Торжественно клянусь завязать с NC-17, но потом.
Десять… сто лет спустя кто-то, очень похожий на меня, полюбит кого-то, очень похожего на тебя. И их уже некому будет разлучить. © Андерс. Игра Dragon Age II.
Мирка вертелась перед огромным, в полный рост, зеркалом, примеряя на себя разноцветные бусы. Владелица всего этого маленького богатства — её матушка — ушла поболтать к дальней родственнице совсем недавно, поэтому воротится только к вечеру. Отец же, еще с утра, ушел в соседнюю деревню к солтысу, договариваться о предстоящей свадьбе любимой доченьки с сыном кузнеца Гинсри. Мирку же оставили дома приглядывать за пятилетним братишкой — Николкой, который сейчас вертелся под ногами девушки и капризничал. Просто сидеть с братом было скучно, и Мирка сунулась в родительскую спальню, примерить материно добро на себе да повоображать себя взрослой дамой. Николка дергал сестру за подол платья, требуя себе сахару в обмен на молчание — если матушка узнает, что дочь без спросу взяла украшения, но не миновать ей розги. И крики о том, что она вот-вот выйдет замуж, не подействуют на тяжелую материну руку — для нее Мирка навсегда останется несмышлёной девицей, будь той хоть десять, хоть шестнадцать лет. И хотя девушка знала, что украшения по большей части пойдут ей в приданое, и она все равно будет однажды в них щеголять, соблазн примерить все до положенного срока был слишком велик. В зеркале пред Миркой менялись только украшения, а вот лицо, похоже на материно, как две капли воды, с большим прямым носом, круглыми, пухлыми и румяными щечками да тонкими губами, оставалось неизменно довольным и по-девичьи счастливым. Глаза голубые, светлые и ясные, как воды озера, рядом с которым стояла их деревня, светились одним, понятным только ей одной, чувством. Мирке даже казалось, что вглядись она в отражение подольше да поглубже, то там, в глубине взгляда обнаружится смуглый, крепкий парень с темными волосами. Гинсри всегда был рядом с ней, даже когда они были не вместе, девушка чувствовала его преданность и любовь. Вскоре они поженятся, и у них появятся сыновья. Красотой, конечно, пойдут в мать, а умом и силою — в отца. Главное, чтоб не наоборот. Увидев, что сестра совсем замечталась, обделенный вниманием Николка больно ущипнул девушку за округлую ягодицу и с оглушительным, заливистым смехом кинулся прочь из комнаты. Аккуратно сняв бусы, положив их в резную шкатулку и задвинув поглубже на полку, Мирка кинулась за братом. Миновав столовую, а затем и сени, мальчик оказался на улице и мигом сообразил, что делать. Махнув за сарай, он прижался к стене, стараясь не шуметь и даже дышать чуть слышно, паренек высунул нос из укрытия, проверяя обстановку. Мирка встала на пороге хаты в растерянности, оглядываясь по сторонам в поисках шкоды. Притаившись, братец беззвучно хихикнул над клушей-сестрой, радуясь собственной предприимчивости и хитрости. Вновь рискнув выглянуть, Николка обнаружил, что сестра исчезла и рассеяно заморгал. Это было не в ее духе — бросать месть, пусть и такую мелкую, на пол пути и оставить желание поучить мальчишку уму-разуму. Парнишка озабоченно почесал голосу, размышляя, не пошла ли она на улицу искать его, потому как если это так, то ему может достаться от строгих родителей, просивших слушаться сестру и не делать глупостей. Выходя из-за сарая, Николка, вздыхая, направился к калитке, чтобы покричать сестру. Из-за спины к мальчику шагнула тень. Неожиданно парень почувствовал чьи-то руки на своих боках… Николка закашлялся от смеха, пытаясь вырваться из цепких рук и прекратить пытку. Мирка не выпускала брата, скрутив его и продолжая щекотать. Наконец, девушка выпустила парнишку, делая вид, что он случайно вырвался из рук, и они забегали вокруг сарая, разнося свой звонкий смех на всю округу. Мальчик убегал, а сестра старательно делала вид, что не может его догнать. Мирка обожала брата, не смотря на большую разницу в возрасте, а он отвечал ей еще большей любовью, какую может дать только шестилетний мальчишка. В тайне Николка надеялся поскорее вырасти и жениться на сестренке, но каждый раз, когда он посвящал ее в эти планы, Мирка тихо посмеивалась — станет старше и найдет себе девушку по душе, может быть даже похожую на нее, а пока пусть мечтает. А ее, Миркина задача, лишь оберегать ребенка от излишней строгости родителей да нападок