Мой лучший враг

Soundtrack - Poets of the Fall «Carnival of rust» Lana Del Rey "Young And Beautiful (Furbos DubStep Remix)" - разговор Панси с Гермионой Doja Cat "Boss Bitch" - их танец Within Temptation "Paradise (Coldplay Cover)" (разговор Рона и Панси) Modestep "Paradise (Coldplay Cover)" - до конца главы Края кулона больно впивались в мякоть ладони, но Гермиона едва ли замечала это. Все происходящее, все произошедшее казалось какой-то нелепой шуткой. Драко только что признался, что… любит ее? Он только что сказал, что… любил ее всю жизнь? Но как?! Как же все это могло быть, ведь он всегда… - Я не понимаю, - чувствуя, что ей становится дурно, чуть пошатнулась Гермиона, и Драко отточенным движением перехватил ее за локоть. – Как ты мог любить… меня, когда так… когда так ненавидел? Лишь в этот момент она чуть разжала пальцы, и кулон с магнолией, которая так много значила для Малфоя, а для нее – почти совсем ничего, выскользнула из руки и с глухим стуком упала у ног. Будто отделив их друг от друга. Будто разделив настоящее, в котором была правда, и прошлое, в котором, похоже, была одна ложь. - Я… я не знаю, - лишь обреченно выдохнул Малфой, и только тогда убрал ладонь с ее предплечья, а потому Гермиона взглянула на него. Мерлин, его глаза… Казалось, в них потухли все еще недавно плескавшиеся звезды, в то время, как ее наверняка горели светом, а может, и всполохами непонимания, ведь все эти годы… Все это время он… получается, врал ей?! - Гермиона, я… - нетерпеливо сделал к ней шаг Драко, будто на миг собравшись, а она инстинктивно отступала, чуть отвернув голову. - Почему я ничего не помню? – прошелестела Гермиона, пристально вглядываясь в его лицо. – Почему… я не помню тот поцелуй и… как, черт возьми, это произошло?! - Потому что мы оба этого хотели, - все же сократил между ними расстояние Драко, взяв ее за запястья, и в его глазах затеплилась тень надежды. Которая быстро заменилась безысходностью – Гермиона не верила ни единому слову. – Ты же сама все видела, - чуть ослабил хватку Драко и нервно покусал губу. – Черт, Грейнджер, ты же вспомнила! - Очевидно, не всё, - настороженно сказала она, высвободив свои руки, а затем почувствовала, как кровь начинает закипать. – Я лишь помню то, что люто тебя ненавидела, как и ты меня, и во мне… не было никакого долбанного чувства, ни одной гребаной мысли, намекающей, что ты… мне хотя бы нравишься! Боль исказила лицо Драко, и уже тогда он сделал шаг назад, зашипев, а она поборола желание инстинктивно броситься за ним. Хоть и смотреть на него… Хоть ощущать все это было для нее не менее мучительно. Танец на раскаленных углях – вот, что напоминал сейчас их разговор. Куда ни ступи – обожжешься. - Значит, - горько усмехнулся Драко, - ты вспомнила не всё. На океане поднимался шторм, волны неистово лизали дно лайнера, успевшего от намечающейся грозы спикировать вниз, хоть и не опуститься в воду. Но внутри Гермионы уже бушевала затопляющая все стихия неприятия, ее переполняло огромное количество вопросов, и она не знала, о чем спросить в первую очередь. - Между нами, - в итоге тряхнув головой, все же сделала она попытку немного приблизиться к нему. – Между нами еще что-то было, Драко? Он молчал, пока морская пена что-то устрашающе шипела. Лишь стоял напротив, напряженный, вытянутый в струну и такой теперь… холодный. Такой теперь отчужденный, что ей стало еще хуже. - Между нами что-то было? – еще тише повторила свой вопрос Гермиона чувствуя, как ладони неприятно потеют. – Отвечай, Драко! Отвечай, черт возьми! Она сорвалась на крик, едва ли себя контролируя, и глаза Малфоя чуть сощурились. - Да, - просто сказал он, и сердце разве что не угодило прямо ей в виски, взорвавшись в голове контрольным выстрелом. – Да, было, но не в том смысле, в каком ты сейчас воображаешь, Грейнджер. Гермиона. Она качала головой, ощущая, что во рту пересохло, а потому облизнула губы и заставила себя снова собраться. - Что именно между нами… - Ты помнишь ту репетицию к балу? - перебил ее Драко, горько усмехнувшись, и заправил руки в карманы. - Ты помнишь тот… танец?! Гермиона на миг замерла, воскрешая в памяти все репетиции к Святочному балу, но все сливалось воедино. Кажется, в какой-то день все девочки танцевали со всеми мальчиками, и, вроде, она на короткий миг делала это – вальсировала с Драко, но… Но это не было тем событием, о котором она вспоминала все эти годы. Наверняка, она, наоборот, постаралась о нем поскорее забыть. - Ты помнишь, как пыталась защитить меня, когда тот ублюдок превратил меня в хорька? – наступал Драко, и его лицо уже по-настоящему ожесточилось. – Ты помнишь, как улыбалась мне, когда Уизли обнаружил, что у тебя другая улыбка, а я это заметил раньше? - Я не… - уже пятилась Гермиона, но Драко продолжал. Гроза блеснула в небе, теперь затянутом тучами. - Ты помнишь четвертый курс, когда я разве что не сдыхал у тебя на глазах, каждый раз видя тебя с Крамом? Помнишь, как какое-то время избегал тебя, как доводил, а потом опять игнорировал, помнишь?! Ее губа уже дрожала, а горло сжимал комок сожаления, что она не может сказать «Да», пока Драко уже стоял слишком близко и смотрел в самую ее душу. Пока они уже горели, сгорали от тех углей, на которых будто стояли и которые так не обжигали, как плавящая все внутренности правда. - Ты, - в какой-то момент прошипел он ей в лицо, - ты ни черта не помнишь, Грейнджер. Можешь уже ничего не отвечать – все понятно без лишних слов. С этими словами Драко поднял кулон с пола и уже собирался запихнуть его в карман, как она резко перехватила его руку. - Стой, - выхватила она магнолию. – Это, кажется, теперь мое? Драко горько усмехнулся, после чего, окончательно разжав пальцы, отдал украшение ей. - Это всегда было твоим, - только и сказал он, а после резко развернулся и пошел прочь. Оставив ее едва не задыхаться в том смоге сожалений, которым ей теперь оставалось дышать до конца дней. - Драко! – уже чувствуя, что слезы подступили к глазам, бросилась за ним Гермиона, но тот только притопил шаг. – Я… мне очень жаль, что я не помню! Малфой покачал головой, громко фыркнув, но не обернулся. Лишь теперь поднимался по лестнице, пока ветер развевал полы его мантии и лохматил волосы. - Может, все было иначе, может… я просто забыла! – уже в отчаянии говорила ему вслед Гермиона, едва не хныча, даже не приказывая себе сдерживать эмоции. - И только ты можешь рассказать мне правду, почему… почему так произошло! Драко замер, уже занеся ногу над очередной ступенькой, а после медленно обернулся и спустился чуть вниз. - Хочешь узнать правду?! – пронзительно посмотрел он на нее, и только тогда она поняла, что ему не просто больно. Что-то в его душе разрушилось в миг, когда она не поняла, по-настоящему не приняла его магнолию. – Ты привлекла мое внимание еще на первом курсе. Своей уродливой прической и невозможным всезнайством. На втором я имел неосторожность для себя поддаться уговорам матери и сунуть тебе ту записку… Благодаря чему вонючий Поттер снова стал героем, победив Василиска. - Так это был ты? – ошеломленно прижала руку ко рту Гермиона, невольно сделав шаг назад. - На третьем ты меня раздражала, - блеснув глазами, спустился еще на ступень Драко и сжал перилла, пока первые капли дождя оседали на его плечах. – Я ненавидел тебя весь третий курс, после того как ты меня ударила. Но в конце года… Прямо перед экзаменами, в том гребанном июне… я увидел, как твоя юбка задралась, как твое бедро оголилось, а оно же даже не было красивым… Черт, там же были эти блядские волосы! Там же были… Я просто не мог понять, почему даже это меня не… - Драко!.. – ошарашенная его речью, в которой Малфой почти никогда не срывался на мат, начала Гермиона, но его взгляд, который будто полоснул ее, заставил замолчать. - Ты снилась мне все лето, - сглотнув, не сводил он с нее глаз, в которых