Мой лучший враг

Гермиона ошеломленно перевела взгляд на Малфоя, а тот, встретив его и чуть вскинув подборок, лишь смело посмотрел на неё в ответ. Через несколько долгих секунд, всё так же не отводя взгляд, он поднял книгу и, закрыв её, потряс ей прямо перед ней, словно это был ответ на все вопросы. На её единственный вопрос. Наверное, Гермиона выглядела так глупо, что Драко горько усмехнулся. – Знаешь, когда-то Панси читала эту муть, и так в своё время прониклась, что даже подсунула её моей матери, – покачал он головой, а потом раскрыл книгу где-то посередине. – Шёлковое алое платье, которое было на ней, идеально облегало её женственную фигуру, но длиной было чуть ниже колена, что, впрочем, нисколько не мешало оценить всю красоту ног… – зачитал он манерно вслух, а затем перевёл на Гермиону ироничный взгляд. – Знаешь, Грейнджер, я бы не доверял литературе, в которой уделяется такое внимание описанию платьев, ведь, в конце концов, это не то, на что в конечном счёте обращают внимание мужчины. Просто красиво нарядиться совсем недостаточно, чтобы вызвать настоящий, долгоиграющий интерес. С этими словами он положил книгу на стол, чуть задев Гермиону оголенным предплечьем (рукава его рубашки были небрежно закатаны), и только тогда… Только тогда Гермиона прочитала название. «Я люблю тебя, дура», – было написано на обложке, но дурой себя почувствовала она. Гермиона запрокинула голову и тут же нервно, но облегченно рассмеялась. Конечно, это не было… признанием в любви. Это было всего лишь названием какого-то дурацкого романа, ненавистного ею уже всем сердцем, как и идея путешествий на курорты, которые ей нужно было посетить вместе с Драко, как на зло, не сводящего с неё взгляда и бесстрастно наблюдавшего за ней. В этот миг Гермиона, вновь обратив внимание на книгу, заметила, как танцующая пара на обложке слилась в страстном поцелуе, а после упала прямо на белоснежный песок, принявшись делать что-то куда более неприличное. Да как они смели!.. Наверное, её лицо вмиг стало красным прямо в тон футболки, а потому, чтобы хоть как-то скрыть своё фиаско, Гермиона раздраженно произнесла, прочистив горло: – Я понятия не имела, что это за книга, и схватила её со столика по инерции. Я такое не читаю. Драко почти сочувственно глянул на неё с задумчивой ухмылкой, а затем, наконец, отвернулся и облокотился на перила, скрестив пальцы перед собой в замок. – Может, этот лайнер советует тебе попробовать что-то новое, – протянул он, смотря вдаль – прямо на кружащих над морем чаек. – Я слышал, этот автор выбирает счастливые финалы для своих историй. В конце концов, это иногда полезно – поверить в то, что всё… всё может быть иначе. Он не обернулся, а она смотрела на него во все глаза и не могла поверить в услышанное. Он что… не злится на неё? Не собирается кинуть Круцио и даже пытается… разговаривать? После всего, что она вчера натворила?! Гермиона не заметила сама, как медленно поднялась с места и подошла к нему. Лайнер тронулся, и его лопасти беззвучно заработали, взрыхлив воду так, что крошечные капельки едва не доставали до её лица. Малфой молчал, всё так же наблюдая за чем– то вдали, и Гермиона, услышав вдалеке радостные возгласы волшебников и звуки донесшейся с середины борта торжественной музыки, последовала его примеру. Солнце едва не ослепило её, а потому она прищурилась, но всё же подставила лицо под его лучи, пытаясь утихомирить бешеный стук сердца, ещё не оправившегося от недавнего потрясения. «Я люблю тебя, дура», – как иронично. Наверное, если бы Малфой в самом деле признавался… говорил эти слова, они звучали бы так же. Гермиона прикрыла веки в попытке перевести дух от взбередивших душу эмоций. А потом, внезапно даже для самой себя, она решилась. Задала вопрос, подумав уже в момент, когда слова сорвались с кончика языка, что это меньшее зло, чем вспоминать, как сладко, как… болезненно приятно было слышать от Драко те слова, являвшиеся лишь… названием книги. – Ты злишься на меня? Она ожидала, что Драко уйдет. Или что его тело напряжется от её вопроса, а после он обернется и, наконец, выскажет ей все, что о ней думает. И он сделал это – и вправду, чуть напрягся, а ещё повел плечом так, будто в самом деле собирается уйти, но в следующую секунду Малфой повел себя иначе – с едва слышимым выдохом расслабился и слегка покачал головой из стороны в сторону, прикусив губу. – Нет, Грейнджер, я не злюсь, – просто ответил он, даже не повернув голову в её сторону. – Скорее я разочарован. – И, прежде чем она успела пуститься в извинения и оправдания, он, словно предугадав возможную реакцию, добавил: – Я разочарован в себе. Что подверг такому риску… Что сам сделал это. Гермиона резко посмотрела на него и увидела на его лице легкий отпечаток грусти. Не ярость, не даже злость – лишь… сожаление. И… грусть. – Когда нашу семью оправдали, отец предложил… – Драко невесело усмехнулся, поморщившись, – загладить вину. Предложил мне поступить в Аврорат и восстановить нашу репутацию, чтобы он и дальше смог… Жить так, как прежде. Гермиона развернулась к нему всем корпусом и затаила дыхание. Лопасти лайнера увеличили ход. А звучавшие вдалеке голоса будто стихли. – Я хотел другого. Тогда я уже жил другими… идеями и верил, что можно это делать – жить иначе, не пытаясь напоказ обелить свою репутацию. Но он настоял. И я… согласился. Малфой выглядел бесстрастным, но казалось – он вот– вот шагнет за борт. Будто решался сделать это – тот самый последний шаг, после которого – тьма. Будто уже решился на это. – И я, правда, старался. Я поступил в Аврорат, и, помню, как в тот день отец закатил целое торжество в Мэноре, который уже грозились вот– вот отобрать, но не делали этого, ведь мы еще находились под следствием. А у Министерства и без нас тогда была целая куча забот. Малфой перехватил руками поручень и оперся на него, крепко сжав тот пальцами. – Он пригласил старых «друзей». Кучку безмозглых и всё же