. Не, ну они так громко разговаривали, что было бы не вежливо что-то не предпринять. За окном уже во всю стоял день — солнце пробивалась сквозь уродливые шторы, освещая комнату, и падая прямо мне на лицо своими лучами. — Да, например, где Трисс, — согласился Геральт. — Доброе утро. — Точнее, добрый день, — бросил мне эльф и вновь повернулся к ведьмаку. — И ты сунешься во вранские развалины вместо того, чтобы пробираться к Филиппе? — У меня пока нет плана, как добраться до реданских подземелий, — начал спорить Белый Волк. — А без плана я никуда не полезу. — Как знаешь, — Йорвет встал и направился к двери. — Я попробую разыскать дом Филиппы. Она не ожидала ареста и могла оставить там что-нибудь важное, — он открыл дверь и встал на пороге. — Anadanwed, постарайся не привлекать к себе лишнее внимание в городе. Лучше, если ты вообще не будешь отходить далеко от трактира. Va faill, — с этими словами эльф хлопнул дверью, да так, что вздрогнули все хлипкие стены. Я недоуменно уставилась на дверь, не до конца осознавая, на что Йорвет разозлился/обиделся/разочаровался (нужное подчеркнуть), поэтому перевела свой взгляд, полный непонимания, на Белого Волка. Геральт только плечами пожал и указал на остывающий завтрак в виде пирожков. Я встала и направилась за ширму приводить себя в порядок, бурча под нос запоздалое: «Сам ребенок глупый!» предназначенное благополучно ушедшему скояʼтаэлю. Надеюсь, ему там икается во всю и уши краснеют. Наскоро позавтракав, мы вышли на площадь, где, по заверениям ведьмака, нас ожидала сама Цинтия — чародейка, перехитрившая Филиппу Эйльхарт. Геральт взял меня с собой, заверяя, что раз у меня есть барьер, то со мной ничего не случиться, а оставлять меня одну без какого бы то ни было попечения будет опасно для окружающих. С удивительной способностью находить приключения прямо не выходя из дома я могла бы прославится на всю округу. По-любому там, наверху, сидит какой-то божок, который, сволочь, просто днями и ночами занят тем, что чинит мне неприятности. Но супротив такого действа, как отлучится, я была не против — все лучше, чем сидеть в четырех стенах и пускать пыль в глаза, сходя с ума от набежавших мыслей. Уже выйдя из трактира, мы действительно увидали обозначенного персонажа — девушка исключительно нильфгаардской внешности очень сильно выделялась на фоне окружающей не самой пестрой массы. Голубоглазая блондинка, с прямыми, классическими чертами лица, еще не испорченная «искусственной» красотой чародеек, похоже, действительно молода. Мы, скорее всего, сверстницы, но я рядом с ней выгляжу уж очень нелепо в своих обносках и без следов макияжа на лице. Ладно, хоть волосы чистые, а то была бы классическая картина: «красавица и чудовище», а так получилось: «ухоженная и не ухоженная дамы на встрече с ведьмаком». Рядом с Цинтией находилась группа, видимо, исследователей. Одним из низ был маг — с черными волосами, высокий и не самого хилого телосложения. Видать, в свободное от обучения магии время развлекается в местной качалке — таскает булыжники с места на место, подтягивается на балках. Весь он был какой-то уж очень зализанный-прилизанный, метросексуал средневековья. Были и еще какие-то два горе-ученых, скорее похожих на безумных гениев, чем на нормальных, скромных совковых тружеников науки. Увидев меня, чародейка вздрогнула и отвела взгляд, как и при первой мимолетной встрече в Вергене. Нет, ну я конечно, понимаю, что мною можно армии распугивать, но это уже просто не вежливо — так демонстративно свою презрительность показывать. Где ваши манеры, девушка? В ответ я решила улыбнуться и отступить от ведьмака на шаг, как это всегда делала в минуту напряжения. — Геральт, — приветствуя, кивнула чародейка. — Я знала, когда мне сообщили о нанятом ведьмаке, что волею судеб это будешь ты. — У тебя хватает наглости жить в одном городе с Филиппой даже не сменив имя? — сказал, как отрезал, Белый Волк. — Филиппа вышла из игры, — деловито потирая руки, ответила нильфгаардка. — Она арестована. — А меня должны были убить, — Геральт возвел очи к небу, указывая пальцем в пространство. — Но я жив. Так уж получилось. — Давай заключим сделку… — предложила блондинка. — Кажется, ты не до конца понимаешь ситуацию, — встряла я, обиженная таким приемом. — Ты превратила Трисс Меригольд в камень. И хотя бы поэтому мы все еще думаем, что можно с тобой сделать. Один наш приятель большой любитель намазать лицо врага медом и пустить на живительную омолаживающую терапию в муравейник. — Она жива и здорова, — чуть повернув голову в мою сторону, ответила чародейка. — Декомпрессия прошла без осложнений. — А допрос? — ухмыльнулась я. — Вы же ее допрашивали, а знаем мы ваши методы. НКВД бы гордился вами. — Я