Цель — уничтожить, мечта — сохранить

Духота... Так вышло, что последним уроком у их класса стояла география — предмет, на котором все больше двигаются и буянят, нежели слушают учителя. Так вышло, что окна в кабинете не открывались уже не первый год, но, несмотря на свой возраст и шаткое состояние, не пропускали свежий уличный воздух. Так вышло, что перед географией у многих, в том числе и у них, стояла физкультура. Так вышло, что здесь — вечная духота в независимости от погоды на улице. А та, к слову, была хороша. После двух недель нарастающей жары наконец полил дождь — не сухой, не вялый, самый настоящий ливень. Там, за сантиметрами стен, стояла отличная погода, свежая, приятная. Надо только дотерпеть до конца урока. Всё просто — терпение. Только у них и грамм его едва можно было со всей души наскребать. Шикамару, подперев рукой голову, смотрел в окно, в тёмную серость, и невольно узнавал в ней серость его теперешних дней. Мрачные, унылые, только, в отличие от серости дождя, уже осточертевшие. Шикамару ждал солнца. Только оно теперь, отвернувшись, больше не грело его мир. Оно было рядом, близко, только протяни руку, растормоши чуть-чуть — и лучи уничтожат тучи, затопляя промокший серый мир светом. Только, увы, не дотянуться, не растормошить. Солнце близко — и одновременно недосягаемо далеко. И жестоко. Приблизься — обожжёт. Не оно, так другое солнце, которое тоже отвернулось от какого-то мира. Понять бы ещё, почему. Только, сколько ни раскладывал он пасьянс из последних событий, ничего не получалось. Расклад не давал никаких причин, и разум терялся в нелогичности — всё же хорошо было, никаких причин для холода. А он почему-то наступил. Уничтожил весну, а может, даже лето, проморозил мир насквозь за несколько взглядов и пустых фраз. Полил дождь. Нескончаемый. Ненавистный. ("Увижу ли я когда-нибудь солнце?") И три других мира заливает дождь. А у кого-то, быть может, уже идёт снег, а под ним — то, что решились возвести на свой страх и риск и то, что в итоге снова было уничтожено. Шикамару смотрел невидящим взглядом в спину Саске и думал о чём-то совсем бредовом: о том, что мир друга теперь, и без того холодный, с резкими жестокими вьюгами и непреодолимыми снегами, теперь промёрз насквозь, что температура там — абсолютный ноль. Всё теряет свои свойства. Всё умирает. ("Мне казалось, я познал твою душу — но теперь почему-то не могу нарисовать твои глаза".) Неджи тоже ничего не понимал и мёрз. Выводя что-то на листах, он смотрел косым взглядом на измученное лицо Тен-Тен, искусанные губы Темари, усталость Сакуры и потерянность Хинаты, копался в прошлом, что-то доставал, сравнивал, рассматривал. Бывало, что-то находил, но находка всегда оказывалась неверной — где-то что-то выскакивало неожиданно, внезапно, что-то раньше едва существовавшее, и разбивало все находки. Неджи оставался с пустыми руками. И в тупике. Снова. Почему? Поймать бы птицу, взять в руки, снова чувствуя живое тепло, провести по мягким перьям — и спросить: "Почему?" Без злости, без нетерпения. Спокойно, осторожно. Чтобы был ответ. Поймать бы птицу — да заклюёт. Не она, так другие птицы, которые тоже улетели из своих гнёзд. Звонок вывел его из размышлений. Неджи провёл рукой по лицу, стирая усталость, поднялся и начал неторопливо собираться. Кто-то уже вылетел из кабинета, надеясь добежать до раздевалки до прихода толпы. Хьюга вяло усмехнулся. Он их не понимал — он вот никуда не торопился. Точнее, некуда торопиться. — Эй, Неджи, долго ещё возиться будешь? — раздался рядом с ним недовольный голос Наруто. В голосе его слышались нарочито громкие нотки недовольства. Раньше они были просто громкие. Без "нарочито". Да что там — раньше всё вообще другое было. А теперь просто выпали несколько шестерёнок — и механизм заработал по-другому. Если он вообще, конечно, работает сейчас, а не движется по инерции. Неджи оглянулся. Класс пуст, даже учитель ушёл, оставив ключи Саске. "Убираться нам? — недовольно подумал он, смотря, как Наруто лениво возюкал мокрой тряпкой по доске. — С таким настроением мы тут до вечера застрянем". — Ты у нас сегодня дежурный, что ли? — спросил Хьюга и задвинул свой стул. Узумаки мрачно угукнул. — Я задвину стулья. Но за тобой должок, запомнил? Он проходил свой ряд, как вдруг что-то зацепило взгляд. Неджи обернулся. На второй парте среднего ряда лежал пенал, джинсовый и почти пустой: только пара ручек, ластик да линейка с карандашом. Никаких шпаргалок или записок. Ничего лишнего. Шикамару хмыкнул: — Хинаты, да? Наруто обернулся, услышав имя, увидел пенал и помрачнел ещё больше. — Оставим здесь, завтра заберут... — Она придёт за ним, — сказал Узумаки, глядя в доску. — И не одна. — С чего бы? — Знает, что я дежурный. На несколько секунд повисло молчание. Неджи застегнул пенал и положил на место — мало ли, начнут говорить, что он в чужих вещах копается. Хотя вещей тут — одни письменные принадлежности. Ничего интересного. Даже обидно немного. — Сакура или Тен-Тен? Дверь скрипнула и распахнулась, впуская в кабинет Хинату и Сакуру. Неджи хмыкнул: — Сакура, — после чего неожиданно для самого себя подхватил пенал и подбросил в руке. На самом деле, он планировал кинуть его девушкам, чтобы побыстрее убирались — но в последний момент передумал. В конце концов, из всего нужно выжимать выгоду. Даже из таких мелочей. — Поговорим? Саске и Шикамару просекли в первую секунду всё и теперь стояли возле двери. Выхода не было — точнее, не было быстрого и выигрышного исключительно для их стороны. Оставалось одно — ответить на вопрос, получить пенал и уйти. — Мы торопимся, — оглянувшись, сказала Сакура, посмотрела Неджи прямо в глаза и отчеканила: — Очень торопимся. — Один вопрос — и все свободны. Сакура нервно обернулась на Саске, посмотрела с секунду в холодные глаза и — почти наверняка про себя чертыхнувшись, такое уж было выражение лица — потупила взгляд. — Один? Ну валяйте. Она нервничала. Всё же стоило, наверное, отправиться кому-нибудь другому вместо неё. Или не приходить сюда вообще — тоже неплохой вариант. Но она вызвалась и настояла прийти. Вот — получай теперь. — Почему? Никто ничего не прояснял. Не нужно было никаких других слов. Простой вопрос. И все знают, о чём говорят. О том, что между ними последние две недели — пропасть. Внезапно развернувшаяся ни с того ни с сего, холодная, пробирающая до костей. И уничтожающая всё, что было построено за почти прошедший учебный год. Равнодушные взгляды вместо тёплых, холодные замыленные слова вместо радостных или негодующих. Вместо дружбы... пропасть? отношения на уровне "Привет-пока"? Нет. Вместо дружбы, вместо — боги — чего-то даже большего — ничего. Обыкновенное, мерзкое, но — непонятное. И им нужно знать его причину, поскольку трещина пошла с инициативы девушек. Сакура растерялась. Она знала, какой будет вопрос, готовила себя к нему, хотя совершенно не знала, что отвечать — но всё равно неприятно, всё равно обидно, всё равно чертовски больно-больно-больно. Она не хотела. Да никто, чёрт побери, не хотел замёрзших отношений, никто не хотел холода и равнодушия — никто не хотел, но это было нужно. Они нарубили дров и, увлечённые, уже хотели что-то строить — но строить нельзя. И дрова должны гореть. Неприятно. Обидно. И больно-больно-больно. Но что ответить? Они ничего не могут рассказать. Всякое слово потом может быть использовано против них. Но ничего не