По стопам смерти

- Быстрей, быстрей иди, – восклицал Фрэнк, бредя по коридору и постоянно оборачиваясь на меня, поглядывая, иду ли я, точнее плетусь со скоростью черепахи. В глубине души я желал огреть своего спутника по голове и заткнуть его постоянные понукания и причитания о том, что мы слишком долго идем, и он хочет мясцо. Но приходилось терпеть и, стиснув зубы, тупо переставлять ноги по полу. Мне нужны были лекарства, и я точно был уверен в том, что у Манеры найдется хоть что-нибудь, что облегчит мне боль. Проходя мимо шкафчиков, я цеплялся за их края, открывал дверцы и вываливал на пол начинавшие подгнивать тела, вслух подсчитывая их счет. Фрэнк радостно охал и чмокал губами, предвкушая свой пир. - Десять, – прокричал он, заглядывая в пустой шкафчик, осматривая его изнутри, а потом оглядываясь на меня с вопросительным выражением лица. - Что ты смотришь? Я его не засчитал. Иди давай. Девять трупов у тебя есть, – прошептал я, останавливаясь у письменного стола в очередной комнатке и присаживаясь на стул. Он заскрипел, но выдержал мой вес. - Больше не могу. Еще долго до твоего логова? – развернувшись полубоком на стуле, я полез в ящик стола и достал оттуда среднего размера коробку, внутри нее рядком были напиханы трубочки из бумаги с мелко нарезанной травой. Каннибал резко оживился, увидев в моих руках заветные вещицы, заперхал, заухал, но тут же сник, завидев тыркнутый ему в нос здоровый кулак. - Получишь после того, как я получу свои вещи. Понял? – хрипло хохотнул я, не сдержавшись от увиденного лица своего приятеля. Ну и рожа у него в тот момент была. Наверное, так выглядит человек съевший килограмм лимонов за один раз. Я вытер, слегка кровоточащие, но уже покрытые коркой ладони о свою жилетку и достал из коробочки скрученную трубочку, понюхал ее и запихнул в карман. Пригодится. Никогда не курил. Но мало ли. Остальное отдам Фрэнку, пусть наслаждается. Знаю, что он это любит и, наверное, продаст мать родную за косяк. -Тут недалеко. Идем Жених, идем. – Я хмыкнул, услышав такое из уст приятеля, усмехнулся и встал на ноги, надо же. Я знаменитость, даже каннибал знает, как меня окрестили все психи в округе. Меня затошнило от слабости, пришлось опереться ладонями в стол, ногу сразу же прошило резкой болью, я дернулся как от тока и чуть не упал снова, но меня поддержали сбоку. Это был Фрэнк. Я даже удивился такому отношению, хотя что не сделаешь ради того, кто принесет тебе еды. А может дело было в другом, но я давно не видел человеческого отношения между людьми и не придал этому значения. Но все-таки спасибо сказал, как и подобает культурному и хорошо воспитанному мужчине. Найдя в себе силы двигаться дальше, я прижал к груди коробку и продолжил путь за Фрэнком. Мы поднялись по лестнице наверх, побрели по прекрасно освещенному коридору, я с нескрываемым интересом оглядывался по сторонам. Было такое ощущение, что коридоры в Маунт-Мэссив были основной постройкой, чем комнаты. Под ногами был линолеум, иногда сменявшиеся на серые ковры или доски. Все было обшарпано от стен до потолка, кровь встречалась, кстати, очень редко, как и остатки гниющих тел и органов. Возможно, пациенты совершали свои грязные дела в комнатках, в которые мы не заходили. Вот, правда, дерьмо встречалось повсеместно, приходилось смотреть под ноги, чтобы не вляпаться куда-нибудь. Да уж, ну куда без дерьма. Вся наша жизнь дерьмо. Манера проживал рядом с кухней, граничащей с крематорием, и когда мы наконец-то добрались, он помог мне войти в помещение, и я отшатнулся в сторону, боясь, что он меня запихнет в большую, жаркую печь. Но он не проявил агрессии, а лишь махнул рукой на множество коробок, ютившихся в углу помещения. Чего тут только не было. Керамическая посуда, коробки с консервами и сублимированными пайками, пачки медикаментов, аптечки, одежда, тряпки, окровавленные ювелирные украшения и множество остальных ящиков без маркировки. Будучи очень предприимчивым, я сразу же перешел к делу. - Девять трупов и полпачки