Чмо

Бык мрачно сидел дома и пытался смотреть телевизор, когда в дверь позвонили. Это был оруженосец Шаха – тот самый шакалистый человечек. Бегал глазками, старался не смотреть на Быка, и быстро-быстро говорил, что Шах приглашает его сегодня вечером в «Арабелу», что нужно просто позарез… Бык кивнул головой – чему-чему, а выдержке его Стас (мелкая блядь, сука, ублюдок недоделанный, урод конченый) все-таки обучил. Шакал ушел, а Бык задумался, чувствуя грядущие неприятности. Шах за ним лично никогда не посылал, особенно свою правую руку, - ну, разве что через Длинного передавал то или иное, а тут даже не позвал, а пригласил… С нехорошими мыслями, которые неприятно щекотали сознание, Бык поперся в клуб. Его, как всегда теперь, пустили без звука. То, что он услышал от Шаха, который тоже выглядел весьма взволнованным, заставило Быка содрогнуться. Чеченцы. В их город едут чеченцы, чтобы гнать дешевую дурь, причем, непроверенного качества, а проверять его как раз будут на местных. - Короче, братан, из нашего города хотят сделать кролика, да и бизнесу нашему – пизда. Если есть возможность, то шумни где-нить, где надо. «Что они меня за особу, приближенную к императору держат?» - то, что бизнес Шаха накроется, Быку было по барабану, пусть и он без денег останется, а вот чтоб народ дох от чужой дури – Быка даже передернуло… И он решился еще раз прыгнуть на те же грабли – просто вот так мрачно взял и решился. Гиви в клубе не было – стоянка была свободна от «мерса» и джипа охраны, но вполне мог быть Стас или Горыныч. С последним, правда, Бык больше не пересекался, но тут не до выбора… Нагнувшись к самому уху чуть обалдевшего от подобной вольности Шаха, Бык спросил: - Малой здесь? - Не знаю, - Шах ощерился, как от самого неприятного воспоминания в жизни, - но ТОТ зал занят. «И что они все так боятся эту мелкую падаль, суку малолетнюю…», - крутил одну и ту же пластинку Бык, пока шел к дальнему вип-кабинету. В дверях стоял один из тех охранников, что нес Юрку к Стасу домой. Он удивленно поднял брови и перекрыл проход рукой. - Мне надо, - почти прорычал Бык. - Нужник не здесь. - Не пустишь, тебе же потом хуже. Мне нужен Малой, по экстренному делу. На слове «экстренный» тумбу замкнуло: - Жди, - охранник вошел в темноту. Оттуда раздался заразительный смех, очень детский – это был Стас. Смущенный охранник выглянул из-за шторы и махнул рукой, приглашая: «Поосторожнее с базаром», - шепнул зло на ухо. Бык вошел в комнату, которая некоторое время снилась ему в кошмарах. Стас, одетый в опять-таки «блядскую» футболку с треугольным, почти до пупа, вырезом, без рукавов, и в бриджи чуть пониже колен, ржал, согнувшись пополам. «Опять полуголый, блядь малолетняя», - со злостью думал Бык, потому что все-таки дотумкал – поход сюда – не лучшая его идея за последний месяц. - Какой-такой повод, говоришь? – размазывая слезы по щекам спросил Стас, - экскремальный? Он был пьян, не в умат, но заметно. Рядом с ним на диване сидела женщина лет двадцати пяти. Очень красивая и ухоженная женщина, таких Бык вживую еще не видел. Она держала в руках бокал с шампанским и весьма мило, не кукольно, улыбалась – признаков блондинистой дурости на ее лице Бык не обнаружил. - Экстренный, - сказал Юрка глухо, - если хочешь экстремальный, даже экзистенциальный, если уж совсем мало… Девушка удивленно посмотрела на Стаса: мол, что этот щенок позволяет себе? Стас резко оборвал смех: - Ты либо совсем окретинился, либо что-то действительно… Что надо? И моли своего бога, чтобы первое предположение мое не оправдалось. Бык молчал: это нельзя говорить при всех, а в комнате было еще человек 5-7, включая охрану. Он просто смотрел в наглые, холодные глаза Стаса, как можно спокойнее старался смотреть, серьезнее… Естественно, Стас в гляделки не проиграл, но, кажется, угадал, что хотел донести до него Бык. И неожиданно трезвым голосом тихо приказал: - Вышли все. Кроме Быка. - А, - начала было девушка, но шарахнулась от Стаса, очевидно натолкнувшись на его взгляд. – Не волнуйся, дорогая, я сегодня только с тобой, его трахать в мои планы не входило, можешь смело оставить нас наедине. Не ревнуй, - и чуть подпихнул пониже спины, придал ускорение в сторону открытой двери, куда уже без лишних слов устремились все остальные. Быку злость ударила в голову – даже виделось все в кровавой дымке. - Потом будешь невинность успокаивать. Говори, - Стас казался абсолютно трезвым. Юрка кое-как взял себя в руки. Он видел, как по мере рассказа глаза Стаса становились темнее, пока из светло-серых