был бушующий океан. - Ты… Грейнджер, ты снилась мне все лето, и я кончал из раза в раз, даже не притрагиваясь к себе! Потому что ты… Ты, Гермиона, была моим ебаным наваждением! Была тем, что убивало, рушило все, во что я еще тогда верил! - Драко, прекрати!.. – уже боялась, искренне боялась его Гермиона, но не была в силах теперь двинуться, смотря на него во все глаза. - А затем… все окончательно пошло по… Он все же сдержался, чтобы не выругаться, очевидно, заметив ее взгляд. А потому лишь невесело обнажил зубы и возвел глаза к небу, качая головой и будто встречая капли, которыми небо оплакивало того мальчика, смевшего что-то почувствовать к ней, грязнокровке. Мальчика, который теперь будто стоял перед ней, пока ее легкие отказывали. Каждый вздох давался мучительно тяжело, ведь теперь стало слишком холодно снаружи и так горячо внутри, чтобы хотя бы делать это – просто нормально дышать. - На четвертом я уже понял, что что-то происходит, - сглотнув, продолжил Драко и прикрыл веки. – Понял, что смотрю на тебя не как на чокнутую зубрилу. Не как на подружку Великого Поттера и даже не как на врага. Я смотрю на тебя… Я видел тебя, Грейнджер, - он снова горько взглянул на нее, тяжело дыша, и медленно сделал один шаг вниз. – Я стал тебя видеть в каждом гребаном силуэте, стал чувствовать тебя, твой запах идиотских магнолий, в каждом переулке. Я ощущал тебя в каждом чертовом классе, пока ты порхала со своими дружками и бегала на тайные свидания к Краму, я... видел тебя. Видел вас двоих. Гермионе пришлось схватиться за поручень, что не упасть. - Ты видел нас с Виктором? – еле слышно выдохнула она. - Я видел все, - его глаза блеснули в едва падающем на него свете иллюминации лестницы. - Я видел, как он принес тебе магнолии, я видел, как вы обнимались у больничного крыла, пока твоя блядская юбка… - он замер, словно переведя дух и чуть покачал головой, потупив взгляд в пол. – Тебе кто-нибудь сказал, что она стала тебе мала? Что она была слишком короткой для такой, как… ты?! Гермиона шумно хватала воздух ртом, не в силах вымолвить и слова. Какие объятия… Какая, к черту… юбка?! Он что, совсем больной?! - Да, я больной, Грейнджер, - бесцеремонно вторгся в ее сознание Малфой, что было подобно пронизывающему ветру. – Я, к черту, болен тобой с четвертого курса. Хоть и считаю, что все началось намного раньше. Это было подобно удару под дых, а потому Гермиона чуть скрючилась и схватилась за живот. Ее уже откровенно мутило. - Но почему, - все же медленно выпрямилась она, взглянув на него во все глаза, – почему ты не сказал мне? Почему не дал ни одного долбанного… намека, что я для тебя что-то… Драко внезапно зловеще расхохотался, и ее пробрало ледяной дрожью. - Как ты себе это представляешь?! - всплеснул он руками, отшагнув вверх, пока поднявшийся порыв ветра снова взметнул его волосы, его мантию вверх в стороны. – Я должен был заявиться к тебе после всего, что я для тебя сделал, с цветами?! Влететь в гостиную гребаного Гриффиндора на каком-нибудь ебаном пегасе и выкрасть принцессу из замка?! - Да хоть так! – поднялась на ступеньку выше Гермиона, ощущая, что кровь прилила к щекам. – Хотя бы так, Малфой, ведь в таком случае был хотя бы какой-то шанс, что что-то получилось бы! Он замер, и его глаза чуть расширились, а она продолжала наступать. - Что мы… Что не потеряем тех десяти лет, в течение которых я так часто мечтала о взаимной любви, что уже была готова полюбить кого уго… Она осеклась, заметив странную тень эмоции на его лице. - Ты сделала это, Гермиона, - скривил губы Драко. – Ты в самом деле полюбила кого угодно, Грейнджер. Он выплюнул эти слова с долей презрения, а казалось – окатил ее им с головы до ног. - Не смей меня осуждать за мои чувства к Рону, Драко, - холодно прошипела Гермиона, ощетинившись. – Он не виноват, что ты не смог найти в себе сил за все десять лет, чтобы признаться мне… Она испуганно отшатнулась, увидев, как он рванул к ней, будто намереваясь влепить пощечину. Но в момент, когда она отвернула голову и прикрылась рукой, то поняла, что не происходит… ничего. Что Драко остановился перед ней и, похоже, просто… смотрел? Тяжело дыша. - Ты ни черта не вспомнила, - прозвучал над ее ухом его затравленный голос с едва сдерживаемой горечью. – И, похоже, ива тут ни при чем. Она слышала, как удаляются его разочарованные шаги, и теперь уже ощущала, как тихие слезы текут по ее щекам, пока сама пыталась отдышаться. Все эти годы… неужели он, правда, любил ее? В голове не укладывалось! Просто как… Как же так?! Почему?! В какой-то момент, когда дверь лоджии с шумом захлопнулась, Гермиона медленно осела на ступень и пропустила волосы сквозь пальцы. Божебожебоже… Что она наделала? Что наделали они, решив начать свою первую полноценную тренировку окклюменции и легилименции?! Мерлин, если уже сейчас у них такие проблемы, то что будет дальше? Когда она вспомнит… все?! Когда увидит в воспоминаниях Драко все последующие десять лет, в течение которых он, похоже, блуждал в таком мраке, что сейчас, когда в его сердце появилась крошечная надежда на свет – все снова обратилось куда большей тьмой?! Да, конечно, Гермиона злилась на Малфоя и понимала, что он перегнул палку. Но, все же, что-то ей подсказывало, что его отчаяние продиктовано не детским эгоцентризмом в духе «Как, ты меня что, не… любишь?!», а скорее недосказанной историей. Которую он пока что ей точно не расскажет. Гермиона медленно выудила из кармана кулон и любовно его погладила трясущимися пальцами, ощутив такую тоску, что сердце сжалось. Как много лет он хранил его? Почему никогда его не носил, вернее, носил, но всегда прятал? Теперь и тот портключ внезапно стал значить для нее многое, и его тату в виде магнолии внезапно обрела смысл, ведь та… Гермиона резко вскинула голову. Мерлин, он же сделал ее совсем недавно. Возможно, в то время, когда окончательно понял, что она бесповоротно влюблена в Рона, а потому любую надежду можно… оставить. Внутри все заклокотало от внезапной догадки, и Гермиона уже не знала, чего в ней больше – отравляющей злости от факта, что все это время Драко пытался свести ее с Роном, прямо-таки толкал в его объятия, или сожаления, что она раньше обо всем не догадалась. И это она? Умнейшая ведьма современности по версии тех, кто, похоже, ни черта о ней не знал?! Гермиона резко встала, с силой сжав кулон, и особенно сильный порыв ветра едва не сбил ее с ног, но она устояла, даже не шелохнувшись. Напротив, теперь в ней жила решимость действовать. Что-то не сходилось, и она чувствовала, что тут что-то не так. Гермиона не хотела попросту верить, что все те сильные чувства Драко… что он смог от них так просто отказаться, едва завидев ее с другим парнем! Возможно, она приняла бы эту версию еще месяцем раньше, но сейчас… Когда увидела, когда поняла, как много для него значила, просто не могла думать… иначе. В последний раз шумно втянув соленый морской воздух полной грудью и окинув океан быстрым взглядом, Гермиона решительно зашагала наверх. Намереваясь докопаться до истины до конца. Она миновала гостиную, в которой, ожидаемо, никого не было. Даже не заглянула в спальню, дверь которой была плотно закрыта. Лишь просто вылетела из номера и стремительно направилась к той, Гермиона была уверенна, кто ей мог дать ответы на ее вопросы. Той, кто ее бы понял в момент, когда все мужчины мира казались ей безмозглыми тупицами, раз были способны потратить целое десятилетие на невысказанные чувства и боль. Но самой главной дурой, похоже, была она сама. Умнейшая ведьма современности – как иронично! Гермиона постучалась в номер Панси, надеясь, что ей откроет не Рон (зная, что откроет не он). И когда в проеме спустя целую вечность в самом деле показалась Паркинсон, она без слов ворвалась внутрь и, бегло оглядевшись и удостоверившись, что Рона нигде нет, резко к той обернулась: - Ты знала, что Драко давно любит меня? – спросила Гермиона, сжав кулаки, когда Панси как раз прикрывала за ней дверь. – Ты знала, что у него это с четвертого гребаного курса?! Паркинсон на миг замерла спиной к ней, держась за ручку, а после, шумно выдохнув, медленно к ней обернулась с обреченным видом. - Я… знаешь, я, пожалуй, принесу нам вина. - Я не хочу пить! - нетерпеливо мотнула головой Гермиона, вглядываясь в ее лицо, которое говорило ей - больше спрашивать ничего ненужно, все понятно без слов. – Я хочу узнать правду. - Тогда я принесу огневиски, - выдохнула Панси вместо ответа, и прежде, чем двинулась к бару, Гермиона увидела тень странной эмоции в ее глазах. Кажется, это было сожаление. *** Конечно, Панси знала, что это лишь вопрос времени. Что эта маленькая грязная тайна Драко, которую она узнала на четвертом курсе, когда-нибудь сорвется в виде вопроса с чьих-то губ, и для нее даже было удивительно, что на это ушло целых десять лет. Гребаный Малфой хранил свои тайны лучше любого дракона, чем оправдывал звание лучшего аврора спецподразделения. Он делал это настолько искусно, что даже она довольно скоро забыла (делала старательно вид), что ему еще в школе нравилась Грейнджер. Что он еще тогда посмел влюбиться в грязнокровку и пропасть, при этом не испачкав себя и на край накрахмаленного манжета. Не угодив в собственную грязь души и на волосок, сохраняя кристально чистой свою ублюдскую и одобряемую всеми репутацию «их» на тот момент людей. Нравилось ли Панси, что с той поры, как она обо всем узнала, он вел себя настолько отталкивающе по отношению к той, на кого так неправильно запал? Наверное, в школьное время да. Она до конца не принимала его с этим своим чувством, как и саму себя до недавней поры, играя чужую роль. А потому попросту не вынесла бы, если бы Драко… посмел быть собой. Если бы он смел любить того, кого хотел, а не того, кого одобрило бы все их дебильное окружение, понятия не имеющее, что такое – по-настоящему любить. И Панси охотно презирала вместе со всеми грязнокровок, насмехаясь над ними. Она каждый раз презрительно кривила губы вслед Грейнджер и нелестно о ней высказывалась, стоило только той пройти мимо в компании своих золотых мальчиков, один из которых всегда был слишком нервным и чересчур сверкающим, чтобы ей нравится, а второй… В сущности, только тогда, когда она поближе узнала Уизли и поняла, что сама запала на него, все изменилось. Наверное, только в тот момент она окончательно поняла, приняла Драко с его неправильной любовью, хоть и по-прежнему одобряла его выбранную тактику поведения, где он никак не проявлял себя к Грейнджер. За исключением тех моментов недавно их начавшегося перепиха. Который не отменял его решения жениться на Астории. Так было… спокойнее. Так было для него… безопаснее. Ведь она знала: это чувство – оно не было светлым. Оно не было святым, не было тем, о чем потом с придыханием делятся с детьми, вспоминая свою первую любовь. Оно всегда было комком безграничной боли, которую Панси молчаливо и тоскливо разделяла в те редкие вечера, когда Драко уставал быть Пожирателем, быть Аврором и просто надеждой родителей, которые всегда от него чего-то ждали, а просто был собой. Рассказывал про свои несмелые мечты, что когда-нибудь в его душе будет что-то сильнее испепеляющей ненависти, которой он дышал, все эти годы охотясь на Руквуда. Что в нем будет что-то, что даст ему новый смысл существования, что станет его настоящей жизнью, в которой до сей поры не было ни друзей, ни нормального досуга, ни женщин, которых он постоянно избегал, изредка пытаясь забыться в чьих-то безликих объятиях на одну ночь (последнее можно было пересчитать по пальцам). И все же она желала ему счастья. Панси хотела, чтобы однажды Драко познал ту любовь, о которой сама зачитывалась в романах (только те она и читала), мечтая быть на месте главной героини. Она хотела, чтобы он встретил кого-то особенного и забыл о Грейнджер, которую, как чувствовала, Малфой все же помнил, хоть и пресекал любые попытки заговорить о ней. С ума сойти! Он даже не дал озвучить ее имя в миг, когда Панси застукала Нотта без трусов вместе с той в собственной спальне! Просто вылетел за дверь и пообещал, что все уладит. Разобьет тому лицо или отрежет что-то не такое красивое, как злорадно теперь она думала, ведь ей было с чем сравнить. При воспоминании о Роне Панси невольно съежилась: он так до сих пор и не пришел, а значит впереди ее ждал тяжелый разговор, в котором она не знала, как себя вести. Ни одной чертовой мысли. Как и о том, что сейчас говорить Грейнджер, когда та пока слишком трезва, чтобы слушать правду, и когда она сама недостаточно пьяна (как стеклышко!), чтобы обличать ту в слова. - У вас спальня, большая, - послышался отстраненный голос Грейнджер из соседней комнаты, пока Панси поспешно призывала заклинанием огневиски, подойдя к бару гостиной. - А еще у нас есть дверь, с замком, - вторя ей, отозвалась Панси, подхватив бокалы, - который, похоже, на хрен никому не сдался. Она вышла в центр гостиной и увидела, что Грейнджер уже стоит на пороге спальни и на что-то смотрит. - Красивые ирисы, - пропустив ее колкость мимо ушей, горько усмехнулась Гермиона, - они от кого? Панси сама не понимала, почему ей стало на миг неловко, когда Грейнджер к ней обернулась, чуть вскинув бровь, хотя понимание очень скоро настигло ее. Примерно после первого быстрого глотка, а может, второго: похоже, Престон снова в своем репертуаре. Недостаточно было извинений и ее разрушенных надежд на нормальный диалог… Ладно не диалог с Уизли. Нужно было сделать все только хуже, снова прислав ей в номер блядские цветы, когда их комната стала похожа на что-то нормальное после уборки эльфами психоза Рона. - Блять… - вместо ответа всучила бокал Гермионе Панси и понеслась к ирисам, выхватив записку, по которой быстро пробежалась глазами. «Прости, я все испортил, - гласил текст. – Надеюсь, ты будешь счастлива, - стремительно исчез тот, едва она успела проглотить глазами наспех нацарапанные буквы». И… все. Это что, все? Он издевается?! Нацарапал какую-то пафосную муть, будто часов ранее не вел себя, как мудак, позволяя Уизелу по-бабски истерить и выкатывать один аргумент краше другого, которые даже не нашел в себе сил или желания опровергнуть. А теперь посмотрите – снова припер ей эти гребаные ирисы, надеясь, что… что? Она побежит за ним волосы назад?! Какие же мужики мудилы! - Это Коул, - зло смяла записку в кулаке Панси и отбросила ту в сторону. – Снова все портит, стоило только поверить, что он… - Другой, - отозвалась Грейнджер, отхлебнув из бокала и опершись спиной о дверной косяк. – Поверь, я тебя сейчас, как никогда, понимаю. Панси чуть расслабилась, встретив ее взгляд, а потому слегка усмехнулась. - Выпьем не за мужиков? – отсалютовала она бокалом, подойдя к Грейнджер. - Не за мужиков, - охотно чокнулась с ней Гермиона и жестом позвала ее на диван. Какое-то время они молча пили, слушая всплеск волн и шум дождя, пока каждая думала о своем, и в этом моменте, казалось, они так друг друга хорошо понимают, что от этого стало вмиг еще более горько. Хотелось и не хотелось, чтобы это длилось вечность – пока Панси оттягивала неминуемый разговор, а Грейнджер, похоже, набиралась смелости, чтобы задать хоть какой-то вопрос. Но все же у вечности всегда был слишком короткий срок, а потому, когда первый стакан почти подошел к концу, а лед полностью растаял, Гермиона все же, несмело дернувшись, повернулась: - Мы же с Драко танцевали? Панси как раз допивала огневиски, когда услышала этот нелепый вопрос, а потому едва не поперхнулась. Она ожидала чего угодно. Уличения во лжи, надрывного плача в духе «Как он мог все это время скрывать!» или и вовсе обвинений, что его член был недостаточно ровный, чтобы хоть как-то компенсировать минуты, годы лжи. Только не