марихуаны за всё, – произнес я, присвистнув и уперев руки в боки, поворачиваясь к застывшему позади меня мужчине с вопросительным взглядом. - Десять трупов и пачка, – вдруг ощерился своими кривыми зубами Манера, протягивая окровавленную руку ко мне и пошевеливая пальцами. Только сейчас я заметил, что он не особо важно выглядит. Борода была вся в крови, как и тело, изрезанное с головы до ног покрытое татуировками, оно смотрелось кошмарно отблесках пламени из печи. - Девять трупов и пачка. – Я сдался сразу же, чувствуя дикую слабость и желание нормально поесть, обработать раны по-человечески и лечь спать хоть где-нибудь. Все равно моя дорогая, моя женщина и мать моих будущих детей проспит не меньше двадцати часов. - Десять трупов и пачка! – гнул свое каннибал, нахмурив брови и делая шаг ко мне. «Вот дурак, заталдычил свое. Десять. Десять. Как попугай», - подумал я, кривя губы и раздумывая о том, что делать дальше, ответ пришел сам собой. - Ладно. Идет. Но десятый принесу потом. Меня немного помяло, как видишь. – Прохрипел я, с трудом разлепив сухие от жара губы и кидая вперед себя пачку с куревом, ловко попав прямо в раскрытую ладонь Фрэнка. - Забирай. Я пойду, поем мясцо, – лениво произнес он, кивая мне, радостно поджимая губы и вытаскивая из вороха вещей зажигалку. - Можешь отдохнуть тут. – Послышалось напоследок, и Манера исчез в коридоре, распространяя после себя удушливый, сладкий смрад, а я наконец-то был представлен сам себе. Хорошая возможность поковыряться в вещах, за которые заплатил немало по меркам лечебницы. Чем я и занялся. Распотрошил все коробки, вывернул их даже на изнанку и принялся с удовлетворением рыться в ворохе всяких полезных штучек. Выделив место справа от себя от ненужных мне вещей, а пространство слева для того, что пригодится в хозяйстве, присев на пол, я стал сортировать их по своему принципу. Посуду я не стал брать, она была у меня фарфоровая, а вот чайник я отложил с удовольствием в стопку нужного. Туда же полетели отрезки ткани разного цвета, ножницы, моток ниток, рулетка, две аптечки, сложенная скатерть, пачки свечей, спички, стопка запечатанного постельного белья и золотые украшения. Некоторые из них были с частями тел, с пальцами или с кистями рук, это меня не смущало. Я просто выковыривал ножом остатки плоти и откидывал их в стороны. Кучку драгоценностей я бережно завернул в тряпочку и положил сверху горы вещей, нужную по моему мнению. С едой я не церемонился, все коробки отволок в левую сторону и принялся за ящики без маркировки. Но распечатать я их не успел, до моего слуха долетел громкий шум, смех и крики, звук включенной болгарки. - Накорми меня! – заорал откуда-то издалека Фрэнк, а потом послышался грохот, крик, топот и он приближался. Не смотря на то, что я был весь в крови, слаб и грязен, но был готов обороняться, если что. Нельзя заставлять своего друга оставаться без ужина. Достав заточку из ножен, я встал на ноги, прихрамывая, подошел к стене рядом с дверью и прижавшись спиной, стал ждать, выставив заточку перед собой, иногда поглядывая за угол. В полутьме пока не было видно никого, но вскоре появился силуэт, он бежал, оглядываясь назад, а когда он попал в отсвет ламп, я понял кто это. Мужчина забежал в комнату, в которой находился я, и затравленно огляделся, увидев меня, он бросился ко мне и ухватился за руку, от чего мои глаза широко раскрылись. - Помогите мне! Он гонится за мной. Мы должны… - Голос оборвался на полуслове, и доктор, а ведь это был он, судя по замызганному и рваному халату, хохотнул и стал оседать на пол, испуганно опустив голову вниз. Я понял. Он узнал меня, как и я его. Упасть на пол я не дал своему знакомому, ухватил его за край халата и притянул к себе. В тот самый момент в крематорий ввалился и Манера. Радостный, оживленный, довольный от погони, он облизнул край отключенной болгарки и захохотал, а я улыбнулся, вглядываясь в глаза напротив. - Вот мы и встретились, доктор Гаррет Сноу. Ты ведь помнишь меня, ублюдок? – зашипел