ледяных, не превратились во что-то цвета мокрого асфальта. Это было страшнее, чем обычно. Что там страшнее - перемена, которая произошла со Стасом, была ужасна. Перед Быком стоял маленький демон с хищно подергивающимися крыльями чуть вздернутого носа, с как-то вдруг заострившимися скулами и губами, сжатыми в нитку - почти до боли. - Тебе-то что, - неожиданно спросил Малой, - за бизнес печешься? - Срать я хотел на твой бизнес, - равнодушно ответил Бык, который почувствовал, что очень сильно устал, и сел в кресло, не заботясь о возможных последствиях, - сколько людей подохнет… - Они и так подохнут, разве нет? – возразил Стас, объедая виноградную кисть. – Не все ли равно, раньше или позже, от твоей дури или от чужой? - Не все равно… И… я с дурью завязал, не торгую. - Да? И на что же живешь? - Тебе какое дело? - Действительно, никакого… А от меня что хочешь? – Бык чувствовал, что слова Малого сейчас не совсем вяжутся с тем, что тот думает на самом деле, просто так ему проще было считать какие-то свои варианты – чувствовал и все. - Ты можешь это остановить. - Да-а-а? – протянул Стас. – Сиди здесь. Эй, - крикнул охране, - гони всех в малый зал. Ко мне Петровича и выдерни Шаха из его гадюшника. Дежа-вю какое-то… Шах рассказывал им троим все с самого начала. Петрович задавал точные вопросы: про источники информации, подтверждения, опровержения, сопутствующие слухи… А Бык взялся за старое – налил себе виски и стал его жрать. Потом, когда Шах ушел, Стас о чем-то накоротке переговорил с начальником охраны, тот выскользнул за дверь и больше не появился. А в зал зашли ранее выгнанные, включая надувшуюся даму. Бык посмотрел на Стаса вопросительно: что ему-то делать? Стас не удостоил ответом. И Бык остался – пить, так пить. Стас гулял, вроде как ничего и не было. Бык никогда еще не видел его настолько веселым. Оказалось, он неплохо танцует не только смертельные пляски – они с дамой забабахали феерическое танго, которое закончилось совсем неприлично – почти засосом, почти ели друг друга. Женщина: «Кстати, Нина», - все-таки представилась она, поняв, что Бык – не совсем малолетний придурок. «Некстати, Юра», - нахамил тот, наблюдая, как она обнимала Стаса за плечи и облизывала тому мочку уха. А потом Бык заметил, что ее рука окопалась где-то в районе стасовой ширинки. «Посадят же дуру за развращение малолетних», - с отвращением думал он и не мог понять, что это его так на ненависть разобрало. «И что эта красотка нашла в таком щенке? За деньги, что ли?» Потом Нина взгромоздилась Стасу на колени и стала сосать его губы, будто несколько дней ее страшно мучила жажда, целовать его в ключицы и в шею, а свободной от ширинки рукой лазить по груди и пузу пацана, а этот урчащий от удовольствия сучонок забрался к ней под платье – его манипуляции заставляли Нину стонать, дергаться, прогибаться в спине и откидывать назад голову. Она уже не казалось Юрке красивой, хотя выжившим участком сознания, он отдавал себе отчет: несмотря на весь изврат положения, эта мелкая развратная блядь, которая уже чуть не трахала женщину, сидящую у него на коленях, и Нина – смотрелись шикарно, хоть порноролик снимай. «И как этому уроду все обламывается». Упс, кажется, это Бык как всегда подумал вслух по причине глубокого опьянения. Девушка не услышала, а этот кошак, который, наверное, слышит каждую снежинку, упавшую на крышу, очень странно и протяжно посмотрел на Юрку сквозь локоны Нины, почти полностью завесившие ему лицо. «И хуй с ним», - Бык навернул еще полстакана и, традиционно для этого места, практически отрубился. Охранник тряс его за плечо. На этот раз Бык мог идти сам, но все равно охрану, судя по всему, он заколебал, поэтому его довольно грубо запихнули на переднее сиденье автомобиля. Опять – дежа-вю. Очнулся Бык на той же кровати, но значительно раньше утра - скажем так, была еще глубокая ночь. Проснуться его заставило то, что происходило за стенкой. А там – трахались: с криками, гортанными стонами, по-звериному. - Ты… ты… а-а-а… ты… фантастика. Так. Да. Ну, еще… Ну, как в прошлый раз… А-а-а, бля, ты – супер... И в ответ – кошачье шипение и рык. Это продолжалось умопомрачительно долго. Хотя, может Быку, лишь так показалось. Он весь превратился в барабанную перепонку. Перед его глазами мелькали картинки. Упругое тело в бисеренках пота, с ножевыми шрамами, билось на бесстыжей бабе, которая до крови царапала его спину. Тонкие пальцы сжимали ее бедра, оставляя следы. Его чувственная шея была искусана неугомонной теткой. Его упругие ягодицы