вопросы про… - Танцы? – чуть захмелев, медленно перевела взгляд на Гермиону Панси. – Это что, метафора такая у вас на Гриффиндоре? Вы не трахаетесь, а… танцуете? - На четвертом курсе, - отставила свой напиток на столик Грейнджер, даже не усмехнувшись ее шутке. – Я плохо помню... Вернее, все словно в дымке и… - Не припоминаю ничего подобного, - фыркнула Панси в бокал, который снова на два пальца наполнился огневиски, и сделала глоток. – На моей памяти вы бесконечно срались и… Она замерла, когда в голове возникло видение, как однажды на одном из тех тупых занятий танцами, Грейнджер в самом деле вальсировала с Драко. Конечно, в тот момент ей было немного не до них: она пыталась не блевануть на ботинки Уизелу, который и до той поры постоянно маячил где-то рядом, а тут вот – сопел напротив и больно сжимал ее талию, но все же… Она помнила этот миг. Когда Малфой кружил Грейнджер по залу, а вокруг них разве что не пели блядские сказочные птицы. Такими красивыми эти двое казались Панси в тот скоротечный момент. - Что? Что Паркинсон? – вцепилась в ее запястье Грейнджер, разве что, не пожирая ее взглядом. - Да, была такая репетиция, перед Святочным балом, - неохотно в итоге сказала она, поведя рукой в сторону. – Вы танцевали, как и все. Ну, кружились в вальсе или что мы там… - Я выглядела счастливой? – чуть усилила хватку Гермиона, и Панси даже протрезвела, уставившись на нее, а потом звучно расхохоталась. Ну дает! - Конечно, нет! – сквозь смех сказала Панси она, почему-то вспоминая свой танец с Уизелом. – Какое, на хрен, счастье, когда… Впрочем, ее смех быстро стих, когда она заметила, как Грейнджер чуть обмякла и насупилась, задумчиво убрав руку. Наверняка, понимала, что Панси выдает удобную неправду, чтобы хоть как-то оттянуть момент откровения, который было неловко озвучивать даже самой себе. Особенно в свете того, что она когда-то молчаливо пообещала Драко - больше никогда, ни одного слова не произносить о его слабости, которой безусловно являлись чувства к Грейнджер. Но все же… это было неминуемо. Это было невозможно – так долго молчать и замалчивать. У нее уже, правда, не было сил врать и скрывать все за фасадом неумелых шуточек. - Слушай, да, вы не светились от счастья, танцуя, - все еще не понимая, почему она спрашивает, с деланной небрежностью начала Панси, - но было видно, что вам… непротивно. Что вы будто бы даже… наслаждаетесь моментом. Оба. Гермиона порывисто вздохнула, а потом, взяв свой стакан, нервно отхлебнула из него, из-за чего закашлялась. - Слушай, дорогуша, если пить в чистую для тебя крепковато, то мы можем разбавить… - Ты замечала что-то еще? – поморщившись, остановила ее жестом Грейнджер и хмуро на нее посмотрела. – Что-то, что говорило бы, что между нами… - Между вами ничего не было, - моргнув, уверенно откликнулась Панси, мгновенно став серьезной. – Я бы уж наверняка знала, если бы… Она осеклась на полуслове, осознав, что Грейнджер смотрит на нее так, словно что-то знает. Словно она уверена… в обратном. - Не-е-ет… - неверяще протянула Панси, чуть отклонившись. – Только не говори, что вы еще в школе начали тра… - Мы не спали вместе, я уверена! – тут же зарделась Гермиона, сжав ее колено. – Я была девственницей до той попытки с Роном, и мы точно не… - Хорошо, хорошо, я поняла, Грейнджер, можешь не оправдываться за свое желание дать Драко еще в школе, - нетерпеливо перебила Панси, а после пытливо посмотрела на нее: - Но, может, ты, объяснишь, что, на хрен, происходит?! Грейнджер какое-то время смотрела на нее так, словно пыталась прочитать мысли. И в какой-то момент Панси даже почувствовала это – щекочущее знакомое чувство в черепной коробке, а потому вмиг ощетинилась. - Какого хрена ты делаешь?! – встала она, заблокировав свой разум так, как ее много лет назад научил Драко. – Ты что, только что пыталась залезть ко мне в голову?! Глаза Гермионы удивленно расширились, а потом те затопила горечь сожаления. - Серьезно, Грейнджер?! Пытаешься выудить из меня информацию грязными методами?! Моих слов тебе недостаточно?! – все больше заводилась Панси. - Прости! – сокрушенно сказала Гермиона, подавшись к ней и сжав ее руку. – Я в отчаянии! Я, к черту, уже не знаю, чему и кому верить, когда все, все стало так… - И поэтому ты решила вторгнуться в мой разум и выудить грязные секретики?! – приходя в ярость, покачала пальцем у ее носа Панси, подбоченившись. – Знаешь, даже Драко уже много лет не делает это… - А как бы ты поступила на моем месте, Паркинсон?! – всплеснула руками Гермиона, чуть разлив огневиски. – Что бы сделала ты, узнав, что человек, которого ты любишь, тебе врет и не дает ни одного долбанного ответа на самые важные для тебя вопросы?! Панси чуть повела плечом в сомнении. Грейнджер знала куда бить. Гребаная умнейшая ведьма современности! - Что бы сделала ты, Панси, узнав, что ты целовалась с тем, кого любишь, десять лет назад и по какой-то причине ни черта не помнишь, думая, что у вас все только началось?! – окончательно добила ее она, вывалив свой последний аргумент, что моментально выбило из Панси дух. - Что? Вы с Драко… целовались?! – чуть пошатнулась она, отступив назад. – На четвертом курсе?! - Да, мы делали это, черт бы побрал тот день! – обреченно воззрилась на нее Гермиона. В ее глазах уже блестели слезы. – И я об этом узнаю только сейчас! Когда все настолько… охренительно хорошо, что другого слова кроме «охренительно» у меня нет! Панси на миг замерла с приоткрытым ртом, а потом, едва переварив услышанное, плюхнулась обратно на свое место. - Я ничего не знала об этом, - ошарашенно пробормотала она, ощущая, что уже и ей самой становится хреново от этой правды. – Я совершенно ничего… не понимаю. Да, я знала, что он запал, и да, я была в курсе, что он хотел тебя, но… - Все это время ты была в курсе его чувств и ничего мне не сказала?! – горько произнесла Гермиона, повернувшись к ней и нервно обхватила свое запястье. – Даже ни одной язвительной шуточки, Пэнс?! Она вскинула бровь почти, как Драко, и Панси почувствовала себя уязвленной. - Я, может, и саркастичная тварь, Грейнджер, но я хорошая подруга, что бы ты там про меня ни думала, - смело и хмуро вскинула она взгляд на нее. – Я не выдаю чужих секретов. Особенно, если меня о них просят молчать, и, если это все может сделать только хуже. Она зло отхлебнула из бокала, ожидая, что Грейнджер скажет в ответ что-то едкое про «А как же наша дружба?», или «А я что, не подруга?», или «А пошла бы ты на хрен, Паркинсон!», но… этого не произошло. Вместо этого она краем глаза заметила, что та лишь замерла, а затем, покачав головой, так же пригубила огневиски, после чего отстраненно откинулась на спинку дивана. В этот момент волшебный проигрыватель внезапно включился (сука, гребаная стихийная магия) и зазвучала какая-то расслабляющая, но в то же время подходящая моменту мелодия. Блядский лайнер пытался их обеих успокоить, да не тут-то было. - Как это произошло? – желая заткнуть эту тупую музыку, спросила Панси, когда не смогла нормально прицелиться в маленькое радио по другую сторону комнаты. – Когда это случилось? Грейнджер невесело усмехнулась, снова напомнив ей Драко, а после сказала: - Во время бала. Я тогда поругалась с Роном, была расстроена из-за произошедшего с Виктором, а еще была не очень трезва, так что вышла на улицу подышать туда, где никто не будет искать, но… - Встретила Драко, - закончила за нее Панси, подобрав ноги под себя, в ответ на что Грейнджер вяло отсалютовала ей бокалом, но, не сделав глотка, опустила тот к себе на колени и хмуро уставилась на огневиски, нервно поглаживая стеклянный бок. - Мы поссорились, и, похоже, он был тоже пьян, намного больше меня, а потом, слово за слово… Это было настоящее безумие! – всплеснула Грейнджер руками, снова расплескав огневиски. – Малфой заметил, как я впервые целовалась с Виктором, а потому