Эффект Пигмалиона

      До рождественских каникул оставались считанные дни, школьникам уже не терпелось отправиться по домам, поэтому даже на нумерологии все рассеянно пялились в окна, украшенные ажурными ободками инея. Считали дементоров.       И только Гарри по несколько раз в день, рискуя нарваться на профессора Флитвика возле его кабинета, захаживал в коридор восьмого этажа, чтобы найти тот хитрый лаз, которым крыса-Питер каждый раз исчезал из замка. На Карте Мародеров было указано несколько тайных выходов из Хогвартса, и ни один из них не был связан с восьмым этажом. Но Поттер был полон решимости разгадать эту загадку.       Он дежурил там в мантии-невидимке, шипел в каждом углу на парселтанге, вызывая недоумение у портрета сэра Кэдогана и Варнавы Вздрюченного с живописного гобелена, где тролли пытались танцевать балет.       Наконец, отчаявшись, Гарри решился попросить помощи у Тома, но это волдемортище лишь презрительно фыркало и отворачивалось. Тогда рассерженный подросток схватил увесистого питомца (на жирных хогвартских мышах и регулярных прогулках бумсланг вымахал до полутора метров), с трудом утрамбовал его в школьную сумку и направился в заветный коридор.       Убедившись, что профессор Флитвик, согласно карте, еще в своем классе на четвертом этаже, и никто не прервет их уединение, Гарри вытащил недовольного змея из сумки.       — Давай, показывай, где прячется этот гад! — угрожающе зашипел мальчик. — По морде вижу, что знаешь!       Волдеморт молчал, не проявляя желания сотрудничать, даже когда Гарри пригрозил сдать его в маггловский зоопарк. По всему выходило, что оберегаемая тайна Тому важнее собственного комфорта и благополучия. Подавив жгучее желание разделать упрямца на ингредиенты, Гарри снова взглянул на карту и оторопел. С двух разных сторон, словно сговорившись, к коридору, в котором стоял Поттер, приближались профессор Дамблдор и профессор Трелони.       — Дамблдор скоро будет здесь! — застонал он. — Быстро полезай в сумку!       Уж очень не хотелось мальчику, чтобы бумсланг оказался в зоне пристального внимания директора. Кто знает, что он может углядеть?       — Полегче, Поттер! — сердито шипел змей, пока Гарри пытался запихать в свою сумку питомца вместе с картой. Одновременно с этим охотник на крысу-анимага ходил из стороны в сторону, чтобы понять, кто из преподавателей придет первым. Сумка предательски затрещала по швам, и хвост бумсланга выпал наружу. С одной стороны коридора уже слышались шаги директора. Все мысли Поттера были только о том, где можно спрятать Тома и карту (вариант пустить эту тварь под мантию он откинул по причине категорической невозможности).       Внезапно на гладкой пустой стене отчетливо проступил дверной контур. На одном наитии Гарри дернул ручку, проскочил внутрь, с громким стуком захлопнул за собой дверь и… сочно чихнул.       Запах в помещении стоял довольно специфический. Так пахло в самых захламленных комнатах особняка Блэка. Освещение было скудное, в нем угадывались высокие сводчатые потолки.       С помощью Люмоса Гарри смог отчетливо разглядеть возвышающиеся со всех сторон груды самых разнообразных вещей. Это было похоже на чулан исполинских размеров. Отличное место для крысиной норы: полно хлама и довольно тепло, пожалуй, даже слишком.       Гарри скинул с себя мантию, а потом вместе с картой припрятал в поеденном жуками дубовом комоде недалеко от двери. Если бы он сейчас попался на глаза крестной, та заставила бы его причесать волосы и заправить рубашку, настолько раздолбайский вид был у Поттера.       — Идем! — не глядя бросил он выбравшемуся из разодранной сумки питомцу. — Надо здесь осмотреться.       Гарри испытывал какое-то азартное возбуждение, не относящееся к тому, что ему удалось найти убежище Петтигрю. Сама атмосфера комнаты с собранием загадочных вещей создавала эффект пещеры, полной несметных богатств. Или смертельно опасных артефактов.       Но ведь это же просто школа, не так ли?       Гарри закружился на месте, не зная, с чего начать беглый осмотр: открыть высокий шкаф с запылившимися, почти непрозрачными стеклами или заглянуть в недра невзрачного сундучка сиротливо торчащего между рядами вещей.       — Осторожно! Олень очкастый! — яростное шипение под ногами заставило Поттера ненадолго очувствоваться. Давить бумсланга вовсе не входило в его планы, хотя оттоптанный хвост был неплохой компенсацией за «оленя».       Гарри молча нагнулся, поднял змею и водрузил себе на плечи. Увесистый питомец тут же пришел в движение, ища опору для равновесия, и обвил талию мальчишки плотным кольцом. Поттер чуть поморщился — прикосновение змеиной шкуры к коже живота было неожиданным.       Они прошли всего ничего, как вдруг за спиной послышался скрип открывающейся двери. Гарри, стараясь ступать как можно тише, пробежал немного вперед, спрятался за покосившимся буфетом и осторожно выглянул из-за укрытия, держа палочку наготове.       Послышались приближающиеся шаги, затем звон стекла, хлопок открывшейся пробки. Бумсланг у его лица быстро пробовал языком воздух.       — Алкоголичка чокнутая, — презрительно зашипел змей и добавил для недоумевающего Поттера. — Трелони.       Это вполне объясняло появления профессора по предсказаниям в коридоре восьмого этажа. Злоупотреблять спиртным в школе было запрещено, так что мадам Сивилла могла устроить себе в этом месте вполне безопасный и не компрометирующий тайник.       Любительница горячительных напитков пробыла в комнате примерно полчаса, в течение которых Поттер невольно выслушал целую серию жалоб одинокой женщины на жизнь и теперь отчаянно желал все это забыть. Особенно ту часть про «страстные томления» и «упыря Снейпа», который «наверняка тот еще жеребец в постели». Для мальчика стало совершенно очевидно, что в следующем году он перестанет посещать прорицания. А лучше даже в следующем семестре. Драко поймет.       Когда за мадам Трелони закрылась дверь, он облегченно выдохнул и позволил себе рассмеяться.       В приподнятом настроении Гарри схватил валявшийся на полу грязный парик, нахлобучил его на стоявший рядом бюст какого-то уродливого колдуна и огляделся в поисках завершающего штриха. На верхней полке буфета слабо поблескивала потускневшая от времени диадема.       Едва он протянул к ней руку, как Волдеморт яростно зашипел ему в лицо обнажив ядовитые клыки. Привязка к хозяину не давала змею возможности причитать ему вред, поэтому бумсланг был в диком бешенстве.       Гарри, отдернувший было руку, еще раз взглянул на диадему. Было в ней нечто притягательное, несмотря на невзрачный вид. Нечто темное, загадочное. Он испытал некое дежа вю, словно это уже было не так давно.       — Тихо! — приказал мальчик обезумевшему питомцу, который возомнил себя анакондой и неприятно (но не смертельно) сдавил Поттеру шею.       — Вингардиум Левиоса! — диадема поднялась с полки и зависла перед лицом Гарри. Брать ее в руки он пока не решался.       — Ну, и что это у нас такое? — поинтересовался Гарри у Тома. Не было сомнений — Волдеморту эта вещь хорошо известна. Он был, пожалуй, еще более возбужден, чем в прошлом учебном году во время похода в Тайную Комнату. — Можешь молчать сколько влезет, я сам догадаюсь.       Догадка осенила его при беглом взгляде на стопки книг в кожаных переплетах. Дневник Тома Риддла, а теперь старая диадема… Гарри решительно схватил ее и направился к выходу. Починив заклинанием сумку, он сложил в нее найденное сокровище, проверил по карте, отсутствие засад на дороге до подземелий и направился в гостиную Слизерина, накинув мантию прямо поверх висящего на шее питомца, который, судя по всему, находился в глубоком шоке.       В спальне у Гарри был блокнот, где он делал пометки и выписывал из книг цитаты про разделение души. Туда же после проверки Дамблдором его палочки он переписал заклинание, произнесенное над дневником Тома.       Глубокой ночью в туалете для девочек на втором этаже вновь открылся проход в Тайную Комнату. Для эксперимента Поттеру нужно было помещение, где его точно никто не увидит и не услышит. Разве что василиск.       Диадема сопротивлялась гораздо слабее, чем дневник. Догадка полностью подтвердилась: в нее тоже был заключен кусок волдемортовой души. К счастью, Бэзил не вышел полюбопытствовать, кто вопит в канализационных желобах, поэтому Гарри беспрепятственно покинул комнату, унося с собой обезвреженную диадему и бесчувственного питомца.       — Ненавижу! — первое, что услышал Гарри, когда Том в террариуме пришел в себя. — Ты, олень бестолковый, даже не понимаешь, что натворил!       — Может вернул тебе еще кусок души? — фыркнул Гарри.       Сидевшие за пергаментами соседи по комнате вздрогнули. Они так и не смогли привыкнуть к этим внезапным переходам Гарри на змеиный язык в диалогах со Шнурком.       Оба змееязыких замолчали. Каждый думал о своем. Волдеморт, традиционно, об убийстве Поттера, а Поттер о завтрашнем отъезде домой на зимние каникулы.       Эти праздники Гарри практически полностью провел в Лондоне, у крестного. Долорес безвылазно сидела в кабинете, решая накопившиеся за время инспекции Хогвартса министерские дела, и мальчик был предоставлен самому себе. Крестная даже не возражала против ночевок в особняке Блэков, поэтому Манфред перенес туда некоторые вещи Гарри и помог старому Кричеру устроить своего молодого хозяина в выделенной ему комнате со всеми удобствами.       В канун Рождества Гарри удобно устроился в своей спальне на площади Гриммо, забравшись с ногами в видавшее виды кресло-качалку с чашкой горячего какао, и вертел на кофейном столике Карту Мародеров. На каникулах в школе было не больше дюжины человек, поэтому искать имя Петтигрю стало гораздо проще, но трусливый анимаг словно провалился на дно Черного озера. Гарри никак не удавалось подловить его.       Сириус ворвался в комнату принеся с собой запах свежей хвои с едва уловимым шлейфом алкоголя.       — Я принес елку! Идем, пока Кричер не переколотил все игрушки. И эту свою скользкую дрянь возьми — повесим вместо гирлянды! — крестный кивнул в сторону террариума, где Том умиротворенно переваривал толстенную крысу, пойманную старым домовиком в кладовой дома Блэков.       Гарри хихикнул, вскочил с кресла, попутно смахнув со стола пергамент. Сириус машинально наклонился за ним, демонстрируя собачью реакцию — пережиток Азкабана.       — Гарри, — глухим голосом произнес крестный. Он вертел в руках карту. Его пальцы подрагивали.       — Что, Бродяга? — всего одним словом мальчик обозначил, что он в курсе, кто приложил руку к созданию зачарованной вещицы.       А дальше последовал долгий и эмоциональный разговор, в ходе которого Гарри узнал про четырех друзей в звериных обличьях, стал хранителем страшной тайны профессора Люпина и с удивлением узнал об анимагической форме своего отца. Он с подозрением посмотрел на дремлющего бумсланга. После присоединения еще одного куска души Волдеморт стал обидчивым, нервным и ворчливым и частенько сравнивал Гарри с рогатыми парнокопытными.       В какой-то момент Сириус, красочно вещающий про поиски тайных ходов из замка, прервался на полуслове. Его глаза стали совершенно безумными, зубы обнажились, а из горла вырвалось глухое рычание.       — Сучий Хвостяра в Хогвартсе!       — Где? — Гарри выхватил из рук крестного карту.       Петтигрю неспешно направлялся из коридора на восьмом этаже в сторону Большого Зала. Проголодался.       Гарри с беспокойством наблюдал, как Блэк мечется по комнате, изрыгая страшные проклятья вперемешку с отборной бранью. Он страдал из-за того, что не может прямо сейчас аппарировать к Хогвартсу и попасть в замок.       Гарри попытался его успокоить, приведя массу разумных доводов, почему этого прямо сейчас делать не следует. Сириус с видимой неохотой выслушал все, даже покивал в нужных местах, и пообещал не делать глупостей, но Поттеру от этого спокойнее не стало. Амулет, определяющий ложь, отчаянно сигналил, обжигая кожу льдом. Поэтому, несмотря на то, что Сириус до конца каникул вовсю демонстрировал благоразумное поведение, Гарри чувствовал себя, как на иголках. В школу он возвращался с неспокойным сердцем и очень плохими предчувствиями.       На ужине в честь начала семестра госпожа Генеральный Инспектор с очень довольным видом объявила, что указом Министерства одобрены некоторые нововведения, касающиеся школы. Под недоуменные переглядывания преподавательского состава и глубокомысленное молчание директора Дамблдора Долорес Амбридж сообщила всей аудитории, что отныне курс истории магии в изложении профессора Биннса доступен каждому желающему в виде факультатива. За профессором-призраком оставили привычный ему класс, где он мог вещать хоть сутки напролет.       