Мой лучший враг

Soundtrack — The Pretty Reckless «My Medicine » Гермиона довольно быстро пожалела о своём решении. Конечно, идея стать аврором представлялась ей невероятно притягательной в течение целых пяти минут, во время которых она самоотверженно старалась уговорить подтянутого невысокого, но сурового с виду Джейкоба Холлвурда взять её в спецподразделение Аврората. Но когда тот, сначала с непроницаемым выражением лица выслушав монолог на тему «Лучше Гермионы Грейнджер аврора не найти», в следующие двадцать, казалось, попытался доказать ей обратное, она поняла: это далеко не самая удачная идея. С каждым словом Холлвурда уверенность, что Аврорату будет куда лучше без неё, росла в Гермионе обратно пропорционально тому, как рассеивались всякие надежды, что в качестве аврора она сможет покорить Рона и в дальнейшем стать миссис Уизли. Ведь, по словам Джейкоба, Гермиона должна была продемонстрировать во время отбора ловкость, выносливость и спортивность, что никогда не числилось в ряду её достоинств. И это не считая тонны теоретического материала, который она по идее уже должна была знать на зубок, а на практике — с которым была знакома до плачевного поверхностно. Но самым унизительным было то, что ей предстоит убедить в своей пригодности для такой работы не кого иного, как целое полчище настоящих авроров, тех самых мама-я-схожу-с-ума мужчин, ровно настолько же профессиональных и, будем откровенны, привлекательных, насколько уверенных в собственном превосходстве над такими дилетантами, как Гермиона. Какое уж там замужество, если она умудрится опозориться перед ними на глазах у Рона, проявив во время испытаний грациозность, достойную разве что внезапно занявшегося балетом Гойла. Или же оправдает язвительное предположение Малфоя об отсутствии у неё мозгов, когда растеряется и не сможет ответить на какой-нибудь дурацкий вопрос в духе тех, что один за другим быстро задавал Холлвурд, и на которые она едва успевала отвечать. — Если бы вы увидели два флакона с дымящимися зельями красного и синего цветов, то какой из них открыли бы первым? — не сводя с неё пронзительного, но вместе с тем насмешливого взгляда, скороговоркой спросил Джейкоб, и Гермиона чуть не застонала: похоже, он издевался. — Мистер Холлвурд, вы всерьёз полагаете, что я брошусь открывать флаконы с сомнительного вида зельями прежде, чем проверю их заклятьями? — уже почти с отчаянием выпалила Гермиона, в очередной раз с надеждой взглянув на дверь, которая именно в этот момент зазывно приоткрылась от сквозняка. — А вы всерьёз полагаете, что если вы подружка Гарри Поттера и обладательница Ордена Мерлина, то я должен опустить стандартную процедуру опроса, с которым большинство представительниц вашего пола не справляется? — едко парировал Холлвурд и грубо припечатал заклятием дверь. — Послушайте, — выдохнула Гермиона, вздрогнув от громкого звука, — я уже поняла, что не подхожу вам по всем параметрам, но, чтобы не ответить на эти вопросы, нужно быть совсем дур… — Завтра в четыре утра в кабинете сто семьдесят восемь, — вновь приняв бесстрастное выражение лица, резко откинулся на спинку кресла Холлвурд. — Рискнёте опоздать — можете забыть о шансе стать аврором. А теперь прочь из моего кабинета и постарайтесь лечь пораньше: у вас будет сложный день. Гермиона так и замерла. Она не ослышалась? Ей сказали прийти завтра? В четыре утра?! — Но… Но в девять у меня начинается рабочий день на основной должности… — запинаясь, всё же тихо решилась возразить Гермиона, ещё до конца не осознавая, что, видимо, её готовы взять на обучение. Холлвурд улыбнулся так, что Гермиона почти ощутила — эта улыбка полоснула её по лицу подобно острому лезвию. — А на неосновной должности ваш рабочий день как раз закончится в девять. Для первого