— Всем здравствуйте, я Зейн Малик, и я курю уже восемь лет, — люди зааплодировали мне, хотя я не понимал, чем достоин аплодисментов.
Многие хлопали, не выпуская сигарету из пальцев, по помещению витал струйками и облаками дым, заставляя даже нашего руководителя вдыхать то, от чего он всех нас "отучал". Это было забавно, по правде. Женщина, которая сидела напротив меня, выглядела такой нервной и растрёпанной, что казалось, будто она не спала ночь и только лишь поглощала энергетики. Она курила больше всех, на прошлом занятии её попросили снизить количество потребляемых за этот жалкий час сигарет хотя бы до пяти штук, потому что раньше треть пачки спокойно исчезало, не успевали ещё начаться занятия.
— Меня зовут Крис, моя бабушка умерла от рака лёгких, я курильщик с тринадцатилетнем стажем, — встал худой молоденький парень в очках с толстой оправой.
Ему на вид было не больше двадцати одного года. Получается, первая затяжка его жизни случилась в... восемь лет? Нехило. Хотя, возможно, он выглядел таким юным, благодаря лишь своему хрупкому сложению, не знаю. Но восемь лет, это уже как-то совсем...
— Итак, сегодня мы будем изучать документальный фильм под названием "Воздействие табачного дыма на органы полового размножения", — улыбнулась Элис, выключая свет и нажимая на кнопку пульта, чтобы начать показ фильма.
И так каждый раз. На прошлом занятии мы изучали воздействие табачного дыма на окружающую среду, где рассказывалось про экологию и вред пассивного курения. На позапрошлом слушали о лёгких и щитовидной железе, уделяя особое внимание раку губы, который никто из нас приобрести, вообще-то, никак не мог, но да ладно. Ещё раньше нам читали цитаты и мысли великих учёных и просто выдающихся людей об этой пагубной привычке. Когда-то нам рассказывали про зубы и дурной запах, а во время самой первой встречи мы долго пытались найти причину для каждого, почему он курит, но, увы, её никто так и не нашёл.
Я эти занятия посещаю уже больше месяца по собственному желанию. Всё-таки, как бы наплевательски я не относился к курению, неплохо было бы уже заканчивать с этой привычкой, потому что последнее время она начала мне мешать бегать. Ну, как, последнее время. Она всегда мешала, но я игнорировал это, списывая весь свой кашель и отдышку на плохую подготовку или даже пневмонию.
Все эти курсы и анонимные клубы рассказывают курильщикам о том, что они уже давно знают. Какой мужчина не знает, что можно стать импотентом? Какая женщина не в курсе, что можно родить зелёного ребёнка? Табачные компании сейчас делают такую рекламу всем этим жёлтым испорченным зубам, чёрным лёгким и прочему, что можно даже не стараться и не искать, — прямо на сигаретной пачке красуется изображение твоего будущего.
Только, кого это хоть раз останавливало? Никого.
Лучшая вещь, которую можно нарыть у себя в кармане после клуба анонимных курильщиков — это зажигалка. Я вышел из помещения, когда уже немного смеркалось, и сразу же принялся курить. Такое облегчение, расслабление и успокоение... я никогда от этого не откажусь.
Философское отношение к подобным "занятиям" — мой принцип их восприятия. Поэтому я даже и не заморачивался по поводу бесполезности тех уроков. Мне нужно было сходить за продуктами — и это являлось единственным, о чём я сейчас думал.
Передо мной стоял вопрос, зайти ли в супермаркет, который был расположен недалеко от нашего дома, либо на свой страх и риск закупиться в магазинчике напротив, что заманивал меня своей яркой светящейся вывеской. Плюнув на всё, я решил не тратить своё время и прямо сейчас купить всё, что нужно, в каком-то неизведанном мною месте.
К моему удивлению, там было достаточно просторно, светло и цивильно, большой выбор продуктов, много народа... не зря я всё-таки перешёл дорогу и потратил на это своё драгоценное время. Но нужно мне было, на самом деле, всего-то ничего: несколько йогуртов, яблоки, вода, яйца, молоко, сыр, ну, и сигареты, разумеется, куда же без них.