видел, как все было, — вставил темноволосый маг, с выражением лица полного превосходства над окружающим быдлом. — Пара синяков и один только взгляд на оружия пыток… и она начала давать показания. Я разозлилась. Пара синяков? Сейчас у тебя тоже будет «парочка», прилетит прямо по лоснящейся ухоженностью морде, дабы не повадно было. Зато на мужика будешь похож, а не на пидараса, почетного труженика тылов. От злости сам собой сжался кулак, который я, решив выплеснуть негатив, прицельно приземлила ему в подбородок (до носа рост не доставал). К моему удивлению, никто не кинулся на помощь чародею, наоборот, косясь на меня, Цинтия отпрыгнула от пострадавшего и с лютым ужасом уставилась на нас. — Цинтия, прикажи ему заткнуться, — спокойно пожав плечами, попросил Геральт. — Иначе, я его убью. — Адальберт, молчи! — почти закричала на мага чародейка. — Ведьмак, помоги мне выполнить задание, а взамен я расскажу тебе массу любопытных вещей. Я читала рапорты нашей разведки и знаю многое о твоем прошлом. — Я могу заставить тебя рассказать, — сложив руки на груди, категорично заявил ведьмак. — Ты будешь меня пытать? — сладким голосом пропела магичка. — Мы оба знаем, что нет. — Тогда заключи договор со мной, — я подала руку нильфгаардке, от которой она отшатнулась, как от чумы. Нужно повернуть её страх в свою пользу. — Я тут главный юрист. Пообещай, что если мы поможем, ты поможешь нам, — я все еще держала руку на весу, Цинтия колебалась, пытаясь заглянуть в лицо ведьмака и найти там негативную реакцию. Геральт тоже заметил, что шпионка Нильфгаарда меня боится до кровавого поноса, поэтому руки свои предусмотрительно спрятал в карманы и отвернулся, насвистывая легкомысленную песенку. — Хорошо, — выдала, наконец, Цинтия и нервно пожала мою руку. — Я расскажу взамен все, что смогу. — Тогда, что стоим, кого ждем? — фыркнула я, презрительно отряхивая руку об штанину.***
Мы уже где-то около часа шли по пещерам. А я-то надеялась отделаться от этого проклятия, но нет. Суровая судьба распорядилась по-другому, чем сильно выбила меня из колеи. По дороге нам пару раз попадались эндриаги, но особой угрозы из-за чародейки, алхимика-мага и ведьмака они не представляли — разделывались с ними достаточно быстро, почти не замедляя пути. Так мы и шли, практически в полном молчании, прерываемом только стуков шагов, пока не уткнулись в какую-то, хлипкую с виду, железную решетку. Ученые сразу же кинулись оглядывать ее, с лупами разыскивая на ней надписи, вроде «Made in China» или, хотя бы, метку мастера, их сделавшего. — Эти усыпальницы сами по себе представляют огромный научный интерес! — восторгался один из них, по колено ползая в грязи. — Ты заметил надписи? Это захоронения времен династии Аэрʼвалль! Лично мне эти слова ничего не сказали, зато его приятель и коллега встрепенулся и с удвоенной радостью начал ковырять хлипкую ржавую железяку. Цинтия, дернув одного из них за плечо, резко сбавила воодушевление. Геральт, накинув на себя защитный знак, потянулся к ручке с мечом наготове — ведьмачий медальон вибрировал, предостерегая. Пропустив перед собой всех, кроме ученых, я последовала примеру друга. Со всех сторон послышался жуткий писк, какой бывает только от падальщиков. Ну вот, теперь явно начались захоронения. Большие гнильцы прыгали на Геральта, делающего вид, что он ударная сила, а огневую поддержку ему составляли маги, с непривычки, не сразу понявшие, что и от умирающих гнильцов нужно изворачиваться, и желательно, сразу. Поэтому обоих — и чародейку, и ее прислужника быстро обдало внутренней составляющей трупоедов. Я, наученная горьким опытом, вместе с учеными, как всегда, стояла в стороне от всех активных действий, приглядываясь к окружающему миру. Цинтия действительно хороша, знает какие заклинания нужно применять, быстро и хорошо атакует, имеет замечательную скорость реакции и вообще, видно, что опыт не пропьешь. Ее ученик был куда менее расторопным, и, скорее мешал, чем помогал, так и норовя засветить заклинанием либо в Геральта, либо в свою госпожу. Ради общей безопасности, Цинтия цыкнула на него, от чего тот стушевался, словно убавил в росте и отошел к нам. Следом за гнильцами, не отходя от кассы, к нам ринулась целая куча эндриаг, ведомые королевой, на которую сразу кинулся Геральт, крича магичке о прикрытии. Действительно, чо б не поджечь парочку членистоногих — говорят, Китайцы спокойно едят нечто подобное и принимают такие блюда за деликатес. — Уборка закончена, — фыркнул Геральт, убирая меч. — Впечатляет, — с упоением сказала Цинтия, глядя на ведьмака совершенно по-другому — теперь, вместо пренебрежительного отвращения в ее взоре читалось облегчение и восхищением талантом Белого Волка. — Я выполнил