я под аккомпанемент смеха каннибала, доставшего снова пачку с марихуаной и включающего болгарку. - Фрэнк. Я обещал тебе десять трупов. Так вот. Дай мне только пять минут. – Ухватив полуживого от страха доктора за край плеча, я толкнул его на разделочный стол и ткнул острием ножа мужчине в шею, оставив небольшой укол. Из него сразу же закапала кровь, заставившая бывшего соседа по корпусу облизнуться - А я все помню. Думаешь, я забыл. Думаешь, если ваши ебаные машины высосали мне разум, я все забуду? Никогда. Считаете себя самыми умными, а на самом деле вы лжете. Знаю, что вы хотели запудрить всем мозги, вашим дешевым проповедником. Лжецы. Он лгал всем. А теперь тебя настигнет расплата. Так всегда бывает. Сегодня ты станешь чище и душой и телом. Пора держать ответ за все. За все, что ты делал. Я снова вспомнил кусочек своего прошлого, это было как просветление, как вспышка в голове и она снова настигла меня, заставляя прикрыть глаза - Зачем ты сделал это? Ведь тебя кормят, поят, как и всех здесь. Чего тебе не хватало? – проговорил мой лечащий доктор, склонившись надо мной, заложив руки за спину, иногда косясь на охрану, столпившуюся около меня. Я практически не видел, правый глаз заплыл уродливой синей опухолью, с разбитой губы и подбородка стекали струйки крови, а говорить было практически невозможно. Но я был рад, что хотя бы мои зубы были в целости и сохранности, каким-то чудом. - Пошел ты, – разлепил я избитые, практически фиолетовые губы и плюнул в лицо напротив меня смачной харкатней. А я ведь верил этому мужчине, считал, что он сможет помочь мне и излечить, но он тоже как и остальные сотрудники только издевался, под его доброй личиной скрывался зверь. Ради опытов, ради того, чтобы воспитать во мне страх и услышать от меня все, что он хочет, он таскал меня в допросную комнату и заставлял смотреть на вырезки из газет и фотографии снятые отцом и дядей. Конечно, о том, что меня насиловали, знал вскоре весь город, но родственникам удалось подкупить власти и остаться безнаказанными. Медицинские архивы были заполнены последствиями насилия надо мной, всеми повреждениями и тоже находились в руках этого урода, как и фотографии моих жертв. Я не хотел все вспоминать, но меня заставляли это делать, снова и снова. Кошмарами наполнились мои сны, я купался в них, но так и не раскололся до конца. Конечно, я пытался юлить и давать им то, что они хотели, но это не действовало, они не верили мне, снова сажая меня на химическую терапию и погружая в сон заставляли лицезреть те сумасшедшие картинки, похожие на мух. - Я просто хочу, чтобы ты делал все, что просят и все. Но ты поступил нехорошо. Из-за тебя погибли четверо наших сотрудников, и я думаю, мы проведем воспитательную терапию, чтобы такие как ты знали свое место. «Такие» резануло слух, я зарычал и попытался расцепить рукава смирительной рубашки, но крепко связанные они не давали мне это сделать, как и снять было невозможно, между ног был тонкий ремешок, не дававший больным снимать рубашки. Так что мне оставалось лишь попытаться приготовится к худшему и ждать неизбежного. Гаррет хмыкнул и отошел в сторону, меня повалили на бок, один из их надзирателей ухватил меня на за ноги и уселся на лодыжках, не давая дергаться. Я попытался стиснуть зубы, но мне силой разжали челюсти и запихнули в рот тоненькую перекладину, перекинув ремешки через голову. Это делалось для того, чтобы я не откусил себе язык при пытке. Изо рта сразу же потекли слюни, я не мог ворочать языком и заскулил. Сердце забилось в грудной клетке, когда послышался легкий щелчок, и что-то зажужжало в стороне, перераставшее в монотонные нотки. Сквозь веки я увидел, как дубинка в руках одного из охранников на конце загорелась ярким синим светом, но мне не дали досмотреть, на мое тело плеснули воды из ведра. Дернувшись, я замычал, всхлипнул и попытался отползти в сторону. А потом началось то, чего я боялся больше всего. Один из сотрудников прижал к моей шее дубинку и организм охватила