Белая Орхидея

      Едва Хакулан оказалась в своих покоях, как Болин принялся расспрашивать, что да как. Первые несколько минут принцесса молчала, не решаясь поведать о разговоре с матерью-императрицей, но, в конце концов, не выдержав страдальческого вида лица своего советника и слёзных просьб, всё ему рассказала. И даже то, что ради признания собственного права выбора готова вновь и вновь покорять Подземелья, даже если на это уйдёт ещё десять лет. Услышав это, приближённый первой принцессы пришёл в ужас. Однако ещё большим ужасом для него было само осознание того, что его любимая госпожа против собственной воли будет отдана в жёны какому-то чужеземному принцу. Так сказал сам Болин, прежде чем убежать, напоследок пообещав Хакулан непременно что-нибудь придумать. Оставшись одна, первая принцесса решила посетить единственное место во всём дворце, всегда помогавшее ей как следует сосредоточиться и привести мысли в порядок – императорский сад. Пожалуй, именно сейчас покой был необходим девушке как никогда. Из памяти всё никак не выходил момент, когда Болин клялся помочь ей, во что бы то ни стало. А его глаза… Едва взглянув в них, Хакулан устыдила себя за мысль, что её советник чем-то похож на верного цепного пса, как и говорило большинство хоть мало-мальски знакомых с ним людей. Но Болин не зверь, это уж точно. Для первой принцессы он всегда был и до сих пор остаётся самым лучшим другом и преданным слугой, о котором можно было только мечтать. Единственный человек во всём дворце, который всегда был готов выслушать и поддержать в трудной ситуации. Как тогда, в её покоях. Будь она тогда наедине с собой, наверняка расплакалась бы от избытка внезапно нахлынувших эмоций, в многообразии которых не смогла бы разобраться даже сама Хакулан. Но так нельзя. Рядом с ней Болин, её верный слуга, а значит нужно держаться изо всех сил. С раннего детства принцессу учили многим истинам, одну из которых она точно запомнит на всю оставшуюся жизнь – никогда и ни за что нельзя плакать при ком бы то ни было, будь то абсолютно посторонние люди, приближённые или даже собственная семья. Слёзы – главный признак твоей слабости, которую не дозволено видеть никому. Если верные тебе люди увидят слабость – начнут сомневаться, а враги непременно этой слабостью воспользуются. А этого Хакулан Рен допустить не могла. Ни за что и никогда.

***

      Уже минул не первый час с тех пор, как Хакулан уединилась в своём любимом саду, и вот сейчас она, как и десять лет назад, сидит под сенью цветущей вишни на резной деревянной скамье, наслаждаясь пением птиц. Свежий воздух разморил черноволосую красавицу, и сознанием её уже почти овладел сладкий сон, как вдруг раздался треск сучьев и шорох листвы – в одно мгновение весь сон как рукой сняло. Распахнув глаза, Хакулан принялась растеряно озираться по сторонам, но так никого и не увидела. Решив для себя, что ей просто померещилось, принцесса уже почти успокоилась, однако в следующий момент звуки повторились. Она подняла голову вверх и в следующую секунду увидела перед собой глаза цвета спелой вишни.       — Ну привет, сестрица Лан, – сказал их обладатель.       — Джудал?

