Мы тоже будем целоваться, Кайл

Кайл до зубной боли не хотел идти на это дурацкое торжество по случаю сорокалетия папиного коллеги, жирного болтливого адвоката с густыми усами, походившими на потрепанную щетку. Этот неприятный мужик просто обожал крепко хлопать его по плечу и на разные лады спрашивать что-то вроде: «Ну что, готов стать таким же успешным юристом, как твой отец, сынок?» Вопроса хуже и не придумаешь. Никаким таким юристом Кайл быть не хотел, точней, вообще об этом не думал. Голова подростка была по очевидной причине забита более интересными вещами, чем мысли о будущей карьере. Примечательным было то, что Айка этот странный дядька пытал теми же вопросами, видимо, даже не смея предположить, что помимо юриста на свете имеется еще добрая тысяча других профессий. Но все это – сущий пустяк, ведь хозяин вечера был не самым страшным среди общего уныния, которое прогнать не смогла бы даже рюмашка виски, которую Кайлу разумеется не подадут. Вечер обещал пройти в компании каких-нибудь мелких мелвинов, отпрысков пришедших покутить на юбилее родителей, упорно не желающих тратиться на нянек. И вот это было просто мегаотстойно. Кайл вовсю упирался, уговаривая родителей оставить их с Айком дома и не тащить на этот балаган, но Шейла была непреклонна, упряма, как ослица. Еврейская ослица. Пришлось подчиниться и отправиться на ненавистный праздник, полный закостенелых идиотов и тупиц. А ведь парень мог провести вечер с Картманом, оттачивая свой поцелуйный навык и получая, стыдно признаться, удовольствие. Но вместо этого он ужасно нервничал, беспрестанно думая о неумолимо надвигающейся пятничной мести, к которой не был подготовлен ни морально, ни физически. Ему требовалась срочная внутривенная доза спокойствия, и обеспечить таковое мог только его полюбившийся сподвижник по коварному плану. В обществе жиртреста все становилось не таким уж паршивым, а наоборот каким-то даже легким и естественным. Кайл сразу отвлекался от дурных мыслей, концентрируясь на колкой болтовне Картмана, на его зажигательной активности, на его неоспоримых, черт подери, аргументах, а в недавнее время и на нем самом, на его губах и языке. Последнее стоило бы запечатать за семью замками… И все прошло бы, как задумано, то бишь погано, если бы не неожиданное спасение, пришедшее в виде полного панического ора телефонного звонка от соседки. «Шейла, Шейла, ваш дом горит!» - раздалось из трубки. «Что, что, что?» - сразу став чистой, как стеклышко, ответила миссис Брофловски и встала из-за праздничного стола. Кайла и Айка заставили спешно подорваться и на всех парах понестись спасать нажитое потом и кровью имущество, как сказал бы Картман, еврейские сокровища. Мистер Брофловски нарушил все известные правила дорожного движения, чтобы оказаться у дома через десять минут. Встретили семейство Брофловски пожарные и соседка, которые топтались у их дома и о чем-то жарко спорили. - Что случилось? – выпалил Джеральд и окинул целехонький дом взволнованным взглядом. Фасад в порядке, крыша в порядке, ничего даже не подкоптилось. Что за паника тогда? - Это оказался вовсе не пожар, - занудно проблеял мужчина в грязно-оранжевой форме. – Какой-то шутник закинул вам на крышу дымовуху, вот такие дела. - Извини, Шейла, что всех переполошила, я просто беспокоилась, - начала оправдываться женщина. - Ничего, ничего, дорогая, я благодарна, что ты нас вызвала, - затрещала миссис Брофловски. Дальнейшее Кайлу стало абсолютно не интересно, потому он отправился в свою комнату благодарить провидение, которое спасло его от нудного вечера с мелвинами. Брофловски завалился ничком на кровать и устало вздохнул. Как