имеющих вес в Министерстве подхалимов, у которых не была запятнана репутация и которые всё ещё зависели от него. Но на прием явилась и парочка других. Тех, кого Визенгамот не оправдал бы при любых обстоятельствах. Среди них был Руквуд. Что-то изменилось в лице Драко, и Гермиона заметила, как его пальцы побелели от того, как сильно он их сжал. – Наверное, ублюдок, не терял времени зря, ведь когда мы его заметили и выдворили вон, он уже успел добраться до моей спальни, чтобы снять с расчески волос. А потом, неделей позже… он нанёс визит вновь. В момент, когда я был на практике, а отец на время скрылся из страны, чтобы «переждать». Об этом доложили ублюдку те самые «друзья» отца, с «чистой репутацией». Подозреваю, они и помогли ему прибыть в Мэнор, – чуть скосил на Гермиону взгляд Драко, и ей внезапно по-детски захотелось, чтобы он замолчал. Она предчувствовала, что то, что она услышит дальше… То, что она услышит, это… разобьет, сломает что-то в ней вновь. И так и произошло – на какое– то время Драко замолчал, словно следуя её мысленной мольбе. Словно уже занеся ногу над морем с привязанным за лодыжку камнем. А потом он сделал это – просто будто шагнул за борт, а она – бросилась за ним следом. – Мама была дома одна, – погружался во тьму Драко, даже не пытаясь вынырнуть. – Она как раз накануне получила письма, что и я, и отец, вот– вот прибудем, а потому открыла портал точно в срок, сообщив предварительно, где лежит порт– ключ. Который перехватили не мы. Ледяной ужас сковал Гермиону. Она тонула и, нет, не пыталась вынырнуть – лишь наблюдала, как лицо Малфоя будто каменеет, становится таким ожесточенным, что от былой иронии уже совсем не осталось и следа. – Драко… – в итоге дрожащим голосом сказала Гермиона, чуть подавшись к нему, но он жестко повел плечом, и она замерла. – Ублюдок принял оборотное зелье и явился в моем образе. В образе меня, Грейнджер! Единственного человека, кому мать всегда доверяла больше всех. Ради кого она тогда не сдала Поттера Волдеморту, ради кого умоляла Северуса принять непреложный обед, зная, что, скорее всего, это означало для того смерть. На миг он остановился, зажмурившись так, словно пытался совладать с эмоциями. А Гермиона… Она просто уже тихо плакала, ощущая, как безмолвные слезы текут по щекам. – Руквуд узнал об этом. Что это она предала их всех. Предала «его Повелителя», – с отвращением чуть повысил голос Драко. – И он отомстил так жестоко, как только мог. Сначала… – на секунду замерев, прикрыл глаза Малфой, – он на её глазах сжег весь её розарий, который был её отдушиной всё то время, пока отец не терял надежды воскресить Темного Лорда, а потом… Он пытал её моей рукой, мучал её так долго, что в какой– то момент она поверила, что это был я, и… – выпалил Драко на одном дыхании и медленно обернулся к Гермионе. – С ней что-то произошло. Она уже никогда не была прежней. Гермиона сжала его руку так крепко, что, наверное, Драко было больно, но он не оттолкнул её. Лишь продолжал бесстрастно на неё смотреть сверху вниз, и хотя в его глазах не было слез, Гермиона была уверена – всё внутри него заходилось от боли. Как от попавшей в легкие воды, которую он даже не пытался выплюнуть. Уже просто не мог. – До меня всё же дошло её ответное письмо, но было уже поздно. В момент, когда я аппарировал, мать уже лежала без сознания, а ублюдок стал меняться… Но я успел увидеть в нём себя. Свои черты, – продолжал Драко, не сводя с Гермионы ожесточенного взгляда. – Он сбежал, и тогда я поклялся себе, что отомщу. Я решил, что, если нужно, я стану лучшим в гребаном Аврорате, стану настолько сильным, что у него не будет шанса! И когда это произойдет – то сделаю это. Я его убью, убью голыми руками, чтобы видеть, как он корчится в агонии. Чтобы слышать, как он будет захлебываться кровью и разве что не блевать кишками, цепляясь за жизнь до последнего, но тогда… для него всё будет уже слишком поздно. И за это, Грейнджер, меня никто не осудит. Ни Визенгомот, ни сам, к черту, Мерлин или, – презрительно скривил Драко губы в жестокой усмешке, – Бог, в которого вы, магглы, так верите. Она уже не дышала. Просто слушала, смотря на него сквозь застывшие на дне глаз слезы. Уши заложило, и даже гул стремительно плывущего лайнера не мог заглушить слов Драко, всё ещё набатом стучавших в голове. Теперь доносившиеся до них отголоски веселья уже казались насмешкой над всем происходящим, и Гермиона мечтала, чтобы каждый, кто издавал эти дурацкие, мешающие звуки, замолчал, заткнулся навеки. А Малфой… Она никогда не видела на его лице такое маниакальное мрачное торжество. И тогда она поняла, чем для него был Аврорат. Кем для него был Руквуд. Чем для него была вся его жизнь. Ожиданием мести. Ненависть и предвкушение расплаты – вот что им двигало все эти годы. Видимо, Драко заметил ужас, отразившийся на её лице, а потому горько усмехнулся и вновь отвернулся к морю. – Когда отец узнал обо всём, он и сам… Сам… изменился. Почти как мать, только сошел с ума от горя. Спустил почти всё состояние на поиски лечения для неё, отошел ото всех дел, чтобы лично ухаживать за ней, но прогресс произошел лишь в момент, когда мы выяснили: её пугает магия. Она вспоминает всё лишь, когда видит лучи заклятия, а в остальном... Если не говорить о прошлом, о розах… Она живет вполне спокойно и счастливо. В своем мире, в котором иногда не остается места даже воспоминаниям обо мне. Он замолчал, а Гермиона уже не могла сдерживаться – просто бросилась к нему и сжала его в объятиях. – Мерлин, Драко, прости меня… Прости за то, что я сделала, – уже зарыдала она открыто. – Я… Я понятия не имела, что… Какое– то время Малфой стоял, напрягшись, словно нерушимая стена, а потом она ощутила легкое прикосновение его ладоней к своей спине. – Ты не виновата, Грейнджер. Не убивайся так, прошу. В моей жизни уже было достаточно слез, это не помогает, – сказал он чуть дрогнувшим тоном, и только тогда она усилием