скажут, не то что пенал не получат — не выйдут отсюда. Надо выбираться. Думай, Сакура, думай... — По невнимательности, — вдруг сказала Хината. Все, в том числе и Сакура, недоумённо посмотрели на неё. Между тем Хьюга двинулась к Неджи. — По обычной невнимательности я забыла пенал. Со всеми бывает, верно? Она выхватила пенал из рук ошарашенного Неджи и хотела уже развернуться, как вдруг выскочил из его спины Наруто, схватил за плечи и остановил. — Подожди! Мы не то имели в виду! — Не уточнили — ваша проблема, — сказала она, глядя сквозь Узумаки. Хината дёрнула плечами и, освободившись от ослабевшей хватки парня, пошла к двери. — "Один вопрос — и все свободны" — так, кажется, ты сказал. Саске с секунду глядел на неожиданно решительную и холодную Хинату. Из компании её подруг она была единственной, кто не смотрел холодно и не говорил равнодушно с ними. Просто молчала. Просто отводила взгляд. Но так было раньше. А раньше всё вообще другое было. Шикамару подал знак, и вместе они отошли от двери. Дали слово — надо его держать. — Выкручиваетесь вы умело, — сказал он, когда девушки проходили мимо, — только мы всё равно поговорим. Не сегодня — так завтра. Сакура бросила на него мимолётный взгляд, не то обеспокоенный, не то недовольный. Шикамару не разглядел да и не пытался. Достаточно того, что они знают. Знают, что не отступят. Знают, что решительны. Достаточно того, что — он увидел это во взгляде — они поняли это. Они спустились на другой этаж, прежде чем остановиться. Хината прислонилась спиной к стене и наклонила голову так сильно, что за волосами на видно было лица. В коридоре было тихо. А сейчас по нему разносятся всхлипы. Сакура обняла давящуюся рыданиями подругу, обняла сильно, крепко и уткнулась носом в её волосы, пахнущие вишней. Она невесело улыбнулась: ей Наруто как-то раз такой шампунь купил. — Спасибо, Хината, — прошептала она, гладя по голове мелко трясущуюся Хьюгу. — Спасибо... В таких ситуациях принято успокаивать и говорить, что всё хорошо. Только Сакура не хотела врать, а хорошо ничего не было.

***

Последний учебный год, несмотря на всю противоречивость с одинаково сильными желаниями запомнить его и забыть, всё-таки был последним — это радовало. Совсем скоро можно будет со спокойной душой скинуть равнодушные маски: не для кого будет притворяться. Совсем скоро их дороги разойдутся. И они больше никогда не увидят друг друга. Да, никогда. Это радовало. "Радовало", — с нажимом повторяла каждая из них, не чувствуя ни капли радости. Последний экзамен в этом году поставили на пятнадцатое июня — в самый разгар лета. В разгар дождливый, ветреный и холодный. Температуры, уверенно державшиеся последние недели около двадцати пяти градусов, внезапно сдали вниз, к пятнадцати. Поднялся ветер, полил дождь, и мир скрылся за мокрой жестокой завесой, природа завыла страшно и мрачно, будто взывая к ушедшему солнцу — только оно не в силах было услышать сквозь плотные тучи. А если и слышало — не могло. Тен-Тен брела к школе сонная и до одури усталая. Всю ночь снились кошмары, липкие, навязчивые, застывающие в голове обрывками пустых фраз, взглядов и бесполезных движений. Всю ночь она провела на грани между сном и реальностью, выныривая из тёмного кошмара и оказываясь в такой же тёмной комнате, в такой же холодной и пустой, всё такая же разбитая, беспомощная... и одинокая. Всю ночь ей снились они — четверо человек, ворвавшиеся в жизнь без спроса, без позволения и точно так же изменившие её. Они сидели где-то за городом. Только они — восемь человек, восемь дорог, восемь судеб. Было весело и радостно, и ещё так легко, свободно, что можно было, наверное, взлететь, и мир вокруг был ярким и красочным. А потом... Потом всё исчезало. На яркую красочную картину мира словно проливали чернила — и всё скрывалось за непроглядным чёрным, всё пропитывалось им. Веселье и радость, полные черноты, трескались, крошились — и ничего от них не оставалось спустя секунды. Мир исчезал, чувства исчезали, всё исчезало, оставляя только их восьмерых, тянущих друг к другу руки. И между ними сначала — метры, и пальцы почти касаются, и чувствуется тепло — а потом всё исчезает. ...