издевался на этот счет, и поэтому я, когда он… Он говорил, что это был первый и последний поцелуй в моей жизни – с ним, что лучше уже не будет, а я была так зла, что… - Прости, что, Грейнджер? – прошелестела Панси, чуть отклоняясь назад. – То есть, вы целовались… не один раз?! - Я сама сделала это, снова! - блеснула Гермиона глазами так, словно говорила не о поцелуе с симпатичным парнем, которого теперь точно любила – а рассказывала о поцелуе с дементором, после которого смогла выжить, преподнося все это как грязненькую правду, о которой в любом случае было стыдно рассказать. – Я сама поцеловала его –по-настоящему, с языком! Панси замерла, смотря на нее во все глаза. - Что? Прямо с… - Я решила ему отомстить и скормить ему его же лекарство! – горячо воззрилась на нее Гермиона, выглядя по-настоящему отчаянной. – Я… (Я … украла его первый поцелуй! Видимо, нервы окончательно сдали, а потому Панси неожиданно для себя пару раз хмыкнула, а затем и вовсе рассмеялась. - Что? Так это ты – та, с кем Драко впервые поцеловался с языком?! – едва не утирая слезы, посмотрела на нее Панси, а затем, увидев, как у той вытянулось лицо, расхохоталась еще больше. – Мерлин, какие же вы оба долбо… - Значит, ты, правда, ничего не знала?! – тут же холодно произнесла Гермиона, словно искупала ее в ледяной воде, и смех Панси моментально стих. – Значит, он тебе ничего не сказал, хоть и считает тебя лучшей подругой?! Осознание этого больно кольнуло Панси, и все же она издала еще пару смешков, прежде чем окончательно замолчала. - Люди имеют право на тайны, Грейнджер, - в итоге неуверенно отозвалась она. – Он был вправе скрывать, ведь ему и так было… несладко. Конечно, она не была такой всепонимающей, как на словах, и злилась на Малфоя, что тот не сказал, но все же… Панси знала каково это. Ведь сама в тот вечер, прикрываясь свиданием с Блейзом, весь вечер зажигала с Ноттом, позволив тому себя впервые трахнуть пальцами разве что не под носом директора и Дафны, так что… Да, она его понимала. Ведь об этом Драко тоже ни черта не было известно. К счастью, Грейнджер будто задумалась, а потому Панси откинулась на спинку дивана, уставившись в потолок, и чуть пригубила огневиски. Как было славно, что в ней есть анестезия – алкоголь. Как хорошо, что Холлвурд отстранил их от задания, а поэтому можно пить без зазрения совести. - Слушай, - спустя полминуты начала Панси, повернув голову к Гермионе. – Я, правда, ни хрена не знаю и мне, правда, тоже кажется, что Драко мудак, раз скрывал от тебя так долго свои чувства. Но разве… у него был выбор? Вот по-честному, был? Грейнджер не ответила – лишь шумно протестующе вздохнула и сделала широкий глоток, а потому Панси мрачно усмехнулась. - Конечно же, ты можешь сейчас сказать, что выбор есть всегда, но… Ты никогда не училась на Слизерине. Ты никогда не росла в семье, где уже с рождения ты должен соответствовать своей крови. Ты никогда не хотела сбежать, едва тебе исполнилось девять, из целого гребаного дворца, чтобы вести безумную, простую жизнь в какой-нибудь деревушке неподалеку, играя с теми, с кем нель… - Ты ошибаешься, Панси, - грустно и робко перебила ее Гермиона. – Ты не знаешь мою мать, ты не в курсе того замка, в который я по собственному желанию пришла в свои одиннадцать, чтобы стать изгоем. Чтобы быть добровольно там, где меня не принимают. Чтобы встретить там… дракона. Который, казалось, всегда хотел меня уничтожить, а выходит… охранял меня? Панси перевела медленный взгляд на Грейнджер и мягко сжала ее руку, пока та задумчиво кусала губу. - Твой дракон еще тот придурок, это правда. Но он защищал тебя, Грейнджер, и это тоже правда. Он всегда это делал – берег свои чувства внутри себя, не вываливая их наружу, чтобы ты… В первую очередь ты была в безопасности. Она видела, как замерла Гермиона, словно что-то сопоставляя в голове. Но в мозгах Панси все теперь встало на свои места. Мурашки бежали по коже от этого. - Думаешь, а не заметила, как он царапал на коленях имя Василиска, чтобы потом подсунуть его тебе? - с грустной усмешкой добавила она. - Думаешь, я не видела, как он уводит Пожирателей от тебя тогда, перед четвертым курсом с поля, когда те устроили представление? Правда, только сейчас это обрело для меня настоящий смысл. Так что… - хлопнула она Гермиону по колену, - береги любовь своего дракона, Грейнджер. Прошу, не отталкивай его, когда он едва расправил крылья. В этот момент заиграла ее любимая песня, а потому Панси, решив разрушить этот неловкий момент, когда Грейнджер с горькой благодарностью и теплом смотрела на нее, резко встала. - О, Мерлин, тысячу лет ее не слышала! В песне как раз говорилось про сильных женщин, которым все ни по чем, а потому Панси стала пританцовывать и напевать с бокалом в руке, оттопырив палец, и только спустя десять секунд заметила, что Грейнджер смотрит на нее, как на больную. - Давай, зануда, потанцуй со мной! – протянула она к той руки, уже входя в танцевальный кураж. - Ну уж нет, - хмельно усмехнулась Гермиона, увернувшись и уже изрядно повеселев. – Я сегодня точно не в танцевальной форме. - Бла-бла-бла, слышу заученический тон! - деланно заткнула Панси уши. – Давай-ка, дорогуша, вперед! Докажи, что ты больше не та зачуханная отличница, не умеющая веселиться и не видящая очевидных вещей! И тогда, на миг помедлив, Грейнджер наконец резко встала, а потом, сказав: «А, к черту!», присоединилась к ней. Они вместе громко напевали навязчивый мотив и танцевали так, как душе или Мерлину угодно, кружась вокруг себя с бокалами, пока музыка, очевидно, подхватив их настроение, уже по-настоящему орала и заглушала даже всплеск океана и раскаты грома. На смену первой песни пришла вторая, а потом и третья, и все они были, как на подбор, заразительными, а потому Панси и Гермиона, изредка чокаясь, продолжали движения, уже совершенно не стесняясь своих эмоций. - Как тебе такое, Грейнджер? – в какой-то миг, окончательно поддавшись эйфории, оперлась руками о столик Панси и затрясла задницей прямо как те темнокожие танцовщицы из телевизора, в который она в тайне пялила по вечерам последний год. - Слабо повторить, а?! - Мне-то?! - деланно возмутилась Гермиона, как раз нетрезво подняв ногу в очередном «па». – Смотри! Под смех Панси она приняла ту же позу рядом с таким видом, словно собиралась сдавать экзамен по трансфигурации, а не трясти задницей. Но все же познаний той в тверке или тряске (как там это, черт возьми, называется?) было явно меньше, чем у нее, а потому все выглядело настолько нелепо, что Панси едва не покатилась от хохота. В то время, как Грейнджер, уже даже прихлопывала себя по заду, пока она задыхалась от смеха, сидя на полу у ее ног. - Что, думала, я не умею?! – совершенно не умела тверкать Гермиона, но так старалась, что Панси решила подыграть. - Еще как умеешь! – подползла она и в такт движениям Грейнджер стала шутливо шлепать ее. - Давай, мамочка, взорви своим грязным танцем эту посудину к чертовой матери! - Да! Еще как умеешь! – она подползла к Грейнджер, вторя ей, и в такт движениям стала шутливо шлепать ее. - Давай, мамочка, взорви своим грязным танцем эту посудину к чертовой матери! – Панси уже раскачивала бедрами в трахающих движениях и ни на секунду не прекращая хохотать. - Что здесь происходит?! – вторгся спустя пару секунд в их личную дискотеку чей-то раздражающий голос, и она резко обернулась. Прямо за ее спиной стоял Уизли, чья челюсть разве что не лежала рядом с ней на полу, а в проеме виднелось вытянутое лицо Драко, который смотрел во все глаза на Грейнджер, которая, похоже, ничего не замечала, а потому продолжала самозабвенно орать: - Да, отшлепай меня, детка! Мамочка покажет тебе такой танец, что… Панси резко дернула ту за руку, из-за чего Гермиона, пошатнувшись, свалилась рядом с ней, и только тогда непонимающе вскинула голову, сдув выбившуюся прядь со