воли заставила взять себя в руки и, чуть отстранившись, подняла лицо. Его волосы по-прежнему слегка раздувал ветер, вот только сейчас Драко смотрел на неё с застывшей в глазах печалью, которая была подобна морю – такая же бескрайняя и бездонная. Гермионе тут же захотелось вновь прижаться к нему, но в момент, когда она попробовала последовать своему порыву, что-то в позе Драко остановило её, и это совсем немного, но… ранило. И когда она, стараясь сохранить лицо, уже собралась сделать шаг назад, Малфой внезапно очень медленно, почти отрешенно поднес пальцы к её лицу и невесомым прикосновением стёр слезинки со щеки, а после… Не убрал руки. Напротив, он словно застыл, а его взгляд смягчился, когда следом он слегка погладил её. Так нежно, так болезненно чувственно, что Гермиона не сдержалась – чуть повернула лицо навстречу этому его нежному жесту, в котором было так много всего. – Знаешь, если уж говорить совсем откровенно… – тихо начал он, и Гермиона затаила дыхание. – Ты первая, кому я рассказал эту историю целиком. А ещё, не знаю почему… – чуть помедлил он, а потом будто нырнув ещё глубже, в самое сердце моря, пристально посмотрел на неё полуобреченным взглядом. – Но только с тобой я впервые за долгое время почувствовал себя живым, – тихо закончил он, и она замерла. Гермиона застыла, а потом искренне выдохнула своё: – Я тоже. Лайнер, окончательно набрав свой ход, мягко шел по водной глади. Море больше не казалось чем– то опасным, и Гермиона больше не тонула в нем. Напротив, она будто мягко покачивалась на волнах, отдаваясь чувствам сполна, наслаждаясь той искренностью, той честностью, которые они с Драко дарили друг другу прямо сейчас, когда вот так просто смотрели друг на друга и слегка улыбались. И это было настолько прекрасно, чисто и… грустно, что Гермиона невольно подалась вперед. Она была уверена – он не отпрянет, и то, как Драко будто завороженно застыл, но в самом деле не сделал шага назад, заставило ее двинуться к нему еще чуть ближе и, взяв его за руку, приглушенно, но уверенно сказать: Обещаю. Драко горько усмехнулся, но все же нежно сжал ее пальцы в ответ. – И чем же, как ты сможешь помочь мне, Грейнджер? – искренне и печально спросил он без тени насмешки, чуть качнув головой. – Как минимум, я смогу… – собрав всю храбрость, начала Гермиона, смело вскинув голову, – стать тебе другом. Я смогу поддержать тебя, Драко, даже если… Даже если цена будет велика. Видимо, она сказала что-то не то, потому как Малфой, замерев, чуть отстранился, а после и вовсе сделал шаг назад, отчего она вмиг почувствовала себя одинокой. И тоскливый крик чаек, словно воронами круживших над водной гладью, вторил ее чувствам. – Ты уже сделала для меня многое, – медленно отпустил ее Драко, и его рука скользнула вниз. – Но мы… Мы никогда не сможем стать друзьями, Гермиона. Уже слишком поздно. В его словах было так много искренних чувств, что Гермиона проглотила горький ком. Горло саднило так, что, казалось, она больше не сможет никогда говорить. И все же она сделала это. Прочистила горло и, сделав маленький шаг к нему, произнесла: – Тогда… Позволь мне стать тебе лучшим врагом, если быть другом уже не получится. Лицо Драко чуть просветлело, когда он ей тепло, но все еще грустно улыбнулся. – Ты уже сделала это, – сказал Малфой, невесомо заправив ей прядь волос за ухо. – Ты уже сделала это, Гермиона, – нежно взял он ее за подбородок. Солнце ласково пригрело их лица лучами. Где-то вдалеке снова заиграла музыка, извещавшая об очередной части приветственной шоу-программы. Зазвенели бокалы, пенистые волны за бортом заискрились, а с палубы донеслись приглушенные, радостные и уже совсем не раздражающие голоса. Птицы взмыли вверх. *** – Добро пожаловать на наш прекрасный лайнер! Добро пожаловать на «Четыре стихии»! – завершая свою вступительную речь, развел руки в стороны конферансье, и всё присутствующие радостно заулюлюкали и захлопали. Но не Панси, которую уже стал порядком раздражать этот пафосный мудак, кидающий сальные взгляды на стареющих дамочек в первом ряду из той категории женщин, про которых говорят «последний шанс», и даже на тех, куда более моложавых, у кого была ещё парочка таких «шансов» в запасе, но очевидно, действующих на опережение, распахнув свои декольте пошире. – А почему ты не хлопаешь, дорогая? Мистер Арчибальд такой обаятельный! – как раз обернулась к Панси одна из первых, надевшая на послеобеденный концерт вечернее блестящее платье и возведшая на голове что-то вроде улья из волос и лака. – Говорят, это он придумал всё шоу-программы для «Четырех стихий», разве не удивительно? – Ой, да и пошел бы он на все четыре стихии, – раздраженно пробормотала Панси себе под нос и повернулась на стуле к бару, свесив ногу с подножки, после чего взмахнула рукой. – Эй, сэр! Можно мне повторить? Но бармен, похоже, был не меньше очарован Арчибальдом, смотря на того из дальнего угла стойки коровьим взглядом из– под опущенных ресниц, которые, кажется, даже были накрашены тушью, и никого не замечал. Каков идиот. Оглядевшись по сторонам в поисках второго бармена, Панси нетерпеливо крутанулась в его сторону и помахала ему ладонью, но тот едва ли поспевал обслуживать компанию из трех престарелых дам, которые с дотошностью изучали барное меню так, словно пытались разобраться в рецептах лечебных микстур, а потому, перебивая друг друга, сыпали вопросами и требованиями, как им лучше чего намешать. Панси закатила глаза. Лучший круизный лайнер волшебного мира, оказывается, совсем не лучший, раз тут так сложно получить то, что сейчас было по-настоящему необходимо – хотя бы глоточек какого-нибудь крепкого пойла. На самом деле, алкоголь был единственным, что спасало её не только последнюю пару дней, но и месяцев. И, видит Мерлин, ни паршивое обслуживание, ни даже сам Холлвурд, который советовал если и пить, то лишь если того требует цель – не могли помешать ей в этом. Именно поэтому