а расстояние — растёт. Её руки и руки подруг опускаются, на них давит чернота окружавшего мира, давит ненавистное понимание того, что нельзя, Тен-Тен ставится мерзко и гадко на душе, ей кажется, что в теле пробили дыры, и сквозь них затекает в душу мрак, и взгляд тяжелеет, тускнеет, и в груди становится холодно — а они, наивные дураки, всё так же тянут к ним руки. Они даже бегут. Только расстояние растёт. "И точно так же, как вы ворвались в нашу жизнь, мы исчезнем из вашей", — думала Тен-Тен, идя по пустым улицам. Вокруг было темно и холодно, и мир взывал к солнцу. Такахаши горько усмехнулась — как символично. — Э~эй, Тен-Тен! Девушка растеряно обернулась. Через несколько секунд к ней подошла Темари. — Привет. Как настроение? — Темари старалась выглядеть весёлой и расслабленной, но голос всё равно выдавал. — Сама знаешь, — вяло ответила Тен-Тен и достала телефон, чувствуя, что пока что их общение закончено. — Слушай, подруга, — спустя некоторое время Темари положила ей руку на плечо, — тебе надо снотворное покупать: посмотри на свои мешки под глазами. Тен-Тен тут же отключила телефон. — Оно и тебе не помешает. — А вот это было грубо. — Прости, — Такахаши отвела взгляд. Темари ободряюще похлопала её по плечу. — Настроение просто, — она подняла взгляд к небу, позволяя упасть каплям дождя на лицо, всё такое же равнодушное, — ужасное. Оставшаяся дорога к школе прошла в молчании. Хината и Сакура уже ждали их, выбив место у скамейки, где можно было переобуться, не боясь, что толпа унесёт твои ботинки. Выглядели они гораздо лучше — наверное, потому, что не страдали бессонницей. — Ну что, готовы? — Сакура улыбнулась и хрустнула костяшками. — Ты про экзамен? Или про этот чёртов образ холодной, ничего не чувствующей стервы? — с заметным отвращением произнеся вторую фразу, неожиданно резко ответила Темари. Сзади выразительно кашлянула Тен-Тен. — Простите. Само вырвалось. — Ничего, — Харуно махнула рукой, — всё понимаю. Сами ведь такие. Но... — продолжила она спустя нескольких секунд молчания, — как бы ни было нам сейчас тяжело, нужно держать чувства под контролем... и всё выдержать — не зря же мы будем работать в такой сфере. Переглянувшись, девушки решили закрыть тему и направились к спискам учащихся, чтобы узнать номер своей аудитории. Толпа возле доски стояла невообразимая и непонятно почему образовавшаяся: свою фамилию найти — дело нескольких секунд. Тен-Тен кислым взглядом осмотрела размеры толпы и сказала, что лучше пойти кому-то одному или максимум двум. Темари усмехнулась: — Такой логикой, видимо, все здесь и руководствовались, — после чего схватила вялую Такахаши и потащила в толпу: там-то, среди не желающих отходить в сторону и пытающихся отпихнуть, она быстро придёт в себя. Спустя нескольких минут они вернулись, чуть-чуть потрёпанные и взбодрившиеся. Во всяком случае, Тен-Тен, до того ходившая мрачной неповоротливой тучей и сейчас желающая дать кому-то в рожу, взбодрилась точно. — Ну, кто где? — прерывая недовольство Тен-Тен, спросила Сакура. — Мы с Хинатой во второй, — немного успокоилась Такахаши. — Ты — в пятой. Вместе с Наруто, — неожиданно для самой себя добавила она. Сакура усмехнулась. — А я — в третьей. Я говорила, что