подготовительного занятия пяти часов вполне достаточно, однако с каждым днём нагрузка будет увеличиваться, мисс Грейнджер. Если вы не уверены, что способны выдержать такой график, что весьма характерно для представительниц вашего пола… — казалось, нанёс Джейкоб второй удар и посмотрел столь тяжёлым взглядом, что им можно было бы вбить в землю Эверест, — то вам нечего делать не только на спецзадании, но и в Аврорате. — Я смогу, — быстро откликнулась Гермиона высоким голосом, а затем, прокашлявшись, ещё раз повторила с нотками раздражения и злобы: — Я смогу, я, однозначно, всё выдержу! И, уверена, вы несколько недооцениваете представительниц моего пола, мистер Холлвурд. Услышав последние слова, тот снова растянул губы в холодной усмешке. — Будет прекрасно, мисс Грейнджер, если вы докажете это, — почти ласково произнёс Джейкоб и кивнул в сторону выхода. *** — Ублюдок, — с чувством хлопнула дверью Гермиона, влетев в квартиру. «Ублюдок» стало её словом дня, который она еле выдержала. А всё потому, что накануне Гермиона мучилась от бессонницы, вновь и вновь возвращалась в мыслях к Рону и мечтала, как хорошо им вместе будет в Аврорате. Она воображала, как мужественно он будет её спасать, укрывая телом от лучей заклятий, или же заботливо интересоваться, в порядке ли она, когда Гермиона упадёт или слегка поранится на одном из заданий. А ещё ей нравилось представлять, как после успешно выполненной операции их будут прилюдно награждать, и в этот момент, от переизбытка чувств, Рон её поцелует, а толпа восторженно захлопает и заулюлюкает. И Гермиона почувствует себя абсолютно счастливой. В итоге Гермионе удалось поспать лишь пару часов, прежде чем отправиться на курсы, где подготавливали даже не к работе аврора — к отборочному туру, во время которого планировалось выбрать всего несколько девушек для дальнейшего обучения. И всё бы ничего, если бы на протяжении пяти часов тестирования Джейкоб Холлвурд не стремился всячески подчеркнуть, что женщинам в Аврорате не место. По его мнению, эти несчастные создания просто не способны выдержать даже первый этап отбора, на который, как случайно услышала Гермиона, было приглашено восемнадцать девушек. Кто они — Гермиона не знала: тестирование проходило в комнате, состоявшей из множества маленьких изолированных кабинок, куда каждая претендентка аппарировала в одиночестве, строго на своё место. Однако уже к концу тестирования стало известно, что пять из восемнадцати были дисквалифицированы: две — за опоздание, ещё две — за попытку обмена записками, а одна из несчастных ушла добровольно, даже не дождавшись конца теста, что дало Холлвурду лишний повод возликовать и вслух подтвердить теорию о профнепригодности женщин. Ублюдок — вот как окрестила Джейкоба про себя Гермиона, вслух же предпочла не говорить ничего. Стиснув перо так крепко, что оно треснуло, она изо всех сил старалась сосредоточиться на заданиях теста, и у неё получалось. Методично расставляя галочки в нужных местах, Гермиона, помимо этого, ещё думала о Роне и о возможности находиться с ним практически сутки напролёт. И только это сдерживало её праведный гнев, когда Холлвурд отпускал очередное особо едкое замечание. Впрочем, пару раз Гермиона всё же не выдержала и отпарировала на реплики Джейкоба, когда терпеть его снисходительный взгляд и непрозрачные шовинистические намёки стало совершенно невозможно. И, что раздражало больше всего, Джейкоб в такие моменты расплывался в широкой неприятной улыбке и говорил что-то типа: «Так докажите, мисс» — или: «Поговорим об этом позже, мисс, когда вас примут на работу». Причём произносил он эти фразы так, словно был уверен: такого никогда не случится в силу того, что Гермиона… женщина. Гермиона снова зарычала от бессильной ярости и сделала пару нервных