Эффект Пигмалиона

      Одинокий остров в северном море. Такой мрачный и бесприютный, что при виде его невольно хочется отвернуться и поскорее стереть из памяти этот унылый вид. Боль и отчаяние, копившиеся там веками, создают надежную защиту от любопытных простецов. Только каприз стихии может случайно занести морское судно в эти края. В остальное время его обходят стороной.       Азкабан — бывшая цитадель знаменитого темного мага — высокая, угольно-черная башня, обитель созданий тьмы — дементоров. С высоты птичьего полета кажется, что башня с треугольным сечением будто бы дышит, окруженная парящими вокруг и внутри фигурами в черных мантиях.       Долорес Амбридж спускалась в недра магической тюрьмы Азкабан, зябко кутаясь в зимнюю мантию на соболином меху (подарок русских дипломатов). Никакие согревающие чары не могли спасти от пронизывающего ветра, заблудившегося в этих стенах. А может все дело было в невероятном количестве темной магии, пропитавшей камень насквозь. Чуть позади нее довольно резво шагал Гарри Поттер в сопровождении огромного серебристого кота — патронуса, вызванного Долорес.       При выходе из апартаментов коменданта с мальчиком случилась досадная неприятность: неизвестно откуда взявшийся в этой части башни шальной дементор подскочил к ребенку и мало того, что ввел в ступор своим видом, так еще и попытался перекусить за его счет. Неизвестно, чего больше испугалась потом жуткая тварь — телесного патронуса или истошного визга госпожи замминистра, но вконец обнаглевший страж мигом убрался восвояси, а Гарри отделался легким шоком, получил толстенную плитку бельгийского шоколада и призрачного пушистого спутника. Вдобавок он услышал от крестной несколько витиеватых выражений в адрес “вовремя” подоспевшего на помощь коменданта тюрьмы. Мальчик порывался уточнить, как выглядит маггловский флаг, на который Долли угрожала порвать ягодицы молодого блондина скандинавской внешности, но вовремя остановил приступ любопытства: ведьма пригрозила применить Обливиэйт. В нем крестная Поттера была особенно искусна — сказалась практика в отделе стирателей памяти под конец магической войны с Волдемортом.       Спускаясь на нижний ярус тюрьмы, Долорес все еще продолжала про себя ругать бестолкового Торфинна Роули, чьи предки со времен Дамокла Роули (Министра Магии, который первым додумался использовать Азкабан в качестве тюрьмы) по наследству передавали должность коменданта этого места. Разумеется, она уже сто раз пожалела о том, что выбила для Гарри возможность посетить предателя и убийцу Сириуса Блэка. Мальчик робко заговаривал об этом с тех пор, как узнал, что бывший друг его отца еще жив и отбывает пожизненное заключение за пособничество Темному Лорду, убийства магглов и мага. Милый ребенок был уверен, что сможет убедить закоренелого преступника рассказать что-то о последних днях жизни его родителей. Почему-то до последнего момента эта идея казалась ей довольно удачной. Возможно, стоило сначала освежить свои воспоминания об Азкабане, а уж потом решать, можно ли тащить туда ребенка…       К тому моменту, как они добрались до нужного этажа тюрьмы, лицо Долорес по ощущениям окончательно превратилось в замороженную сливу, зато Гарри, вопреки опасениям, был довольно бодр, не считая нервных взглядов на кишащих по всей высоте внутреннего двора дементоров.       После открытого всем ветрам спуска мрачный коридор мог бы показаться настоящим убежищем, если бы не ужасный затхлый запах и пробирающая до костей сырость. Дежурный на этаже с ворчанием выполз из своей каптерки, откуда веяло теплом и ароматом жаркого.       — Заключенный ΧΨ390, — протянула Долорес пергамент с разрешением на посещение, подписанный самим Министром Магии.       — Ишь, резвая какая, — пробурчал пожилой маг. — Мамзелька евойная, что ли? Где ж тебя столько лет носило? Сыночка ему решила предъявить?       — Что-о?! — опешила от такой наглости госпожа замминистра, и снова сорвалась на визг. — Да ты хоть знаешь, с кем разговариваешь?! Я — доверенное лицо Министра Фаджа. Мне стоит слово сказать, и тебя вышвырнут с работы!       За ее спиной нервно кашлянул Гарри. При взгляде на шокированное лицо крестника оскорбленная фурия попыталась немного успокоиться. В конце концов, старый хрен не обязан знать ее в лицо. И ей действительно стоило бы поздороваться и представиться.       — Проводите нас к камере. Пожалуйста, — сквозь зубы выдавила ведьма.       Одиночка Блэка была в противоположном конце от каптерки дежурного, который всю дорогу нудным, безразличным тоном повторял правила посещения особо опасных преступников. Запрещалось все, кроме собственно разговора. Долорес заметила, что Гарри слушал инструкции вполуха. Зато он с каким-то особенным усердием всматривался во мрак каждой камеры, пытаясь рассмотреть тамошних обитателей. Однако никто из них не проявил желание выйти из полумрака поближе к решетке.       Дежурный остановился, достал палочку и пустил в камеру чахлый сноп желтых искр.       — К тебе пришли, Блэк, и лучше поторопись: дама-то с характером, — он окинул любопытным взглядом Гарри, нетерпеливо приплясывающего у решетки, хмыкнул и чинно удалился.       В дальнем углу камеры послышался слабый шорох. Темная, сгорбленная фигура пересекла бледную линию, прочерченную лучом скупого зимнего солнца. Долорес невольно вздрогнула.       — Псст, пацан… Еда какая-нибудь есть? Крысиное мясо заебало мрачно, — раздался хриплый голос и возле решетки возник тощий, обросший и грязный мужчина, по сравнению с которым субъекты с Лютного могли бы сойти за холеных денди.       — Блэк! — видимо звезды в тот день были расположены так, чтобы Долорес Джейн Амбридж непременно сорвала голос. — Да как вы смеете выражаться при ребенке?!       — Очень даже смею, да, пацан? Ну-ка, чем ты там так вкусно шелестишь? — воспаленные глаза Сириуса Блэка обшаривали взглядом укутанную в мантию с капюшоном фигурку мальчика.       Возмущенная волшебница не ожидала, что крестник быстро вытащит остатки шоколада (добрую половину плитки, между прочим) и бесстрашно протянет прямо через решетку.       — Гарри Джеймс Поттер, немедленно отойди назад! — бедные голосовые связки! Ей точно нужно было воспользоваться Сонорусом.       — Поттер? Джеймс? Гарри? — рука заключенного, вцепившаяся было в плитку, задрожала, и шоколад упал на пол. Узник отшатнулся назад, грязным ворохом осел на пол камеры, вцепившись руками в длинные колтуны волос. — Прости, прости, прости меня… Мне так жаль...       Кольцо на руке ведьмы молчало: раскаяние было искренним. Гарри тоже должен был это понять.        Вдоль решетки прошмыгнула огромная черная крыса, на бегу подхватила упавшее лакомство и понеслась дальше.       — Мерзкая тварина! — мгновенно прекратил убиваться Блэк. Одним гигантским прыжком он настиг воровку. Писк, хруст и вот он уже прижимает творение бельгийских шоколатье к груди одной рукой, а в другой болтается дохлая крыса. Узник снова подошел вплотную к решетке. По его лицу блуждала блаженная улыбка.       — Хочешь жить — умей вертеться. У меня сегодня просто ебический праздник, — он потряс крысой на уровне лица Гарри. — Жирная и подлая... прямо как Питер. Ненавижу!       Гарри отшатнулся от этого зрелища. По его бледному лицу Долорес поняла, что мальчика сейчас стошнит. Пора было заканчивать это мерзкое представление.       — Мистер Блэк, необязательно демонстрировать ребенку, до какой степени вы опустились. Если бы я захотела показать ему примитивных зверей, то отвела бы в маггловский зоопарк.       — А ты кто ему будешь, куколка? — развязно поинтересовался Блэк, покручивая покойную крысу за хвост. При каждом движении лохмотья, служившие узнику одеждой, расходились в разные стороны, и в полумраке камеры белела тощая грудь, покрытая вязью татуировок.       — Вопросы здесь задавать буду я, — ледяным тоном заявила председатель следственного комитета Визенгамота. — Что вы можете рассказать о событиях десятилетней давности, произошедших в Годриковой Лощине?       Блэк зашелся безумным смехом, припав к решетке. Отсмеявшись до икоты, он провел рукой по лицу.       — Мамаша твоя приемная? — спросил он, обращаясь к Гарри. — Сочувствую. Моя покойная родительница из той же породы...       — Если вам нечего сказать по существу, мы уходим, — прервала его Долорес. — Гарри, попрощайся с мистером Блэком.       — Ну ладно, дотошная ты сучка, твоя взяла...       — Не смейте говорить так с Долорес! — зло крикнул Гарри. — Вы ее не знаете. Ведете себя, как козел настоящий!       Узник с интересом посмотрел на обоих посетителей.       — Долорес значит... Что же, я готов немножко пооткровенничать с такой красоткой. Тем более, что тогда мне высказаться так и не дали.       В течение следующего получаса председатель следственного комитета Визенгамота в компании крестника слушала версию событий десятилетней давности в исполнении Сириуса Блэка, частенько прерывая его уточняющими вопросами и просьбами не выражаться при ребенке. Полубезумный узник просьбам особо не внимал, но рассказывал правдиво: судя по поведению распознающего ложь артефакта, придраться было не к чему.       Если только кто-то основательно не поработал над его памятью, выходило, что один из последних представителей древнего аристократического рода просидел в Азкабане десяток лет за чужое преступление. А искать всем нужно было незарегистрированного анимага-крысу Питера Петтигрю, который был самым последним хранителем тайны Фиделиуса, защищавшего дом Поттеров перед нападением Волдеморта. Выяснилась и причина, по которой Темный Лорд преследовал семью Гарри: пророчество, согласно которому, рожденный в конце июля ребенок принесет погибель самому выдающемуся темному магу столетия. Или что-то вроде того. Блэк после стольких лет сомневался в формулировке, которую ему пересказывал кто-то через третьи уши. Как через неисправный камин, словом.       Когда несправедливо осужденный рассказывал о своем появлении на руинах дома Поттеров, Гарри прижался к крестной и уткнулся лицом в ее меховую мантию. Некоторое время он плакал.       К концу рассказа Долорес Джейн Амбридж уже полыхала праведным гневом в отношении мракоборцев и всего тогдашнего руководства. Дело Блэка даже не слушалось в суде, а это значит, что расследования по нему произведено не было. Все это было очень и очень подозрительно.       В довершении всего выяснилось, что заключенный Сириус Орион Блэк является крестным Гарри. Мальчик выглядел полностью ошеломленным (что уж говорить о крестной!). Слишком большой груз знаний свалился на него в одночасье.       Их разговор прервался с появлением дежурного, который сообщил, что дементоры скоро будут разносить обед, и попросил покинуть ярус с заключенными.       Прощание было странным. Блэк, протянув руку между прутьями решетки, держался за мантию Гарри и шептал ему что-то вполголоса. Долорес смогла разобрать только то, что этот человек со звериными замашками и развязным поведением, убедительно советовал мальчику остерегаться крыс, в облике которых может разгуливать настоящий предатель Поттеров. Гарри рассеянно кивал, очевидно пытаясь понять, как теперь относиться к человеку, которого он еще час назад считал одним из виновников гибели семьи.       Долорес лишь быстро взглянула в глаза заключенному на прощание. Не слишком хорошо было бы давать крестному Гарри надежду на скорое освобождение. Она понимала, что следует разобраться в деле Блэка внутри Министерства. Но сделать это придется аккуратно, ведь, если кто-то намеренно подставил друга Поттеров, можно нажить себе неизвестного врага.       Волшебница чувствовала себя невероятно уставшей, и только благодарный взгляд Гарри по пути назад мешал признать, что это был самый идиотский и безумный подарок из всех.       