соседского оторвы, который так и норовит кинуть камнем в Николку побольнее. И пусть отец считает, что брату давно пора научиться самому защищаться и давать сдачи — пока девушка здесь, сбережет детство малыша. И разнообразит, даст поиграться вволю. С улицы раздался протяжный крик, кто-то завопил, распугивая птиц и раздался плач. «ЭЛЬФЫ ИДУТ!» — громкоголосо завопил старый охотник-сосед. Мимо их дома пробежали пара кметов, вооружившихся виллами, готовые пойти на встречу с врагом. Мирка быстро схватила брата и затащила в темноту сарая. Эльфы в последнее время слишком уж распоясались. Они стали собираться в отряды и нападать на людские деревни, грабя и убивая население Синих Гор, при этом громко возвещая о величии Старших Народов, мести за Шаэраведд, за их голод и смерть. Мирка слышала от отца, что эльфы ненавидят людей за то, что последние вытесняют их народ в горы и леса, где почти невозможно жить. Самой девушке раньше не было дела до этих остроухих мутантов. Она вообще не интересовалась ничем подобным, лишь только иногда, собравшись возле речки перед костром, Мирка с жадностью слушала сплетни подруг о красоте мужчин-эльфов да о том, как эти разбойники порой крадут девушек и заставляют выполнять такое, от чего голова кругом идет и начинает сладко покалывать внизу живота. Но все это родители считали романтическими бреднями и твердо вбили Мирке в голову, а для пущей памяти и в спину, что эльфы — выродки, с которыми нельзя иметь никаких дел. И вообще, все Старшие Народы ненавидят людей до кровавого поноса и вместо «хиханек да хаханек на сеновале» убивают тех, кто попадется. В сарае был погреб, в котором отец хранил заготовки на зиму. Туда-то Мирка и запихнула брата, строго-настрого приказав не высовывать носа из-под земли до возвращения родителей. Николка с готовностью закивал, напуганный происходящим и не понимая, что творится вокруг — почему все забегали и закричали? Куда уходит сестра? Девушка закрыла погреб тяжелой крышкой, накрыла сверху валявшимся рядом половиком и пододвинула тяжелую коробку отцовских инструментов, чтобы братишка точно не выбрался, а сама двинулась в дом. «Нужно спрятать драгоценности!» — думалось ей. Матушка очень дорожила своими побрякушками, но самой большой ценностью в доме, все же, были книги — таких во всей округе не сыщешь. Там и история, и пара описаний жизни известных рыцарей, которые отец притащил еще с войны. «Их нужно уберечь во что бы то не стало», — решила девушка. Вбежав в родительскую комнату, она полезла в сундук, похватала пару тяжелых фолиантов и потащила их в свою комнату — там, в полу, отходили пара досок под кроватью, куда ни один бандит не додумается засунуть свой нос. Сделав дело, Мирка притащила еще книг. И еще. Последними в ход пошли материны драгоценности — в тайник они не влезали, и девушка металась по дому, размышляя, куда их спрятать. Может, в поддувало печи? Упав на колени, девушка начала рукой разгребать остывший пепел, зарывая в него мамины бусы и броши. В суматохе она не слышала, как скрипнула дверь. Мирку схватили за волосы и с силой толкнули на пол. Перекатившись на спину, девушка обнаружила перед собою высокую статную женщину с узким разрезом глаз и темными волосами, сложенными в затейливую прическу, открывающую острые уши. Лицо перекрывала татуировка, образуя четкий овал по краю лица, с треугольниками, острым углом направленными внутрь, к носу и рту. Эльфийка презрительно плюнула в лицо Мирки и произнесла: — Что тут у нас? Маленькая dhʼoine прячет побрякушки? — рядом с Миркой присел мужчина, похожий на эльфийку, но с более спокойный, не перекошенным от злобы, лицом. Разбойник взял из руки девушки мамину гордость — темно-зеленую брошку в золотой оправе. — Смотри, Верноссиэль, — он поднял блесточку к лицу эльфийки. — Изумруд, в золотой оправе, да еще и мелкими алмазами по кайме отделали… — Я же говорила, в доме побольше и водится что-то получше, чем малахитовые кольца, — прошипела женщина. Она поставила ногу на грудь Мирке, с силой наступая на ребра: — Что еще у вас тут имеется? — Ничего, — едва шевеля губами, отозвалась пленница. — Врешь! — с неподдельной радостью ответила Верноссиэль и с размаху ударила ногой девушке по животу. — Отвечай. — Оставь ее уже, — откуда-то сбоку раздался третий голос. — Она в печке ковырялась — там и поищи. Эльфы кинулись к