жаль, что уже поздно и его не отпустят к Картману, как бы он ни уговаривал. Закралась даже шальная мысль позвонить жиртресту, только вот Кайл этого никогда не делал. Было как-то непринято звонить без дела тому, кого всю жизнь терпеть не мог. Предположим, он набрал бы этот зловещий номер, допустим, что Картман соизволил бы ответить, а дальше что? Полный неловкости и затяжных пауз разговор, который непременно закончился бы взаимными оскорблениями на тему лишнего веса и нации, погубившей Христа. В такие одинокие и скучные вечера Кайл в основном звонил Стэну, ну, или Кенни, но сейчас парень не мог позволить себе эту роскошь. У него теперь был только Картман, не друг, не враг, а черти кто с широкой костью. Не девчонка, но можно целовать. В общем, особенный человек, неописуемый. - Бубочка, сейчас к тебе придет друг с ночевкой, - прервала мысли Кайла его мать, внезапно зашедшая в комнату. Кайл встрепенулся. - Стэн? – озвучил он первую догадку, лишь потом поняв, что его суперлуший друг вряд ли мог бы нарушить их бойкот таким образом. - Нет, другой твой друг, тот, что пухлый и невоспитанный, - без прикрас описала Картмана миссис Брофловски. – Сущее наказание. Его мать позвонила и попросила меня позволить ее сыну у нас сегодня остаться, потому что она работает. Я не смогла отказать ей, - не очень-то воодушевленно говорила женщина. - Картман? – удивленно выдал Кайл, часто заморгав. – С ночевкой?.. В тот же момент донеслась с первого этажа веселая мелодия дверного звонка. - Так быстро пришел? – поразилась миссис Брофловски. – Его мать звонила буквально минуту назад, а он уже тут как тут. Пойди, встреть его, а я пока принесу постельное белье. Кайл мигом кинулся открывать дорогому гостю дверь. На пороге действительно стоял жиртрест, довольный, сияющий улыбкой от уха до уха. - Картман, какого черта? – с претензией выпалил рыжий. - Ка-а-айл, - елейно пропел Эрик и мимолетно коснулся плеча еврея, делая вид, будто смахивает пылинки с его футболки, а не просто прозаично щупает. – Ты не рад меня видеть? Брофловски не знал точного ответа, но склонялся ближе к «рад», потому что мышцы лица непроизвольно натягивали придурковатую улыбочку, которой по логике вещей не должно было быть . - Зачем ты пришел? - Фу, как грубо, - Картман переступил через порог. – Уже поздно, конечно, но мы сможем хотя бы немного потренироваться. - Ты ради этого заявился ко мне под ночь? – голос Кайла понизился до шепота. – Ты же знал, что нас не будет допоздна, с чего ты решил вообще прийти? Картман не ответил, он любезно раскланялся миссис Брофловски и бодренько, как к себе домой, направился в комнату еврея, в которой ему доводилось бывать только в случае совершения очередной пакости или по большой случайности. Наверное, именно по этой причине Эрик знал эту еврейскую обитель, как свои пять пальцев. - Я постелила тебе матрас на полу, бубочка, - крикнула вдогонку сыну Шейла. – Спокойной ночи, мальчики. - Какая у тебя гостеприимная мамаша, еврейчик, - хихикнул Картман и, зайдя в комнату своего приятеля, тут же завалился на его кровать. «Как же круто!» - подумал Эрик и счастливо заулыбался, погладив прохладную простынь и коснувшись пальцами мягкой подушки. Здесь спит Кайл в своей синей пижаме, а может, даже голый. Хотелось бы узнать, а спит ли все-таки еврейчик в неглиже? - Картман, - коротко сказал Кайл и раздосадованно глянул на свое новое ложе: застеленный простынью матрас, отстойное одеяло и маленькая подушка. То ли у них в доме бельевой кризис, то ли его мать не очень хочет, чтобы сын хорошо спал. - Что? - Ты не ответил. - Что тут отвечать? Я уже и вопрос забыл, - Эрик улыбнулся и принялся