свою часть договора, — Геральт упер руки в бока. — Надеюсь, что и ты выполнишь свою. — Разумеется, — пообещала чародейка, продвигаясь вперед. Спустя еще пол часа, которые прошли, с потолка раздался топот шагов, словно целое стадо мамонтов решило мигрировать прямо над нашей скромной делегацией. Подняв голову, я приметила подвесной мост, с открытыми перилами, подвешенный к потолку. По нему пробегали солдаты, не особенно поглядывая по сторонам в силу собственной занятности. Они были крайне недовольны и очень спешили, переругиваясь на ходу: — Я не крыса, чтобы по подземельям лазать! — возмущенно заворчал один солдат. — Что мы тут ищем? Гробы что ль какие? — У нас гости, — тихо, но отчетливо произнес ведьмак, едва бойцы скрылись с нашего поля зрения. — Реданские выродки, — с чувством презрения, чуть ли не плюнув в их сторону, произнес Адальберт. — Тем хуже, — пробормотала Цинтия. — Где-то здесь должен быть вход. — Хоть бы кто-нибудь, для разнообразия, построил свои тайники в прекрасном живописном месте, окруженном певчими птичками и бабочками, — потягиваясь, жалобно попросила я. — Нет, все по подземельям прячутся, как они сами сюда ходят? — Аэп Дархенна занимался иллюзиями, — вставил свое веское слово один из ученых, — в том числе. И экспериментировал с големами. — Говорят, с ними можно было даже разговаривать, — подтвердил второй. — Стихов, они, может, и не писали, зато… — Тоже мне повод для гордости, — фыркнула я. — И зайца можно научить курить. — Да, это иллюзия, — чародейка, с помощью магического света просматривала стены. — Я нашла точку привязки заклинания. Отойдите, — она провела помахала ладонями по воздуху, призывая всех убраться от места подальше. Сама же, подойдя к стене вплотную, заделала плавные пассы руками, произнося непередаваемое сочетание звуков, складывая их в заклинание, которое собиралось вокруг нее белой дымкой. Дымка разрослась и перед чародейкой появилась вполне добротная, почти новая, без единой царапинки, дверь, с красивым рисунком по центру. — Могу жечь, могу быть как рыба. У меня нет игл, но говорят я колюч, — раздался грубый, мужской голос, словно произнесенный через специальные фильтры для того, чтобы его не могли опознать. Над дверью раскрылся настоящий глаз размером с хороший баскетбольный мяч, не моргающий и узким, черным вертикальным зрачком. — Кто я? — Осторожней с ответом, — ведьмак скрестил руки. — Это может быть ловушка. — Я ждал этого! — радостно, чуть ли не писаясь от восторга, заговорил один из ученых. — Аэп Дархенна был гением, но испытывал склонность к злым шуткам. Как ребенок. — В таком случае группа образованных взрослых людей просто обязана дать правильный ответ, — пафосно ответил ученому маг-ученик. Бесит меня эта его манера произносить все с таким видом, словно все кругом — пидорасы, а он — дʼАртаньян. А ведь именно Адальберт и есть единственный представитель «заднеприводных» среди нас. — Все просто, — кивнул ученый. Он подошел к глазу, встав перед ним в полный рост и спокойно произнес: — Ответ: боль! — Ответ неверный, — произнесло нечто глазообразное и из зрачка вырвался поразительно яркий луч, который обжигал даже просто любопытно взглянувших на него. Меня обдало жаром, лоб мгновенно вспотел. Стоит ли говорить, что ученого, неразумно поддавшегося на уловку собственного псевдогения, теперь можно было смести веником в совочек и отправить домой почтой, на удобрения. Его коллега кинулся к праху и, присев, горестно зарыдал над другом, причитая что-то про многие лета совместной работы и проклятия в адрес чародейки, с которой они подписали контракт. Загадки никогда не были моей сильной стороной, но был щит, пределов возможности которого я не знала. Он вполне, может быть, он и сможет защитить. Вот только, первое, раскроется ли эта магическая фигня, и второе хватит ли мощности, чтобы отразить лазер. Геральт, поняв, что я хочу сделать, вцепился мне в руку, практически попытавшись скрутить на месте. Я стала вырываться и попыталась укусить друга за палец. Цинтия и ее приятель, увидав, что мы боремся, недоуменно переглянулись. — Один лечу легко и незаметно, — начал загадывать новую загадку глаз. — Когда нас много, тяжелы мы все равно. Я раны исцеляю, но известно: проверку мной пройти не многим суждено. — Время! — заорала я, вырываясь из цепкой хватки друга. Все кинулись в рассыпную, даже Геральт, почти отбросив, прижался к стене, спасая собственную шкуру. Глаз направился на меня и загорелся мистическим злобным цветом, после чего к всеобщему облегчению произнес: — Ответ верный. Под светилом открылась тяжелая дверь, со скрипом отъехав в сторону. Наверное, в Лок Муинне раньше было в моде укладывать пол декоративным камнем в шахматном порядке или просто