поддувалу и извлекли обратно все припрятанные драгоценности. Один, самый спокойный, проверял их на подлинность и сразу же выдавал из чего была сделана та или иная вещь. Думая, что за ней никто не следит, Мирка попыталась незаметно отползти в сторону, за что получила новый удар — теперь в грудь. — Врешь, не уйдешь! — над ней склонился еще один эльф. Сколько же их тут. — Где еще прятала ценности? — Не прятала больше, — стала оправдываться девушка. — Только вот это и все, — вновь удар, словно ей дали оглоблей по животу. — Хватит, пожалуйста… — Caelm, evellienn! Да что ж вы к девчонке пристали? — вновь раздался голос со стороны. — Посмотри, нам и этого добра хватит, пожалуй, на долго. — A dʼyeabl aep arse! И что мне теперь, кланяться перед ней? — огрызнулась Верноссиэль. — Или может сплясать, поклониться и отпустить с миром на все четыре стороны? Ты посмотри на нее, — эльфийка схватила Мирку за волосы, приподнимая и доставляя жуткую боль: — Седрик, это не просто девчонка! Это будущая женщина, мать! Она наплодит кучу себе подобных… dhʼoine. И потом они придут грабить тебя, убивать тебя и твоих братьев. — Вот именно, будущая мать, — согласился Седрик. — Ключевое слово БУДУЩАЯ, Верноссиэль. Перед нами молодая девушка, способная не только рожать, но и выполнять примитивную работу. Ты помнишь приказ Йорвета? Убивать всех мужчин, а вот некоторых женщин нужно отвести в лагерь. Там не хватает рук, сама знаешь. — Не хочу, чтобы вот это, — эльфийка вновь пошевелила головой Мирки, — мне готовило и стирало мои трусы. — Хватит спорить, — вмешался тот эльф, что поспокойнее. — Приказы командира нужно выполнять. Тащите девчонку на площадь, а мы тут еще осмотримся. Верноссиэль рывком, все так же за волосы, подняла Мирку на ноги и потащила из дому со страшной скоростью. Выходя во двор, девушка старалась из-за всех сил не повернуть голову в сторону сарая, чтобы ничем не выдать брата и сохранить ему жизнь — он хоть и маленький, а, все же, мужчина. Эльфийка вела пленницу мимо соседских домов, по улице, и перед взором Мирки предстала удручающая картина: в деревне творился настоящий ад. Некоторые дома пылали, охваченные огнем. Повсюду валялись трупы — взрослых и детей, Мирка даже пару раз споткнулась об некогда живых соседей и друзей. Те, кто еще был жив, ждали своей участи. Одну из своих подруг — Нотину — Мирка увидела корчившейся от боли и ненависти под эльфом, который не особенно переживал, что на него кто-то смотрит и насиловал свою несчастную жертву прямо посреди улицы, в малом отдалении от трупа отца подруги. Мирку привели на площадь, где, связанные по рукам и ногам, рыдали еще четыре девушки. Их охраняли эльфы — с серьезными лицами, с надменными выражениями, переговаривающиеся между собой на причудливом языке. Девушка на секунду задумалась, как странно, что у такого ужасного народа такой красивый язык. Увидев пополнение среди пленниц, один из охранников бесцеремонно схватил Мирку за плечо и швырнул рядом с ожидавшими своей участи девушками. Здесь были только крепкие, еще совсем юные барышни, которых Мирка знала по именам. Одна из них, толстая и некрасивая Овши, дочь купца, раньше любившая похвастать перед другими своими красивыми платьями, захлебывалась в собственных соплях — некогда дорогие одежды были порваны, оголяя обвислую грудь и свисающий живот. Над ней сейчас разбойники больше всех и потешались, издалека метко кидая в нее мочеными яблоками, превратив все это в игру — попавший по соску или пупку считался победителем. Мирка встала и сама, молча, подала руки для того, чтобы их связали. Она будет выше этого. Скоро обязательно придет жених и спасет — девушка была в этом твердо уверена, поэтому старалась избежать излишних побоев. Угрюмо присев на землю, Мирка размышляла: мать уже вряд ли жива, отец, которого эльфы могли встретить по дороге, тоже. Но, возможно, ему удалось спастись, он вернётся, освободит Николку, которого эльфы точно не найдут и… И что тогда? Теперь деревни, по-сути, нет на земле и управлять отцу нечем. Нет у него больше и денег, или чего-то, что можно продать, чтобы уехать отсюда и начать жизнь заново. Они будут жить впроголодь, если не хуже. «Нет, отец найдет выход», — решила Мирка. — «Всегда находил. Главное — продержаться…» Они не долго так сидели. Не прошло и часа, как на площади собрался большой эльфийский