все наращивали темп. Это был – тоже безумный танец, но только для нее. Для нее… Блядь мелкая, потаскун, уебок, тварь, сука, чмо, мразь, ублюдок, голый он ходит по квартире… «Не волнуйся, милая, его трахать в мои планы не входило». Ненавижу. Ненавижу. За стенкой раздался дуэт воплей, и все стихло. И тут Юрка, наконец, заметил, что он сейчас умрет. У него стояло так, что было больно даже в животе. Он, не разбирая дороги, ломанулся в ванную, почти скатившись по лестнице, залез под ледяной душ, но и это не спасло. Пару раз проведя рукой по больному, он кончил так, будто это было первый раз в жизни – со всхлипом и померкнувшим светом. Когда отдышался, вдруг с одурью осознал, что кончил вовсе не поводу Нины… Это был пиздец, окончательный и полный пиздец! Утром растерянный Бык, в прострации пил кофе на кухне. Стас вошел свежий – как и не пил вчера. Опять, сука, голый – то есть в микрополотенце, которое начиналось ниже пупка, а заканчивалось, соответственно, чуть пониже мошонки. Судя по тишине в доме, дама, скорее всего, свалила – времени-то уже было около 12-ти. Особой галантности Стас с ней и вчера не разводил – так что вряд ли провожал со вздохами, тем более, судя по смыслу вчерашних воплей, была она тут не в первый раз – могла и сама дверь закрыть. - Что-то мы с тобой, Быня, забили на школу. «Ненавижу, когда он меня так называет». Стас потянулся, как ребенок при побудке, вскинув руки вверх, - его тело вытянулось в струнку, мышцы на ногах и на прессе напряглись, живот втянулся, и полотенце начало угрожающе сползать с узких бедер. В довершении всего он зевнул во всю пасть, показав замершему Быку внутренности рта с розовым языком, которым затем несколькими ленивыми движениями облизал распухшие от вчерашнего губы. Потом полуголая тварь полезла в холодильник, чуть не выставив к осмотру задницу, выпиравшую из-под полоски махровой тряпки, вытащила оттуда бутылку вишневого сока, налила в стакан и села напротив Юрки. - Ты был прав, - сказал Стас серьезно. – С чеченцами – тема. Решим. И стал пить свой сок. Кадык ходил взад и вперед, и темно-алая струйка зазмеилась по скуле, стекла на шею и покатилась вниз, минуя выпирающую по-мальчишески ключицу и родинку на ней, к соску, чуть повыше которого за ночь был образован внушительный засос. Сосок напрягся от холода, кожа вокруг пошла мелкими мурашками, а выпуклые грудные мышцы от такой пытки принялись подергиваться. Бык впился в эту струйку глазами, следя за каждой новой каплей, которая пополняла ручеек, и вдруг почувствовал, что сейчас произойдет непоправимое. Он вскочил. Судя по всему, снес какую-то мебель, в два прыжка добрался до сортира и вновь мучительно кончил. «Да, что же это такое, бля… какой-то абсолютный недотрах». - И что это было? – потребовал уточнений Стас. - Пить надо меньше, - резонно отмазался Юрка. - Угу, - пробулькал Стас, опять присосавшись к стакану. Повторения картины маслом Бык не хотел: - Я домой! - Угу, в су… как.. обыы.. - Что? - Блядь, ну, дай же сока выпить – сушняк. В субботу, как обычно… Ночью Юрке приснился Стас – он кого-то трахал. Деталей, кроме глаз цвета темного асфальта, лимонного-горько-сладкого запаха, блядских полуоткрытых губ, нависшего торса с двумя ножевыми и подергивающимися в районе засоса мышцами груди, Юрка не запомнил. Проснулся опять с болью в паху. Обреченно пошел в душ. «Эта сука сделала меня уродом. Стоп, не-не, стоп-стоп-стоп! Как это я мог видеть его губы, грудь и чувствовать запах, если он трахал кого-то?», - ужаснулся он. У Юрки волосы встали дыбом, когда он все-таки осознал, КТО был этот кто-то, кого трахал Стас, и в этот момент опять кончил – до дрожи в ногах. – «Не-не, не, бля. Я не пидор. Не. Что за хуйня?!» - и Бык врезал себе по коленке так, что она онемела. А потом все колотил по стенке, пока вода в ванной совсем не остыла. Весь день он ходил с видом самоубийцы, окружающиеся шарахались от него, только заметив. Бык впервые был благодарен своему новому положению «в обществе» – никто не доставал. Вечером – напился. А ночью все повторилось. Только на этот раз Бык затащил кого-то в постель, и целовал, целовал, целовал до одури мягкие податливые губы, чувствуя чужой язык и ласковые руки, которые обнимают его спину… Все было замечательно, пока Юрка опять не уловил лимонный запах и не наткнулся глазами на уже дважды-трижды-четырежды проклятые блядские губы и серые призывные глаза, в которых было столько желания, что хотелось вывернуться наизнанку. От ужаса Бык проснулся, больше не смог заснуть. И решил действовать