победитель по жизни? — Дай угадаю: вместе с Шикамару? — И с Неджи. Двойная атака, понимаете? Мне придётся всё решить быстрее их двоих. Как вы это себе представляете? — Темари развела руки и покачала головой. Несмотря на сложившуюся ситуацию, она, тем не менее, улыбалась, не воспринимая её всерьёз. — Не обращай на них внимания. Главное — хорошо написать, — ободряюще улыбнулась Хината. — Кстати, Саске, получается, в первой? — Хоть что-то радует, — вздохнула Сакура. И — незаметно для всех остальных — прикусила губу. Ни черта это на самом деле не радовало, и, сколько ни заглушала она внутренний голос, ей пришлось признать: она хотела попасть с ним в одну аудиторию. Пусть и не будут сидеть за одной партой, пусть не скажут друг другу ни одного слова — но вместе, в одной аудитории. Как раньше в классе. Потому что скоро даже в одном городе жить не будут — не то что вместе где-то сидеть. Сакура хмыкнула. Не в первый раз, но чертовски сильно хотелось ей повторить слова Шикамару: "Как всё проблематично". Через несколько часов после начала экзамена двор школы, до того пустынный и тихий, начал наводняться школьниками, одними — в превосходном настроении, другими — рыдающими на плечах друзей, третьими — безэмоциональными, до сих пор не пришедшими в себя из-за пережитого стресса... Вскоре из дверей вышли четыре парня, напряжённых и постоянно оглядывающихся. Но нагружены были они далеко не экзаменами и волнениями о результатах. — Чёрт! Я так и не смог выловить Темари на входе. Эта проблематичная женщина портит все мои планы, — раздражённо сказал он, доставая из кармана пачку сигарет. — Я тоже не смог поговорить с Сакурой. Она как будто испарилась в воздухе, я и глазом не моргнул, а её уже нет. — Никто и не сомневался, что ты её упустишь, — сказал Саске, облокачиваясь о перилла и закрывая глаза. Спустя четыре часа беспрерывной нагрузки мозг требовал отдохнуть — да только какой тут отдых. — Чего?! Ты на что намекаешь?! Да ещё и Узумаки орёт как резанный, чёрт бы его побрал. — На то, что ты — идиот, а Сакура решает быстрее тебя. — Вот драки нам сейчас не хватало, Наруто! — воскликнул Неджи, перехвативший воспылавшего злостью друга. Сколько у него вообще энергии? и заканчивается ли она вообще? — Успокойся! Остаётся лишь надеяться, что они будут ждать Хинату — она-то всегда сидит до конца! Наруто недовольно поднял руки, показывая, что драться он уже не лезет, поправил помятую рубашку и задумчиво произнёс: — Поговорить нужно сегодня. На выпускном точно не получится: толпа такая будет, шумиха, не выловим тем более. — Тогда будем ждать, — сказал Шикамару. Сигарета почти догорела. Другого приемлемого выбора у них всё равно нет. Хината славилась усидчивостью и желанием довести всё до конца, потому почти всегда выходила последний из аудитории, а в случаях "почти" — одной из последних. Выпускной экзамен в исключения не просился. Хината вышла последней, помогая донести запакованные работы, и встретила подруг в холле. На улице стояла жара: солнце, внезапно показавшееся спустя час после начала экзамена, за оставшееся время успело испарить почти все лужи, и сейчас духота улицы проникала даже в школу. — Ты как всегда, — улыбнулась Сакура. Хьюга растеряно кивнула и устало упала на скамейку, закрывая лицо ладонями. — Что, всё так плохо? — Да нет. Просто... устала. — Она с тяжёлым вздохом откинулась на спинку скамьи. — Куда идём сейчас? — В город. Просто гулять. Бери вещи и пошли. — Не торопись так, Сакура, — помрачневшим голосом сказала Темари. Подруги недоумённо посмотрели на Собаку-но. — Эти идиоты ждут нас у ворот. Незамеченными не выйдем. — Вот неймётся, — раздосадованно выдохнула Харуно. — И что делать? Здание