Ни жив, ни мертв

Главная прелесть каникул – возможность спать сколько влезет. Только очумевший от постоянных ранних подъёмов организм ни в какую не желает этой возможностью пользоваться. Вот и сейчас – едва рассвело, а сна ни в одном глазу. Гарри тяжело вздохнул и сел на кровати. Расскажи кому, что проснулся от приснившегося сигнала побудки, то-то хохоту будет. В Дурмстранге все сигналы подаются не звонком, а трубой. Сначала это удивляло, даже пугало – очень уж по-военному. А потом понял: звонок – он всегда одинаков. Брякает по любому поводу одно и то же, а ты уж сам догадывайся, на урок тебя зовут или на общее собрание? А может пожар начался? Зато трубачи Дурмстранга на каждый случай имеют особую мелодию: нипочем не перепутаешь общий сбор с сигналом «спать», или сигнал на построение со сбором командиров. А уж если тревогу заиграют, опомнишься только в строю. Строй, марш – вкус к этому Гарри тоже впервые почувствовал только здесь. Хождение парами в Хогвартсе и близко не даёт таких ощущений - ты как будто становишься частью монолитной стены. И выражение «чувство локтя» перестало казаться глупым. Хотя по-первости кирпичик по имени «Гарри» из этой стены здорово вываливался – то повернёт не туда, то с ноги собьётся. Сейчас даже вспоминать смешно. Резко откинув одеяло, Гарри спрыгнул с кровати и как следует потянулся. Несколько энергичных махов руками и приседаний разогнали остатки сонного оцепенения в мышцах, а лёгкие прыжки завершили зарядку. Теперь умыться. Распахнув окно, молодой наследник поместья перекинул ноги через подоконник и спрыгнул в сад: там журчал ручеёк, наполняя небольшой водоём-купальню. Пару раз окунувшись, юноша тем же путём вернулся в комнату. Для полного счастья не хватало одной-единственной радости – утренней сигареты. Но курить в доме явно не стоило – домовые моментально доложат Елене Леопольдовне, а расстраивать её попусту не хочется. Так что, быстро натянув первые попавшиеся штаны и рубаху, Гарри отправился на прогулку в ближайший лес. Здешний лес разительно отличался от Запретного леса в Хогвартсе. Могучий и густой, он, тем не менее, совершенно не выглядел мрачным. Суровым – да, но не злобным. Может потому, что окрестные жители всегда ладили с лесными духами? А может изначально хранители этих лесов были сильнее? Или духи, жившие в Запретном лесу, были не такими уж светлыми? Хотя в Дурмстранге учили, что Свет и Тьма одинаково важны для мироздания, и любой перекос в пользу одного из них рано или поздно приведёт к катастрофе. Да и какая разница, каким заклинанием убить человека – светлым или тёмным? Факта убийства это не отменяет. На опушке Гарри достал сигарету и с наслаждением закурил. В школе курение было запрещено и именно поэтому стало особенно привлекательным для учеников. Курили практически все старшеклассники. Зато у младших сигареты отбирались безжалостно – не доросли ещё. И не только сигареты – в Дурмстранге старшие вообще приглядывали за мелкотой – чтобы одеты были по погоде, чтобы в бане намылились как следует. Любой первокурсник мог попросить старшего помочь с домашним заданием и знал, что не получит отказа. Нет, делать за него никто не будет, но объяснят обязательно. Гарри тоже сначала попал на роль такого новичка-переростка, которого все опекают, хотя и посмеиваются над его неуклюжими попытками угнаться за остальными. Ещё бы – несмотря на высокий рост, на фоне накачанных однокурсников Гарри казался хлюпиком. На уроках Владения Телом даже стыдно было раздеваться – все, как один могли похвастаться если не могучими бицепсами, то, как минимум, кубиками пресса. На него смотрели чуть не с жалостью. То время давно миновало. Гарри из кожи вон лез, чтобы догнать остальных. Благо в некоторых предметах он оказался немного впереди, хотя бы в том же зельеварении или трансфигурации. Но вот беспалочная магия оказалась тем ещё испытанием – в Хогвартсе она была под запретом, как слишком опасная для пользователей, но в Дурмстранге активно изучали боевую магию, а палочку в бою можно просто не успеть схватить. Боевой маг тем и силён, что способен использовать в качестве оружия собственные