Болезненные темы остаются, никуда не исчезают, не превращаются в табу. Но если ты можешь говорить об этом без тоски и страха, если не дрожит голос и не подступают слезы, то, значит, прошлое окончательно отжило и само хоронит своих мертвецов.
Участники операции "Укрощение" собрались в домике девушек. Они сидели на кухне, спокойно попивали кофе и были страшно довольны собой. Первая, и, между прочим, самая важная часть плана была выполнена. Все остальное уже зависит от строптивых монархов Манхэттена. - Это было так... Так круто! - Елена все еще была крайне перевозбуждена. Она никогда не лгала, не предавала, не играла. А сейчас адреналин захватил ее полностью, Гилберт даже не могла спокойно сидеть и ходила кругами по комнате. - Не привыкай, Елена, - пригрозила ей сестра-близняшка, - ты должна оставаться хорошей девочкой. - А я ее понимаю! - воскликнула Ребекка, приходя на помощь Елене, - у нас с Деймоном были самые важные роли. Вот честно, я, например, даже не думала, что могу так истерично рыдать. И вообще, мы жутко рисковали. В какую-то минуту, мне вообще показалось, что она поняла. Но, видимо, нет. - Это называется "Мстительный туман", - в один голос сказали Кол и Кэт. Парочка недовольно переглянулись, оба отвернулись и сложили руки на груди, всем своим видом показывая, что обижены. - А мне даже слов не досталось, - расстроенно произнес Стефан, отпивая из кружки свой горячий американо. Кэр пролетела мимо, он успел только указать на комнату. В Ребекке проснулось сострадание, и она встала со стула и обняла Стефа, который поперхнулся своим американо. Деймон и Кол многозначительно переглянулись, они уже все успели понять. Только жаль, что Клаус Стефану голову оторвет за свою любимую сестренку. - Какая прелесть, - холодно произнесла Кэтрин, а потом загорелась идеей, - черт, давай напишем им записку, объясним все условия. Три бутылки виски это хорошо, но они вряд ли что-то понимают. Елена согласно кивнула, а Ребекка, известная на всю школу своим каллиграфическим почерком, перестала обнимать младшего Сальваторе и побежала за бумажкой и ручкой.***
Клаус рвал и метал. Он пытался выбить дверь, но на удивление, эти дряхлые домики очень прочны. На окнах решетки, так что это делу не поможет. - Малыш, Бога ради, прекрати стучать. Силенок все равно не хватит, - этот приторный тон заставил Майклсона резко обернуться. Он замер, удивленный своими мыслями - в первую секунду он подумал, что Форбс очень мила и даже красива. Стоп, нужно думать о другом. - Нам нужно выйти, зай, - парировал Клаус, - я не хочу находиться с тобой в одном помещение дольше, чем полчаса. А прошло уже сорок минут. Я почти задыхаюсь! - А теперь, - Кэр ранее сидела на полу, опершись на стенку, а сейчас она встала, облизнула сухие губы и указала пальцем на Клауса, - запомни - нет никаких "нас". Есть королева Кэролайн Форбс, и никому ненужный Клаус, побитый отцом. - Что. Ты. Сказала? - злость Клауса достигла предела. Ему хотелось ударить Кэролайн, но он не мог. Не имел права, несмотря ни на что. Удар повлечет за собой судебные проблемы, а кому это надо, кроме дерзкой блондинки. - Никому ненужный Клаус, - сладко улыбнулась Форбс, - побитый собственным отцом. И Майклсон не сдержался. Он прижал Кэролайн к стене, замахнулся и, в последнюю минуту, сменив направление удара, ударил стену. У Кэр сбилось дыхание. Он был слишком близко, слишком зол, она почти чувствовала кожей напряжение, витающее в воздухе. И тут они услышали тихий топот, скрип и увидели небольшую записку. Ник поднял ее и вслух прочитал: - Дорогие Клаус и Кэролайн! Мы отлично понимаем, что вы будете злы на нас, но поймите - это необходимо. Мы запрем вас на двадцать четыре часа. У вас есть три бутылки виски, пару пачек чипсов, бутылка минеральной воды и половина шоколадки Ritter Sport. Попробуйте помириться. Хотя бы ради нас. С любовью, ваши Кэтрин Пирс; Кол Майклсон; Стефан Сальваторе; Елена Гилберт; Ребекка Майклсон; Деймон Сальваторе; - Какой ужас, - вздохнула блондинка, - они предлагают нам помириться за три бутылки паршивого виски и шоколадку. - Ты против? - игриво усмехнулся Клаус, подошел к тумбочке и достал оттуда шоколад. Форбс же взяла бутылку виски, открыла ее и отпила. - Знаешь, дорогой мой, это будут самые длинные двадцать четыре часа.***