Панси, забравшись коленями на сидушку и игнорируя вытянувшиеся лица кисейных барышень рядом, бесцеремонно перегнулась через барную стойку и нащупала первую попавшуюся бутылку. Победно подняв её вверх, она увидела, что это была текила. – Там тридцать восемь градусов, милочка! – послышался чей– то возмущенный голос справа с ноткой укора. – И в правду, маловато, – призадумавшись, отставила Панси текилу в сторону под прокатившийся за баром осуждающий гул голосов, а потом достала другую бутылку и при этом едва не свалилась за столешницу. Но в миг, когда сиденье под коленями неуверенно заходило ходуном, кто-то моментально выдернул Панси за шиворот вверх и с усилием усадил на стул. – Ты что это такое вытворяешь, а? – сфокусировав взгляд, увидела она рассерженное лицо Уизли, который, конечно же, подоспел не вовремя. Хотя, это как посмотреть: у Панси в руке теперь был какой– то ликер, и если она смешает его с текилой, то, может, получится вполне сносный коктейль. – Отвали, Уизе... Роберт. Не видишь – я скорблю, – рассеянно принялась откручивать крышку Панси, снова усевшись поудобней и ища взглядом свой стакан. – Эй, красотка в чёрном! Классные трусики! – выкрикнул из толпы Чейзи, приспустив на нос солнцезащитные очки и отсалютовав ей своим высоким бокалом с зонтиком. Похоже, в зале началось подобие дискотеки, и Чейз в этой своей расстегнутой гавайской рубашке и пляжных шортах был в первых рядах танцующих. Танцующих пожилых дам. – Пошёл на хрен! – прокричала Панси ему в ответ, выглянув из– за Рона, и уже собиралась сделать глоток прямо из горла, как Уизел отобрал у неё ликер и со стуком поставил тот на столешницу рядом. – Хочешь надраться ещё до ужина?! – даже раскраснелся от возмущения он и чуть приглушенно добавил: – Ты вообще слышала Холлвурда?! Нам нужно поменьше привлекать к себе внимание, а если и выпивать, то только в случае крайней необходимости! – Так чем это не случай крайней необходимости?! – раздраженно глянула на него Панси, всё ещё не решаясь посмотреть Рону прямо в глаза. – Я даже оделась в чёрное, чтобы мне без очереди наливали. Не представляешь, как тяжело быть вдовой! Она изобразила глубокую скорбь на лице и проворно сделала маленький глоток текилы, едва не закашлявшись. Где там лайм и соль? – Ох, милая, сочувствую вашей утрате! – тут же участливо повернулась к ней та самая дамочка с Хогвартсом на голове. – Вообще-то, я её муж! – возмущенно обратился к той Рон, пытаясь отобрать текилу. – Вполне живой! – Это второй, – безучастно прокомментировала Панси, доверительно склонившись к дамочке, словно не пыталась отвоевать в этот самый момент свой напиток у «усопшего». – Познакомились на похоронах, – подмигнула она следом. – Вообще-то первый! – уже уперся ногой в стойку бара Рон, но Панси держала бутылку так крепко, что вырвать её если и удалось бы, то только через его труп! Впрочем, она как раз оделась по случаю. Хоть что-то сделала правильно, если не считать того, что помирилась с Драко, в разумности чего, впрочем, ещё не была уверена. «Верь мне», – просил её тот, будто не трахался днём раньше с Грейнджер под носом своей невесты, выдавая в себе мудака. «Я всё тебе объясню, но позже», – кормил он её своей чушью, выглядя при этом так искренне, что Панси ничего не оставалось, кроме как снова ему довериться. Ну не идиотка ли? Видимо, дамочка справа думала про неё тоже самое, недоуменно переводя взгляд с Уизли на Панси и обратно, и, похоже, в её курином мозгу происходило в этот момент самое настоящее короткое замыкание. – Так ваш муж… Он всё же жив? – недоверчиво поинтересовалась она в момент, когда Панси больно укусила Рона за руку и тот, выругавшись, наконец, отпустил бутылку. – Правда?! – изобразила искреннее удивление Панси, победно поведя текилой и оглядевшись по сторонам словно в поисках чего-то, а потом наконец сфокусировала взгляд на злющем лице Уизела и фальшиво улыбнулась, притворяясь дико радостной. – О, дорогой, так ты воскрес?! – Мисс, верните на место текилу! – наконец, проснулся женоподобный бармен и, покачивая бедрами, стремительно зашагал к ней, на что Панси закатила глаза и всё же отдала тому бутылку, отметив, как тот заинтересованно окинул Рона оценивающим взглядом. – О, вы наконец-то заметили, – снова повернулась она к барной стойке. – Жаль, что в такой момент, когда я оплакиваю утрату, ваше внимание привлекает совсем не… – Утрату? О, Мерлин, мисс, простите, мне так жаль, я так сочувствую вашему горю! Позвольте, я сделаю для вас подходящий случаю коктейль… – тут же засуетился бармен, без особого сожаления жеманно причмокнув накрашенными прозрачным блеском губами и всё так же жарко пялясь на Уизела, при этом разве что не подмигивая ему. – Да живой я! Живой! – чуть не проорал Рон, привлекая к себе внимание всех сидящих за баром и стоявших рядом волшебников, а затем, прежде чем кто-то успел что-то сказать, схватил Панси за руку и поволок прочь к выходу. – Мне Вообще-то начали готовить коктейль «Слезы вдовы»! Отпусти меня сейчас же, придурок! – попыталась вырваться та из рук Рона, с сожалением глядя на застывшего с шейкером бармена. – Я даже не успела спросить у него номер блеска для губ! – искренне посетовала она, думая, что ей бы тоже пошел этот тон. – Да? А мне плевать! – даже не обернулся Уизел, на ходу разве что не расталкивая присутствующих. Панси старалась освободиться, но снова делала это так безуспешно, что вмиг ей вспомнился прошлый раз, когда Рон так же пытался её увести из заполненного толпой зала. Вот только закончилось всё тогда так, что лучше бы и не начиналось. И лишь поэтому Панси, подумав о событиях того вечера, который всё ещё стоял перед глазами денно и нощно, вынуждая вести себя с Роном как настоящая стерва (будто когда-то было иначе!), ослабила сопротивление и уставилась в широкую спину Уизела, покорно сделав пару шагов следом. Интересно, он залечил её царапины? Он еще помнит то, при каких обстоятельствах она их