избавлять себя от одежды. Чем быстрее в комнате погаснет свет, тем быстрее можно будет прижаться к Кайлу. – И вообще нельзя тратить последний день на всякие глупости. Мы толком не научились целоваться. - Стоп, - Брофловски нервно усмехнулся, у него вдруг случилось озарение. – Дымовуха твоих рук дело? Картман стянул с себя носки и остался в одних трусах, которые пошленько обтягивали его необъятный зад. - Какая разница, Кайл? Давай уже иди сюда, у нас, черт подери, мало времени, - потребовал Эрик и улегся на кровать ближе к стенке. – Часики тикают… - парень отодвинул одеяло, приглашая Кайла занять место рядом. - Да ты больной, жиртрест! У нас тут такая паника была, мы решили, что дом горит! Пожарные приезжали, твою ж мать. Это все лишь для того, чтобы поцеловаться со мной? – Брофловски замахал руками от возмущения. - Во-первых, я не больной, Кайл, а предприимчивый, а во-вторых, я не хочу целоваться с тобой, мне приходится этим заниматься ради нашего с тобой блага. Я устал вбивать в твою рыжую башку эти истины. Иди уже сюда , - забурчал Картман, чувствуя, что от нетерпения ему сносит крышу. Он весь день ждал встречи с евреем, а тот невыносимо его раздражает своей любовью к откровениям. В этом жиде было много отвратительных черт, но тяга к занудному и никому ненужному правдорубству вкупе с железной упертостью иногда бесила больше других. - Пошел ты, - неожиданно грубо ответил рыжий. Он вырубил в комнате свет и завалился на свой матрас, который тут же отвратительно продавился чуть ли не до самого пола. Кайла захлестнула злость и обида. Он сам не знал из-за чего психанул. То ли его так поразила идиотская выходка Картмана, то ли его грубые слова. Картман целуется с ним по необходимости. Вот оно как. Вроде и логично, но в то же время ужасно бесит. Брофловски отвернулся от кровати и злобно засопел. К черту план, к черту Картмана. Вся его жизнь сплошное дерьмо, в которой никто не хочет с ним целоваться. - Еврей, - раздался жалобный зов в темноте, полный раскаяния и смятения. - Иди в жопу, жирный, - рыкнул Кайл, спрятав лицо в подушку. Настроение его упало ниже плинтуса. Творился театр абсурда, шел спектакль о двух идиотах, которым перед началом представления не дали слов, а только целую тонну противоречивых чувств. - Я не жирный, - прозвучало робко и понуро. Умел же Картман притворяться. - А я еврей, - зачем-то подтвердил Брофловски и улыбнулся. - Мудро, - задумчиво протянул Эрик, попытавшись провести мысленную параллель. Снова тишина. Картман завозился в кровати, заскрипев матрасом. Отчего еврей дуется? Загадка какая-то. Лежит там, на полу, и пыжится, тратит драгоценное время. Как же паршиво с ним ругаться, всякий раз выносит мозг, а сейчас так вообще. - Не будь бабой, - заворчал Эрик и перевалился на край кровати, чтобы потрепать упрямого еврея за плечо. - Неправильный подход, Картман, - отстранившись, буркнул Брофловски. - Оу, к тебе нужен подход, Кайл? – гоготнул Картман и замолк, прислушавшись к своему обидчивому другу, но тот молчал, продолжая угрюмо сопеть. – Я принес кое-что интересное. Тебе понравится, - сменил тактику Эрик, убрав кнут и достав пряник, - мы могли бы устроить маленькое соревнование, которое определит, кто лучше из нас целуется. Кайл нехотя повернулся. Перед его лицом возник маленький пакетик с двумя короткими палочками. Приглядевшись, Брофловски понял, что это черенки от вишен. - А я догадался, - усмехнулся рыжий, - мы должны будем завязать эти штуки узлом во рту, верно? - Ага, - закивал Картман. – Сегодня я ел пирожные, и там было две чудесные вишенки, ну, я и вспомнил о старом добром развлечении. - Наконец-то ты пожрал с