Я застрял в отделе с сырами. Потому что это не сыры, а ад какой-то. Либо белые, либо с плесенью, либо белые с плесенью... мне нужен обычный жёлтый сыр с дырками, которого, похоже, здесь нет и не бывает.
Хм.
К счастью, мой ищущий любопытный взгляд упал на руку человека, который встал рядом и достал из какого-то потайного уголка тот самый сыр, который мне нужен. Я посмотрел на него и, дождавшись, когда он отойдёт, достал из того же места мой прекрасный дырявый жёлтый сыр.
И только тогда, когда я получил то, что хотел, до моей несколько заторможенной головы, наконец-то, дошло... этот человек, который показал мне местонахождение сыра, был очень похожим на... Луи? Да, так ведь его звали? Ну, того странного парнишку из дельфинария? Посмотрев ему вслед и разглядев получше, я понял, что это он и был. А не кто-то похожий. Именно он. Именно Луи, Луи Томлинсон. Да, Луи Томлинсон, всё я помню.
Надо же. Это меня удивило. Во-первых, я не ожидал его, конечно, встретить здесь, а, во-вторых, я не думал, что он ходит по магазинам в одиночку. Мне совершенно не хотелось подходить к нему, однако, это было бы очень невежливо, если бы он заметил мой взгляд на себе и понял бы, что я не подошёл и не поздоровался. Поэтому лучшим решением было сейчас — прятаться. Я ушёл в соседний от Луи отдел и ходил там, сквозь полки наблюдая за парнем. Это было по-дурацки. Я выглядел, наверное, как идиот, со стороны. А Луи, кстати, выглядел вполне нормальным и адекватным человеком. Он просто молча выбирал продукты, смотрел на состав, изучал пачки печенья, но никаких таких шуганий и ненормальных реакций на совсем обычные вещи я за ним не приметил.
И мой мозг воспринял это, как оскорбление! Неужели Луи, только находясь в моём обществе, так себя ведёт?
Работало три кассы, поэтому очереди, к моему приятному удивлению, состояли из всего лишь двух человек. Я встал третьим в очередь, где первым стоял Луи, после чего я, как ребёнок, наивно прятался за спиной второго человека.
Луи сначала отошёл в угол магазина и возле выхода встал, начав проверять чек. "Ты только посмотри, какие мы правильные!" — раздражаясь, отметил я для себя. Нет, ну, на самом деле. Я уже сейчас буду первым, а он всё никак не уходит. Поторопился я, кажется, подумав, что он не странно себя здесь ведёт.
К счастью, парень вышел из магазина, когда подошла моя очередь, поэтому дышал я уже спокойно, но снова нуждался в перекуре. После такой-то нервотрёпки.
Я вышел из магазина и сразу же потянулся за пачкой сигарет в карман. Мне нужно было завернуть направо, чтобы выйти к машине, что я и сделал, однако, завернув, наткнулся на не очень хорошую группу людей. Точнее, наткнулся не я, а мой знакомый, имя которому Луи. Какие-то трое взрослых мужиков в кожаных куртках чуть ли не окружили его и начали наступать.
— Закурить есть, парень? — сиплым голосом спрашивал тот, что стоял в середине.
Луи пятился назад. Он снова стал похож на того Томлинсона, с которым я познакомился в дельфинарии. Напуганного, дёрганного, забитого и с большими, полными страха, глазами.
Я знаю, что жалость — это плохое чувство, но мне стало искренне жаль парня, на которого сейчас давит аж три человека, выпрашивая то ли сигарету, то ли зажигалку, хотя он, во-видимому, даже не курит вовсе, но ответить просто из страха не может, из-за чего они, судя по всему, пьяные, продолжают наступать на него.
— Вам помочь, молодые люди?! — громко крикнув, появился из темноты я.