у всех кругом отсутствовала фантазия, но покрытие под ногами выглядело именно таким. Стараясь не ступать на стыки (плохая примета же!), я следовала за спутниками, ожидая новых подвохов. Любят эти старики-волшебники устроить штурм мозгов, но никогда, на моей памяти, эти испытания не заканчивались летальным исходом. Тот, кто раньше обитал в этих подземельях был просто няшей. Давно пора привыкнуть, что этот мир не похож на те, о которых я читала в детстве. Взять тех же эльфов. Эльфы старого доброго профессора*, к примеру, раса склонная к повышенной духовности и излишнему трагизму. Даже вымирают они во «Властелине Колец» с красивой тоской, благородно уступая бразды правления человечеству. И всегда встают на сторону добра, за исключением моментов, когда радостно и самозабвенно убивают друг дружу (войны Феанорингов и все такое). А вот вспомнив Шекспира или Фроста** и вовсе эксплуатировавших светлый эльфский образ в весьма своеобразном контексте, в голове сразу возникает милый Йорвет, ростом с пальчик и с крылышками феи, искренне рыдающий над каждым умирающим цветком строго по пол часа каждый день. Волшебники тут тоже отнюдь не похожи на старого-доброго Гендальфа. Ни шляпы остроконечной, ни посоха, посылающего лучи добра, ни полного игнорирования жажды власти. Мир-перевертыш, типа озвученный в стиле Гоблина. Здесь, в этом тоннеле, недавно еще кто-то был. Это можно было понять по светящемуся факелу, по свисающим из проема в потолке веревкам и следам на пыли. По спине пробежал холодок. Скорее всего, это те самые солдаты, — удивительно, что наше присутствие еще осталось незамеченным. Печально, что эти ребята, зассав, не стали идти на прямую, а пробрались через дыру в потолке — мы могли избежать ненужной смерти Гаспара. Да, кажется так и звали того ученого. Его друг шел, опустив голову, почти не смотря под ноги, производя ужасный шум. Геральт, подождав меня, коснулся плеча, привлекая внимание: — Теперь нужно вести себя тихо, — он указал на дверь, перед которой все сгруппировались. — За ней кто-то есть, я чувствую. Посиди пока здесь, ладно? — я рассеяно кивнула. — Приглядишь за нашим ученым гением. Я встала, стараясь не появляться в свете факела, за руку притащив к себе несчастного страдальца. Цинтия, её приспешник и Белый Волк разом толкнули дверь, которая, издав жуткий скрипящий визг, открылась. — Добро пожаловать, конкуренты, — послышался сладкий голос из-за двери. Чисто статистически, у Геральта, в среднем, проходит четыре коротких боя в сутки, с превосходящим по числу, противником. Иногда, раз в неделю, количество боев увеличивается вдове и раз в две недели, когда ведьмак берет выходной, баталий не происходит вообще. Вопрос: сколько сражений проводит Волк за месяц, при условии, что он взял себе два дополнительных выходных из-за трех лишних дней, в которые на него обрушивалась ударная партия врагов? Представляя себе задачу для школьников будущего, я прислушивалась к звукам очередного сражения. Да, сегодня у Геральта явно не лучший день — еще немного и число боев из среднестатистического переползет в разряд премиальных. Типа, пятилетку в три года, пять дней в пару часов! За стенкой кто-то застонал и взвизгнул. Из двери вырвалось короткое магическое пламя, испепеляя случайно выбежавшего солдата, искавшего спасения. Вылетела парочка фаерболов, этих средневековых бронебойных вундервафель, и все стихло. — Ситуация осложняется, — бледнея и сливаясь лицом со стенкой, пробормотал Фарид. — Они спустились прямо из своего лагеря, — указала Цинтия в сторону проема в потолке из которого живописно свисала веревочная лестница. Мы вошли в комнату. Она оказалась вполне обитаемой, но много лет назад. Похоже, это был гибрид спальни с библиотекой. Нильфгаардская чародейка направилась вскрывать следующую дверь, в целях маскировки прикрытую разросшимся домашним растением. Всюду на пути, в тему и не в тему, стояли колонны, заваленные свитками почти доверху. Поковырявшись на столе, я нашла немного самых разных книг от истории и географии, до алхимии и астрологии. Мебель, на удивление, не выглядела старой и ветхой — на ней даже пыли не было, словно еще недавно тут прибрались. На одной из полок я обнаружила карту Земли 50х годов прошлого века, чему сильно удивилась. Будет над чем поплакать тихими вечерами, склоняясь над нарисованной Родиной. Комнату озарил свет и над дверью, мешавшей нам пройти появился новый глаз. Как и в тот раз, едва проморгавшись, он спросил: — День и ночь во мрак гонимы, глаз — остер, тверда рука. Три скитались пилигрима, с ними — три проводника. Вел их в ночь дракон крылатый, змей, свернувшийся в кольцо, и серебряная дева, что явила им лицо. Днем же светлым их вела драгоценностей гора, где