шагов вглубь квартиры. Небрежно кинув на вешалку лёгкое пальто и сбросив ненавистные туфли так, будто это они были виноваты, что уже который её босс оказался придурком, Гермиона побрела по направлению к дивану. Ноги ныли невыносимо, и она, озабоченная тем, как бы поскорее лечь, сначала не обратила внимания, что что-то не так. И только когда подошла к дивану, осознала: в квартире непривычно темно. — Какого чёрта?! — уже в следующую секунду испуганно выдохнула Гермиона, а потом и вовсе издала истеричный вопль и подпрыгнула на месте, когда почувствовала, как на лодыжке сомкнулись чьи-то пальцы. — Сложный день, Грейнджер? — послышался ироничный голос с дивана. — Опять какому-то бедняге продемонстрировала исключительные таланты к ведению беседы, а он не оценил их по достоинству? Гермиона стремительно отшатнулась и, споткнувшись, попробовала ухватиться за журнальный стол, заваленный всяким хламом. Очевидно, подобно Рону, стол не собирался стать для неё надёжной опорой (пока, конечно), а потому качнулся из стороны в сторону и рухнул вместе с приземлившейся на него Гермионой, на которую тут же посыпались книги, перья, а ещё бутылочка с чернилами, разлившимися прямиком на платье. — Знаешь, Грейнджер, если бы за неуклюжесть платили галлеонами, ты бы уже смогла сколотить целое состояние, — устало протянул всё тот же голос, когда Гермиона попыталась стряхнуть чернила, но вместо этого испачкала руки, а затем — и щёки, когда прикоснулась к ним, намереваясь убрать спутавшиеся пряди с лица. Чертыхаясь, Гермиона с ловкостью медведя выбралась из-под стола, спихнув с себя весь хлам, и быстро поднялась на ноги. Выплюнув: «Люмос!», словно какое-то ругательство, она в бешенстве сделала несколько шагов вперёд. — Малфой! Чёртов идиот, придурок безмозглый! Какого Мерлина ты делаешь в моей квартире? Какого чёрта ты подкрадываешься ко мне в темноте? Её слова будто бы совершенно не интересовали Малфоя, который был занят тем, что лежал на диване, закинув руку за голову, и лениво осматривал её с ног до головы насмешливым взглядом. Его явно забавляло то, как она сейчас выглядела: взъерошенная, вымазанная чернилами, с огромной стрелкой на колготках и таким грозным выражением лица, что, поймав своё отражение в зеркале, даже Гермиона себя испугалась. Сейчас она была похожа на ведьму из маггловских сказок. Да что там! Её колдографией можно было бы запугивать маленьких детей, грозясь, что эта злая синяя «тётя» придёт и сделает что-то очень нехорошее. Например, похитит Рождество или конфеты. — Ты меня слышишь?! — упёрла руки в бока Гермиона и, сделав ещё один шаг, нависла над Малфоем. Тот, наконец взглянув ей в глаза, внезапно широко улыбнулся. — Дорогуша, тебе никогда не намекали, что иногда ты имеешь свойство синеть от злости? Я считаю, мы могли бы образовать весьма любопытный тандем: я бы тебя злил — ты бы синела. Ушли бы в бродячий цирк, демонстрировали бы таланты. Говорят, там неплохо платят, — подмигнул ей Драко, и Гермиона, зарычав, не нашла ничего лучше, чем резко приложиться испачканными ладонями к бледным щекам Малфоя и провести до самой шеи. Как только она это сделала, оставив на самодовольной физиономии Драко безобразные чернильные отпечатки, тот, казалось, потерял дар речи. Его глаза округлились, рот приоткрылся от смеси возмущения с удивлением, и в этот момент он выглядел таким забавным, таким… обезоруженным (в кои-то веки Малфой выглядел обезоруженным!), что злость Гермионы тут же куда-то испарилась. Вместо этого после пары секунд молчания она расхохоталась, запрокинув голову, а затем сквозь смех проговорила: — Знаешь, дорогуша, у нас действительно мог бы образоваться любопытный тандем, вот только «синеть» у тебя получается куда лучше, чем у меня. Она снова засмеялась, в то время как в