На меня обратили внимание все трое, переставая зажимать напуганного Луи и поворачиваясь, вместо этого, всем телом ко мне.
— Вам нужна зажигалка?! — несколько дерзко спросил я. Лучшая защита — нападение, всегда учили меня. И если быть уверенным в себе, то шансов показаться беззащитным противнику — меньше.
— Сигаретку не одолжите?! — с таким же вызовом ответил мне вопросом на вопрос тот громадный, что ещё секунд пять назад стоял прямо лицом к лицу с онемевшим, кажется, Луи.
— Одолжу, — вежливо ответил я, протягивая открытую пачку сигарет. — Вы же видите, что человек не курит, зачем на него давить? — я поимел смелость спросить, пока громадный осторожно доставал три сигареты. — Вам прикурить?! — мой вопрос прозвучал с сарказмом, но мужчина, словно не поняв этого, кивнул и зажал между губами вредную вещицу.
Фыркнув, я поджёг им, и они спокойно развернулись и ушли себе куда-то. Такое ощущение, что им, на самом деле, нужны были
только сигареты. Ох. Неожиданный поворот событий. А я уж было подумал, что без мордобоя не обойдётся...
Луи, тем временем, всё ещё стоял прижатый к стене, держа у своей груди пакет с продуктами.
— Луи, — подошёл я, как только все от нас отстали. — Луи, ты в порядке? — господи, в его глазах было столько шока, ужаса и обиды, что мне стало очень, очень и очень жаль этого парня. — Луи, всё хорошо?! Это я, Зейн Малик, твой тренер, помнишь меня?! — забеспокоился я.
Он кивнул, пытаясь спокойно вдыхать и выдыхать.
Парень растерянно осматривал тёмную местность, поджимая губы и выпучивая глаза. Это походило на панические атаки, с которыми я был знаком достаточно хорошо. Сам, слава богу, через подобное ни разу не проходил, но людей, которых преследовал и преследует такой недуг, встречал неоднократно.
— Так, Луи, подожди, — я поставил сумку и положил свои ладони на его плечи, заглядывая в глаза, — Луи, тише, дыши спокойно, — но он не дышал спокойно, он нервничал и теребил свои ногти.
Я расцепил его пальцы и поставил кго пакет с продуктами рядом со своим, после снова кладя руки ему на плечи.
— Луи, давай, ты должен расслабиться, дыши, — я начал дышать в месте с ним, как отец дышит вместе с матерью при родах.
Луи дрожал, это чувствовалось по тому, как вибрировали его плечи. Но парень старательно пытался восстановить дыхание.
Панические атаки никогда не дают тебе возможности управлять собой и своим телом.
Луи опустил голову, и его рука начала что-то нащупывать в кармане толстовки, откуда он чуть позже извлёк пачку сигарет L&M.
— Эй, я думал, ты не куришь! — искренне удивился я, что прозвучало немного, как претензия.
Луи, не обращая на меня внимания, достал зажигалку из заднего кармана джинсов и поджёг сигарету, сразу же очень глубоко затягиваясь. Его глаза закатились, а тело перестало дрожать, когда он начал втягивать дым. Видно, что курение его очень расслабляло, и, вот, кажется, я нашёл с ним что-то общее.
— Ты в порядке? — спросил я, дождавшись, когда из его носа полетят две тоненькие струйки дыма.
Он как-то обречённо кивнул и опустил голову.
— Точно? — не успокаивался я. Конечно, ещё бы мне успокаиваться. У него, между делом, ещё пару минут назад чуть ли не пар из ушей шёл от напряжения...
Луи ещё раз так же вяло кивнул, после чего меж его красных губ снова появилась эта пока что длинная сигарета с белым фильтром.
Я убрал свои руки с его плеч и засунул их в карманы джинсовки.
— А я такие не люблю, — не зная, что сказать, начал я, кивая на его сигарету, — мне Мальборо больше нравятся.
Томлинсон не обращал на меня никакого внимания. Он смотрел в одну точку расфокусированным взглядом, который проходил, словно, сквозь меня.