отряд, улюлюкая и наперебой переговаривались, посмеиваясь над выжившими. Девушек больше не приводили и Мирке стало грустно еще больше. Вперед, рассекая толпу вышел не сильно высокий, очень крепкий мужчина, с густыми черными волосами, спадающими на лицо, но недостающие до плеч. Он был скуласт, глаза — как у всех эльфов, раскосые, ярко-зеленые, как изумруд в недавно отобранной материнской броши. Верхняя губа была заметно меньше нижней, но, по-своему, мужчина был очень красив даже среди эльфов. На шее у него было изображено дерево, уходящее своими корнями под легкую броню. Лицо его не было злым или жестоким. Оно просто выражало ненависть. Таким Мирка впервые увидела Йорвета аэп Сидриэля. Лидер разбойников оглядел пленниц, и коротко указал на Овши: — Это нам не нужно — не будет никакого прока, остальных — заберем. Охранники кивнули ему. Овши упала на землю и зарыдала, умоляя сжалиться и оставить ей жизнь. Три стрелы в спину не закончили причитаний, наоборот толстуха закричала еще больше и распласталась по земле, корчась от боли, осознавая, что скоро умрет. Не дожидаясь скорой кончины, отряд двинулся. Охранники выстроили пленниц в цепочку, пропустили каждой через руку веревку и потянули прочь от деревни. Уже вдалеке, когда деревня осталась на почтительном расстоянии, Мирка увидала, что ее дом пылал и пламя уже перекинулось на сарай. Осознавая, что не дала брату ни единого шанса выбраться и спастись, ее губы растянулись в немом крике, а из глаз хлынули слезы. Она пыталась спасти Николку, и все же сама убила его.***
Мирка уже и сама забыла, сколько времени прошло с момента, когда ее захватили в рабство. А другим словом назвать ее положение было нельзя — она готовила, убирала, стирала, обслуживала, а в ответ ее били и унижали. Дни сменялись днями, прошло лето и осень, миновала зима, которую многие из разделивших ее участь не пережили, умирая от холода и недоедания. Наконец, пришла весна, а за тем, вновь лето. Значит прошел целый год. Жесткий, муторный и ненавистный. Дни ее существования были однообразны — поднимали утром, чуть становилось светло. Под присмотром охраны она и другие девушки готовили завтрак, потом их гнали на реку — стирать, потом вновь готовка, а затем пару часов передышки… и — готовка. Но это, если им не надо было менять место обитания — отряд часто переезжал с места на место, стараясь уйти от властей. Но тогда ее заставляли идти до полной потери способности соображать, а вечером снова ожидало приготовление пищи и мытье посуды. Мирка мечтала, чтобы однажды ей притащили по ошибке немного ядовитых грибов, тогда девушка смогла бы убить парочку проклятых эльфов, просто подмешав их в пищу. Или отравиться сама и, наконец, присоединиться к родным на небесах. Надежды на спасение растаяли буквально на следующий день, когда в полевом лагере, куда их привели, Мирка встретила девушек из деревни ее жениха. Они рассказали ей, что любимого больше нет да и отец погиб, храбро сражаясь до последнего, но получив удар в спину. Осознав, что осталась одна, Мирка много раз раздумывала о том, чтобы убить себя, но в результате пришла к выводу, что боги даровали ей жизнь не для того, чтобы девушка могла просто взять и опустить руки. Она должна прожить эту жизнь за всех — отца, мать, Гинсри и Николу. Но для этого нужно вырваться из этого порочного круга, бежать. Побег карался смертной казнью. Любой, более-менее серьезный проступок приводил к смерти, потому как для эльфов не было серьезной проблемой набрать себе новых рабов. При этом, какие-либо отношения с пленницами не поощрялись в принципе. С ними старались вообще не говорить больше, чем это было необходимо, потому девушки были предоставлены обществу друг друга, но при этом подруги быстро сменялись — холодная зима, полное отсутствие лекарств и множество проступков делали свое дело, выкашивая пленниц не хуже холеры. Рабыни быстро понимали, что их ждет, быстро охладели друг к другу, особо не разговаривали с новенькими, пытаясь не привязываться к товарищам по несчастью. При этом, отсутствие личностных отношений не отменяло главного — если кому-то из эльфов какая-то девица приходилась по вкусу, ее могли запросто взять и утащить в палатку, а выходила она оттуда не раньше, чем через пару часов, измученная, взъерошенная, с ногами «колесом», но живая. Следом появлялся вполне довольный насильник