пользой. - Смешно, сейчас обгажусь, - съязвил Эрик. – Давай сыграем на время. Даю нам две минуты. Кто быстрее завяжет, тот, ясен пень, и победитель. Кайл согласно кивнул и сел на матрас. Ему был вручен черенок, который оказался немного короче, чем тот, что достался его сопернику. Вопиющее жульничество! - Картман, это нечестно, - возмутился рыжий. - Честно все, - гаденько хихикнул Эрик и отправил в рот свой черенок. – Ты ж у нас мастер поцелуев, Кайл, значит, должен справиться. Отсчет пошел, - довольно объявил Картман и нажал на телефоне кнопку секундомера. Кайл запоздало понял, что пора приступать. Как бы глупо то ни было, победить хотелось. Парень начал усердно справляться с черенком, крутя его, сгибая, но подлец всякий раз возвращался к своему прежнему состоянию, не желая завязываться узлом. Во рту распространилась карамельная сладость, привкус засахаренной вишни, которую сегодня кое-кто жирный лопал на обед. Всплыла назойливая фантазия, в которой Картман запихивал в рот пирожное, измазывал губы и щеки кремом и улыбался блаженно и сыто. Эта картинка вызвала противоречивые чувства, среди которых затесался голод. Кайл помотал головой, чтобы отогнать дурацкие мысли и усерднее заработал языком. Дело потихоньку пошло на лад, гибкая палочка начала поддаваться, ее кончик почти попадал в петлю. Еще немного, еще чуть-чуть. Картман тем временем забавно мычал и двигал щеками, будто искал во рту золото. Временами он стрелял колючим взглядом в Кайла, будто пытаясь убрать противника таким нехитрым способом из боя. Когда секундомер отсчитал последние секунды, Брофловски вытащил изо рта черенок. - Я победил, у меня получилось, - объявил он радостно и продемонстрировал слабенький, но все-таки узел. Не успел он опомниться, как его коварный соперник выхватил из его рук покрытое слюной доказательство победы и якобы случайно нарушил драгоценную работу языка Брофловски. - Не вижу, - Картман выплюнул свой изжеванный черенок куда-то на ковер, - где узел-то? – издевался он. - Да ты охренел, жиртрест, - рассердился Кайл. – Признай, что я победил! – гневно засверкав глазами, рыжий ткнул Картмана в голую грудь. Эрик глупо улыбнулся, переведя взгляд на поджатые губы еврея. Больше издеваться не хотелось. Через секунду на щеках Кайла оказались теплые ладони, а в рот беззастенчиво вторгся чужой язык, который по-хозяйски обошел свои владения, мягко задев все то, до чего успел дотянуться. Эрик погладил рыжего подушечками пальцев по гладкой коже и выпустил, чтобы посмотреть на его лицо. Кайл выглядел слегка растерянным и смущенным, но определенно точно согласным на еще один такой же поцелуй. Рука Эрика прошлась по шее Брофловски, опустилась по спине к пояснице. Картман, осмелев, потянул Кайла к себе на кровать, тот послушно забрался в теплую постель и улегся на бок напротив своего соблазнителя. Сверху опустилось одеяло. Сразу стало тепло и уютно, хоть и немного тесно. Картман осторожно улыбнулся Кайлу, который лежал такой расслабленный и тихий на одной с ним подушке. Огненные кудри щекотали лоб Эрика, и он, поддавшись наваждению, чуть задрал голову и захватил одну завитушку ртом, мгновенно пропитав ее слюной. Ему почему-то казалось, что у этих ненавистных и в то же время потрясающих волос есть какой-то особенный вкус, может, цитрусовый, но не сладкий апельсиновый, а с горечью, как грейпфрут. Но это лишь фантазии. Всему виной дурная привычка тянуть все в рот. - Эй, - только и смог выдать Кайл. Он потянул за влажный локон, и тот с легкостью выскользнул из картмановского рта. – Давай без этого, – неловко усмехнулся рыжий и теснее прижался к большому горячему телу, из-за которого