богатствам нет конца. — Гномы и хоббит, ведомые Гендальфом, — хмыкнула я под нос и тут же зажала рот руками, чтобы эта демоверсия Саурона не испепелила меня, приняв серьезный ответ. То ли глаз умел понимать сарказм, то ли не услышал, но мои кости остались целыми и невредимыми. Кто-то жаловался, что загадки легкие? Вот, по вашим лицам прекрасно видно, что они уровня Light. Все стояли, и, в меру своей испорченности, думали. Геральт чесал затылок, Ученый подбородок, Цинтия смотрела под ноги, словно ученица на экзамене, у которой на туфлях шпора написана. Потом вдруг произнесла: — Здесь девять сфер с фресками. Три группы ниш по три фрески, — она указала на колонны. — В загадке говорится про трех проводников. Может стоит внимательнее рассмотреть, что на них изображено? — Ага, вон, давайте, сейчас, сначала, на картину перед нами глянем, — я указала на полотно, изображающее песочные часы, расположенные внутри змея, кусающего себя за свою заднюю конечность. Всегда было интересно, чем такая трагедия может закончиться. И что будет, если две змеи начнут кусать друг друга за хвосты, втягивая тела соперника, как спагетти? — Часы — как символ времени, — пробормотала чародейка. — Дракон, крылатый змей, кусающий себя за собственный хвост, символизирует бесконечность. Значит, это время. — Это созвездие, потому что алхимический дракон — крылатый, — поучительно, как детям малым, произнес ее помощник, тыкая пальцем в соседнюю картину. — Каждый хороший алхимик разбирается в астрологии. Речь о созвездии. Это аллегория. Крылатый дракон — символ первозданной материи. — Сойдемся на созвездии, — решил Геральт. — Что дальше? — Дева — это цветок, роза. Символ Ордена Пылающей Розы, — мы перевели взгляд на соседний рисунок. — На фреске видно герб, а в геральдике серебряный свет передаётся белым. Значит, серебряная дева — это белая роза. — Луна в алхимии отождествляется с женским началом и связана с серебром, металлом, — вставил свое веское слово ученый. — Таки луна, — предположила я. — Это настолько банально, что даже обидно. Следующая строфа? Так, перебирая варианты, мы сорок минут разглядывали фрески. За это время они успели мне надоесть до чертиков, спасибо, что хоть саму загадку не забыли. Рядом со мной сейчас находятся великие умы, а разгадать банальный ребус не могут. Ладно вот я, та еще дура, да к тому же не из этого мира, а они — образованные, талантливые, гроза местного интеллигентного сообщества. Наконец, мы сошлись в каком-то определенном мнении, но все стояли, в нерешительности боясь сдвинуться с места. Вздохнув, я подтолкнула Геральта, пытаясь подать пример остальным, к изображению башни. Цинтия и ее приятель заняли свои места — около изображения луны и созвездия. Ученый, сделав лицом: «я таки вас не знаю», остался на месте, громко заявляя — ни на что подобное он не подписывался. Едва последний из нас занял свое место, как Саурон местного разлива, спокойно заявив: «Обнаружен враг!» и невозмутимо отправил к праотцам, следом за коллегой, Фарида. — Второй пошел, — пожав плечами, сказала я. Никто не стал оплакивать судьбу несчастного. За открывшейся дверью, качаясь, стоял голем. Безликая, неуклюжая каменная машина для убийства и охраны мага, оживленная магией через обсидиановое сердце. В прошлом мы уже сталкивались с таким, и что бы его победить, пришлось хорошенько долбануть по нему молнией. Тут, под землей, со грозами плохо, а динамо-машину еще не изобрели, так что, если что-то пойдет не так, будет тяжеловато. С другой стороны, хоть кто-то тут выглядит толще, чем я — пусть это и каменная махина с искусственным интеллектом. — Голем! — воскликнула нильфгаардка. — Значит, легенды — правда? — Обычная машина, — пожал плечами ее друг. — Созданная для убийства и выполнения приказов. Прямо, как наш ведьмак. — Ну да, — согласился Геральт, усмехнувшись. — Пойду, попробую с ним договориться. Брат брата, как говорится… я фыркнула. Они начали спорить, кто главная жаба в этом болоте. Голем смотрел на них, как на диковинных зверушек, и по-моему, искренне забавлялся происходящим. Цинтия доказывала, что ее знания и умения лучше ведьмачих, Геральт — что он с такими элементалями уже работал, Адальберт поддакивал своей госпоже и ссылался на алхимию. Я подошла к голему, улыбнувшись, указала на спутников и произнесла, не скрывая усмешки: — Цирк, да и только. — Да уж, — кивнуло мне создание. — Давно я не видел людей и они не изменились — даже по такому пустячному поводу жаждут делит власть. — Ого, какой ты разговорчивый, — еще шире улыбнулась я. — Мы не желаем тебе зла. — Я тоже, но все может измениться, — голос создания был каким-то внутриутробным и раздавался маленьким эхом по комнате. — Я — Страж, — представился средневековый