лба. Она побледнела, а затем побагровела, очевидно, встретившись взглядом с Драко, который, пару раз хмыкнув и вскинув брови, уже успел вальяжно подойти к ним. - Что ж, не знаю, как мамочке, а папочке очень понравилось увиденное, - поведя рукой, с деланно серьезным видом сказал он, а затем, переглянувшись с Уизли, захохотал вместе с ним так, что уже настал черед Панси краснеть. - Пошли вон, придурки! – прокричала она, подскочив на ноги и помогая Грейнджер подняться. - Мерлин, Гермиона, ладно Паркинсон, но ты! Я не знал, что ты на такое способна! – держась за живот, даже оперся рукой о спинку дивана Уизел, который вроде бы и не хотел смеяться, но все же не мог сдержаться. - О, Рональд, поверь: эта мамочка способна и не на такие… телодвижения, - легко отозвался Драко, утирая слезы от смеха, и только тогда хохот Уизли внезапно стих. Как и музыка – уж лучше бы она играла! Видимо, Малфой тоже заметил перемену, а потому, разок хмыкнув, выпрямился в полный рост и серьезно посмотрел на Рона. - Мы договорились, - спустя какое-то время, предупреждающе сказал Драко, и Уизли, кинув быстрый отчаянный взгляд на Гермиону, чертыхнулся, в миг помрачнев, а потом внезапно сорвался в спальню, напоследок задев Драко плечом. Тот едва ли двинулся с места - сжав челюсть, вытерпел этот жест, а затем устало посмотрел на Панси с Грейнджер. - Пора сворачивать вечеринку, девочки. Сегодня был сложный день для всех. Предлагаю его закончить раньше, чем ты окончательно не изобьешь мою девушку, Паркинсон. Глаза Грейнджер расширились, когда она услышала, как назвал ее Драко, и Панси не смогла сдержать легкой усмешки. - Как скажешь, папочка, - сказала она, отхлебнув огневиски. – Могу поспорить, спешишь повторить акт «избиения» только уже с ней наедине? Драко медленно повернулся, вскинув бровь, пока Грейнджер уже разве что не плавилась от возмущения и стыда. - Должен признаться, я и не подозревал, что моя девушка в восторге от таких вещей, но раз уже теперь я в курсе ее предпочтений… - чуть скосил он глаза на Грейнджер с легкой усмешкой. - О, Мерлин, заткнитесь! – отставив свой бокал в сторону, пронеслась мимо них с Малфоем Гермиона к выходу, после чего стала безуспешно дергать ручку, желая скрыться «со сцены» поскорее. - Вправо, дорогая, - вкрадчиво подсказала Панси, едва сдерживаясь, чтобы не начать снова хохотать – до чего же Грейнджер была потешной, когда смущалась! – Хотя стой: я забыла тебе кое-что отдать. С интригующей улыбкой она обошла Драко и двинулась к своей маленькой с виду сумочке, где хранила давний запас контрацептивов на случай внезапных перепихов, которых в ее жизни в последнее время случалось так мало, что это был нормальный такой повод погоревать. - Подожду тебя снаружи, - послышался голос Малфоя и его шаги, направляющиеся к Грейнджер, которая, судя по звуку, отскочила от него и отошла подальше в сторону. – Я буду за дверью, - чуть тише и серьезнее сказал Драко, после чего вышел, а Гермиона прошла в центр комнаты. - Что там у тебя, Паркинсон? – с легким раздражением начала она, но Панси уже победно выудила целых четыре склянки с зельями и, держа их над собой словно желанный трофей, подошла к Гермионе. - Вот возьми, дорогуша, - всунула она их в руку Грейнджер и доверительно похлопала по ней. – После сегодняшнего представления это тебе точно понадобится, - подмигнула она, и Гермиона вспыхнула. - Уму непостижимо! – попыталась она отдать зелья, но Панси вскинула ладони вверх и отшагнула. - Я всего лишь забочусь, чтобы у вас все было вовремя! Ты только стала его девушкой, а теперь что, уже готова в самом деле перевоплотиться в мамочку?! Гермиона, скрипнув зубами, покачала головой, а затем, закатив глаза, зло сунула склянки в карман. - Спасибо за непрошенную заботу, Пэнс, - процедила она. – Так трогательно говорить про секс, когда за стенкой Рон – постараюсь не прослезиться! - Обращайся! – горделиво подбоченилась Панси, выставив одну ногу крест на крест перед другой на носок. – У меня их все еще целая куча, к величайшему сожалению. Грейнджер усмехнулась и наконец отвернулась, зашагав от нее в сторону двери. - Кстати, ты пользуешься каким-то новым зельем? – уже чуть приоткрыв ту, спросила она через плечо. – У него странный вкус. - Стандартная «Незалетайка», а что такое? – чуть нахмурилась Панси. - Странно, - пожала плечами Грейнджер, на миг призадумавшись. – Наверное, сменили рецептуру. Но я на всякий случай загляну в больничное крыло для туристов перед сном, мало ли. Дверь за ней негромко хлопнула, а Панси нахмурилась. Она знала, что производители этого зелья не меняли состав уже целые десятилетия, а потому его вкус был узнаваем любой ведьмой, начавшей вести половозрелую жизнь, будь той хоть восемнадцать, хоть шестьдесят. Внутри прошел холодок от внезапной догадки, и Панси тихим медленным шагом прошла к сумке, откуда выудила трясущейся рукой одну из склянок. Она повертела ее в руках, ища срок годности, и на миг застыла, читая дату. Путем, сейчас являющихся непростыми, математических вычислений ей все же удалось правильно посчитать, а потому она облегченно сползла на пол и прямо так и разлеглась с зельем в руке. - Ну и ну, - выдохнула Панси, рассматривая теперь кажущуюся прекрасной люстру, и издала пару нервных смешков, думая, что залететь в такой момент… Залететь от Уизела, печалившегося в спальне, было последним, о чем она сейчас мечтала. - Что ты делаешь? – услышала она сначала звук приоткрывшейся двери, а потом и голос Рональда, который был легок на помине. - Тут так хорошо, - даже не стала язвить Панси – лишь блаженно улыбнулась, раскинув руки в стороны. Видимо, она снова сломала шаблон Рона, а потому тот, подойдя к ней, хмуро затоптался на месте, не зная, как поступить. - Нам нужно поговорить, - в итоге выдохнул он, почесав затылок. – Может, все же встанешь? - Не-а, - откликнулась Панси, поскребя ногтем этикетку зелья. – Лучше ты давай… сюда. Она это так легко предложила, что даже сама удивилась своему тону – тому, какой умиротворенной была. Видимо огневиски, правильный срок годности «Незалетайки» и те необузданные танцы пошли и ей на пользу. Конечно, она уже заранее предвкушала, как заартачиться Уизел, а потому готовилась сказать свое заготовленное «Тогда пошел на хрен!», но тот теперь сломал уже ее собственный шаблон: просто плюхнулся рядом, а затем упрямо лег подле нее и так же раскинул руки в сторону. Едва коснувшись ее пальцев своими. От этого прикосновения Панси слегка вздрогнула, но в момент, когда уже хотела нервно убрать руку… не сделала этого. Вместо этого она ощутила дежавю и подумала, что когда-то, в далеком детстве, любила прямо так лежать в своем непременно дорогом и нарядном платье на траве и смотреть или на полуденное солнце, довольно щурясь, или на едва взошедшую луну, мечтая о лучшем в компании тех, о ком она уже почти ничего не помнила. Да и на тот миг она только и знала, что мальчик был из бедной семьи, а еще почему-то красил волосы в синевато-черный, желая скрыть настоящую внешность, а девочка… Она и вовсе не была в курсе, что они волшебники, и потому уже с детства всем «должны», чтобы оправдать свою кровь. Поразительно, как двое незнакомых ребят, чьих имен Панси даже не знала, стали в свое время для нее ближе, чем все ее многочисленные родственники, которые постоянно ее критиковали за то, что она что-то делала не так. Например, за все. И то лето, та странная дружба – это был ее первый настоящий акт неповиновения. Знак протеста, который вскоре был погашен криками отца и наглухо заколоченными окнами, откуда с той поры сбежать на прогулку стало невозможно. Хорошо, что у Панси в тот момент хотя бы остались сладости, приносимые эльфами ей из жалости по ночам, когда только и оставалось, что горько реветь в подушку, заедая свое горе. И, как ожидаемо, что уже вскоре, увидь ее друзья, не узнали бы ее: такой