и они вновь разбредались в разные концы лагеря. Мирку с подобным обращением бог миловал, хотя она и замечала на себе разнообразные взгляды мужской, а порой (о ужас!) и женской части. Возможно, все обходилось с подачи все того же Седрика — тот частенько защищал девушку от собратьев, временами грустно улыбаясь и нарекая странным именем, сильно не похожим на ее собственное. Анна. Аня. Анюта. Так он называл ее, добавляя порой, что она вернётся домой. Но дома у нее больше не было. Седрик казался ей почти сумасшедшим, но добрым волшебником. Порой она находила на своей лежанке цветы или вкусные ягоды, а иногда даже хороший кусок мяса, аккуратно завернутый в ткань и всегда знала, от кого пришел сюрприз. Почему этот эльф, такой не похожий на других и часто пьяный, относился к ней с подобной лаской оставалось для Мирки тайной за семью печатями. Стараясь отплатить ему тем же, она тщательно стирала его вещи и накладывала чуть большую порцию, чем остальным — большего она предоставить ему не могла, это было не в ее власти. С недавних пор Мирка всерьез задумывалась о побеге. Жаждала шанса реализовать свой план. Это был единственный выход из сложившегося ужаса и даже если она погибнет при этом, то ей воздастся на небесах. Лучше, конечно, выбраться и найти людей. С приходом лета эльфы вернулись в знакомые ей с детства места и при побеге у Мирки был минимальный шанс спастись — укрыться в родном лесу, перебежками добраться до деревень, а там, может быть, встретит кого из знакомых и ей помогут. Уже стояла ночь и за пологом палатки стрекотали сверчки, убаюкивая. Сквозь неплотно закрытые ткани пробирался свет луны, томной и печальной, холодным светом разливающейся в темноте и духоте этой особенной тюрьмы. Мирка не спала — в такие вот безмятежные ночи на нее нападала ностальгия и призраки прошлого преследовали ее. Едва закрыв глаза, она видела лица матери и брата, строгий взгляд отца и чувствовала прикосновения Гинсри к губам. Пусть девушку будили поднимали поутру, но в такую ночь просто невозможно закрыть глаза. Лагерь был безмолвен — спали все, кроме дозорных. «Пора!» — вдруг поняла Мирка. Тихо привстав, она выглянула из-за полога и увидела, что охрана нагло дремлет. По лагерю еще прохаживали эльфы, но они переговаривались бесшумно и обращали внимания на девушку еще меньше, чем на ночных букашек. Комары хотя бы мешаются… Девушка достала из-под циновки припрятанный кусок сыра и хлеб, которые до этого мешали лежать спокойно, буграми вздыбливаясь по хлипкой, проеденной молью и размякшей от дождей, ткани. Тихо одела теплую кофту, спасавшую зимой, натянула штаны и вновь проверила, что происходит в лагере. Вообще, побег планировался завтра, но сейчас Мирка не могла лежать спокойно — не терпелось покончить с этим, и именно сегодня, в эту минуту она почувствовала прилив сил. «Была не была!» — подумалось девушке. Она упала на живот, и аккуратно начала ползти под тканью палатки, стараясь при этом не порушить всю конструкцию и обнаружить себя. С той стороны расположилось что-то вроде полевого клозета — в кустах, с торца обиталища пленниц, стоял отвратный запах и, соответственно, никто ничего не охранял. Задержав дыхание и молясь о том, чтобы не вымазаться в отходах, Мирка продвигалась вперед пока всей спиной не ощутила холодный воздух. Вставать было опасно, поэтому девушка присела на корточки и гуськом стала пробираться сквозь кусты. Мало ли кто там шуршит — вдруг кому-то срочно приспичило… Миновав клозет, Мирка, не разгибаясь, проследовала дальше — здесь ей быть не положено, поэтому ступать надо вдвое осторожнее, а посему — намного медленнее. Если заметят — утыкают стрелами, как ежа, и вся затея пойдет насмарку. В темноте было сложно ориентироваться — лунный свет почти не пробивался сквозь ветви, оттого двигалась девушка в слепую. Пару раз она все же куда-то вляпалась, но не позволила себе даже выругаться — больно уж хорошо слышат эти эльфы. Проползая все дальше и дальше, до боли в ногах, Мирка позволила себе встать и размять кости только после часа подобной ходьбы и чуть не пожалела об этом — впереди показались два факела, которые двигались сквозь тьму по недалеко проходящей тропинке. Девушка упала на землю и сжалась в клубочек, умоляя богов дать ей еще один шанс. С приближением света послышались голоса, в которых девушка узнала, как ни