робот. — А я — Аника, — кивнула я в знак приветствия. — Ты — гость, — пояснил мне свою позицию Страж. — Пока остаешься там, где стоишь. — Значит мне не стоит сдвигаться, — я огляделась, подбирая тему для разговора. — Ты сам-то понимаешь, что только машина? — вздохнув, спросила я. Голоса спорщиков смолкли, прислушиваясь к нашему странному диалогу. — Разве мы сами знаем — кто мы, откуда и куда идем? — философски заметил Страж, вздохнув (если у него было чем). — Разве жизнь человека, предсказуемая и замкнутая в цикле рождения, и смерти чем-то отличается от моей? — Ну, не знаю, может ты прав, — согласилась я. — У нас говорят, что настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и продолжить бессмысленный круг перерождений… если вся жизнь сводится только к этому, то — да, мы все одинаковые, — правда, вступать в дальнейшую полемику я не стремилась, поэтому сразу, в лоб, спросила: — А есть среди нас те, кого ты бы мог пропустить? — Гости. — Ты сам решаешь, кто гость, а кто — враг? — уточнила я. — Кто же еще? — удивилась машина. — Философствующий голем, болтающая посланница богов, — фыркнул Адальберт. — Эта экспедиция приносит одни сюрпризы. — Если ты не захлопнешь варежку изнутри, я буду тебя бить, — ответила ему я. Я вновь повернулась к голему и оглядела пространство за ним. Библиотека, или кабинет, вот что это за комната. Возможно там, среди записок, есть и слово-пароль, которое заставило бы механизм отключиться, или программа-алгоритм, с помощью которой работает Страж. Не забываем, я все-еще несостоявшийся инженер-программист, значит, могу в этом разобраться. — Тебя создали для того, чтобы ты отличал врагов от гостей, — повторила я. — Приветствовать одних и убивать других, — потерла подбородок, размышляя. Тут или ломать программу словом, или убить его. Но Страж такой милашка, даже при условии, что не имеет чувств и эмоций. Такая штука имеет право на существование в том виде, какой дал его создатель. Значит, будем ломать. — Вот смотри, — наконец, оживилась я. — Твой мастер не хотел, чтобы ты атаковал гостей. Но Враги, они такие коварные создания, что могут тебя обмануть. Могут прикинуться гостями, а гостей выставит врагами просто из банальной вредности. Для этого твой создатель и дал тебе логику — ты должен учиться разбираться сам, кто враг, а кто друг. Даэрхенна, я уверена, заложил в тебя свою волю, но он не мог предусмотреть всего — лжецы, маги, иллюзионисты могут ввести разум в ступор и выдать ошибку. Как ты тогда будешь определять, кто перед тобой? — Я спрошу, — подумав, ответила машина. — Они могут обмануть тебя, я повторяю, — пояснила я. — Я могу оказаться дружелюбным с виду врагом, или наоборот, злым, раздосадованным или просто очень плохо знающим правила вежливости гостем. Ты не можешь решать за меня, кем мне быть. — Это противоречие, — сказала машина. Так, еще немного и в глазах у него будет читаться 404 Not Found. Или винда зависнет к чертям, в любом случае, будет сбой и перезагрузка системы. Надо набирать темпы. — Можно еще вопрос? — спросила я и не дождавшись разрешения выдала старую боянистую загадку: — Больше сыра — больше дырок, больше дырок — меньше сыра. Меньше сыра — больше сыра? Голем страшно задрожал и отключился, рухнув на землю, пробивая пол своей массой. Я, находившаяся ближе всех к нему, непроизвольно подпрыгнула от встряски и рухнула рядом, оказавшись вся в каменной крошке и наглотавшись пыли. Вот блин! Он самоуничтожился. Чего-то я переборщила. Жалко — такое очаровательное создание, и все зря… Народ начал расходиться, готовый разобрать мастерскую по кирпичикам. Геральт помог мне встать, при этом внимательно приглядывая за действиями Цинтии и ее помощника. Решив не терять времени даром, я предпочла осмотреться — вдруг найду что-то ценное, а потом попробую втюхать лоху какому-нибудь на рынке. Всюду документы, в которых я ничего не смыслю. Странные алхимические колбочки и рецепты. Среди прочего на столе обнаружились записки, посвященные расшифровке документов вранов, которые я решила показать Йорвету — пусть теперь знает о благородстве своих предков, ведь записи недвусмысленно намекают на то, что эльфы приложили руку к смерти древних рептилоидов. Посмотрим, как он отреагирует. В углу, около стола что-то резко полыхнуло. Мы оторвались от поисков и узрели, что на абсолютно пустом столе стоит какое-то устройство, напоминающее гигантский угольный утюг с ручкой и парой линз, торчащих в разные стороны вместе с древними, словно из эпохи ренессанса, слуховыми аппаратами. — Что это? — одновременно спросили мы с ведьмаком. — Это прототип мегаскопа, — пояснила чародейка. — Устанавливает связь с другой личностью на уровне эмоций. Что бы установить связь с