— Может, тебя подвезти?.. — продолжил я. — У меня тут машина за углом. Где ты живешь?
Я пытался вести себя с ним любезно, но парню было почти наплевать на меня.
— Я в центре живу... — как-то потерянно ответил он, и, о боже, я в первый раз услышал его голос!
Клянусь. Он был волшебно хрипловатым и высоким. По моей спине пошли мурашки, когда мне выпала честь
услышать мистера Томлинсона. И, честно, это была одна из самых приятных и чудесных вещей, которые когда-либо со мной случались. С ума сойти.
***
Мы сидели уже у меня в машине, когда стало совсем темно. Луи ютился на соседнем рядом с водительским сиденье и нервно ковырял свой подлокотник, не зная (или, возможно, не хотя), чем разбавить неловкую тишину. А она, к слову, продолжалась, примерно, всю первую половину нашего пути.
— Ну, как тебе в дельфинарии, Луи? — осмелился спросить я, продолжая внимательно смотреть на дорогу. Такой тупой вопрос, господи. Но лучше хоть что-то, чем ничего.
Томлинсон пожал плечами и продолжил пялиться в окно.
— Ты так не хотел плавать... — не замолкал я. — Почему?
И Луи снова пожал плечами.
Блять.
— Я вижу, ты не особо разговорчивый, да? — молчит, зараза. — Понятно...
Мы молчали ещё минут десять, прежде чем я задал ему вполне логичный вопрос:
— Луи, а что ты делал в том магазине, если живешь так далеко от него?
— А Вы, я вижу, наоборот, очень разговорчивый, да?! — огрызнулся он. И я не смог на это никак ответить. Я не ожидал, что этот парень, вообще, хоть что-нибудь скажет мне, но он мало того, что сказал, так ещё и супер-дерзко, словно он оказывал мне сейчас услугу, сидя в
моей машине и наслаждаясь тем, как
я везу его до
его же дома.
— Не совсем... но мне просто интересно узнать, почему ты так не хотел плавать с дельфинами?
— Сейчас направо и приехали, — указал рукой он. — У Вас нет каких-нибудь влажных салфеток?
Заворачивая направо, я попутно начал рыться в бардачке, доставая какую-то пачку салфеток с запахом вишни, вроде. Луи, стоило мне её достать, тут же выхватил салфетки из моих рук, и принялся обтирать свои ладони. После чего предмет коснулся его губ (ГУБ!) и челки. Он вытер пальцы, волосы, губы и, открыв окно, сплюнул на землю.
Это самый. Странный. Парень. За время всей. Моей. Долбанной. Практики.
Мы приехали к самому обычному дюплексу, что терялся среди множества ему подобных, после чего Луи быстро покинул мою машину, забирая из багажника свой пакет и убегая к себе домой. Он даже ничего мне не крикнул на прощанье. Сбежал, словно я какой-то преступник. Мне даже на секунду стало непонятно, что со мной не так. Я понюхал себя, посмотрел, не сел ли на что, не наступил ли куда, и, поняв, что со мной, в принципе, всё в порядке, я лишь фыркнул в сторону этого Луи и сел обратно в свою машину, громко хлопая дверью. Чёрт. Ну, так же нельзя. Он ведет себя слишком бесцеремонно, а я ему ведь не мальчик.
Странный ты, Луи Томлинсон.
***
Следующее занятие он нагло пропустил. Джоанна позвонила и сообщила мне, что её сын сейчас мучается от "непередаваемых головных болей". Я согласился и посочувствовал ему по телефону, но про себя задорно усмехнулся. Знаю я, как люди прогуливают. Сам прогуливал всё и всегда, было дело.
С одной стороны, я слегка обиделся даже на этого Луи за то, что он имеет какое-то "предвзятое" ко мне отношение, но с другой стороны, я весьма порадовался, что мне не нужно снова терпеть его какие бы то ни было выходки. Дорогого уж очень он мне стоит, Луи этот.