странно Йорвета и его друга — Киарана, который рассказывал маленькому отряду, сопровождавшему эту парочку, занятную, с его точки зрения, историю на Старшей Речи, из которой Мирка разобрала только несколько слов: «курица», «сидеть», «смеяться». Когда голоса стихли, а факелы отдалились, молодая мятежница выждала для верности еще десять минут и тихо продолжила пробираться в чащу. Ночь только начиналась, а ей предстояло преодолеть немаленькое расстояние и не попасться в лапы диким животным или похожим на них эльфам. На рассвете Мирка вышла к реке, упала в нее и начала отмывать руки от грязи и вони, затем поднялась против течения вверх на пару метров и вдоволь напилась воды. Перейдя водную преграду в брод, девушка присела на землю и, наконец, позволила себе расслабиться, перекусить. Ей смертельно хотелось спать, жрать или просто, хотя бы, отдохнуть подольше, но она усилием воли, едва закончив быструю и скромную трапезу, двинулась дальше — на рассвете пленниц будят для того, чтобы те могли начать трудовой день, а раз так, то ее отсутствие либо уже заметили, либо до этого момента идут считанные секунды. Мирка сняла кофту, мешавшую ей, цепляющуюся за ветки, засунула под большой валун и побежала дальше. Уже ближе к полудню Мирка поняла, что ее преследуют. Сначала вдалеке взлетела птица, потом еще одна, словно кто-то ступал за ней след в след, не особенно таясь, а скорее наоборот указывая, что еще немного и ее настигнут. Не надеясь на простое совпадение, девушка на втором дыхании побежала, уже не разбирая дороги и надеясь только на то, что погоня отстанет или преследователям надоест. Если это эльфы — ее сразу убьют или того хуже, живьем снимут кожу и оставят умирать. Так уже было с одной девушкой — их потом водили посмотреть, что от нее осталось… Все зависело от выдумки преследователя, что первым настигнет жертву. Эта была своеобразная эльфская игра — первый, кто находил сбежавшую, считался ее полноправным властителем и мог сделать все, что его душа пожелает со своей добычей. Фантазия же у эльфов была не богатой, но крайне любила кровь. Мирка, уже порядком уставшая, выбежала к полю. Этого она ожидала меньше всего — на открытом пространстве негде прятаться. Но, может именно потому что это — безумие, ей повезет. Она побежала сквозь росшую пшеницу, уже доходившую ей до плеч, сгорбившись и стараясь казаться как можно незаметнее — по началу девушка аккуратно ступала, стараясь не пригибать ростки и тем самым не выдать местоположение, но потом, осознав, что ее вот-вот догонят, бросилась бежать, от ужаса уже не соображая, что делает и куда несут ноги. Погоня продолжалась не долго. Мирку сбили с ног, навалились всем телом, вжимая лицом в землю и хватая за затылок. Стараясь вырваться или просто не сдаваться без боя, девушка попыталась скинуть преследователя и задергалась, за что получила жёсткий тычок по позвоночнику. Развернувшись, она увидела ненавистное лицо — над ней склонился Йорвет, собственной персоной, прижимая к горлу нож. На лице разбойника играла поистине демоническая улыбка: — Если ты дернешься еще хоть раз, я перережу горло, обещаю, — он не угрожал, а предупреждал, Мирка поняла разницу. Она чуть кивнула, признавая поражение. Йорвет улыбнулся. Девушка почувствовала, как холодное лезвие ножа скользнуло по шее, и, продвигаясь ниже, острием прошло по вырезу платья — зря все-таки скинула она свитер! Возможно, именно эта деталь и указала Йорвету, где и как она преодолела реку. — Ты плохо себя вела, Dhʼoine, — прошелестел он над самым ухом. — Я бы даже сказал — отвратительно. Но если ты будешь хорошей девочкой, я тебя не убью. Сразу, — последнее слова Йорвет произнес с таким выражением, что у Мирки кровь застыла в жилах. Она почти не дышала, стараясь представить себя где угодно, но не здесь. Эльф, не особо церемонясь, начал разрезать платье. От груди и вниз, до пупка, проводя острием по нежной девичьей коже. Под платьем не было ничего, что могло бы спрятать еще хоть на секундочку грудь — не стоит растрачивать ценные вещи на рабов — поэтому Йорвету предстала вполне красивый, подтянутый небольшой бюст Мирки, который она тут же попыталась засекретить руками от вспыхнувших жаждой глаз. Отбросив нож в сторону, разбойник, настойчиво положил закрывавшие ему обзор конечности девушки на землю и припал к одному из сосков, стараясь не