кем-то, надо просто подумать об этом человеке. — Ого, — я подошла и заглядывая сбоку, стала рассматривать этот предмет. — А какая дальность действий? — А тебе зачем? — презрительно бросил мне Адальберт. — Маме хочу привет передать, — фыркнула я. — Надо же объяснить, где ее блудная дочь шаталась два года. — Что бы связаться с богами одного мегаскопа не достаточно. — Я даже не хочу спрашивать, откуда ты это знаешь, — протянула я, обходя устройство. — Для этого не надо быть зорким, — чародейка была явно удивлена моей реакцией. — Твоя аура отмечена божественной печатью, у тебя очень могущественный покровитель. Это видно и по охранному медальону, — она указала на Сердце. — Кто-то очень старательно бережет тебя. — И Филиппа тоже это знала? — удивленно спросил ведьмак, уставившись на Цинтию в упор. — Да, — подтвердила чародейка. — Но даже она не настолько сильна, чтобы упрямиться Асгарду, поэтому предпочла держать твою подругу подальше от себя. Я бы тоже так сделала, если бы она сама сюда не сунулась. — Нильфгаард все еще совершенствует разведку? — закончила я разговор. — Благодаря такой вот хреновине шпионить за королями других стран, их командирами и генералами станет проще простого, верно? Мы тащились сюда дабы помочь Императору подглядывать в замочные скважины враждебной половины человечества? — горестно спросила я. Цинтия кивнула. — Фу, как это низко. Я слишком аполитична для этого дерьма. Пора выполнить договор. Расскажи нам все, что знаешь. — Геральт был всадником Дикой Охоты, — просто ответила чародейка. — Я читала рапорты. Ты единственный, — она повернулась к ведьмаку, — кто был среди призрачных всадников и выжил. — И все? — разочаровано спросила я. — И еще. Не доверяйте Лето, — да кто ж ему доверяет-то? Он не производит впечатление человека, на которого можно полагаться. Ну, это я так, промежду прочим говорю. Лично у меня уже весь запал охоты на Убийцу Королей сошел на нет. Я не Роше, мне Фольтест не являлся ни другом, ни правителем, подобным богу и его смерть, если бы не породила множество проблем, ничего бы не дала. Даже слезу бы не выдавила на его похоронах. — Сейчас он — ваш враг, но так было не всегда. — С чего бы тебе предупреждать нас? — я сложила руки на груди. — Вы даже не представляете, сколько людей интересуются вашим дуэтом, — ответила Цинтия. — Очень важных людей. Геральт может стать ключом к тайне Дикой Охоты. А ты, посланница богов, появилась сразу после его возвращения в мир плоти и крови. Вы связаны, а значит… — А значит нам пора заканчивать нашу праздную беседу, — вдруг резко вставил маг-алхимик. Затем он повернулся к своей напарнице и угрожающе зашипел: — Ты сдаешь нордлингам наши государственные тайны. — Не сомневаюсь, Адальберт, что когда-нибудь ты станешь командиром группы, — раздраженно ответила магичка-шпионка, — но пока этого не случилось — не лезь не в свои дела. — В параграфе двадцать два кодекса значится: «В случае подозрения в государственной измене командира можно отстранить от командования», а первый пункт моего личного кодекса гласит: «Предателей надо убивать на месте». — Вот оно, суровое цивилизованное тоталитарное общество, — вздохнула я. — Парниша, ты нарываешься уже не в первый раз. — И что ты сделаешь? — улыбаясь ответил Адальберт. — Твои покровители далеко и пока весть дойдет до Асгарда — меня уже и след простынет. Я молча коснулась медальона, ожидая и надеясь на какую-нибудь реакцию. Отвечая мне, Средце раскинуло свое магическое поле, случайно цепляя всех. Народ разлетелся в разные стороны — Геральт приземлился более-менее удачно, а вот Цинтию впечатало в стену. Адальберт же, как человек, на которого я и направила свою агрессию, пролетел пару метров, вспахивая носом пол и ударился головой об угол стола. Не отвлекаясь я продолжила наступление, надвигаясь на него, волоча перед, за и вокруг себя громоздкое и опасное магическое поле. Соприкоснувшись снова, алхимик-неудачник и поле взаимодействовали в целях энтропии — мужчина еще не до конца пришел в себя, а его впечатало в стенку барьером на пару сантиметров вглубь. Дабы не изображать из себя очень ухоженного блинчика с голубой начинкой, Адальберт попытался телепортировать, но я не пустила его. Во мне вдруг проснулась доселе неизвестная жажда расправиться, растоптать и уничтожить этого таракана. С трудом взяв себя в руки, я вновь коснулась медальона. Поле распалось, а я почувствовала облегчение — кажется, у этой хреновины есть побочный эффект вроде «угроза стать маньяком-садистом» или что похлеще. Нильфгаардец распластался по полу, буквально разваливаясь на полу и тяжело дыша. Геральт, подойдя сзади, отодвинул офигевшую от резко возросших способностей меня и закончил страдания несчастного одним