страшная боль, я затрясся в судорогах пуская еще больше жидкости из рта, на секунду мне показалось, что я ослеп от вспышки, но это было лишь еще одно прикосновение, но уже к краю подбородка. Из глаз брызнули слезы, я широко отрыл рот, пытаясь что-то сказать, но разряд вновь пронзил все тело, я сжал челюсти и затрясся в сильных спазмах. В голове поплыл туман, сердце билось где-то в висках, я не мог остановить дрожь в ногах и руках. Но садистам было слишком мало, чтобы остановится на этом. Они стали уже вдвоем производить все действия, правда по очереди, боясь, что у меня откажет сердце и придется отчитываться перед начальством. На шее появились синяки, запахло жженой кожей, и потому охранник переключился на мои ноги, сквозь одежду прикладывая дубинку под коленную чашечку, где находилась нежная кожа. Я орал, дергался, иногда проваливался в беспамятство, но как только я это делал, на меня выливали воду из ковша. Пару раз мне прижали дубинку к паху, и тогда это была не просто боль, а агония. Через час пыток на шее образовалась гноящаяся рана, на спине и под коленкой ожоги, а в низу живота похоже возник самый настоящий синяк. Я ничего не мог сделать, только звать единственного человека, который любил меня в жизни. Мать. И она пришла. Когда я увидел ее, скромно стоящую в углу палаты, то хотел встать и пойти к ней. Но не мог. Тело не двигалось. Я лишь улыбался, и не догадывался, как был близок к ней в данный момент. Близок к смерти. К тому самому концу, к которому тебя приведет смерть, а ты, грешная душа, пойдешь за ней. По ее стопам, черным от твоей же крови. Я словно снова испытывал те муки которые переживал, будучи подопытным, потому когда я открыл глаза, мой взгляд был настолько безумным, что Манера тоже предпочел отойти подальше. Склонившись над Сноу, как когда-то он надо мной, я ножом провел по его груди, оставляя поверхностную кровоточащую полоску и разрезая халат. - Скажи, ты знаешь, что такое боль? Знаешь, что такое агония? Ты же так хотела это узнать. Вы все хотели узнать это. Когда-то это место сотрясалось от криков и мук больных, а теперь оно рвется от ваших криков. Подай же свой голосок, дорогая! – Я резко отвел назад нож, резанул лезвием под коленкой доктора, перерезая ему нервы и жилы одним движением. Его крик резанул мне слух, но я лишь поморщился. - А? Не слышу? Почему ты так тихо говоришь? – удерживая одной рукой ногу мужчины, я кивнул каннибалу и показал ему жестом, чтобы он подошел ко мне. Фрэнк мазнул ладонью по животу доктора, облизал свои пальцы в крови, и, ухватив его за ногу, слегка потянул на себя, разводя их в разные стороны. - Боль очищает душу. Тебе нужно потерпеть. Я знаю, что это неприятно, – прошепелявил я, размахиваясь и втыкая нож в промежность доктора, прямо через штаны, проворачивая нож по часовой стрелке и слыша громкий хруст и истеричный крик. На руки ливанула кровь, пачкая нож и стол, в душе, как вулкан, взорвалось терпение, и ненависть вновь застила мне глаза. Это за меня, это за Криса, это за всех тех, кто гнил уже в канализации. Не желая останавливаться, я снова и снова вдевал нож под кожу, образовывая кровавое месиво из костей и плоти. Манера дернулся, кажется, обезумел еще больше и слишком сильно потянул на себя ногу жертвы. Треск, кровь брызнула фонтаном, когда каннибал в суставе выломал часть тела, а после сразу же вгрызся в свежую плоть. Но мне было все равно, сейчас мои мысли были заняты другим или другой. Нет, это "она", нет, это "он", кричало в глубине разума. Голова разламывалась на несколько кусочков, я не мог сойтись со своей личностью в одном решении. Не понимая, где реальность, где правда и ложь, я снова окунулся в свое безумство. Теперь мне казалось, что вместо трупа доктора Гаррета лежит красивая женщина, только нужно сделать ее еще красивее. Не для себя, для кого-нибудь еще. Ведь ей нужно родить ребенка, но она такая ущербная уродина, что это нужно исправить сейчас. Руки затряслись, кровь брызнула из промежности еще несколько раз, прежде