Дрейф чёрной бабочки

Его пальцы тревожно бегали по клавишам прибора, безустанно подбирая всё новые и новые комбинации для решения проблемы: — Это ненормально, — раз за разом повторял Акон. — Это совершенно ненормально. Обновлённое здание Бюро, созданное некогда Урахарой Киске, больше походило теперь на глухой изолированный круглый бункер с сотнями тысяч символов, закорючек, графиков и голограмм, пляшущих прямо по бронированным стенам. — Связь повредилась, — пробасил Хиёсу, тревожно оглядываясь на показания приборов. — В центре Сейрейтея неожиданно появился источник небывалой реяцу. Её плотность глушит все наши сигналы. Мы отрезаны… — Нам нужно как можно скорее сменить частоту передачи. Оставить армию без коммуникаций на время нападения равносильно самоубийству. Невозможно контролировать такое количество солдат с поля боя. — Знаю, — отозвался гуманоид. — Пускай Рин и остальные составят новый алгоритм для передатчиков малых радиусов. Остальные позаботятся о сохранности Бюро. Эта ключевая точка не может быть захвачена врагом или уничтожена. — Барьеры вокруг Общества Душ уже стёрты, — стиснув зубы, прошипел Акон. — Как долго наша война будет оставаться бестелесной? Враг уже у ворот… *** — Хе-хе. — Пепе весело смеялся прямо в лицо первым воинам, бросившим вызов рейху. Никто из них пока не отваживался нападать, хотя мечи их были направлены во вполне понятную сторону. Во главе защитников стояли четыре девушки в совершенно одинаковых костюмах горничных. К груди, запястьям и животам формы были приделаны смехотворные защитные пластинки, которые пусть и не сковывали движений, но были довольно тонкими, чтобы держать средние удары меча достаточно долго. Увядшие в своём неполном составе готовы были встретить опасность лицом к лицу. — Эта территория — священное место, принадлежащее Клану Кучики, — негромко сказала Мерет, стоящая немного впереди своих сестёр и сжимающая в руке недлинную катану с тонкой прямоугольной рукоятью изумрудного цвета. — Вы должны уйти отсюда… — Иди, Мерет, мы за тобой… — едва различимо прошептала Джина. Девушка немного опустила голову, демонстрируя согласие. Этот чужак, несомненно, был квинси. А раз так, то слова не имели значения. Они «Увядшие цветы». Их долг — защищать Дом Кучики. — Хе-хе-хе… — выдавил из себя Ваккабрада. — Это трогательно… Очень трогательно. Моё огромное сердце просто сжимается от мысли, насколько это трогательно… Вы требуете, чтобы я ушёл, но ваши прелестные ножки трясутся так, что мне хочется плакать. Ваша любовь к этому месту сильна, но хватит ли её крепости, чтобы сделать ваши тела неуязвимыми для МОЕЙ любви? Мерет не ответила. Она резко повернула свой маленький занпакто кромкой лезвия к губам и прошептала команду высвобождения: — Увядай, Гевара-Охра! — то место на лезвии, которого она коснулась, окрасилось в рыжий. Яркая ржавчина медленно расползлась по острию, гарде и рукоятке, раскрашивая всё в свои цвета. Кучики Мерет оторвалась от земли и стрелой понеслась на врага, который, впрочем, даже не попробовал защититься. Ржавый меч достиг толстяка и пронзил его огромное пузо, вызывая мощный фонтан жидкой крови. Пепе охнул, замерев от неожиданности. Его пухлая рука испуганно схватилась за запястье девушки: — Ох… Ох… Как же это больно, — с трудом произнёс он. — Как больно… «Джина, Асая, Хелми… Почему вы не напали следом?..» — У тебя… Замечательный занпакто, девочка, просто великолепный, — ничего не происходило. Никто не двигался с места. — Он боится крови и тускнеет после самого первого удара… Поэтому первый удар всегда получается таким сильным, а потом он будто замирает. Лезвие тупеет, словно песок, и таким мечом становится невозможно кого-нибудь ранить… Я чувствую его любовь ко всему живому… Она здесь… В моём животе, растекается вместе с кровью… В тебе ведь тоже сейчас что-то растекается, я прав? — Что?.. Что-то странное произошло с ней в этот момент. Будто бы в голову ударила странная розовая пустота, а тело стало чувствительным к малейшим прикосновениям ветра. Дыхание Мерет участилось, а где-то чуть ниже пупа что-то сладко сжалось и ноги стали подкашиваться. Огромное розовое сердце отпечаталось на её нагруднике, словно идеально ровный рисунок. Задрожав, служанка выпустила