Ночь после посещения Азкабана Гарри провел беспокойно. Зелье сна без сновидений, заботливо оставленное крестной, он без сожаления вылил за окно, решив, что уже достаточно взрослый, чтобы справиться со всем сам. Сложно было сказать, что сильнее мешало ему сомкнуть глаза — давящее влияние атмосферы Азкабана, близкое знакомство с дементором, шокирующая информация от Сириуса Блэка или известие о том, что этот неприятный тип является его крестным. А еще крыса эта…       Наутро домовуха Пэрис долго вздыхала у его кровати, не решаясь разбудить юного хозяина. Но вставать все же пришлось. Долорес (накатившая на ночь двойную порцию снотворного) искрила энергией и агитировала за поход по магазинам Косого переулка за подарками и всякой всячиной. Отказать тетушке Долли в терапии шоппингом было совершенно невозможно.       В Лондоне шел мягкий снег, в магическом квартале царило оживление. Волшебники и волшебницы сновали из одной лавки в другую, чтобы на Рождество порадовать своих родных и близких чем-нибудь особенным. Напротив кафе-мороженого Флориана Фортескью стояла огромная наряженная ель, и возле нее толпились маленькие волшебники, обрывая с колючих ветвей развешанные на них сладости. Вся прелесть была в том, что вскоре на месте любой сорванной конфеты появлялась новая. Долорес дала Гарри полную свободу действий и приличную сумму на расходы, взяв с него обещание ровно через час быть возле рождественской ели.       С подарками Гарри справился довольно быстро: не так уж и много у него было близких людей и школьных приятелей. Все покупки были надежно упрятаны в рюкзачок с чарами незримого расширения. У мальчика имелись в запасе целых полчаса времени и внушительный пакет со сладостями от Шугарплама. Где-то в центре переулка зазвучала веселая музыка: бродячие артисты начали уличное действо. Предоставленный самому себе юный волшебник поспешил туда.       Стоя в первом ряду среди зрителей, самозабвенно облизывая большущий радужный леденец на палочке, Гарри чувствовал неподдельный восторг. Он был очень благодарен Долорес за то, что та дала ему немножко свободы, как взрослому.       На другой стороне толпы, окружившей артистов, он увидел Дафну Гринграсс. Девочка держала белый цветок из сахарной ваты размером раза в два больше ее головы. Она аккуратно отщипывала небольшие кусочки приторного лакомства и отправляла их в рот. Заметив, что Поттер смотрит на нее, слизеринка отчего-то покраснела, а потом помахала ему рукой. Гарри отсалютовал ей леденцом, и они синхронно засмеялись.       — По моим расчетам вас тут и близко не должно быть, Поттер! — ядовитый голос над ухом заставил мальчика вздрогнуть. Уж кого-кого, а мрачного декана Слизерина на этом празднике жизни он рассчитывал встретить в последнюю очередь. Но сейчас именно Северус Снейп, крепко сжав ему локоть, тянул мальчика в неизвестном направлении. — Идемте же, я верну вас вашей тетке.       — Нет, сэр, пожалуйста, только не к тетке! — Гарри от ужаса не мог шевелиться, так что декан чуть ли не волоком тащил его за собой. Пакет сладостей выпал, и конфеты рассыпались по дороге.       — Ну не к себе же мне вас приглашать, Поттер? — раздраженно зашипел зельевар. — На каникулах за вас несут ответственность опекуны. Где они живут? Не врите только, если будет нужно, я узнаю.       Гарри даже в страшном сне не могло присниться, что он может после всех этих лет вдруг вернуться к Дурслям. Он просто не должен был этого допустить.       — Я уже шесть лет живу совсем в другом месте, не с теткой, сэр, — опустив голову пробормотал мальчик.       — Хватит, Поттер! — казалось, что Снейп в бешенстве, даже хлопья снега облетали его стороной. — Вы совершенно не умеете врать. Вам бы на Гриффиндоре учиться.       