необъятно толстой она стала, обрастя лишним весом, словно броней, которая могла бы ее защитить от бесконечных нападок взрослых, на которых она не хотела быть похожей и на дюйм. - Ты на меня не злишься? - внезапно вторгся в сознание Панси тихий голос Рона, вырвав ее из воспоминаний. Она пару раз моргнула, прислушиваясь к себе, а после честно выдохнула: - Самой себе поражаюсь, но… нет. Кажется, Уизли слегка улыбнулся, а еще чуть заерзал, после чего снова расслабился. - Прости, я вел себя, как… - Как всегда? - грустно усмехнулась Панси, прищурившись от света огоньков на потолке, будто от солнца. - Как всегда, - легко согласился на выдохе Рон и чуть сжал ее пальцы своими, в ответ на что она сглотнула, ощутив трепет, но промолчала. Ей было приятно – вот так просто лежать, а потому она, желая сохранить этот момент святого спокойствия и умиротворения, закусила губу и стала считать стеклышки на люстре, воображая, на что каждое похоже. Как в детстве, когда они с друзьями следили за звездами и выдумывали собственные созвездия, давая им имена животных. Кажется, в одну из тех первых вылазок они и нафантазировали друг другу прозвища, потому что настоящих имен никто говорить не хотел. Панси досталось простое и понятное всем «ириска» - по аналогии с ее любимыми цветами, мальчику – «лучик», потому что он часто и задорно улыбался, а девочке… Кажется, это было что-то вроде… - Знаешь, наверное, я никогда не лежал вот так, - снова заговорил Рон, и Панси усмехнувшись повернула к нему голову повернула голову. - Что, у тебя все же была кровать?! – беззлобно спросила она, а после, поймав его укоризненный взгляд, уже более миролюбиво спросила: - Серьезно, никогда-никогда? Уизли снова отвернулся и уставился в потолок, будто что-то припоминая. - Вообще-то, когда-то давно был момент. Помню, однажды летом я познакомился кое с кем. С кем убегал гулять каждый день, чтобы мать не заставила снова пасти коров или разводить обрат для свиней, и… Он осекся и, очевидно, чуть смутился от озвученных воспоминаний о своем бедном детстве, над чем, по его мнению, Панси вот-вот должна была начать смеяться. Но, конечно, она этого не сделала. Напротив, что-то заставило ее замереть, а потому она заинтригованно повернула голову к Рону. - Мы иногда делали это – лежали на траве и сочиняли имена созвездиям, - выждав минуту, насуплено продолжил Уизли и чуть усмехнулся своим воспоминаниям. – А еще, помню, у нас были какие-то дурацкие имена, потому как настоящие никому не хотелось озвучивать. Панси шокировано приоткрыла рот. Нет, не может быть. Этого просто… - Расскажи про тех... друзей. Какими они… - едва выдавила она, смотря на Рона во все глаза, который, похоже, не замечал подвоха. - Подруг, - поправил ее Уизли, а после, покусав губу, продолжил: - Ну, одна из них была высокой и, кажется, магглянкой, с такими светлыми кудряшками, которые постоянно мечтала обрезать, а вторая… - мечтательно прикрыл глаза Уизли и запрокинул одну руку за голову. - Она была брюнеткой, и ее волосы были по пояс, а еще так блестели от солнца… Помню еще, родители заставляли ее носить дурацкие шляпки прямо в тон тем дорогущим платьям, каких я никогда не видывал… Блин, она была слишком хороша для меня! – внезапно смущенно хохотнул Рон, чуть скосив на Панси взгляд, после чего снова отвернулся и будто нырнул в воспоминание. – Вся такая всегда нарядная и неприступная, но очень веселая, так что немудрено, что я тогда в нее… - Втюрился? – уже нервно сдирая этикетку ногтем, подсказала Панси, облизнув губы, пока сердце так громко грохотало о грудную клетку, что она боялась – Уизли вот-вот заметит. - Ага, - не заметил – лишь глупо улыбнулся он. – Даже красил из-за нее волосы каким-то странным порошком с летучим порохом пополам, выведав у матери рецепт. Фред с Джорджем еще шутили, что однажды я смогу улететь с помощью своих волос… А я, дурак, верил им. Даже предложил девчонкам сбежать так далеко, где… - Никто нас не найдет, - прошелестела Панси, ощущая, как слезы уже застилают глаза. Ее голос дрогнул, и только тогда Рон повернулся к ней, разорвав их робкое прикосновение. - Что случилось? Почему ты плачешь? - Что произошло потом? – помотала головой Панси, быстро стерев слезинки и продолжила уже остервенело отковыривать этикетку. К счастью, Уизли подумал, что она растрогалась, а потому неловко дернулся и чуть виновато продолжил: - А потом… она не пришла. Больше не приходила ни разу на наше цветочное поле, хоть мы с Кудряшкой и ждали. Пока та… не уехала после летних каникул у бабушки и тоже не перестала приходить. Но вот что произошло с Ириской… Наверное, мы все же были недостаточно хороши для нее. Она же была из богатеньких, а мы, я… Да что я мог ей дать! Конечно, она передумала и… Панси уже едва не захлебывалась в рыданиях, изо всех сил держась, чтобы не заплакать открыто, а потому тихо всхлипнула, с силой сжав зелье обеими вспотевшими ладонями. - Блин, Паркинсон, Панси, что случилось? – уже обеспокоенно полуприсел Рон, облокотившись позади себя и тронув ее за запястье. – Слушай, если тебя так расстроил мой рассказ… - Она… не передумала! – почти зло выпалила Панси, переведя взгляд на Уизли, который сейчас оставался таким же тупым, таким же… человечным, как тогда. – Вы были достаточно хороши для нее, вы оба были… лучше и… - Стой, - непонимающе воззрился на нее Рон и чуть сильнее сжал ее руку. – Ты… ты знаешь Ириску? - Я, Уизли, и есть она, - медленно села Панси, горько улыбнувшись, а его ладонь соскользнула с ее запястья. – Та девочка в дурацких платьях – это была я. Рон приоткрыл рот от изумления, а еще смотрел на нее во все глаза. - Этого не может быть, я точно помню, что… - Что? Что Ириска была худой и носила длинные волосы?! – снова сморгнула слезы Панси, быстро стирая их рукавом. – Да, я выглядела иначе, я прятала лицо за теми шляпами, а еще я была… такой идиоткой, - сокрушенно подтянула ноги к себе она, уже полностью сев. – Я была настоящей дурой, что убежала в ту последнюю ночь от вас и не согласилась сразу сбежать, хоть ты и обещал, что твои волосы унесут нас так далеко, где не будет, ни мамы, ни отца, ни дурацких тетушек, ни… - Нет! Нет… - вмиг обнял ее Рон, тепло прижав к себе, и Панси заплакала еще пуще прежнего. – Это мы… это я был дураком, раз… отпустил тебя. Хоть та байка с волосами и оказалась полной чушью. Панси невесело засмеялась, а затем, закашлявшись, снова зарыдала, пока Рон перебирал теперь ее короткие волосы и, кажется, пребывал в не меньшем ошеломлении. Все произошедшее… Нет, так не бывает. Чтобы история, похожая на грустную сказку, повторялась вновь. История, в которой маленькая богатая девочка начала дружить с теми, про кого всегда говорили плохо, и впервые влюбилась в простого мальчика с подтеками черной краски на шее, чтобы потерять его и встретить снова. Спустя целых шестнадцать лет. Панси почувствовала, что голова кружится, что еще чуть-чуть – и она просто не выдержит. Сердце разорвется, и от нее не останется… ничего. - Мне нужно… умыться, - в итоге неловко отстранила она от себя Рона, в последний раз всхлипнув, и выпрямилась. – Мне нужно… Его ресницы… они чуть подрагивали, пока он зачарованно смотрел на нее, а казалось – видел то давнее мираж-воспоминание, в котором, еще детьми, они были счастливы. Вдвоем. Уж прости, Кудряш. - Я не могу тебя снова отпустить, - так искренне, так пронзительно посмотрел на нее Уизли, что в груди опять что-то защемило, а скорее, затрепетало. - На этот раз я вернусь, обещаю, - нежно погладила его лицо пальцами Панси, а потом так нежно, так… целомудренно, почти по-детски поцеловала его, что это был тот самый обещанный поцелуй, который она хотела оставить на его щеке много лет назад. И видя, как смущенно, как опять тепло улыбнулся ей ее Лучик-Рон, невольно робко приподняла уголки губ в ответ, а после поднялась на ноги. Уже стоя в ванной, она