Вечер. 20:47 Кэр отпила из бутылки, но немного. Еще надо оставить на ночь. Она молча наблюдала, как Майклсон обыскивает каждый угол комнату, каждый дюйм, надеясь найти лазейку. И, честно говоря, ее это оскорбляло. Многие отдадут душу за ночь с ней, а он не хочет и провести пару часов. Также Кэролайн ненавидела себя за воспоминания, которые нахлынули огромным снежном комом. В них были все. И Бекка, и Стефан, и Кол, и конечно же Клаус. Ее личный Дьявол, всегда дающий понять, где находятся границы и нельзя ли их переступать. Этакий Цербер на врата ее личного ада. - Клаус, - хотела начать она, но потом поняла, что недостаточно пьяна, чтобы говорить с ним. - Чего тебе? - грубо кинул он мне, даже не оборачиваясь. - Проверь еще раз дверь, может, можно будет убрать шурупы, - мгновенно сориентировалась блондинка, указав на дубовую, массивную дверь. Клаус повернулся и на несколько секунду задержал взгляд на ее глазах. Кэр не смела отвернуться.***
Ночь. 01:23 Никлаус бросил все попытки найти выход из ловушки их собственных друзей. Ну ничего, вот их выпустят, они там попляшут. Он взглянул на Форбс, которая была необычно тиха. И снова она выглядел до омерзения мило и красиво. Волосы ниспадали на голубые, сияющие глаза. Эта мысль заставила Клаус и ненавидеть себя, и восхищаться Кэр, отчего он еще больше себя ненавидел. Майклсон взял бутылку и сел рядом. Их руки почти соприкасались, но тут он решил установить границу. Кэр повернула к нему голову, внимательно рассматривая парня. - Скажи мне, - да, сейчас она была уже несколько пьяна. Не в стельку, нет, но язык развязался, - зачем ты сделал это? - Что именно? - усмехнулся Ник, - Сломал тебе руку в пятом классе, опозорил перед всей школой в седьмом, задрав тебе юбку, выпустил пьяную на сцену в девятом, где тебя стошнило прямо на судей? - Не напоминай, - засмеялась Кэролайн. Звонко, чисто и искренне. Так никто не смеялся рядом с Клаусом. Даже Бекка уже не делала этого, - зачем ты тогда рассказал это? - Я... Я не знаю, - Клаус задумался. И вправду, зачем? За то что она пнула его между ног и прошептала "Твой ход"? - Не знаешь, - эхом повторила Кэр и почувствовала, как где-то глубоко начинает пульсировать боль. - Но, - вздохнул Клаус, - мне... Мне жаль, Кэролайн. От Форбс не укрылось то, что он назвал ее по имени. Но главным сюрпризом стало то, что он почти извинился. Она всегда считала, что Никлаус Майклсон не знает слова "прости", "мне жаль" или "извини". Впервые Кэролайн видела не избалованного мажора, бабника и чертового бесчувственного короля. Она видела обычного человека, которому было жаль. Интересно, а это его очередная маска, или тут он настоящий?***
Ночь. 3:32 Ник уснул, но всхлипы и учащенное дыхание разбудило его. Он повернулся, но зрелище поразило его - Кэролайн Форбс, стервозная королева, лежала, свернувшись клубком, дрожала и плакала. Клаус сразу понял, что она спит. Что ей снится кошмар, и он должен ее спасти. И впервые он почувствовал себя героем, а не злодеем. - Форбс, - он осторожно потряс ее за плечо. Ноль реакции, - Кэролайн, - громче повторил он, а затем перешел на крик, - Кэр! Блондинка вздрогнула и открыла глаза. Если бы не темнота, то было бы ярко видно, как она покраснела. Вытерев слезы, она судорожно вздохнула и сказала: - Никогда. Никогда, слышишь? Никогда никому не рассказывай, - она говорила тихо, но Клаус услышал. - Какая ирония. Я никогда не думал, что ты умеешь плакать. А оказалось, все твои слезы остаются в ночи. - Знаешь, Майклсон, - Кэр явно тянуло на душевные разговоры, - а ведь я тебя любила. - Что? - Клаус вспомнил детство. Его "любовь навеки" менялась каждый месяц. Он чувствовал что-то к ним, он чувствовал их самих, но любить не умел, не умеет. - А вот. Я избавилась от навязчивой влюбленности три года назад. Когда закончил школу, ушел прочь, даже не попрощавшись. У тебя всегда талант вести себя, как полнейший придурок, но я умела оправдывать тебя. Потом оправдания кончились. Я не могла объяснить, зачем ты это делаешь, зачем мучаешь меня, высасывая все хорошее. Но ты не представляешь, какой я бы была без тебя. Перед тобой бы сидела чувствительная, слабая, одинокая. Не самая красивая, умная, не самая лучшая, - голос сломался, но Кэр продолжила, - хотя, я все еще такая. Я ломалась от каждой твоей дурацкой шуточки, подколы. Но я отличной актрисой была всегда. Помнишь ту историю с Викки Донован? Ты даже не представляешь, как это жутко, когда на твоей уже давно темной душе, висит камень чей-то смерти. Но тогда я играла отличную стервочку. А сейчас я ей стала; Это ужасно, но даже приятно. Поэтому, всеми своими грехами я обязана только тебе. За то, что сделал меня такой. - Я бы сказал, что мне жаль, но ты должна мне быть благодарна. Лучше быть стервой, чем Еленой Гилберт, - усмехнулся Клаус. Кэр не смогла не смеяться. - Между прочим, на Елену положил глаз твой дружок, Деймон, - игриво улыбнулась она. Клаус усмехнулся, толкая ее в плечо. Кэр чувствовала себя его другом. Впервые за столько лет.