чем я вынул заточку изнутри. Поднеся свои ладони к лицу, я снова заметил на них кровь. Это было как отрезвление, действовало именно так и возвращало в свою реальность, пусть даже на время. Теперь на столе лежал именно труп мужчины, никакой женщины там в помине не было. Пытаясь придти в себя, я отошел подальше от стола, даже не удосужившись одарить Манеру взглядом, взял мешок и стал собирать в него пожитки. Мне нужно привести себя в порядок, обработать раны и по возможности поесть, а если осталось время и отдохнуть. Но у меня было еще одно дело, не требующее отлагательств. Это был Крис Уокер. Пока его не растащили пациенты или он не сгнил, нужно его придать земле. Оставив Френка пировать, я с упертостью приличного бульдозера поволок здоровенный мешок по коридору. Наверное, так чувствуют себя олени Санта-Клауса, когда тащат сани наполненные подарками. Жадность когда-нибудь меня погубит, точнее мое здоровье точно. Организм был настолько истощен, что включил похоже свои внутренние ресурсы и все-таки допер ношу до двери комнаты. Заходить я не решился, была вероятность что, ощутив комфорт своего "гнездышка", я отключусь, как только зайду внутрь. Мешок я оставил у порога, вытащил изнутри веревку и, прихрамывая, пошел туда, где должен был находится Крис. По пути я прихватил лопату. Труп никуда не делся, лежал себе грудой, правда похоже вся кровь вытекла и приходилось идти прямо по ней. Я подошел по возможности ближе, прикрыв нос ладонью и начал повязывать вокруг тела веревку. Наверное, я пахну не лучше, чем этот труп. Появилась возможность почувствовать себя тягловым тяжеловесом, ибо я поволок труп за собой по коридору впившись пальцами в веревку. Запах исходил просто отвратительный, как от меня, так и от туши, пахло гнилью и железом, я ощутил это, уткнувшись носом в ткань своей рубашки, перепачканной кровью уже нескольких жертв. Пару раз в глазах темнело, я спотыкался, переходя пороги, но все-таки выволок тело Уокера на улицу. Дневное солнце уже давно зашло за горизонт, на горы опускался вечер, ветер завывал в кронах деревьев, и становилось вокруг мрачновато. Но мне было не до красот природы, я искал взглядом место для захоронения и таки его нашел. По пути к большому дубу я потерял часть головы Криса, вернувшись и подобрав ее на пороге лечебницы, после того, как отволок всю тушу к дереву. Прикусив обожженную губу, я размахнулся и вбил край лопаты в твердую, как камень, почву. Крис пострадал за правду, ведь он так хотел, чтобы люди узнали, что делают в лечебницах. Знали, что здесь унижают, бьют, ставят бесчеловечные эксперименты, что здесь нет места для совести и человечности. Все мрази. Мир вокруг состоит из дерьма. Как и сами люди в нем. Готовые ради выгоды, денег, своего личного благополучия пройти по чужим жизням грязными ногами. Некоторые ради науки были готовы добить несчастных, искалеченных морально людей до конца, до смертного конца. Хотя, были обязаны помочь им справится со своими внутренними переживаниями, хотя бы попытаться излечить их разум и душу. Но нет, у больных не было шанса на нормальную жизнь. На какие-то секунды я смог осознать произошедшее, понять, что у меня тоже нет этого шанса. Шанса стать счастливым. Чтобы в моей жизни появился уютный дом, о котором я мечтал, любимая супруга и два маленьких чуда. Я буду их любить и беречь, стану отличным отцом и родителем во чтобы то ни стало. Мои попытки обрести все, что я хотел, закончатся только когда я перестану дышать, когда моя душа наконец-то встретится с душой моей матушки. А в данный момент я продолжу делать шаги в сторону своей мечты. Их осталось не мало, но первый шаг уже сделан, остальное лишь дело времени. Дорожки слез быстро сохли на холодном, пробирающем до костей ветру. Я на автомате вдевал лопату в мерзлую землю, скрипя зубами от злости и душевной боли продолжал рыть яму с завидной упертостью несмотря на осенний ветрище. Земля была как камень, приходилось долбить ее концом лопаты, а потом уже прорывать дальше. Руки