ему было отведено так мало места на кровати. - Без чего? - Ну, без… без лишнего, - Кайл сглотнул и опустил взгляд на свою грудь. Он хотел сказать что-то другое, например, «без лишних нежностей», но почему-то не получилось. Снова накатывала эта непривычная смущающая атмосфера. - Ну, хорошо, - сам не зная на что, согласился Картман. – Начнем? - Да, пожалуй, - разрешил Брофловски, хотя разрешения и не требовалось. Они снова разделили одно дыхание на двоих. Картман опустил руку на талию Кайла и почувствовал облегчение, будто нуждался в этой близости, как в лекарстве. Тело сразу стало каким-то ватным, непослушным, низ живота обдало теплом. «Как же хорошо, еврейчик, как же хорошо», - думал Эрик, осторожно прикусывая нежные губы. Ему запретили лишнее, но он все равно гладил Кайла по волосам, по оголенным рукам, по спине, иногда задирая футболку и забираясь под мешающую ткань. Поцелуй получался неторопливым и спокойным, полным доверия и чуткости. Они делали это не в первый и не во второй раз, почему-то не хотелось торопиться или демонстрировать друг другу свое превосходство, хотелось просто наслаждаться друг другом и этой тягучей медлительностью. Не сложно было догадаться, что они оба давно забыли, зачем это делают. Когда дыхание стало прерывистым, когда тело начало гореть, набрав обороты возбуждения, когда губы припухли и покраснели, парни отстранились друг от друга, чтобы прийти в себя, собрать мысли в кучу. Они лежали на спине, тесно прижимаясь боками, тяжело дыша и отпуская настойчивое возбуждение, которое никак не желало уходить. Картман повернул голову, чтобы посмотреть на Кайла. Рыжий выглядел умиротворенно и, черт подери, соблазнительно. Его глаза были закрыты, грудь вздымалась от глубокого дыхания, губы порочно темнели в полумраке комнаты. Эрик вдруг понял, что завтра случится непоправимое. Он не только лишится возможности целовать Кайла, но, ко всему прочему, еще даст добро другим прикасаться к нему. В этом-то и заключалась их недоместь – прийти и до головокружения зацеловать всех девок в домике Марша. Это будет просто ужасно! Этому нельзя позволить случиться. Нельзя! - Кайл, - с трудом произнес Эрик хрипловатым голосом. - М? – промычал еврей и разлепил отяжелевшие веки. Его клонило в сон. Было слишком тепло и спокойно, трудно было не потерять всякую бдительность и не заснуть. - Ты… эм… - Картман замялся, поняв, что не может сказать все прямо и без обиняков. – Ты уверен, что хочешь завтра сделать то, что мы планировали? Кайл удивленно повернулся. - А ты уже передумал? - Нет, - слишком поспешно ответил Картман. – Просто я подумал, может, ну его на хрен, всех на хрен. - С каких пор ты отказываешься мстить, Картман? – усмехнулся Брофловски, но в душе было не до веселья. Ему тоже как-то не хотелось заявляться в домик Стэна и доказывать Бебе, что он целуется лучше всех на свете. Вся решимость и гнев смылись в унитаз. Все потеряло смысл, Брофловски был уже даже не против пойти помириться с друзьями. Только вот зачем он тогда целых три дня так неистово лизался с Картманом?.. - Я не отказываюсь, я просто спрашиваю, не передумал ли ты, - сдал свои позиции Эрик. Не хотелось показаться человеком, не держащим свое слово, отступающим от своих же собственных замыслов. - Я не передумал, - с напускной решимостью ответил Кайл и повернулся к Эрику спиной. – А теперь спи, - бросил Брофловски, закусив губу. Ему вдруг показалось, что он зря соврал. Картман бы принял его отказ, понял его, но ведь такого просто не могло произойти. Не с Кайлом. Картман не был бы собой, если бы не посмеялся над его чувствами, над его позорной капитуляцией, потому ложь была во благо.