опечатано, через физкультурный зал не выйдем. Не через окна же лезть... — Девочки! — донёсся до них бодрый женский голос. Они обернулись: с лестницы спускалась Цунаде Сенджу, и одного взгляда на директрису хватило на рождение плана. — Здравствуйте! Давно мы с вами не встречались, — вступила в игру Сакура. — Именно! И поэтому все марш в мой кабинет! И никаких возражений! Подруги довольно переглянулись — возражений у них не было и в помине. Посидели они у директрисы около двух часов, сполна охватив все темы для разговоров и узнав, что нового произошло, пока все были заняты экзаменами, учёбой и работой. Когда же вопросы кончились, а молчание затянулось, Цунаде решила затронуть давно интересующую её тему — любовь. — А как у нас дела на личном фронте? — хитро прищурив глаза и улыбнувшись, протянула Сенджу. Кружка резко замерла возле губ Сакуры, вмиг помрачневшей, как и все остальные, что не укрылось от внимательного взгляда директрисы. — Что-то не так? — Д-да нет, всё, в принципе, хорошо, — замялась Харуно. Потом вдруг резко вскочила и, не переставая натянуто улыбаться, затараторила: — Ох, прошло уже так много времени, мы что-то засиделись! Простите, но нам пора! Стоило ей только замолкнуть, как подруги поднялись со своих мест и спешно направились к выходу, не желая больше затрагивать больную для них тему. — Сакура! Стой! — Харуно, выходившая последней, остановилась и неуверенно посмотрела на Цунаде. — Вижу, это личное и... больное для вас, но нельзя держать всю боль в себе. У всего есть предел, и наша душа не исключение. Достигнешь предела — сломаешься. Этого ты хочешь? Девушка смотрела ей в глаза несколько секунд. Никогда прежде не было у неё такого больного, такого измученного взгляда. Цунаде протянула руку... — Простите! — ...но держать уже было некого. Сенджу прикрыла глаза. Годы и жизнь научили её читать взгляды, а через них — человеческую душу. Сакура тоже этому научится: она талантливая, она её ученица. Сакура тоже научится читать — но пока она лишь читаема. "Ты хочешь, чтобы тебя остановили. Вот же, — она села в кресло и закрыла газа ладонью, — на секунду мне показалось, что этот взгляд для меня. Но... ты хочешь быть остановлена кем-то другим". Дети... Как любят они всё усложнять. — Их нет, — такими словами встретила Темари присоединившуюся Сакуру. Та вздохнула. Попыталась — облегчённо, но вышло как-то совсем иначе. — Тогда пойдёмте быстрее отсюда. На улице гулял ветер, слабый, но прохладный. Девушки прикрыли глаза, наслаждаясь его порывами. Да, холода в последние дни определённо не хватало. Точнее, не хватало такого холода. Они стояли, согреваемые солнцем и обдуваемые ветром, освободившиеся от одиннадцатилетних оков и скованные новыми, свободные от волнений за оценки и схваченные переживаниями о будущем, счастливые и несчастные, желающие улыбаться и плакать. Будто провели линию по телу да разделили пополам, наполнив противоречиями. Впрочем, правильнее будет сказать, что разделили и наполнили они сами. Хотя какая сейчас разница. Нужно просто перезимовать. Запереться в клетке, проглотить или выпустить чувства наружу, побыть одним и немного вместе, смириться с реальностью и, сбросив цепи ненужных чувств, идти дальше. Да, будет тяжело, больно. Зато дальше — легче. Так будет правильно. Подруги переглянулись, впервые чувствуя себя так легко. Прогуляются — и всё будет хорошо, и на несколько часов забудутся все проблемы. Только перешагнуть территорию школы. Только... — А вот и вы, — раздался за спиной мужской голос, заставивший вздрогнуть и обернуться. Сердце оглушительно стукнуло единожды, замолкло, затихло, перехватив дыхание. Пустив в душу страх... Это они. ...и предательское тепло.