***

      После утомительных уроков этикета первая принцесса по обыкновению направлялась в сад, чтобы отдохнуть в тишине за чтением очередного свитка, однако планы девушки нарушил младший брат, которому всегда с поразительной точностью удавалось определить, где в тот или иной момент она находилась. Сейчас Хакурю сидел на коленях у сестры и увлечённо что-то рассказывал, так что о свитке, равно как и об отдыхе, на ближайшее время можно было смело забыть. Но не успела Хакулан всерьёз задуматься над этим, как из размышлений её вывел детский голосок.       — А, вот ты где, сестрица Лан.       Обладателем голоса оказался черноволосый мальчик, лениво трущий ручонками сонные глаза цвета спелой вишни.       — Джудал, что ты здесь делаешь? Опять сбежал?       — Говорю же, тебя искал.       Проигнорировав второй вопрос, мальчик подошёл к лавке, на которой сидела Хакулан с младшим братом, и со словами «Подвинься, Высочество» пихнул Хакурю, да так, что тот от неожиданности не удержал равновесия и упал. Не обращая внимания на возмущающегося принца, Джудал сам взобрался на колени черноволосой девушки и, устроившись поудобней, прижался к её груди. Подавив в себе стон разочарования, Хакулан одной рукой крепче прижала к себе наглого мальчика, а другой успокаивающе поглаживала по волосам младшего братишку, который, сев рядом с сестрой, обиженно посапывал и норовил прижаться к её боку. Так они просидели в тишине какое-то время, пока Хакурю не успокоился и не уснул, убаюканный нежным шёпотом. Вдруг Хакулан почувствовала, как кто-то дёргает её за рукав ханьфу.       — Сестрица Лан… – раздался сонный детский голосок.       — Что такое, Джудал?       — Когда я вырасту и стану настоящим Маги, – сказал он. – Мы с тобой вместе пройдём Подземелье. Я сделаю тебя Покорительницей, и тогда тебе уже не придётся выходить замуж за одного из этих надменных принцев, которые даже мизинца твоего не достойны…       На эти слова Хакулан ничего не ответила и с усталой улыбкой на устах продолжила поглаживать обоих мальчишек по волосам. Она не всегда воспринимала слова Джудала всерьёз, ведь он всего лишь ребёнок. Ребёнок, на плечи которого пытаются взвалить совсем не детский груз ответственности. Разве можно в этом винить его самого? Но что бы ни случилось, для первой принцессы Империи Ко юный Маги по имени Джудал всегда был и останется таким же младшим братишкой, как и Хакурю…

***

      Висевший вниз головой Маги приземлился рядом с черноволосой принцессой и протянул ей искусно вырезанную шкатулку из красного дерева, которая вдобавок была перевязана шелковой лентой. Девушка непонимающе смотрела то на подношение, то на самого Джудала. Тому, по всей видимости, это надоело, и он чуть ли не силой всучил ей шкатулку. Развязав ленту и открыв крышку, Хакулан не сдержала восхищённого вздоха. Внутри лежала серебряная заколка, украшенная искусно вырезанной из белого нефрита орхидеей с сапфировой сердцевиной.       — Только ты не обольщайся, если что, – как бы между делом сказал юноша. – Я тебе это ещё лет десять назад на твой шестнадцатый день рождения подарить собирался. Так она у меня всё это время валялась, пыль собирала, а тут вдруг ты вернулась, вот я и подумал… В общем, не важно. Я сделал, что хотел.       И прежде, чем девушка успела что-либо сказать, Маги исчез столь же внезапно, как и появился. В этот момент в саду появился запыхавшийся Болин.       — Ваше Высочество, я всё узнал!       Сделав несколько шагов, он рухнул на колени рядом с Хакулан, пытаясь что-то сказать.       — Успокойся и отдышись, Болин, – строго сказала девушка, положив одну руку ему на плечо. – Что тебе удалось узнать?       — Ваш брат, принцесса, вскоре отплывает в Синдрию…       — Это ведь прекрасная возможность для побега, разве нет? – воспрянула духом первая принцесса.       — Да, но каким образом мы незаметно покинем дворец? Если хоть кто-то узнает, то… ох, даже думать об этом не хочу!       Советник со слезами на глазах смотрел на свою госпожу, словно она была его единственной надеждой на спасение от неминуемой гибели. Тогда-то в голову первой принцессы и пришла абсурдная, но, как казалось самой Хакулан, весьма удачная идея.       — Не беспокойся, Болин, – уверенно сказала она своему советнику. – Я знаю, что делать.