быстро устали, пальцы замерзли, но я не сдавался, главное вырыть траншею, остальное будет гораздо легче сделать. Закончив с ямой, я выбрался из нее, и подтянувшись на руках схватил веревку, обмотанную вокруг Уокера, потянул на себя, чтобы завалить его тело в яму, внутрь полетела и часть черепа. Все, наверное, думают, что самая тяжелая часть уже прошла, а вот нет, все только начиналось, я стал закапывать труп землей, бросая ее с лопаты на останки. Сердце сжимало болью, я резко упал на одно колено, но продолжил закапывать Криса землею, ощущая тоску, непонимание, почему жизнь так не справедлива. В отличие от остальных пациентов нас не удалось никому надломить до конца. Холод пробирал до костей, поднялся ветер и на затылок закапали капельки ледяного дождя. Хорошо, что вовремя закончил уже к тому времени и водружал на холмике небольшой крест из сучьев, перематывая его кусочком бечевки. Вот и все. После смерти Криса остался лишь холмик его могилы да кривой крест. Никто не придет больше, даже я не собирался возвращаться сюда, никогда. Смысла не было. Я встал с колена, перехватил лопату за черенок и, размахнувшись, ударил ей по рядом росшему дереву, сломав пополам и отбросив остатки. Легче не стало, но более менее пар выпустил и теперь возвращался обратно в свое уютное теплое логово. Продолжая испытывать противоречивые чувства в душе, я добрел до смежного с комнатой коридора, где я оставил большой мешок с припасами. Желая подобрать его, я пригнулся, и тут мой взгляд зацепился за какую-то игрушку. Это была кукла. Без одной ноги, без глаза в рванном и грязном платьице и изрисованным фломастером личиком. Ее целый глаз был голубой, и он снова напомнил мне о том, что было раньше. - Привет, Эдди. Меня зовут Анн. Я слышала, что ты хорошо владеешь иголкой с ниткой. Ты бы не мог мне сшить на мою куклу пару платьев, а то ей может быть холодно. – Девочка лет пятнадцати присела со мной рядом в углу, поглядывая на меня своими большими голубыми глазами, протягивая большую куклу. В приюте нам часто дарили на рождество игрушки, правда, уже побывавшие в чужих руках, но для несчастных детей это не было важно. Обычно я сидел в углу и смотрел на то, как другие веселятся, бегают и играют, но сейчас я был готов сделать все ради своей новой знакомой. Я давно приметил ее из толпы детей, знал, что родители сдали ее в приют из-за того, что ее развитие не догоняло ее возраст. Так всегда бывало. Дети с таким диагнозом никому не были нужны. Девочки ее возраста должны были думать о замужестве и учебе, а не куклах и игрушках. - Конечно. Думаю я смогу помочь тебе. – Повернув голову в сторону девушки, я взял из ее рук большую куклу, немного подвинувшись ближе. С этого момента началась наша дружба, заставившая мое сердце оттаять. Если бы не случилось то, что снова заставило поглядеть на мир другими глазами. Минуло два года, тех, кто достиг совершеннолетия, выпустили из приюта, и я пошел работать в городское ателье по пошиву женской одежды. Наши встречи с Анни прекратились, и я до последнего момента не знал, что с ней произошло, и как изменилась ее жизнь, если бы однажды мне не пришел необычный заказ. - Вы должны доставить готовые платья вот на эту улицу. – Толстый палец богато разодетого гражданина лег на небольшую записку, а взгляд его лениво скользнул по мне, словно я был пустым местом. - Размеры написаны на обороте. Оплату я произведу заранее, – проговорил мужчина, доставая кошелек, пересчитывая ровные бумажки и выкладывая их одну за другой на стол. По моим меркам сумма была достаточно большой, даже не просто большой, а огромной. На нее можно жить месяц. Никто мне столько не платил за четыре платья, никогда. Сказать, что я был удивлен, это значит ничего не сказать, скорее шокирован, но деньги взял, заложив их во внутренний карман жилетки. - Если вы не против, мистер, я приступлю к работе. Меня ждут следующие заказы, – стараясь улыбаться, я развел руками, снова положив локти на стол и теребя в пальцах измерительную ленту. Клиент