меч из разомлевших пальцев. — Пепе-сама, — по губам и подбородку девушки отчего-то потекла слюна. — Пепе-сама… Это любовь! Несомненно, любовь! Самая чистая, светлая и искренняя! — Господин… — единственный глаз Асаи готов был провалиться за орбиту. Она вместе с сестрой-близнецом тоже спрятала меч и помчалась навстречу карлику, который вдруг начал казаться для них обеих невероятным божеством красоты. Щёки обеих были помечены Сердцем Пепе. Правая У Асаи, левая у Джины. Маленькая Хелми тянула себя за рукав формы, стараясь оголить тонкое плечико для своего нового возлюбленного. Что до остальных безымянных защитников, то они попросту застыли, как истуканы. — Пепе-сама, боже… — увидев на животе Штернриттера рану, Мерет преисполнилась истинного страха: — Я поранила моего любимого Пепе-сама… Мерзкая криворукая идиотка! — она изо всех сил залепила самой себе пощёчину и залилась слезами. — Позвольте мне сию же минуту отрезать себе руки! Пепе встретил возгласы Мерет с тенью лёгкой усмешки. Эта растрёпанная шлюха была точно такой же, как и все те, что были до неё. Сейчас или много лет назад: — Моя рана — символ моей веры в любовь, — ладонь толстяка накрыла расползающееся по пузу бордовое пятно, — Но если ты сию же минуту отрежешь свои неверные руки, то мне станет немного легче, — честно признался карлик, подавая безудержно рыдающей служанке её почерневший занпакто. Сейчас он был настолько тупым, что девушка обрекала себя на долгие часы мучений. — А когда ты закончишь, твои сёстры отрежут тебе ещё и ноги, и тогда моя любовь к тебе не будет знать границ… — Я… Правда? — она на миг перестала рыдать и утёрла слёзы. Зубами она порвала рукав своего платья и занесла руку с тупым мечом для сильного удара. Её румяные щёки были краснее обычного. — Тогда я с радостью их отрежу! Ради Пепе-сама! — А вы все — на колени! — приказал квинси остальным защитникам особняка. — На колени! И приветствуем появление Его Величества! — Да здравствует Его Величество! — хором прокричали Увядшие и стражники. — Да здравствует Его Величество! — поддержал своих безумных слуг Пепе. — Да здравствует Его Величество! — воскликнула Мерет, опуская меч, под бессердечный хохот Ваккабрады. — Бакудо №61: Рикуджокоро! — всего один голос прокричал что-то иное. Прохладный женский размеренный голос. Мерет сковало шестью блоками цвета солнца, заставляя её меч замереть в воздухе. Девушка вскрикнула от неожиданности. Пепе и Увядшие удивлённо обернулись. — Так-так, кто это у нас здесь? Ещё один чарующий нежный цветочек, желающий познать истинную любовь… Кучики Орооре стояла на удивление ровно. Облачённая в лёгкие чёрные доспехи, состоящие из сотен тысяч подвижных нефритовых волокон, опоясывающих её тело от шеи до самых ног. Её длинные волосы были сцеплены на затылке в тугую косу. Женщина держала в руках длинный меч с рукоятью цвета стали. Огонь в её глазах внушал неподдельный трепет. — Нужно было время, чтобы надеть эти доспехи. Мерет, Хелми, Джина, Асая, простите, что подвергла вас опасности… — Твои сестрёнки больше не скажут тебе: «Спасибо!» — летающий диск Пепе разворачивался к Первой Увядшей. — Ты и сама очень скоро позабудешь это слово… — произнеся это, Штернриттер сложил свои ладони в форму сердца и выстрелил в Орооре волной сиреневой энергии. — «L» означает «любовь», моя сладкая, а любовь — это лишь я! — сердце ударилось в грудь женщины и исчезло, оставляя на чёрных доспехах розовый отпечаток. — Любовь — великая вещь, — отсутствующим тоном прошептала Увядшая. — Я готова жить ради любви и умирать ради любви. Но ты, — её меч неожиданно вновь поднялся вверх: — Ты извращаешь любовь и манипулируешь ею, чтобы заставлять людей страдать. Попадая под твой контроль… любовь изничтожает сама себя! — воскликнула черноволосая и помчалась прямиком на Пепе. «Поцелуй любви» не сработал… — Защищайте меня! — закричал старик, отъезжая на своём диске назад. — Защищайте все! — Да, господин Пепе! — хором воскликнули бывшие защитники поместья. Похватав свои мечи, все они встряли между рослой воительницей в доспехах и испуганным толстячком, пытающимся понять, почему его техника не сработала на этой женщине. — Полыхай, Ассказа! — крикнула Джина. — Вращайся, Гельварон! — подхватила