лице Малфоя что-то дрогнуло и он не спеша сел, не сводя с неё пытливого взгляда. — Вот как, Грейнджер? — опасно сверкнув глазами, прошипел он, что ещё больше рассмешило Гермиону: она не могла воспринимать Драко всерьёз, пока он выглядел так. — Акцио чернила! И прежде чем Гермиона успела сориентироваться, Малфой быстрым движением схватил увесистый пузырёк и вылил его содержимое ей на голову. Вмиг перестав смеяться, Гермиона завизжала и инстинктивно бросилась к Драко, который ловко увернулся и отскочил в сторону. — Ты! Ты… Ты… — не могла найти слов Гермиона, чувствуя, как чернила неприятно пропитывают корни волос, стекают на лоб и струйками бегут прямо за шиворот. — Ненавижу! — в итоге яростно выпалила она и кинула в Малфоя пустой пузырёк. Она попала точно в цель, и на белоснежной рубашке Драко расплылась огромная клякса, а на и без того вымазанную шею попали новые мелкие капли. В комнате воцарилась тишина. Гермиона, закусив губу, зло ждала реакции Малфоя, пока он смотрел на пятно так, словно не мог поверить, что Его Кристально Чистое Малфоевское Величество кто-то посмел испачкать. Очень медленно Драко поднял голову и устремил на Гермиону пронзительный взгляд. Сердце ушло в пятки, ведь Гермиона была уверена — Малфой сейчас её убьёт. Но он не двигался, лишь смотрел так, словно выбирал, какая из возможных пыток будет наиболее изощрённой. Однако в следующий миг раздалось громкое возмущённое, но спасительное мяуканье, и из-под стола вырулило синее нечто, отдалённо напоминавшее Живоглота. Создавалось впечатление, что кот барахтался в чернилах, как утка в пруду, ведь его некогда пушистая шерсть теперь топорщилась в стороны, слипшись наподобие мелких сосулек, а от былой рыжины не осталось и следа. В таком виде Живоглот скорее походил на дикобраза, чем на кота, но его, вероятно, устраивала подобная смена имиджа. Остановившись ровно посередине между Драко и Гермионой, Живоглот презрительно посмотрел на них по очереди, громко фыркнул, а затем высоко задрал хвост, продемонстрировав тем самым своё отношение к происходящему, и надменно двинулся по направлению к кухне, оставляя на деревянном полу синие следы. — Знаешь, мне кажется, я нашла кандидата, который справился бы с нашими обязанностями в бродячем цирке куда лучше, — сказала Гермиона после минутной паузы первое, что пришло в голову, и тут в лице Малфоя что-то дрогнуло, и они оба не выдержали: расхохотались так, что было ощущение — стены содрогнутся. Гермиона с Драко не могли остановиться, ведь если один замолкал, то стоило взглянуть на перемазанное лицо другого или же на высокомерную испачканную морду Живоглота, как всё начиналось заново. Схватившись за живот, Гермиона осела на пол, не сводя взгляда с синего Малфоя, который упёрся ладонями в колени и, если она не ошиблась, впервые за всё время их знакомства искренне смеялся. И осознание этого словно дало под дых Гермионе, ведь то, что они способны вот так просто веселиться в обществе друг друга говорило — они с Малфоем уже не враги. Совершенно точно. Но ведь это не значит, что они друзья? Размышлять об этом было… странно. А ещё очень неуютно и… Неправильно, что ли? А потому смех Гермионы стал стихать. Видимо, Драко почувствовал перемену в ней и точно так же постепенно успокоился. В его глазах появилась тень какой-то новой эмоции, которую Гермиона не смогла разглядеть, потому что Малфой быстро отвёл взгляд и выпрямился. Сконфузившись, Гермиона зачем-то поправила складки платья, которому всё равно уже не было суждено выглядеть опрятным, и не слишком грациозно поднялась. Она ещё пару раз хмыкнула и затихла, пристально глядя на Драко, который как-то чересчур внимательно осматривал пятно и слегка хмурился. — Тысяча двести пятьдесят галлеонов. — Так как ты сюда попал? Они произнесли