смотрела на свое заплаканное лицо и не могла поверить, что все эти годы не могла его вспомнить, хоть это и было логично. Он выглядел с Хогвартсе иначе, она сама была… другой. Носила короткую стрижку, ни разу – Мерлин упаси! – не надевала шляпу, а еще была тяжелее на добрых двадцать фунтов, пока не стала худеть на третьем курсе. И все же теперь было горько и больно вспоминать, как часто в школе Панси невольно задерживала на нем взгляд чуть дольше, чем на остальных мальчишках, минуя вниманием даже самого Поттера. Она всегда замечала Уизли первого, ведь он ей казался смутно знакомым… Как призрак прошлого, которого, казалось, у них никогда не было, а оказывается… Вон как получилось. Панси, всхлипнув, включила воду и нетерпеливо отставила от себя пузырек с зельем подальше, но, видимо, промахнулась, и тот покатился по каменной - столешнице и упал. - Твою мать, - выругалась она и нетерпеливо подобрала его с пола, после чего заметила, что под надорванной этикеткой… что-то есть. На секунду замерев от внезапной догадки, она поддела ногтем бумагу еще больше и увидела, что под первой – есть вторая бирка… на которой виднелся уже как пару месяцев истекший срок годности. Земля ушла из-под ног, и Панси так замутило, что она тут же бросилась к туалету, куда вывернула наружу будто все внутренности. - Эй, Паркинсон, все нормально?! – спустя минуту постучался Рон. – Я могу войти? - Нет! – прокричала она скорее своей догадке, чем ему, и, к счастью, Уизли, судя по звуку, отступил. - Если тебе что-то понадобится, я буду… - неуверенно начал он, наверняка, почесав затылок, и тогда ее осенило. - Принеси мне мою сумочку из гостиной, быстро! – скомандовала она, ощущая, что ее опять мутит. - Знаешь, в детстве ты была такой же командиршей, хоть общалась куда милее и… Его насмешливый голос потонул в новом приступе рвоты, а потому Уизел испуганно прокричал: «Все, все, понял, ухожу!» и наконец свалил, пока Панси не находила себе места, вытирая рот рукавом. Нет. Нетнетнетнет… Пожалуйста, пусть это будет просто… нет! - Держи, - чуть приоткрылась дверь спустя целую вечность и в поле зрения Панси показалась сумочка, которую она быстро выхватила и опрокинула вверх дном, вываливая оттуда все содержимое. - Слушай, я говорил с Малфоем. Насчет них с Гермионой, - наверное, пытаясь ее отвлечь, начал Уизли, при этом снова выбрав совершенно тупой глупый метод. - Он сказал, что между ними ничего нет, но я… Я не верю ему. Не поверил ни единому слову. - Ага, - безучастно отозвалась Панси, рыская среди многочисленной косметики, расчесок, склянок, пытаясь найти нужные, чтобы удостовериться, что… - Конечно, его версия звучит правдоподобно, - как ни в чем ни бывало продолжал Рон, к счастью, по-прежнему не заглядывая в ванную, где Панси сейчас срывала этикетки с противозачаточных зелий и везде, везде находила истекшие сроки годности, едва не плача от отчаяния. – Но я же сам видел, как они целовались в темноте, пока думали, что никто не смотрит! Я заметил, как он смотрит на нее, а она… С тобой там точно все в порядке? – все же показалось его лицо в проеме, хоть он и не смотрел на нее, пока Панси сидела в целом ворохе бумаги и шумно глотала воздух ртом. Конечно, блять, она была не в порядке! - Да… - глухо откликнулась она, а после, будто очнувшись от наваждения, злобно посмотрела на Уизли. – Не вздумай смотреть! Рон тут же отпрянул и чуть прикрыл дверь, но… не отошел. Пока она была настолько занята поиском простого маггловского теста, который наспех купила на всякий случай в каком-то мелком магазинчике у порта, что теперь слушала его болтовню в пол-уха. - В общем, я же думал ей сделать предложение, - так, словно сообщал невероятно счастливую новость, продолжил Рон, пока Панси разрывала обертку. – Когда мы поговорили, что я действую неправильно, я понял, что нужно быть решительнее и… Только тогда, сжав обычную бумажную полоску, Панси наконец пару раз моргнула, и до нее дошло. - Что? – тихо спросила она, поднимаясь на ноги и подходя к проему, в котором виновато стоял Уизли. – Что ты сказал? - Я думал ей сделать предложение, - по-дурацки криво усмехнулся он, а после, увидев ее выражение лица, вмиг скис. – В смысле, это было до того, как мы, как ты… Земля ушла из-под ног. - Пошел вон, - холодно сказала Панси, поражаясь своей выдержке. - Что? – непонимающе оперся рукой о косяк Уизли, осматривая ее. – Но ведь я же еще не закончил и… - Проваливай! – наорала она на него и так резко захлопнула дверь, что Рон едва успел убрать пальцы, которые точно пострадали бы от силы удара. - Да что с тобой, блин, такое! Я же совсем не то хотел сказать, Паркинсон! – отчаянно начал свою оправдательную речь Уизли, но Панси наложила на дверь заглушающее заклинание и магией закрыла ее так остервенело, что та аж вздрогнула от ее порыва. Медленно опустившись на унитаз и горько плача, она медленно скрыла лицо в ладонях, пока последние слова Рона все еще звучали в ее голове. «Я хотел сделать предложение». «Я… решил действовать решительнее». Панси завыла в голос, сминая в руке тест так, словно он был виноват в том, какой дурой она была. Каким придурком был Уизел. Конечно, на что она надеялась, раз крутила шашни на его глазах с Престоном? На что рассчитывала, раз сама толкала его в объятия Грейнджер и пыталась помочь ему завоевать ее?! А в итоге в очередной раз просто страдала от своей мнимой доброты. Просто оказалась в ушате дерьма, когда попыталась поступить благородно. Все, как всегда. Ее жизнь – это не сказка, никогда ей не была. Ее жизнь - это поганый цирк уродов, где самым главным из них была она сама! Панси не знала, сколько прошло времени, прежде чем слез совсем не осталось, хоть и по-прежнему хотелось плакать. А потому она выпрямилась и, наконец, обратила внимание, что все еще сжимает в руках тест. Что ж, к черту. Хуже уже не будет. Отстраненно стянув белье, она подставила тест под себя, а после – просто отбросила его в сторону, не в силах наблюдать, как моча выявляет на нем результат, от которого теперь, похоже, зависела ее гребаная жизнь. Или она прямо тут удавится и у нее на то будет на одну ебаную причину больше или… тоже удавится, но, может, перед этим успеет еще выпить. Проводить саму себя в последний путь, когда свадебные сирены и тосты на свадьбе Уизела с Грейнджер станут последней мелодией, которую она услышит. Но может… может все же все не так плохо? Может… она все же погорячилась, раз сейчас думала о самом дурном, совершенно не находя в ситуации плюсов? Она же вроде как перестала быть депрессивным дерьмом, она же изменилась, что даже заметил Драко, который, к слову… считает Грейнджер своей девушкой, а та его любит, так что, значит, свадебке с Уизелом конец?! Хотела бы она посмотреть на лицо Рональда, когда тот узнает об этом! Когда он поймет, что его дурацкое кольцо теперь разве что на член можно себе натянуть. Который, очевидно, хотел трахать других, раз даже Панси чуть было на него не угодила (хорошо, что нет!). В итоге, находя все больше плюсов, она довольно, горько хмыкнула и, наконец, успокоившись, потянулась к тесту, не решаясь посмотреть на него. Боясь найти последний проявившийся плюс, которому она на этот раз не будет рада. Но, может, она зря волнуется, и все… не так? Много ли девчонок залетает, годами пытаясь заделать желанного ребенка?! Неужто именно она – та, кто достоин стать… матерью?! Панси мелко застучала пятками по кафельному полу, а затем, в последний раз шумно выдохнув и крепко зажмурившись, прямо посмотрела на результат, уже отразившийся на бумаге. Пара секунд непонимания. Пара секунд неверия. Пара секунд целой вечности, которая сосредоточилась на этом моменте, а потом… - Блять, - тихо выдохнула Панси, и выронила тест из рук. ________________________________ Вот такой, пардон муа, пиздец. Как вам стекло, девочки? Вкусно похрустели? Или это не ягоды, а кровь?