ему оставила? – Эй, Роберт, полегче! Куда ты волочишь свою новоиспеченную жену? – внезапно преградил кто-то путь Рону, и тот поубавил темп, пытаясь обойти этого «кого-то». – Не твое дело, Пре… Майкл, проваливай! – раздраженно сказал Уизли, и сделал широкий шаг в сторону, благодаря чему Панси удалось увидеть, что тот говорил с Престоном. Коул как раз с легким беспокойством хмуро глянул прямо на неё, и что-то такое было в его взгляде, что Панси невольно отвела глаза. Смотреть на Престона было неловко. Особенно если учесть, что они едва не трахнулись несколько ней назад, а тот во время сегодняшнего инструктажа не сводил с неё своего гребаного пристального взгляда, сдавая их двоих до трусов, которые оба успели даже в том баре снять. И почему эти их маскирующие чары не распространяются на авроров и они друг друга так легко узнают? – Только если дама не против, – сделал такой же шаг в сторону Престон, смело посмотрев на Рона, который был и крепче, и выше него. И в этот миг, уверенно и нахально глядя Уизли в лицо, с этими своими черными волосами и отсутствием чувства самосохранения, Престон чем-то напомнил Панси Нотта, что одновременно вызвало в ней и раздражение, и необъяснимую тоску. – Всё в порядке. Нам нужно подняться в номер, – вырвав руку из ладони Рона и убийственно глянув на того, потерла запястье Панси и всё же взглянула на Коула. – Дурацкий лайнер – ни аппарировать, ни выпить. – И то верно, – с задумчивой усмешкой одобрительно кивнул Престон, а затем, в последний раз взглянув на Рона, неохотно отступил в сторону. – Прошу, – повел он рукой, осклабившись. – Спасибо, – сквозь зубы сказал Уизел, чуть склонившись к тому с таким видом, словно вот– вот его ударит, а затем обернулся к Панси. – Идем? Я, кажется, тут заметил кое– кого. Нужно убедиться. И та, закатив глаза, скрестила руки на груди и двинулась мимо него, задев Уизли плечом. – Увидимся! – услышала она в спину и, слегка обернувшись, заметила, как расслабленно ей улыбнулся Престон, засунув руки в карманы брюк. И почему-то, она не удержалась от сдержанной улыбки в ответ. От глаз Панси не укрылось, как зло сжал челюсть Уизел, пронесшись мимо неё мгновение спустя. Они молчали всё время, что бесцельно шастали по фойе третьего этажа, изредка сталкиваясь с волшебниками, многие из которых, на зависть Панси, были уже навеселе. Молчали и когда забрели в ресторанную зону, откуда зазывно пахло едой, к которой Панси сегодня на обеде даже не притронулась, думая, что и так от стресса набрала целых четыреста грамм. Откровенно говоря, они молчали уже целые два дня – с того их последнего разговора с Уизли, вспоминать который им обоим, похоже, не хотелось. Как и то, что ему предшествовало, хоть это и было… исключительно хорошо. Конечно, изредка они кидали друг другу какие-то колкие фразы, но всегда только по делу. Ну, например, когда этот мудацкий кот Грейнджер напрудил в обувь, постаравшись над каждой парой, а оба решали, кому всё это дерьмо (вот дерьмо!) убирать. Или когда Панси сожгла новую плиту Уизела, а Рон едва не задохнулся от гари, пока тот самый кот и вовсе притворялся мертвым, а они оба соображали для него что-то вроде реанимации из тупых сериалов Уизела, под которые тот засыпал уже несколько дней подряд. И всё же это разговором можно было назвать с большой натяжкой. Да и что тут скажешь, если им не то что говорить – даже смотреть друг на друга всё ещё было неловко и… ну хорошо, больно? И причину этого Панси не решалась озвучить даже себе. Не решалась осмыслить это – ради Мерлина! – саднящее i>чувство</i>, упрямо игнорируя ощущение, что снова налажала. Даже в миг, особенно в миг, когда уже бесполезный и порядком истерзанный кусок мяса в груди каждый раз учащал свой ход, стоило ей увидеть знакомую широкую линию плеч в проходе или рыжую макушку на горизонте. Она не решилась на честность ни тогда, ни сейчас, когда находиться трезвой в этом её личном разбитом на мелкие осколки мире было всё равно, что ступать по ним босиком без всякой подготовки. Так что всё правильно. Уж лучше им двоим без слов. Без лишних сантиментов. Так, как это иногда бывало, когда она уходила с больной от похмелья головой из чьей– то случайной квартиры после очередного расставания с Ноттом, перешагивая трусы и свою гордость, погребенную под грудой одежды. Поэтому в миг, когда, оказавшись на верхней палубе, где располагался огромный бассейн с целым волшебным аквапарком и спа– зоной отдыха, Уизли сказал ей: «Кажется, вон там. Кто-то похожий на неё», – Панси даже вздрогнула от звука его голоса. Которым он пару дней назад озвучил ей столько искренних слов, что она, наглотавшись их, теперь не понимала, как дальше жить и не лелеять их где-то в глубине души. Если только выблевать вместе с самим сердцем, которое снова, ожидаемо, ухнуло вниз. – Похожий на кого? – стараясь звучать безучастно, спросила Панси, хотя сама тут же вспомнила о Грейнджер, на которую теперь даже почти не злилась, но думать о ней всё же было сейчас неприятно. Как предсказуемо. Уизли снова ищет Грейнджер, стоило ей, Панси, лишь дать ему от ворот поворот. Как ожидаемо и… правильно. Наблюдать со стороны и даже почти болезненно радоваться, что кто-то движется по намеченному пути в то время, как она сама уже давно потеряла всякий ориентир и теперь не знает, куда ей брести дальше. – Гринграсс, Дафна. Её не было в списках отдыхающих, но мы подозревали, что она может явиться, – на ходу скосил на Панси взгляд Рон, а когда она впервые за долгое время пораженно посмотрела в ответ ему прямо в глаза, он, кажется, даже стушевался и смущенно отвел взгляд. – Почему ты так смотришь? Я просто хочу проверить, что мне не показалось! А она лишь молча помотала головой и спрятала улыбку. Надо же, не Грейнджер. – Ты что, выучил весь список? Удивительно для человека, едва ли запоминающего имена тех, с кем спал накануне, – приободрилась Панси так, что даже зашла на скользкую дорожку, а потому