Сейчас мне нужно уже начать собираться и уходить. Потому что уже почти все ушли. Только Фред разгадывает кроссворды на рабочем месте и Софи дежурит с дельфинами в малом аквариуме. Я закрываю большой, закрываю раздевалку, перекидываю спортивную сумку через плечо и, насвистывая себе что-то под нос, спокойно иду долой из дельфинария. За окном уже стоит кромешная тьма, я планирую прийти домой, поджарить себе яичницу, включить какую-нибудь старую английскую комедию и тепло провести вечер.
Я покидаю пределы дельфинария и направляюсь к машине.
Блаженно.
Я щёлкаю пальцами, курю, что-то мурлю себе спокойно, мысленно выбираю, по какой дороге мне лучше поехать домой и никого, собственно, не трогаю.
Мои ноги просто несут меня на автомате к машине, я ни о чем не думаю, всё прекрасно.
Но неожиданно я до меня доносится ужасно громкий, раздирающий и истеричный всхлип. Он нервный и безнадёжный, разрывающий моё сердце и пробуждающий во мне жалость и желание помочь. Блять, что? Я тут же оборачиваюсь к источнику шума. В темноте я не могу понять, куда идти и, что, вообще, делать, ночные фанари здесь никто не включает — экономия же. Грёбанная экономия. Всхлип. Ещё всхлип. Чёрт, кто там? Господи, мне страшно. На нервах отбрасываю в сторону сигарету. Я не понимаю, что делать. У меня начинают потеть ладони, потому что я не понимаю, что делать.
— Эй?! — в пустоту кричу я. — Эй, здесь кто-нибудь есть?
Идиотский вопрос, в ответ на который кто-то лишь слегка подвывает. Слева. Оно слева. Незамедлительно, следуя простейшей логике, я щурюсь и иду влево. Со временем всхлипы становятся всё громче и громче, значит — я приближаюсь.
— Тише, господи, успокойтесь, пожалуйста... — шепчу я, сглатывая подступающий к горлу ком.
Эти всхлипы становятся уже невыносимо громкими. Кажется, что кто-то уже совсем рядом, и я практически чувствую дыхание кого-то у себя на ноге. Эти всхлипы доводят до мурашек и слёз. Господи боже, что, блять, происходит?!
Я шустро лезу в карман, откуда достаю телефон и начинаю им светить перед собой.
Голубоглазый парень сидит, обнимая свои ноги. У него в руках баночка с какими-то лекарствами, всё лицо блестит от слёз, глаза, щёки, и губы опухли. Это ужасно. Ужасно жалко. Он смотрит на меня и стискивает зубы.
— Господи, Луи! — опешив, выкрикиваю я.
Что с тобой?! Я сажусь и пытаюсь прикоснуться к парню, но он начинает скулить и отстраняться в сторону, стоит мне чуть приблизиться к нему. Он боится. Всё его лицо выражает страх и боль. Я боюсь не меньше. Потому что... что происходит?! Он сидит в одних джинсах на асфальте, истерически рыдает и это что за лекарства? Он принимает какие-то лекарства? Блять, Луи, какого хрена здесь случилось?!
— Луи, что ты здесь делаешь? Почему ты плачешь?! — почти кричу я человеку, который ползёт от меня в другой конец здания, и в глазах которого выражается такой страх, будто я убийца или насильник. Что с ним? Я не понимаю, почему он так отстраняется. Трудно дышать. — Луи, подожди, дай мне... — я на корточках иду за ним. Я паникую. Он рыдает всё громче, переходя уже практически на крик.
Я теряюсь. Он не даёт мне помочь ему, а помощь ему, определенно, нужна.
Боже, что мне делать?
Он выкрикивает мне что-то на каком-то чужом языке, который я не понимаю. Я, вообще, его не понимаю. Мамочки, это страшно. Мне страшно. Он больной. Вся эта ситуация похожа на фильм ужасов. У меня начинают трястись руки и подступать слёзы. Я боюсь пугать его чуть больше, чем боюсь
его.
Господи...