коротким ударом меча по шее. Я осела на пол, глядя на ведьмака испуганно, боясь встретить что-то вроде отторжения или даже ненависти. Белый Волк погладил меня по голове, ободряюще улыбнулся и кивнул на Цинтию, все еще не пришедшую в себя: — Кажется, теперь за тебя можно не волноваться, — выдавил из себя он хриплым голосом. — Смотри как ее приложила. — Я не специально, я просто не рассчитала, — оправдываясь, ответила я. — Тебе тоже досталось. — Я привык, — вздохнул друг и направился к мегаскопу. — Что будем делать? — Ну, не знаю, как ты, а я хотела бы посмотреть, как эта штука работает, — выдохнула я, подходя к первому в этом мире скайпу. Со своей совестью я как-нибудь попозже договорюсь — надо найти Трисс и Филиппу. И Саскию еще — столько народу, хоть плакаты рисуй «Их разыскивает милиция» и все тусят где угодно, только не там, где надо. Я подошла к устройству, приставила слуховой аппарат к уху, посмотрела в зырки, или что-там вместо них, но ничего, кроме внутренней и весьма темной составляющей машины не увидела. На дне трубочек-линзочек сидел паук, грустно размышляя над тленностью сущего и надеясь поймать хоть что-нибудь, окромя громадного слоя пыли. Инструкции к этой фигне определенно не прилагалось, а приводить в чувство кисейную барышню — Цинтию, которую всего лишь приложило головой о стену, а она уже решила отправится в путешествие по закоулкам сознания, не хотелось. Напортачит еще. Или запретит и тогда нам придется не сладко — нельзя упускать такой шанс. Йорвет нам голову оторвет, если мы не найдем его драгоценную Саскию. Вдруг все перед моими глазами резко поплыло, и пошла картинка настройки изображения, какая была в старых советских цветных телевизорах. Мне чуть не поплохело, я даже начала подозревать, что сейчас либо вылезет заставка телеканала «Вид» (привет, 90-е), либо рожа Малахова объявит Большую Стирку. Однако, вместо очкастого ведущего передо мной возникла одноглазая физиономия в красной бандане. Она обеспокоенно вглядывалась в дичайшие дали, разглядывая что-то за кадром. Я силой мысли, буквально скрипя извилинами, развернула камеру на объект его наблюдений и чуть не осела на пол. По одной из улиц Лок Муинне шла Саския, в сопровождении Шеалы и внушительной охраны с лицами в стиле Николая Валуева. Народ, особенно чернь, приветствовали свою госпожу. Мда, лишить драконницу любви будущих подданных было труднее, чем избавить Москву от гастрабайтеров. Кметы тянули к Деве из Аэдирна руки, а она, аки Спаситель по воде, гордо шествовала среди них, делая что-то вроде подачек — шедшие за ней барышни из свиты раздавали хлеб и вино. Вот она, ваша дурацкая политика. Все зарабатывают себе рейтинг как умеют — кто железной рукой, кто едой. И, как можно заметить, последнее имеет больший успех. Если сначала Йорвет оцепенел, то в следующий момент испытал гамму эмоций — от легкого раздражения до… любви, такой огромной, что она могла стать целой вселенной, если бы вырвалась из глаза эльфа. Увидев ее плавные, не смотря на доспехи, движения, скояʼтаэль готов был простить Саскии вообще все, даже если бы она убила всю его родню. Драконница его не видела — эльф наблюдал за нею почти из-за угла, украдкой, и откровенно любовался каждой чертой лица. Саския в его глазах была почти богом, кем-то вроде Матери Терезы, Богородицы и самой великолепной проститутки Наны в одном флаконе, и все это, с удобным в бытовом хозяйстве, свойством поджигать камин, готовки на открытом огне и просто способностью быть печкой с крыльями. Йорвет обожал ее, любил и боготворил и да, пусть он мог скрыть всю эту гамму эмоций от других — врать самому себе было бы не выгодно. И я вдруг поняла, что хочу домой. Срочно и навсегда. А скояʼтаэль продолжал любоваться своей барышней, но, по какому-то странному стечению обстоятельств, вдруг изменил палитру на смесь симпатии со скорбью. И мне не надо было читать его мысли, чтобы понять, о ком он думал. От досады я не заметила, как больно укусила себя за губу — симпатия значит, да. У, лох ушастый. Знала я, что ты всего лишь промежуточное звено от обезьяны к человеку — шерсть облезла, а вот с дерева еще не слез. К отношению ко мне, которое теперь было бы глупо отрицать не только моему обиженному «я», но и ему — если его припереть к стенке, конечно — примешалось смутное чувство вины, а потом на Йорвета резко напало раздражение. Он потряс головой, отгоняя от себя наваждение, не догадываясь, что кто-то залез к нему в голову. Я оторвалась от мегаскопа и на ватных ногах потащилась, дабы рухнуть на ближайший стол. У меня жутко болела голова и начало тошнить. Геральт, никак не ожидавший такого поворота, растеряно смотрел на меня. Цинтия пришла в себя. Бухнувшись задницей на стол, я расслабилась.