эти фразы одновременно и опять непроизвольно взглянули друг на друга. Гермиона залилась румянцем и неловко рассмеялась. Малфой лишь усмехнулся, но она могла поклясться — его щёки совсем чуть-чуть порозовели. — Тысяча двести пятьдесят галлеонов? Это сумма отступных за то, что ты испортил мне платье, причёску и кота? — попыталась пошутить Гермиона. — Открою секрет, Грейнджер: тебе уже всучили кота с браком. Более глупой твари я не видел никогда, — вскинул бровь Драко и криво улыбнулся, кивнув в сторону Живоглота, по-царски устроившегося прямо на входе в кухню и вяло облизывавшего синий зад. Раньше, услышь Гермиона такие слова, она бы разозлилась. Но, — удивительное дело! — похоже, у неё выработался иммунитет к шуточкам Малфоя. Ведь иначе никак не объяснить факт, что в последние дни их общения ей с ним было скорее… хорошо, чем плохо. Хорошо, насколько это в принципе возможно с Малфоем, конечно. — Так как ты попал… — предприняла очередную попытку спросить Малфоя Гермиона, но тот её перебил. — Грейнджер, я обязательно расскажу тебе все хитрости проникновения в чужие покои, но только после того, как ты меня проводишь в ванную, — с лёгким раздражением сказал Драко, окинув себя брезгливым взглядом. — Что? Ты собрался у меня принимать ванну?! — опешила Гермиона. — Почему ты так разволновалась, Грейнджер? Что, наконец-то сбылась твоя заветная мечта? — нахально подмигнул Малфой, и Гермиона закатила глаза. — Просто тебе не кажется это странным? Ты приходишь без приглашения, ведёшь себя, как хозяин в доме, а теперь ещё и желаешь искупаться в моей ванне… — возмущённо округлила глаза Гермиона. — Поверь, Грейнджер, я тоже не в восторге от этой идеи, но вряд ли мой внешний вид оценят по достоинству те, к кому я направляюсь после этой на редкость продуктивной встречи, — скрестил руки на груди Драко и окинул взглядом её причёску. — Кстати, тебе тоже не мешало бы помыть голову. Только после этих слов Гермиона вспомнила, что, вообще-то, она выглядит сейчас в сотни раз хуже, чем этот идиот с двумя небольшими пятнами на щеках. — Я первая, — сквозь зубы отозвалась Гермиона, вмиг представив, сколько времени ей предстоит потратить, чтобы отмыть все чернила, которые уже наверняка въелись в кожу. — И только потом, так и быть, позволю тебе принять душ. — Мне уже начинать возлагать цветы к твоим ногам, о Великая Властительница Ванн? — с деланным благоговением спросил Драко. Гермиона ничего не сказала. Лишь в который раз закатила глаза и, развернувшись, пошла прочь. Едва оказавшись под душем, она осознала, как сильно устала. Методично втирая в корни волос шампунь и стремясь смыть настолько прочно въевшиеся чернила, что даже заклятье не помогало, Гермиона прокручивала в голове события сегодняшнего дня и чувствовала, как напряжение покидает тело и будто стекает вместе со струями в водосток. В какой-то момент она услышала шаги и именно тогда вспомнила, что совсем рядом, всего лишь за стенкой, её ждёт Малфой. Блаженную негу тут же как рукой сняло, и Гермиона энергично принялась смывать с себя мыльную пену, параллельно размышляя, с каких пор общество Малфоя перестало быть для неё обременительным. Конечно, он её раздражал, по-прежнему злил, а иногда и вовсе приводил в настоящую ярость. Тем не менее сейчас уже не представлялось чем-то вопиющим, что Драко бывал в её квартире чаще, чем любой другой мужчина за последний год. И хотя его манера общения до сих пор оставляла желать лучшего, Гермиона начала находить некоторые фразы, сказанные Малфоем, остроумными, чего не было никогда. Да что там! Сегодня ей было с ним весело так, что она мгновенно забыла про отвратительное утро, начавшееся в такую рань из-за несносного Джейкоба Холлвурда, который, по-видимому, решительно был настроен уничтожить подобными