больно укусить, пробуждая внизу живота девушки странную щекоту. — Пожалуйста, не надо, — Мирка слышала свой голос словно со стороны. Хриплый, почти плачущий, но в ответ получила только полу насмешливое, полу участливое: «Ну-ну, не будь дурой». Йорвет продолжил покусывать нежную плоть, второй рукой хватая и с силой сжимая другую грудь. Это одновременно больно и приятно, Мирку бросило в жар. Особенно не церемонясь с лежащей перед ним девушкой, эльф оторвался от бархатистой кожи и заглянул в ее лицо. Их взгляды встретились. Жертвы и хищника. Зеленые, изумрудного цвета глаза и светло-голубые, полные воды. Йорвет улыбнулся и склонил лицо, прикасаясь губами к устам девушки и впиваясь в них жадным, властным поцелуем, от которого у Мирки начала кружиться голова и она, будто бы, начала проваливаться в полнейшее забытье. На мгновение ей показалось, что она любит его, болезненно, трагично, цепляясь, осознавая, что на самом деле он никогда не будет принадлежать ей, но, в то же время, самоотверженно, пылко. Нет, это не она это чувствует, такого просто не может быть. Кто-то другой, кто пробрался в ее сознание и теперь может только молча наблюдать за происходящим. Эльф начал спускаться от уст вниз, проходя по шее и оставляя алую дорожку засосов в вперемешку со следами укусов. Йорвет чувствовал губами, как быстро пульсирует кровь под тонкой кожей. Чувствовал и ее аромат — девушка пахнет лесом, через который она пробиралась еще недавно, рекой и потом. Она — всего лишь человек. Жалкое, глупое создание, умеющее только отбирать и уничтожать, но сейчас, в этот конкретный момент, для него рабыня казалась кем-то божественным. Словно через самую большую даль к ней протянул руку кто-то невидимый и могущественный и в раз преобразил ее. И полностью отдал в его власть. Рука эльфа забродила по телу, Мирка ощущала поглаживания по животу и бедрам, стараясь при этом краснеть по-минимуму. Ей страшно, мерзко, девушка казалась сама себе грязной. На щеках давно уже текли слезы — вместо проклятий и угроз, она шептала молитву, все еще надеясь… Йорвет коснулся пальцем влажнеющей промежности, проводя по очень чувственному месту. Осознав, что сейчас может произойти Мирка задергалась, пытаясь выбраться и скинуть эльфа, но Йорвет оказался слишком тяжелым и упрямым. Тогда она попыталась сдвинуть ноги, но лёгкий шлепок по внутренней стороне бедра заставил её остановиться. Чуть осмелев, Мирка саданула его по лицу рукой, и пока эльф опешил, резко подалась вперед, стараясь сбросить разбойника, причинить хоть какую-то боль. И получила ответный удар, раскроивший ей губу. — Что ж ты за дрянь такая? — злобно зашипел Йорвет. — Лежи смирно, мне не хочется трахать труп, — и он резко ввел в узкое лоно сразу два пальца. Девушка закричала от боли и унижения, захлебываясь собственными стонами. Зрачки мучителя расширились: — Все еще девственница? Сколько ты прожила у нас? Год? — эльф вздохнул. — Знал бы, был бы более учтив, — насмешливо выдал он. В зеленых глазах плясали огоньки. Мирка всхлипывала, стараясь стать совсем неподвижной. Эльф порвал руками ту часть платья, что мешала ему насладиться девушкой полностью и удобно устроившись меж ног, начал расстёгивать штаны. Под ее напуганным взглядом достал свой член. Мирка впервые видела мужскую плоть, поэтому с ужасом заметила, что эта самая «штучка», о которой так много болтали подружки, была совсем не маленькой и некрасивой. Йорвету же не было дела до ее измышлений. Он резко вошел. Мирка задохнулась, не в силах произнести ни звука из-за спазма горла. Ей всегда говорили, что в первый раз больно, но девушка не знала, что боль будет такой силы. Йорвет выдохнул, помедлил пару секунд, давая привыкнуть, и начал продвигаться дальше. Ему было очень хорошо внутри тесной, влажной, пульсирующей девушки, что всхлипывала под ним. Он уже и забыл, как это прекрасно — трахать девственницу, которых теперь сложно сыскать, и искренне наслаждался. Боль, вопреки рассказам подруг, не проходила и Мирка еле слышно стонала, закрывала лицо руками от стыда, старалась представить, что ее здесь нет и все это происходит с другим человеком. Йорвету было даже немного ее жаль, но инстинкт природы было не остановить — эльф двигался все быстрее, резко вдалбливаясь, фактически елозя ее спиной по земле. Все глубже и глубже, затем вынимая член почти полностью, снова