В качестве же обязательного предмета вводился курс «Магическое общество с незапамятных времен и до наших дней». Читать его должен был профессор Шиллингер, пожилой маг из Германии. Его кандидатуру навязали Долорес шантажисты из немецкой разведки, но у Рихарда Шиллингера имелось внушительное резюме, включавшее солидный стаж преподавания в ведущих магических школах за пределами Британии и множество научных трудов. Долорес оставалось надеяться, что немец не будет творить глупостей под носом у Дамблдора.       Второе нововведение касалось адаптации магглорожденных и полукровных студентов к жизни среди магов. Курс «Современное магическое общество: традиции и устои» был обязателен для всех, независимо от происхождения. Студенты, которые считали свои знания достаточными, могли пройти собеседование с преподавателем и получить освобождение от посещений, но не от итоговых экзаменов.       Зал гудел и роптал: за неимением свободного времени этот курс воткнули в расписание в субботу, лишив студентов солидного куска выходного дня.       Госпожа Амбридж излучала особенно приторную улыбку. Теперь дети с блестящим традиционным воспитанием получали весьма приятный бонус в виде полноценного выходного. А для других это было отличной мотивацией преуспевать по предмету.       Когда Долорес представила преподавателя, в зале некоторое время стояла мертвая тишина, а Драко Малфой засиял, как новенький галлеон. Мало кто мог ожидать, что мистер Люциус Малфой снизойдет до обучения грязнокровок. Долорес он откровенно не нравился (особенно после случая с похищением Гарри), но Малфой очень не любил Дамблдора, и в этом они с Амбридж были солидарны.       Довольная произведенным эффектом, Долорес уселась на свое место.       — По-моему, все прошло замечательно, не правда ли, Альбус? — жеманно спросила она. — Гораздо лучше чем вчера, на педсовете. Детки иногда бывают гораздо дальновиднее взрослых.       Дамблдор натянуто улыбнулся. Наверняка прошлым вечером ему пришлось допоздна успокаивать взбешенный преподавательский состав. По распоряжению Министерства Магии до конца года каждый профессор обязан подтвердить свою квалификацию, несмотря на регалии и заслуги перед школой. Бред, конечно, но это был необходимый ход. Дамблдор как можно дольше должен видеть в ней исключительно недалекую бабенку с кипой глупых и вредных для школы распоряжений.       Насыщенные школьные будни поглотили Гарри. История магии в исполнении профессора Шиллингера оказалась не таким уж занудным предметом. Профессор Люпин, как и обещал, начал понемногу заниматься с ним дополнительно. Пока вызвать телесный Патронус у Поттера не выходило, но он не отчаивался.       Как объяснял преподаватель ЗОТИ, оборотень и бывший Мародер Ремус Люпин, главное — подобрать нужное, самое счастливое воспоминание. С тех пор, как Гарри удрал от Дурслей, у него было довольно много счастливых моментов в жизни, поэтому выбрать самый-самый оказалось довольно сложно.       Первой субботы Поттер ждал с особенным интересом. О суровости пресловутого малфоевского воспитания на Слизерине был наслышан каждый, поэтому при появлении в классе сиятельного аристократа некоторая часть студентов с опаской косилась на трость мистера Малфоя.       Новому преподавателю удалось удивить даже собственного сына. После пафосной, но аргументированной речи о традициях, как одной из важнейших основ магического общества, Люциус Малфой раздал каждому по небольшому свитку с дюжиной вопросов. Аудитория разом застонала: письменной работы на первом занятии не ожидал никто. Даже Грейнджер, обожавшая подобные срезы знаний по другим предметам, изрядно приуныла. Когда Гарри вместе с Драко несли сдавать свои пергаменты с ответами, она одарила их взглядом, в котором читалась бездна страдания и доля зависти.       — Смотри-ка, Грейнджер аж покраснела, — вполголоса отметил Драко. — Ей, наверное, досталось что-то про брачные традиции.       