методами желание стать аврорами у всех присутствующих. Гермиона замерла, потому как осознала: Малфой ничего не знает о её решении пройти обучение в Аврорате. И это было проблемой, ведь Гермиона почему-то была уверена: он не одобрит её инициативу. Но что же делать? Рассказать ему или же промолчать, надеясь, что у Драко всё-таки хватит такта не читать её мысли снова? — Буду молчать, — тихо проговорила Гермиона самой себе. — Будь, что будет. — Эй, Грейнджер, я понимаю, что у тебя там увлекательная беседа с воображаемым бойфрендом, а может, и с целой воображаемой армией поклонников, но не могла бы ты побыстрее освободить ванную? — послышался насмешливый голос из-за двери. — Иди к чёрту! — отозвалась Гермиона, ещё раз убедившись в правильности своего выбора: не всё же должно подчиняться приказам Малфоя. — Прости, но, если ты хочешь, чтобы я дал тебе необходимые инструкции насчёт завтрашнего дня, тебе следует поторопиться. Или же я зайду. Гермиона скрипнула зубами. «Вы только посмотрите, как раскомандовался!» — пронеслось в голове, и Гермиона фыркнула. — Я не шучу, — предупреждающим тоном произнёс Драко ещё раз, очевидно, подойдя ближе к двери. Понемногу раздражаясь, Гермиона всё же выключила воду. — Тебе не кажется, что я имею право принимать душ столько, сколько захочу, потому что это, смею напомнить, моя ванная? А ты даже не мой гость! — Один, — послышался бесстрастный голос. — Малфой! — возмущённо воскликнула Гермиона и шагнула на кафель. — Два. — Ты… Какого чёрта ты… — Гермиона на всякий случай быстро обернулась полотенцем, шаря вокруг взглядом в поисках палочки, которую она, естественно, забыла в гостиной. — Три! — победно воскликнул Драко, и дверь резко распахнулась. Гермиона завизжала, прижав узел полотенца к груди, в то время как Малфой с довольным видом шагнул вперёд и, скрестив руки на груди, опёрся плечом о дверной косяк. — Я же предупреждал, Грейнджер, что не шучу. — Идиот! — замахнулась на него она, но Драко перехватил её руку. Довольно грубо он выволок Гермиону из ванной, затем быстро скользнул взглядом по её телу, с которого стекали капли воды, и, усмехнувшись, сказал: — Неплохо, Грейнджер. Я ожидал, что с твоим образом жизни у тебя будет куда больше целлюлита. Кинутая в него статуэтка кота разбилась вдребезги, стукнувшись о закрытую дверь и, как следствие, так и не достигнув цели. — У меня нет целлюлита, придурок! — проорала Гермиона Малфою вслед. — Утешай себя! — тут же откликнулся Драко, а в следующую секунду послышался звук открывшегося крана. Гермиона тяжело вздохнула и, прислонившись спиной к стене, сползла на пол с закрытыми глазами. Было ощущение, что та усталость, от которой её на какое-то время отвлёк Малфой своими идиотскими выходками, накатила вновь в трёхкратном размере. Дико хотелось остаться одной, лечь в постель и заснуть сладким сном до тех пор, пока злобный будильник издевательски не заявит, что «ещё только три утра, а её уже ждут великие дела». — У меня мало времени, Грейнджер, поэтому слушай внимательно, — внезапно раздалось из-за двери сквозь шум льющейся воды. — Что? — апатично повернула голову Гермиона. — Во-первых, — энергично начал Драко, — если бы я вовремя не подоспел вчера, ты бы уже распрощалась с мечтами о подвенечном платье, надетом для Уизела по поводу вашей милой свадьбы среди навоза и коровников. — О, заткнись! — устало отозвалась Гермиона. — В Норе нет никаких коровников! — От этого навоза в ней не меньше, — парировал Драко и тут же добавил: — Так что можешь меня поблагодарить за то, что я вчера спас твою задницу! — Мне начинать сейчас возлагать цветы? Прямо на порог? — с ехидством передразнила Драко Гермиона. — Да, только без роз, пожалуйста: это слишком пошло, — обеспокоенно уточнил Драко. Гермиона бессильно выдохнула, закатив