входил. Увидев, что девчонка совсем закрылась от него, Йорвет резко дернул руки на себя, чтобы Мирка видела все, что происходит, не могла бы спрятаться в своей голове. Упал, обнимая, схватился за голову одной рукой, почти у самых корней, царапая кожу, возя торсом по исхудалому животу, при этом впиваясь в шею, оставляя новые следы укусов. Пусть знает, кто хозяин положения. Для Мирки прошла целая вечность. Больно и противно. Вдруг тело эльфа выгнулось, он застонал и остановился. Тяжело дыша, с шумом выпуская воздух из легких, Йорвет рухнул на девушку. Мирка боялась пошевелиться, раздумывая только о том, как бы эльф не решил все, что произошло сейчас, повторить. Но насильнику было не до того. Отдышавшись, Йорвет сполз с девушки, дотянулся до кармана своего кафтана и начал шарить в поисках трубки. Теперь на свою пленницу он не обращал почти никакого внимания, только лишь поглядывая, чтобы не вздумала снова бежать. Мирка лежала на земле. Перед ней раскинулось синее, безоблачное пространство. Красивое, безмятежное, безграничное небо, ставшее свидетелем насилия. Сколько всего оно видело до этого и увидит потом. Оно знало и вещи похуже, но осталось таким же, как и раньше. Мирка завидовала небу. В бесконечно синюю синь отправилось первое кольцо дыма — Йорвет закурил, присев рядом с пленницей, размышляя о том, что делать дальше. Мирка окинула него пустым взглядом, вновь посмотрела вверх, и, перевернувшись на другой от эльфа бок, уперлась взглядом в нож, который тот, впопыхах, отбросил в сторону и о котором, кажется, совсем забыл. Это был весьма занятный нож, искусной работы. Его рукоять украшал дракон, раскинувший пасть в немом рыке, очень грозный с горящими зелеными глазами, такими же, как у владельца. Мирке он показался смутно знакомым, но девушка не могла вспомнить где и когда его видела. Красивая вещь для красивых дел. Как раз одно из них Мирка и совершит. Мирка чуть привстала, глядя за реакцией эльфа. Тот не шелохнулся, погрузившись в раздумья. Конечно, заметит, если она побежит, но пока девушка делает что-то в пределах видимости — Йорвету все равно. Мирка улыбнулась, коротко помолилась и потянулась рукой за холодной сталью, которая так удобно легла в ладонь. Девушка притянула оружие в себе. Эльф не заметил. Хорошо. Она уже решила, но не могла решиться. Вздохнув, Мирка резко дернулась и кинулась на Йорвета, пытаясь повалить на землю. Эльф, не ожидавший такой прыти, растерялся и рухнул под внезапным натиском, но быстро оклемался и сразу же попытался сбросить девушку с себя. Обезумевшая от ярости и ненависти, какой еще не видела эта земля, пленница нашла в себе силы перебороть врага. Мирка взмахнула ножом стараясь попасть в глаз и сразу достать до мозга, прикончив эльфа за один удар, но разбойник-садист перехватил ее руку за запястье и неотвратимо отодвигал опасное острие. Силы могли бы быть не равны, но в Мирке вскипела такая злость, что она направила силы на этот последний удар. Кончик ножа задел глаз, и проводя остро наточенным лезвием по щеке, оставил глубокий порез до губы. Это было единственное, чего достигла маленькая хрупкая девушка — Йорвет смог оттянуть руку от себя, попутно сбрасывая тело. Йорвет отринул Мирку, резко пнул в живот и хватаясь за глаз одной ладонью, вскочил и навис над ней, пытаясь другой рукой выхватить нож. Произошла короткая борьба, в которой опальный враг закона одержал победу. Отобрав оружие, эльф сразу же, не раздумывая, ударил лезвием по груди, проводя его сквозь ребра, прямо в сердце. Девушка ощутила в себе холодную сталь, последний раз дернулась и застыла, продолжая стеклянным взглядом упираться в небо. Лицо распрямилось и стало безмятежным, как будто она просто спала с закрытыми глазами, а никакой борьбы, насилия, просто грязи никогда не было. Йорвет чувствовал, что глаз потерян безвозвратно, а это значило заново учиться многим вещам. Странно, что одна такая девушка, не самая сильная и смелая, смогла покалечить его больше, чем все профессиональные охотники на нелюдей вместе взятые. Йорвет взял ее лицо в подбородок, всматриваясь, запоминая все черты до мельчайших деталей. Он не ненавидел ее больше, отнюдь. Она прекратила быть для него Dhʼoine — Йорвет уважал ее за отчаянную борьбу и даже в душе восхитился ею. Он запомнит ее на всю жизнь до конца. Он обязан это сделать. Я просыпаюсь.