чуть поумерила пыл, хмуро уставившись вперед. – Не теряешь времени зря, – зачем– то тише добавила она, заправив прядь за ухо. Рон глянул на неё, чуть поведя плечом вверх и, кажется, бровью. – Я запоминаю всех, кого знаю, – к счастью, не стал продолжать тему Уизли. – А ещё тех, на кого мне не всё равно, – всё же, ступил на скользкую дорожку и он. Причем, в прямом смысле – прямо шлепнул тяжелым ботинком в лужу из бассейна, залитую светом. Панси молчала, а Уизли, чей теперь пришёл черед приободриться, продолжил, обогнув пальму: – А вот ты, Паркинсон, точно времени зря не теряешь, как я успел заметить. У вас с Престоном что-то вроде тайной переписки или вы нашли способ иначе поддерживать общение? В его тоне скользнула нотка ревности, и Панси пришлось закусить зубами губы с внутренней стороны, чтобы не улыбнуться. Черт. Ну какова идиотка. – Понятия не имею, о чем ты, – просто сказала она, а Уизли, недоверчиво на нее покосившись, промолчал. И только поэтому она посчитала своим долгом добавить (конечно, не только поэтому): – Мне на него абсолютно пофиг. Меня с ним больше не связывает ничего с того момента, как… Она осеклась, но заметила, как теперь уже Уизли чуть нахмурился и, кажется, спрятал в кулаке, в который кашлянул, несмелую улыбку, после чего особенно старательно уставился вдаль, словно в попытке оценить обстановку. И Панси последовала его примеру, в надежде, что этот неловкий разговор закончен, а потому сосредоточилась на том, что вокруг. Палуба, которая, с причала напоминала лишь крошечный пятачок с несколькими зонами для купания, на деле оказалась такой огромной, что на ней можно было бы вместить целый мелкий остров. Окруженные пальмами по обе стороны бирюзовые бассейны были заполнены плескавшимися в них туристами, но всё же там оставался простор, чтобы расслабленно плыть без боязни, что вот– вот о кого-то расфигачишь лоб. Панси вмиг почувствовала себя слишком одетой для этого места (а она всегда была одета «не слишком»!), где несколько добрых сотен волшебников нежились под лучами солнца в одних лишь плавках и крошечных бикини, в дизайне которых все были кто на что горазд (и как это теперь развидеть). А кто-то загорал и вовсе без купальника, скрывая наготу чарами цензуры, что, впрочем, не мешало обеспокоенным мамашам закрывать детям глаза, стоило одному из нудистов потрясти чем-то неприличным вблизи в такт ритмичным звукам музыки, под которую небольшая группка вдалеке уже танцевала, держа в руках коктейли и палочки, из которых пространство заполняла пена. Панси с Роном в итоге двинулись вдоль бортика бассейна, сочтя этот путь максимально свободным, хоть прямо по курсу на краю и сидела компания молодых ведьм. И в момент, когда они поравнялись с ними, произошло непредвиденное: какой– то придурок пробежал прямо перед ними и столкнул в воду сразу пару волшебниц, отчего сноп брызг окатил Панси разве что не с головы до ног. – Ты охренел?! – взревела она, яростно уставившись на вынырнувшего с бахвальной ухмылкой подростка, но тому, похоже, и так досталось, ведь взбешенные девицы уже пытались его утопить, колотя того по спине. Эта сцена привлекла внимание тех, кто находился у дальнего бара, и Панси внезапно замерла, когда увидела её – Дафну Гринграсс. Нахмурившись и припустив очки с лица, та посмотрела из– под полов широкой шляпы на дерущуюся компанию в бассейне, а после перевела взгляд прямо... на неё. – Она там! – только и вымолвила Панси, схватив Рона за рукав, которому, похоже, тоже досталось от компании дебильных подростков. – Что?! Так это сделал кто-то из тех ведьм?! – пытаясь стереть воду с глаз, рассерженно огляделся Рон, а потом, очевидно, выцепив чье– то лицо в воде, сделал шаг в бок, чем преградил Панси весь обзор. – Эй, дамочка! Нельзя ли купаться поакку… – Да нет же, идиот! Там Дафна! Прямо за тобой, у бара! – с силой дернула руку Рона Панси, кивнув ему за спину, и тот быстро обернулся. Как раз в миг, когда Дафна, уже прихватив свою сумочку, поспешно слезла со стула и двинулась сквозь толпу прочь к задней части палубы. – Эй! – закричал ей вслед Рон, двинувшись с места. – Мисс! Но Дафна, воровато обернувшись на ходу, увеличила темп, перейдя почти на бег, и тогда Рон тоже припустил следом. Панси едва поспевала за ним, огибая волшебные надувные круги, парившие в воздухе, и танцующие тела, слившиеся сейчас в единую и дико мешающую массу. Она едва не выбивала из рук магов их коктейли, из– за чего слышала вслед возмущенные возгласы, а ещё пыталась не навернуться на мокром полу, ведь чары антискольжения, наверняка наложенные на его поверхность, совершенно не помогали. Хотя, может, тому причиной была текила и парочка утренних коктейлей, которые Панси уже предусмотрительно влила в себя, но сейчас это не имело значения, пока они с Уизли вели их первую в рамках круиза погоню и, похоже, не слишком в этом преуспевали. В какой-то момент Рон, остановившись, бросил в Гринграсс заклятье обездвиживания, но то ударилось прямо в угол, за которым скрылась Дафна, оставив в напоминание о себе лишь взметнувшиеся светлые волосы. – Вот стерва, – зло пробормотал себе под нос Рон, перепрыгивая разлегшуюся на зачарованном песке ведьму, о которую Панси, в отличие от него, споткнулась, выслушав в ответ нецензурную брань, а ещё заметила, что они привлекли уже и так чересчур много внимания, пока разве что не громили все вокруг, двигаясь при этом не слишком изящно. Вернее, не слишком изящно двигалась она сама, а Уизел делал это так, словно и в правду был натренированным чертовым аврором с многолетней практикой. Хотя, постойте, так же ведь и было, что лишь напоминало ей о её не очень– то удачном финальном экзамене, после которого она лишь чудом удостоилась звания бойца. Вот блядство. В момент, когда они завернули за угол, Гринграсс уже перевесила ногу за борт и, похоже, была готова спрыгнуть. Её волосы разметал ветер, перекрыв часть лица, и его решительное выражение говорило – Дафна вот-вот в самом деле сделает это. – Стой! – прокричал ей Рон, и та подняла на него взгляд, прищурившись от солнца. Она на секунду замерла, и на её лице отразилось подобие мрачной усмешки. – Какого черта ты творишь? Не делай этого! – на бегу орал ей Рон, пытаясь прицелиться заклинанием в неё, но между ними было слишком много магов, чтобы он произнес его. – Я пыталась предупредить, но уже слишком поздно! Вы все умрете, умрете здесь! – отчаянно закричала она, когда Панси с Роном достаточно приблизились, чтобы расслышать её слова, и толпа наконец расступилась, а кто-то даже бросился в ужасе прочь. И только поэтому Уизли промазал, ведь одна из пожилых ведьм, потеряв очки на ходу, врезалась прямо в него в момент, когда он запустил в Гринграсс очередное заклятье, но угодил в палубу. – А вот и нет, стерва! – бросилась вперед Панси, обогнув Рона и выставив палочку, но Дафна, уже став на край парапета, лишь прищурилась в ответ. – Я не знаю, на чьей ты стороне, но передай моей сестре, Астории, что я узнала, кто… – начала Гринграсс с блеснувшими в глазах слезами, но шум ветра и крики паникующей толпы заглушили её голос. – Что? – уже почти подбежав вплотную к ней, закричала Панси, возненавидев всех, кто сейчас совсем не помогал – лишь охренительно мешал в момент, когда на их глазах одна сумасшедшая ведьма, стоявшая на краю, вот– вот грозилась покончить с собой. – Высший это… – сорвалось с губ Дафны, а затем в неё ударил луч проклятья и время будто замедлило свой ход. С ужасом Панси наблюдала, как обездвиженное тело упало прямо за борт, а чайки хаотично взлетели ввысь, зайдясь истошным криком. – Не-е-ет! – кто-то завопил из толпы, и Панси, наконец, придя в себя, подбежала к перилам, а потом, свесившись через них, так и замерла, наблюдая, как Дафна скрывается под водой, которую тут же озаряет вспышка заклинания. Как раз в момент, когда сразу двое – Рон и неизвестно откуда взявшийся Драко бросились в воду, следом с высоты самой верхней палубы так, словно делали это каждый день. Дыхание перехватило, пока Панси наблюдала, как их мантии сначала разметались на ветру, а затем оба синхронно канули в темно– бирюзовую воду морской пучины, едва не угодив в лопасти лайнера. – Малфой! Рон! – внезапно подбежала к ней Грейнджер и уже свесила ногу через перила, но Панси, сориентировавшись крепко обхватила ту обеими руками за талию и потащила на себя. – Не вздумай! – свалилась она с ней на пол, но после разжала пальцы, и они обе тут же обе поднялись и всё же глянули в море, свесившись через поручень. Мучительно долго Панси не видела ничего, пока лайнер, словно в насмешку, продолжал свой стремительный ход и рыхлил воду, оставляя Рона и Драко Где-то далеко позади. Вдобавок, словно издеваясь над ними, по палубе разносилась пронзительно громкая и бесящая латинская песня, а заветных макушек на горизонте по-прежнему не было видно. Как и Дафны, которая, похоже, уже была мертва. – Уизли! Малфой! – заорала Панси так отчаянно, что её голос показался ей чужим, пока глаза наполнились слезами. – Их нигде нет, Панси! Неужели… Неужели они… – едва не срываясь на истерику, схватилась за её плечо Грейнджер, а потом… Они увидели их. По очереди вынырнувших и, будто переговорившись, скрывшихся под водой вновь. И только когда спустя мучительную минуту музыка стихла, а на всю палубу раздался оглушающий гудок, а лайнер наконец– то принялся замедлять ход, то вдалеке показалась светлая макушка. Панси облегченно выдохнула, уже ожидая, что следом появится и другая, но… Её нигде не было. Не веря в происходящее, Панси, уже едва не окаменев от ужаса, лишь наблюдала, как Драко пускает в воздух сноп красных искр, говоривших, что положение критичное. А потом она почувствовала, как ноги подкашиваются и перед глазами так плывет, что... О Мерлин, Рон… Неужели Уизли… Неужели он… – Рон… – прошелестела рядом Грейнджер, словно вторя её мыслям. – Рон! Отпустите, я найду его! – уже в полную мощь прокричала она едва не сорвавшимся от истерики голосом и запустила в воду пару мощных, но сейчас бесполезных заклинаний. Несколько подбежавших к ней туристов еле сдержали её, когда она попыталась ринуться за борт следом. – Мерлин, помогите ему кто-нибудь! К счастью, в этот момент, когда Панси уже была готова и сама броситься в море, отряд прибывших авроров во главе с Престоном кинулся к краю палубы, а следом сразу несколько лучей пронзили темную морскую гладь. А после… вверх взмыли тела Драко и…Слава блядскому Мерлину, Рона. Который, оказавшись на корабле, кажется, не дышал. Всё было словно в страшном сне, когда Панси, увидев, что Драко всё же жив, осознала, что Уизли на самом деле не дышит, в сломанной позе лежа на деревянном полу. – Он наглотался воды! – прокричал кто-то из толпы в унисон с Драко, возле которого уже сидела Грейнджер и пара авроров. – Девушка! Она всё ещё там! – вторил их голосам другой, а потому несколько бойцов сразу же нырнули в море, в то время как другие, оставив спасенных на палубе, метнулись к краю, на ходу крича заклятья. Но Панси уже было всё равно. Она сама не заметила, как оказалась рядом с Роном, пытаясь нащупать его пульс и щекой проверить его дыхание, которое не чувствовала. Не чувствовала… ничего. Он… не дышал. Не особо соображая, что делает, и воинственно не подпуская никого к себе, Панси прижалась к приоткрытым губам Уизли, пытаясь сделать тому подобие искусственного дыхания, а потом пару раз нажала ему с силой на грудь. Но Рон был по– прежнему неподвижен. – О, Мерлин, Рон! Давай, я помогу тебе, Панси, – подползла к ней Грейнджер, едва не хныча, но в этот момент Драко, кажется, потерял сознание, громко стукнувшись головой об пол, и она с криком снова бросилась обратно к нему. Как раз в миг, когда Панси перевернула Рона на бок и с силой надавила пару раз на его грудь, обхватив торс руками, и только тогда Уизли подал признаки жизни – выплюнул воду, закашлявшись, после чего перекатился