руки. Да, это намного сложнее, течение магических потоков теряет стабильность и можно получить сильные ожоги, и теоретически от изучения беспалочной магии можно было отказаться. Вот только ни одного такого случая в истории Дурмстранга зафиксировано не было. Хотя каждому пришлось не раз щеголять обожженными руками: магические ожоги плохо поддавались заживлению. Гарри тоже пришлось помучиться, баюкая по ночам пульсирующие болью руки. Да и не только руки: учёба в Дурмстранге оказалась куда жёстче, чем в Хогвартсе. Хорошо, что он не знал заранее здешних порядков – мог и не решиться сюда приехать. А может и решился бы. После того, что он услышал, стоя под дверью в директорский кабинет, ему было уже всё равно, хоть в Дурмстранг, хоть к чёрту в зубы, лишь бы подальше. Лишь бы не слышать визгливого крика Дамблдора, возмущённого тем, что Гарри снова выжил, хотя «для общего блага» должен был умереть. Подальше от злых слов Рона, не желающего больше «быть вечной тенью на вторых ролях». Подальше от виновато отведённых глаз Гермионы, её неохотного «всё в порядке, тебе показалось». Единственный, по кому Гарри действительно скучал – Хагрид. Простодушный великан, по-собачьи преданный Дамблдору. Переломившаяся сигарета привела его в чувство. Нет, так не годится. Если уж вспоминать, то другое. Вот, например, первый свой день в Дурмстранге. Это будет куда приятнее. Так он и сделает. Устроится вот под этим деревом, закурит новую сигарету и снова ступит с корабля на скалистый берег у подножия могучих стен крепости Дурмстранг. Итак, первый день. Первые впечатления о новом доме. Надо признать, они были весьма пугающими. Это сейчас он видит в тяжёлых стенах крепости красоту уверенной силы. А тогда ему стало откровенно жутковато. От тёмного камня веяло глубокой древностью. Кое-где виднелись выбоины от страшных ударов. Глубокие дыры бойниц настороженно смотрели вдаль. Гарри почувствовал себя крохотным муравьём у сапог великана: вот сейчас огромная подошва на секунду нависнет над ним и всей тяжестью обрушится на втянутую в плечи голову. Но великан не спешил преступать с ноги на ногу, и мураш-Гарри успел следом за провожатым шмыгнуть в открытые ворота крепости. И попал в сказку. Под толстой скорлупой крепостной стены скрывалось настоящее чудо. Белоснежный мрамор перекликался с золотом куполов-луковиц, многочисленные шпили разнокалиберных башенок разбегались в кажущемся беспорядке, почему-то не нарушавшем общего впечатления стройности и гармонии всего огромного дворца. Резные столбы украшали крытые переходы и галереи, кованые решётки заплетали диковинными травами окна. На высоком крытом крыльце, под выложенным самоцветами гербом Дурмстранга гордо выпрямились две статуи стражников в старинных кольчугах. Гарри даже хихикнул: и сюда добралась мода ставить у дверей манекены рыцарей. Только славянская кольчуга – не рыцарский доспех, стоять сама не будет, вот и смастерили кукол. Надо признать, сделано хорошо, как настоящие. Кольчуги, островерхие шлемы, старинные ростовые щиты с гербом – всё как положено. Правая рука уверенно лежит на рукояти меча, из-под кольчуги виднеется подол красной рубахи, сапоги тоже красные, с загнутыми носами и широкой полосой узора по краю. Плечи укрыты белым плащом с меховой оторочкой. Нет, и правда, хорошо. Вот только лица слишком уж неподвижные. Можно было и поживее сделать. Гарри подошёл поближе, чтобы разглядеть как следует и чуть не уронил очки, встретившись с ехидным взглядом голубых глаз «куклы». Уголок закаменевшего рта едва заметно дрогнул в усмешке, заставив шарахнуться. Испуганно оглянулся на второго стражника – тот всё так же смотрел перед собой, но явственно повел подбородком в сторону двери: «Проходи, не стой!» Смущённо опустив взгляд, Гарри послушно шагнул в дверь. Потом, когда они стали закадычными друзьями, Орлов признался, что ему тогда здорово влетело за «неподобающее поведение на посту». Не положено часовым гримасы строить и пялиться на проходящих, но больно уж потешно Гарри к его физиономии приглядывался. Он и посейчас без смеха тот момент не вспоминает. Алексей вообще оказался очень