Скрип перьев со всех сторон прервался на сдержанное хихиканье. По пунцовым щекам гриффиндорки стало ясно, что младший Малфой совсем недалеко от истины. В следующую пятницу в гостиных факультетов вывесили списки тех, кто на этот семестр освобождался от занятий, но должен был вместе со всеми явиться на экзамен в июне. Гарри с удовольствием обнаружил там свою фамилию, и они вместе с Малфоем, впитавшим знания традиций с молоком матери и отцовской тростью, а также остальными третьекурсниками-слизеринцами, наслаждались заслуженным отдыхом в Хогсмиде.       Вопреки намерениям, от занятий по прорицаниям Гарри не отказался. Причиной тому послужила череда странных событий и совпадений. В «Трех Метлах», куда третьекурсники заглядывали, чтобы угоститься сливочным пивом, стали распространяться разговоры о появлении в деревне огромного черного пса. Потом две девчонки с Пуффендуя, возвращаясь вечером из теплиц, наткнулись на жуткое, по их словам, черное чудовище, скалившее на них зубы. По школе поползли всевозможные предположения, а профессор Трелони со своей стороны подлила масла в огонь.       На занятии, посвященном пристальному разглядыванию будущего на дне чайной чашки, она устроила очередное экзальтированное выступление. Подходя к каждому с торжественно-трагическим видом, мадам Сивилла, прищурив правый глаз, рассматривала скопление чаинок, выслушивала толкование учеников, а потом выдавала свою версию.       Когда очередь дошла до Гарри, она как-то особенно устрашающе улыбнулась, посмотрела в его чашку и с громким криком отшатнулась назад. Возгласы и озабоченный шепот поползли по аудитории. Положив руку на сердце, профессор Трелони вновь приблизилась к Гарри, горестно качая головой.       — Бедный мой мальчик, у тебя там Грим, — загробным голосом произнесла она.       После того урока особо впечатлительные девчонки со всех факультетов громко и на все лады жалели «обреченного» Поттера, часто спрашивали о его самочувствии и норовили пощупать пульс, интересовались, не мерещились ли ему черные собаки.       И все было бы ничего, если бы на следующем занятии по прорицанию, растяпа Лонгботтом не прихватил с собой в школьную сумку хрустальный шар. Гарри с Драко немного задержались в классе — Малфой не успел записать домашнее задание.       — Догоните Лонгботтома, мой милый, — обратилась к нему профессор Трелони. — Пусть вернет шар. С его скудным даром и думать нечего о частной практике.       Они с Драко припустились за гриффиндорцами. Невилл сначала отпирался, Уизли традиционно полез в бутылку, и завязалась потасовка, в процессе которой увесистый кусок хрусталя вывалился из сумки Лонгботтома и попал рыжему по ноге. Драко пошел лечить разбитый нос в Больничное крыло, а хмурый Гарри, потирая ссадину на щеке, понес шар в кабинет профессора Трелони.       — Надо осмотреть, нет ли трещин, — озабоченно пробормотала мадам Сивилла, протягивая за ним руки.       Едва ее ладони коснулись гладкой поверхности, женщина вздрогнула, словно ее ударило жалящим проклятьем, и совершенно чужим голосом произнесла странную речь.       — Тёмный Лорд одинок и брошен, влачит жалкое существование. Его слуга провёл в заточении двенадцать лет. Летним вечером, до наступления полуночи, слуга обретёт свободу и выйдет в путь, чтобы подготовить воссоединение с господином. С поддержкой верного слуги Тёмный Лорд воспрянет вновь, ещё более великим и ужасным, чем когда-либо доселе.       После всей этой драккловщины Гарри начал немного беспокоиться. Немного, потому что был уверен, что Темный Лорд, то бишь Том, надежно заперт в теле Шнурка, и по собственной воле никуда от него не денется.       — Твой крестный — идиот, — как-то вечером сообщил ему Том, вернувшись с прогулки по весеннему лесу. — Скачет перед самым носом у дементоров и авроров. Совсем помешался на этой крысе.       Теперь во время прогулок в Хогсмид Поттер пристально высматривал, не мелькнет ли где на улице черная шкура. А по вечерам выходил подышать свежим воздухом в мантии-невидимке, но Блэк как назло где-то затаился.       Только к концу мая Поттеру улыбнулась удача: во время блужданий по Хогсмиду он увидел, как низкая черная фигура мелькнула у входа в Визжащую хижину. Гарри побежал следом, и уже по дороге почувствовал, как его тело пронзает совсем не майский холод. Сердце сжала леденящая тоска.       Дементоры.