долго ждать не стал, поднялся со стула и, развернувшись, вышел из моей небольшой комнатки, а я же занялся заказом. Платья нужно было пошить к утру, так что мне предстоял трудный вечер и бессонная ночь. Ткань для них была дорогая: шелк, бархат, даже золотые нити. Я уже подсчитал в уме, сколько отрезков останется для меня самого. Я смогу зашить ими протертые части дивана. Но мне не нравился фасон. Какие женщины будут носить такие вульгарные одежды. Слишком открытые плечи, очень короткие юбки, но заказ есть заказ, и я выполню его как нужно. Утро было бессонным и тяжелым, на город опустились завесы мокрого тумана, покрывая улицы и ничего сквозь них не было видно. Я брел по переулкам, неся в руках пакет с одеждой. Уже издалека я услышал смех, веселую музыку и запах вина, приближаясь к назначенному дому. Дом как дом, только вот какой-то странный. С порога меня окатило жаром, запахом пота и табака. Здесь было много женщин, большинство сидело рядом с другими мужчинами и мне даже показалось, что я зашел в какой-то кабак. - Эй, красавчик. Не хочешь развлечься? – прозвучало откуда-то сбоку, и я дернулся в сторону, оглядываясь вокруг и ища глазами того самого человека. И наконец, я увидел его, он, завидев меня, отправился ко мне, чтобы принять из рук заказ. Но волей судьбы я наткнулся взглядом на девушку, уже женщину, когда-то ставшую мне лучшей подругой и невестой моего детства. На ту самую «глупышку» Анни, хохочущую весело и сидящую на коленях у какого-то здорового мужика - Анни? – прошептал я, находясь в полном шоке от увиденного, еще не осознавая того, что происходило вокруг. Первый раз в жизни я понял значение слова шлюха. Минуты три я стоял на одном месте и смотрел на усмехающиеся личико игрушечной куклы, а потом отбросил ее в сторону, словно она была проклятой. Нельзя оборачиваться назад, нужно смотреть только вперед. Я достал ключ из кармана жилетки, открыл им дверь и, толкнув ее ладонью, вошел в комнату, затащив за собой и мешок. Первым делом я разложил продукты по полкам, положил чайник на тумбу, сложил всё остальное горой на столе и решил немного помыться, постирать заодно одежду. В противоположной комнатке была ванная, вот только я в нее не влезу, но помыться и стоя сойдет. Ожоги, язвы на лице вновь гноились, и их не мешало бы обработать, прежде чем встречаться лицом к лицу со своей невестой. Она продолжала до сих пор спать, прикованная к кушетке, в спальне. Все было в порядке, пока что. Я выкрал времени, чтобы смыть слизь и кровь, замочить в ведре свою одежду и обмыть лицо. Теперь я был чистый, пришлось только натянуть больничные штаны место привычного строго костюмчика, но это было не так страшно. Ожоги от хозяйственного мыла немного щипало, губы жгло, а глаза я с трудом открывал даже, только через пятнадцать минут все прошло, и я смог сходить вытащить свою одежду, чтобы развесить ее на краю ванной. К утру высохнет, в этом я был уверен точно. Главное, что я теперь не вонял, если только хлоркой, больничным лекарством и железом. В вещах нашлись аптечки, внутри были лекарства, бинты, ампулы, таблетки, почти половину назначения которых я не знал. Но кое-что было мне известно. Я сел на стул, вытянул ногу и, припустив штаны, обработал шов на бедре йодом, приложил марлю и замотал крепко бинтом. Вдобавок я обработал и изрезанные ладони, повторив процедуру и с ними. На всякий случай я вколол себе антибиотик и только после этого оставил в покое аптечки. После горячей ванны меня клонило в сон, глаза закрывались, и я еле сидел на стуле. Последние силы ушли на то, чтобы открыть банку с консервированным мясом и съесть его не разогревая, пальцами вытаскивая кусочки и отправляя их в рот. После ужина, я с трудом встал на ноги и, шатаясь, побрел в сторону спальни. Здесь у меня была вторая каталка. Ее я придвинул к каталке около стены, вплотную к девушке, и, забравшись на скрипучую "кровать", укрыл себя и свою любимую шерстяным одеялом. Как только голова коснулась подушки, я провалился в темноту.