смешливым, заводным. И невероятно быстрым. Только благодаря его хорошей реакции Гарри не слишком досталось в той заварушке. Это случилось через несколько дней после его приезда в Дурмстранг. Магические уроки языка насытили его память словами и грамматикой, но чтобы свободно говорить по-русски этого оказалось мало. Гарри с трудом продирался сквозь многочисленные иносказания и многозначность слов. К общению с однокурсниками его косноязычность явно не располагала, да и желания с кем-то сходиться коротко не было ни малейшего. Вот и норовил он спрятаться и погрустить в одиночестве. Тем более, что и погода будто с ума сошла – дождь такой, словно в небесах дырку прорезали, ветер, холодно. Гарри нашёл пустую комнату в одной из башен, пристроился у витражного окна за занавеской и погрузился в невесёлые раздумья. Да так глубоко, что не слышал топота, пока в комнату не ввалились человек девять старшекурсников. Разговор у них шёл явно на повышенных тонах, но вот о чём, Гарри так и не успел понять – один из них вдруг отвесил другому оплеуху. Моментально закипела драка, кто-то отлетел прямо к его ногам, но тут же вскочил и чей-то кулак просвистел у самого виска Гарри. Чтобы не попасть под раздачу, тот начал по стеночке пробираться к двери. Не получилось. Сильный удар в плечо вынес его в самый центр побоища, прямо на чей-то кулак. Разбитые очки полетели на пол. Гарри беспомощно взмахнул руками в попытке защитить голову и, споткнувшись о чьи-то ноги, рухнул следом за очками. На него тут же кто-то наступил, кто-то споткнулся. От удара в живот перехватило дыхание. Перед глазами мельтешили подкованные каблуки форменных сапог, один из них больно придавил пальцы. А главное, было совершенно неясно, в какой стороне дверь. В плечо будто клещи впились. Резкий рывок выдернул его из-под сапог дерущихся и отшвырнул к стене, в закуток между шкафами. С трудом проморгавшись, он увидел перед собой чью-то спину, затянутую в красную ткань форменного мундира. Только когда хлопнула дверь за уносившими своего предводителя побеждёнными, парень обернулся. Он был так близко, что даже без очков Гарри узнал весёлую насмешку в голубых глазах. Теперь давешний часовой не просто наметил улыбку уголком рта – он откровенно скалился, не обращая внимания на боль в разбитой губе. После этого случая Орлов взял его под опеку. И первым делом научил драться – такие потасовки в школе были не редкостью и Гарри позже не раз прикрывал Алексею спину. Наученный горьким опытом, он сначала был очень осторожен в сближении. Но Орлов ни разу не дал повода заподозрить его в фальши. Его весёлая уверенность вдребезги разбивала мрачные мысли Гарри. То, что в Англию с ним отправится именно Алексей – невероятная удача. Только это и давало Гарри хоть какую-то надежду на благополучный исход опасного путешествия. - Куришь, гад? Вот я тебе сейчас задам! – раздалось над самым ухом и знакомый захват сжал плечи. Гарри на автомате наклонился, перекидывая друга через себя, и парни покатились по траве в шуточной схватке. Но смеяться и бороться одновременно долго не получается. Смех победил и они в изнеможении откинулись на траву. - А сам-то, блин? Пыхтишь же, как паровоз, идущий в Хог! – Гарри приподнялся на локте, с интересом рассматривая наряд приятеля: серебряная длинная церемониальная кольчуга - бахтерца - сверкала на солнце, пробивающемся чрез ветви деревьев, на груди высоко раскинул крылья золотой орёл – эмблема рода, по траве разметался лазурный плащ, высокие чёрные сапоги сверкали лаком. И завершал всё это великолепие усыпанный самоцветами длинный меч с резным солнцем на яблоке – круглом навершии рукояти. - На тебя смотреть больно. – Улыбка Гарри стала напряжённой: Алексей недаром явился при полном параде. Завтра они вместе отправляются на приём к императору. А уже послезавтра… Лёха, почувствовав его настроение, притянул его к себе, обняв за плечи. - Ну, ты чего, блин? Нормально всё будет, не парься! И это… тут такое дело … Ну, короче, тебя графиня зовет. Быстрее дуй к ней, иначе она будет волноваться! – не успел Алексей закончить, как Гарри вскочил и ломанулся к поместью.