Драбблы (Брюс/Тим)

Нержавеющая сталь — У тебя кошмарный вкус в мужчинах, — говорит Дик, проверяя швы Тима. Их всего три, но куда больше его волнует, что Тим продолжает дёргаться. Тим замирает, цепенеет всем телом, затем прищуривается. — Ты же понимаешь, что мой нынешний… э-э. — Партнёр, — говорит Дик, потому что какой из Брюса бойфренд, а любовник — это не совсем то, о чём Дик готов думать. — Ты же понимаешь, что мой нынешний партнёр — это твой отец, а, следовательно, ты говоришь, что Б. — кошмарный выбор. — Хочешь ещё раз вспомнить всех до него? — отвечает Дик, и теперь, когда Тим сидит смирно, он может наконец промыть все его мелкие царапины и порезы как полагается. В самом деле, иногда ему кажется, что это Тим в цирке рос. Малый физически не способен не двигаться. С другой стороны, если Тим садился смирно, то в половине случаев засыпал на месте. Тим фыркает. — Замечательный у меня вкус… — …когда дело касается женщин, — говорит Дик. — С этим я не спорю. А вот с мужчинами всё плохо обстоит. — Неправда! — Джейсон, — говорит Дик. — Ты в него втрескался раньше, чем мы с тобой познакомились. К счастью, это уже прошло и стало тем, что у вас теперь есть, чем бы оно там ни было. Супербой… — Мы об этом не говорим. — Супермен… — Боже мой, он тебя услышит. — …и он, кстати, говорил мне, что весьма польщён. Но хватит о нём, потому что дальше… — Господи, ты серьёзно собрался продолжать? — стонет Тим. — Да. Потому что мне нужно донести до тебя наконец, как твои жизненные решения плохи. — Дик надавливает большим пальцем на один из синяков, и Тим шипит. — Давай-ка не забудем меня в список внести. Тим приподнимает бровь. Дик приподнимает бровь в ответ. — Я не идиот, братишка. В этом контексте я отвратительный выбор в плане отношений. — Ну, главное что ты это сам понимаешь. — В любом случае, с мужчинами у тебя обстоит совсем скверно, — говорит Дик. — И поэтому Стеф всегда стебёт тебя у тебя за спиной. Фарфор — Эй, Б., а тебе хоть раз… — Нет. Тим неодобрительно поджимает губы. — Я даже не договорил. — Тим, за время наших долгих и… волнительных отношений ещё ни разу сказанное тобой предложение «Эй, Б., а тебе хоть раз» не вело дальнейший разговор ни к чему хорошему. И ответ всё равно всегда нет. Тим прищуривается. Брюс пытается вернуться к чтению газеты. — Ты так и будешь на меня смотреть, пока я не дам тебе договорить, да? — говорит Брюс пару минут спустя, когда ощущение впивающегося в висок взгляда так и не уходит. — Да. Брюс складывает газету и откладывает её в сторону, разворачиваясь, чтобы уделить Тиму безраздельное внимание. В прошлый раз, когда он имел неосторожность допустить, что такие разговоры не требуют от него всецелого участия, он подавился своим кофе и чуть не устроил аварию на перекрёстке. Тим наклоняется к нему, и его лицо разглаживается, уже не такое угрожающее. — Эй, Б. Брюс выгибает бровь. — Да, Тим? — А тебе хоть раз говорили, что у тебя очень классная кожа? — говорит Тим. — И красивые ресницы? Брюс выжидает, не зная, собирается ли Тим добавить что-то. Тим молчит. — Нет, — говорит Брюс. Его внутренняя выдержка, его нерушимый дзен, пожалуй, похож на то, что испытывает Коннор Хоук всё время. Только вот его покой, в отличие от Коннора, выработался организмом в качестве механизма психологической защиты, чтобы противостоять буре, которую Тим неизменно способен поднять. Целую бурю смятения и необъяснимых чувств, которые можно обозначить разве что с помощью вопроса почему. Тим моргает. — Значит, я буду первым. У тебя очень классная кожа и совершенно прекрасные ресницы. Почти такие же, как у