вновь на спину и, кажется, снова упал без чувств. Панси не знала, как быть, счет был на считанные секунды, и тогда она сделала единственное, что могла – сильно ударила того по щеке, выругавшись, а потом снова прильнула к его рту, закрыв тому нос, и изо всех сил стала выдыхать ему в рот, надеясь, что это поможет вновь восстановить его дыхание. – Ты всё делаешь неправильно, дура! – прокричал кто-то рядом и, судя по шагам, стремительно приближался к ней, а потом этот «кто-то» попытался её оттащить, но Панси, впав в состояние аффекта, уже не слушала никого – лишь упрямо продолжала начатое, надеясь, что это поможет. Вдох и выдох. Вдох – и ещё раз, посильнее прижавшись к нему губами, выдох. В конце концов, в блядских сказках же это всегда помогало? Когда принцесса или даже принц делали то же самое, как истерично вспоминала сейчас Панси, что есть силы отбиваясь от незнакомца и пытаясь спасти Уизли?! – Это её муж, который уже однажды воскрес! А ну, прочь от неё! – послышался удар чем-то тяжелым позади, обрушившийся на горе-помощника, который тут же айкнул от боли и наконец-то отпустил Панси, принявшуюся с куда большим усердием делать искусственное дыхание Уизли. – Милочка знает, что делать! – подытожил знакомый голос, в котором она узнала дамочку из бара, для верности проучившую незнакомца тумаками ещё раз, наверняка отвешенными тем старомодным ридикюлем, что не выпускала из рук. Наверное, в другой ситуации Панси посмеялась бы над этим, а ещё иронично отметила бы, что маггловские приметы не врут, когда говорят, что можно накликать словами беду. Но не сейчас, когда всё в её жизни сконцентрировалось на моменте, в котором она пыталась привести Уизли в чувство любым способом, уже усевшись сверху и думая, что «вдова» – это последнее, кем бы она сейчас хотела стать. И всё же тот, кто пытался оттащить её ранее, был непреклонен, а потому в какой-то миг Панси почувствовала, как он снова старался её отлепить от Рона, в которого она вцепилась губами, не желая терять надежды на спасение. И то пришло – в какой-то миг Уизли, слегка дернувшись, слабо двинул рукой, а после и вовсе медленно положил ту ей на талию, при этом… углубляя поцелуй?! Панси в неверии оцепенела, ощутив, как его язык скользнул к ней в рот, и на какой-то миг, растерявшись, она даже ответила – так и поддалась моменту сиюминутной радости, горячо обхватив тупую голову Уизли и слегка приподняв ту, при этом ощущая, как слезы счастья и облегчения текут по щекам. – Да вы только посмотрите на них! Они уже целуются! – послышался насмешливый голос из толпы. – А я говорила, любовь творит чудеса! – самодовольно озвучила следом та самая дамочка, недавно отвоевавшая право на счастье Панси своим ридикюлем, и в толпе раздались несмелые, а затем с каждой секундой всё учащающиеся аплодисменты вместе с улюлюканьями. – А тот, другой, – гляньте, он тоже воскрес! И в правду, настоящие чудеса! – заключил кто-то из волшебников, и только это окончательно привело Панси в чувство. Резко открыв глаза, она тут же отстранилась от Уизли и ошеломленно уставилась на его расслабленное лицо с блуждающей на нём улыбкой, и это почему-то так её взбесило, что она тут же влепила ему пощечину, после чего его ясно-голубые глаза окончательно распахнулись. – Ай, больно! – слабо возмутился он, поднеся ладонь к щеке, после чего Панси убрала руку из-под его головы, из-за чего Рон тут же ударился затылком о палубу, смачно выругавшись. – Гребаная стерва! Я чуть не умер, а ты пытаешься меня добить?! – Какого черта ты живой и такой довольный?! – возмущенно отвесила она ему ещё одну звонкую пощечину, в ответ на что тот наконец сел, потерев теперь уже другую щеку и ощетинившись. – Уж лучше бы я умер, чем терпеть эти твои побои! Знаешь, умирать от поцелуев было куда приятней, чем вот это вот твоё… – окончательно сфокусировал он на ней хмурый взгляд, но всё же его лицо озарила легкая улыбка, и Панси тут же захотелось его ударить в третий раз. – Идиот! – только и сказала она, а затем несмело, но всё же улыбнулась. – Хорошо, что ты живой, идиот! Я чуть с ума не сошла, и… – И забыла всю часть теоретической программы последнего блока, – ревностно сказала Грейнджер, которая снова уже подползла к ним поближе. – Господи, Рон! Ты жив! – добавила она, обхватив его лицо ладонями и светло улыбнувшись, а после нахмурилась. – Стойте, – обернулась Гермиона, взглянув вдаль. – А где Дафна? – Она аппарировала, – внезапно услышала Панси хриплый голос Драко, и только тогда повернула голову в его сторону. Он уже стоял на ногах – бледный, мокрый, но целый и невредимый. – Вернее, ей помогли, – отдышавшись, оттолкнулся от коленей ладонями Малфой и выпрямился. – Кто-то ей помог это сделать, а ещё наложил на воду утягивающее в глубину заклятье. Так что, подозреваю, она сейчас у них. – Дафна! – бросилась к Малфою откуда ни возьмись Астория, которая была бледнее призрака. – Что с ней, она жива?! Я должна, обязана сейчас же её найти! Лицо Гринграсс было залито слезами и на нем отражалось такое отчаяние, что Панси вмиг забыла о всяком подобии радости. – Нет, Астория, – тут же обратился к ней Драко, вмиг посерьезнев, и так решительно опустил подбородок, что, казалось, ни Холлвурд, ни вся грёбаная сила Магической вселенной не способна была изменить его решения. – Мы сделаем это вдвоем. Считай это моим личным интересом – найти её. В этот момент оставшаяся часть авроров опустилась на борт, аппарировав из воды, и тут же стремительно двинулась к ним. По их хмурому виду Панси поняла – Дафны вместе с ними не было. – Мы сделаем это вместе, – нарушив скорбную тишину, внезапно поднялась на ноги Грейнджер, – найдем ее, во что бы то ни стало. Теперь это и мой личный интерес, – добавила она и посмотрела на Драко с Асторией, выглядя при этом словно та благородная принцесса из сказки, частью которой Панси всё ещё не была, что у той не осталось ничего, кроме как про себя выругаться. Гребаные свингеры.