Асая. — Петляй, Томина! — закончила смертельную комбинацию высвобождений Хелми. Три вихря пронеслось мимо её головы. Каждая из сестёр сейчас хотела ей одной только смерти. Орооре прочувствовала смертоносную остроту меча Хелми, что срезал ворот на её доспехе и упругий порыв огня, что оставил отметину на грудной пластинке, парировала изогнутый меч Асаи и несколько десятков обычных мечей стражников. Любовь… Почему ей пришлось столкнуться именно с этим? Именно ей… — Сдохни! — проголосила низенькая девочка, разрубая доспех понизу своим проворным занпакто. Томина могла найти бреши в любой защите. И открыть уязвимость Увядшей для мечей остальных сестёр. Орооре с горечью ударила младшую сестру рукой и оттолкнула от себя. Она должна была всё исправить… — Любовь! Любовь! ЛЮБОВЬ! — визжал Пепе, швыряя в девушек всё новые и новые залпы наваждения. Вот уже шесть или семь сердечек повисли на её броне. Сопротивляться странной теплоте в голове и между ног становилось всё трудней. — Почувствуйте её, неблагодарные свиньи!!! — Пепе-сама! Мы на всё готовы ради Пепе-сама! — орали девушки во всё горло. Их мечи резали воздух всё яростнее и яростнее. Вскоре они начали ранить друг дружку. — Девочки… — едва сдерживаясь, шептала Орооре. — Пожалуйста! — отступать не было шанса. Она должна было защищать покои госпожи Рукии… ото всех… — Пой под ветром, — прошептала она своему мечу, — Тормента! Две крохотные снежные бури вырвались из-под рукавов женщины и наполнили изуродованный двор поместья крепким холодом. Своды земли под ногами Увядших вдруг задрожали. Что-то вырвалось оттуда и устремилось высоко вверх… Деревья! Огромные столетние сосны высотой с десятиэтажный дом заплясали своими корнями в этой метели. Деревья укрыли Дом Кучики от снега и внешних атак. Корни оплелись вокруг тел сестёр Орооре и тех стражников, которые ещё стояли на ногах, и с силой вдавили их всех в свои рыхлые стволы, как в клетки. Все до единого, бунтовщики сгинули внутри деревьев под свирепые завывания вьюги. Все, кроме Пепе Ваккабрады. «Эти сосны будут беречь вас всех и не отпустят из плена, пока в вас есть хоть что-то чужеродное… Но не горюйте… Я уверена, что вы будете свободны, когда я убью этого человека…» — Ч… Что это такое? Деревья часть твоего шикая? И метель тоже? — старик скрежетал зубами от холода. — Что ты за существо?! Меч в руках Орооре тоже преобразился. Теперь вместо лезвия у него была струя из крохотных острых снежинок, быстро вращающихся в пурге и готовых в любой момент разорвать вторженца на куски. — Когда эти снежинки закончат танцевать, — шёпот женщины отдавался в метели громко и зловеще. Квинси мог слышать все до единого её слова, — они сомкнутся вокруг твоего тела, и тогда ты умрёшь… Твоё тело разорвёт этим бураном ровно посередине, и снег станет кроваво-красным… — Почему? — орал Пепе сквозь снег. — Почему после стольких раз ты всё ещё меня не любишь?! — Люблю… — глухо произнесла Орооре. Её чёрный доспех был практически весь покрыт розовым. Пепе удивлённо замер, хватаясь за свой летающий диск. — Я не знаю причины, но мне кажется, что ты единственный в этом мире заслуживаешь жизни и моей любви. Я очень сильно люблю тебя и… — она немного помолчала: — Хочу тебя… Хочу, чтобы ты подарил мне своё семя. Хочу, чтобы ты рвал меня зубами и ногтями, пока от меня не останутся одни кости… Там… Под доспехами я уже четыре раза кончила от твоей любви… И, кажется, вот-вот кончу снова… У меня… По ногам сейчас течёт… Очень сильно течёт… — ломко стонала она. — Но… Я не остановлюсь… Они поднимались всё выше и выше в этом буране. От снега они даже почти не видели друг друга. Лишь глаза сверкали по разные стороны белой стены. — Так почему? — кричал Штернриттер. Он не понимал. Если его техники работают, то что сейчас движет этой ненормальной? — Почему ты всё равно пытаешься убить меня?! — Ради сестёр… И госпожи Рукии… Ради отца… И мамы… Я никого из них не люблю так сильно, как тебя, но… — она резко выдохнула и подняла меч: — Я не могу забыть того, кому я принадлежу на самом деле! *** «Меня зовут Орооре. Старшая из «Увядших цветов». У меня был блистательный отец. А мама… Говорят, что её все боялись… А сейчас они оба в капсулах… На дне Общества Душ… Мы тоже… Уже на дне…»