Джейсона. Нижние даже лучше, чем у него, по крайней мере. — А ты что… — Брюс умолкает, чтобы собраться с мыслями. — А ты что, часто сравниваешь чужие ресницы? Тим улыбается. — Только если красивые. Эмаль — Ты улыбаешься. Почему ты улыбаешься? — спрашивает Джейсон, бросая на Тима пасмурный взгляд, и готовится делать ноги. Тим практически подплывает к дивану и падает в него лицом. — Иисусе, я вообще хочу знать? Тим мычит, ёрзает, втягиваясь на диван целиком и почти упираясь макушкой в бедро Джейсона. Джейсон тычет его в плечо. — Я не хочу знать, — говорит Джейсон, и одновременно с ним Тим поворачивает голову ровно настолько, чтобы произнести: — Б. сегодня утром не брился. Джейсон прикрывает глаза и дышит. Эта ремарка может многое означать. И совсем не обязательно она означает, что… — У меня на бёдрах отметины от щетины, — вздыхает Тим. Джейсон стонет и прячет лицо в руках. — Я теперь не развижу, — страдает он. — Зачем ты мне это сказал. С чего ты взял. что я вообще хочу знать, чем занимаются мой младший брат с моим отцом. Иисусе, Тим. Тим вздыхает. — Мне сейчас так хорошо. — За что ты так со мной. — Типа, прямо хорошо. — Ты меня реально ненавидишь? — И внутри всё тоже покалывает. — Это месть за все те разы, что я тебя почти убил? Потому что мне кажется, это не считается. Ты всё равно только частично умер и всё такое. — Я буду его бритву прятать каждое утро. Я буду вставать раньше, только ради того чтобы её спрятать. — Почему бы тебе просто не прострелить мне лоб и не покончить с этим? — Лучшее на свете пожелание доброго утра. Пластик Дэмиан щурится. — Вы мне врёте? — С чего бы нам об этом врать? — говорит Джейсон, заглядывая в свой печальный кофе за доллар, будто там могут найтись все на свете ответы. — Вы меня разбудили в шесть утра, вытащили в ужасную забегаловку на завтрак и настаиваете, чтобы мы здесь оставались — или в целом не возвращались сегодня в наш собственный дом, потому что вам кажется, что наш отец и Тим Дрейк, наш брат, собрались заняться сексом в… в изобилии? Дик передёргивается. — Когда ты так говоришь, звучит абсурдно. Дэмиан прижигает его недовольным взглядом. — Мне двенадцать, а не два. Я знаю, что такое секс. Джейсон роняет голову в руки. — Послушай, малый. Ты, может, в курсе, что такое секс, но есть вещи, которых ты знать просто не хочешь. Дэмиан ковыряет что-то странное и подсохшее на пластиковом подносе. — Вы же понимаете, что я осведомлён о характере отношений нашего отца и брата, да? Дик вскидывает взгляд. Дэмиан закатывает глаза. — Они не то чтобы таятся, — фыркает он. — Думаете, почему отец пытался купить мне машину? — Ты их застукал, да? — говорит Джейсон, медленно опуская голову на стол. — Иисусе, да что с нашими жизнями вообще не так. Махагони — Какой чудесный стол, — говорит Тим, и вместе с ним говорит Брюс: — Он твой вес не выдержит, нет, перестань думать об этом. Тим вскидывает бровь. Брюс выгибает бровь в ответ. Тим запрыгивает на стол, словно наглядно доказывая что-то. — Тим, нет. — По-моему, ты имеешь в виду: «Тим, да», — фыркает Тим, скрещивая ноги. — И потом, я даже не сказал ничего. Я сказал, что стол чудесный. Красное дерево и всё такое. — Я тебя знаю, — отвечает Брюс. — К сожалению. Тим откидывается на руки. — Тим, мы не купим этот стол тебе в квартиру. Во-первых, он в дверь не войдёт, во-вторых, тебе даже не нужен стол, в-третьих, у тебя места нет. Тим только моргает в ответ. — Я тебя никак не разубежу этот стол покупать, да? Тим улыбается и вытаскивает из кармана кредитку Брюса — ах вот куда она делась, Брюс её уже хватился. — А ты быстро учишься, надо же.