Гарри передернуло, причем не из-за обвинения в неумении врать, а из-за того, что профессор приравнял его к недалеким личностям типа Уизли. Зельевар хотел добавить что-то еще, но его прервали.       — Немедленно отпусти мальчишку, Снейп, — в спокойном голосе Бертрама Яксли слышалась угроза. — Никуда он с тобой не пойдет.       — С тобой тем более, — высокомерно возразил профессор. — Я — его декан.       Гарри почувствовал, как хватка на руке слегка ослабела, видимо, Северус Снейп готовился отразить возможное нападение. Этого тоже никак не должно было случиться. Мальчик вывернулся из рук потерявшего бдительность мужчины и бегом побежал к наставнику.       — Вы идиот, Поттер! — крик декана полетел ему вдогонку. — Вы не знаете, с кем имеете дело!       Гарри с разбегу ткнулся в Бертрама, развернулся на крик и умоляющим взглядом посмотрел на Снейпа. Ему очень, очень не хотелось, чтобы эти двое сейчас начали выяснять отношения с применением палочек. Такого ошарашенного лица у невозмутимого зельевара он еще не видел.       — Иди, малец. Она ждет, — негромко сказал Яксли. — Я здесь закончу с господином профессором.       — Я без тебя не уйду, — насупился Гарри. Лицо Северуса Снейпа отчаянно просилось на памятную колдографию. В Хогвартсе за нее можно было бы выручить баснословные деньжищи. Тем не менее, профессор, кажется, все понял.       — Вас ждет длинный разговор в моем кабинете после каникул, Поттер, — ледяным тоном сообщил декан Слизерина. — Счастливого Рождества!       — Счастливого Рождества, сэр, — облегченно выдохнул Гарри вслед удаляющейся фигуре.       — За такие выходки я бы тебя выпорол, — мрачно высказался Яксли.       Гарри уже сам себя был готов выпороть, лишь бы Долорес не сильно расстроилась из-за этого инцидента.       Не считая этого происшествия, за все праздники почти до самого конца каникул ничего из ряда вон выходящего не случилось. Была наряженная удивительными старинными игрушками и лакомствами пушистая ель, были праздничные ужины, были подарки от его маленькой семьи и новых друзей. А еще, с разрешения крестной, он провел у Малфоев два замечательных дня, полных веселых игр с друзьями на просторах необъятного поместья. Их не могли омрачить даже изучающие взгляды отца Драко, который, однако держался довольно отстраненно, предпочитая наблюдать за знаменитым товарищем сына издалека.       Единственная вещь, которая не давала покоя Гарри в этой череде беззаботных дней, был прощальный взгляд его, Мордред подери, крестного Сириуса Блэка. В горящих безумием глазах узника Азкабана была такая надежда, что мальчик просто не мог не думать об этом ежедневно. К счастью, Долорес — добрая душа — догадалась о том, что его беспокоит, и пообещала, что приложит все усилия, чтобы вытащить невинно осужденного из ужасной тюрьмы. А еще она взяла с Гарри обязательство сохранить в тайне визит в Азкабан. Как бы ни хотелось мальчику поделиться впечатлениями со своими друзьями, от этого зависел успех освобождения крестного.       Неприятное известие поджидало Гарри в последний день каникул. Ему пришло письмо от Хагрида, полное полубессвязных причитаний, из которых стало понятно: про Норберта узнало руководство школы, и дракончика забрали. Несмотря на предсказуемость этого исхода, Гарри сильно расстроился, ведь Драко по секрету сообщил, что ему удалось убедить отца приютить опасного питомца Хагрида. Оставалось только уговорить лесничего.       А теперь Норберта увезли на континент, аж в Румынию. В записке Хагрида, где чернила местами расплылись от крупных великаньих слез, говорилось, что за ним будет присматривать давний знакомый лесничего, Чарли Уизли. Это, скорее всего, означало, что здесь не обошлось без участия одного рыжего придурка с той же фамилией. Даже садовому гному было понятно: Малфой, планы которого сорвались, будет в бешенстве. Гарри решил, что не станет останавливать Драко, если тот соберется как следует проучить гриффиндорского болтуна. Пожалуй, он ему даже поможет.