глаза, и пробормотала себе под нос: — А я люблю розы. — Правда? Какой ужас! А во-вторых, — с энтузиазмом продолжил Драко, — тебе необходимо найти кого-нибудь, кто согласится прийти с тобой на ужин завтра. Гермиона резко распахнула веки. — Что?! — Там, в Министерстве, есть один придурок, который постоянно на тебя пялится. Пригласи его. — Что? Кто на меня пялится? — развернулась всем корпусом к двери Гермиона. — Этот… Как же его… Дик… Дюк… Дак… — Даниел? — удивлённо спросила Гермиона. — Даниел Туччи? — О, точно, Даниел! — бодро отозвался Драко. — Клянусь, вчера, пока ты разговаривала с Рональдом, он не сводил глаз с твоего зада! Гермиона громко фыркнула. — Ты издеваешься? — Говорю тебе, пригласи его. — Малфой, мы с ним даже не здороваемся, — покачала головой Гермиона. — Да и, в конце концов, ты помнишь, что ты вчера наплёл Рону? Он же меня раскусит на раз-два! — Об этом не беспокойся. — Гермиона могла побиться об заклад: Малфой самодовольно ухмылялся в это мгновение, намыливая что-то крайне для него важное. — У Даниела не будет сомнений, что вы уже ходили на пару свиданий, и на одном из них ему наконец-то удалось запустить свои потные ладони тебе под лифчик. — Какой же ты нахал! — возмутилась Гермиона. — И неужели ты думаешь, что я соглашусь на вмешательство в память и… — Никаких вмешательств в память. Всего лишь старый добрый Империус, — серьёзно отозвался Драко и выключил воду. — Ты шутишь?! — высоким голосом воскликнула Гермиона, подпрыгнув на месте. — Да. Гермиона выдохнула с облегчением. Общение с Малфоем напоминало ей катание на русских горках: короткие периоды комфорта сменялись таким дискомфортом, что казалось, сердце падает в какую-то пропасть. Внезапно дверь распахнулась, и из ванной вышел Драко, одетый в одни лишь брюки. Гермиона замерла от неожиданности. Она не хотела смотреть, хотела тут же отвернуться, но всё же уставилась на его голый торс. Желала бы она сказать, что ей не понравилось то, что она увидела, но это было бы самой большой ложью в её жизни. Чёртов Малфой был великолепен. У него не было таких широких плеч, как у Рона, и не было огромных мышц, как у многих других авроров, но эти жилистые руки с выступающими венами, эта крепкая грудь и рельефный пресс говорили о том, что Драко находился в отличной форме. Он был худощавым по природе, но Гермиона могла поклясться: Малфой выжал всё, что только можно, из своих врождённых физических данных. И это смотрелось изумительно. Настолько изумительно, что в какой-то момент у неё возникло странное желание дотронуться до живота Драко и провести по упругой коже кончиками пальцев, ощутив идеальный рельеф… Боже, сколько прошло времени с тех пор, как она трогала полуобнажённого мужчину в последний раз? Сколько прошло времени с тех пор, как она просто видела полуобнажённого мужчину? Эти вопросы взволновали Гермиону, и она, сама того не желая, почувствовала, как дыхание участилось, сердце забилось быстрее, а в живот впорхнуло новое волнительное ощущение. Лишь в этот миг Гермиона очнулась от наваждения, а затем, сконфузившись, быстро отвела взгляд. Густо залившись краской, всё ещё чувствуя жар в паху, она ожидала, что Малфой тут же язвительно прокомментирует её поведение, однако он по какой-то причине молчал, и это не предвещало ничего хорошего. Очень медленно, с опаской, Гермиона вновь повернула голову в сторону Малфоя. Только сейчас она заметила, что он точно так же смотрит на неё, как она сама на него секундами ранее: зрачки расширены, на лице нет и тени усмешки, а в глазах что-то такое, что тут же отозвалось новым спазмом внизу её живота. И вот тут-то она вдруг поняла, куда направлен взгляд Малфоя. Судорожно оглядев себя, Гермиона осознала, что до сих пор сидит мокрая на полу в одном полотенце, под которым нет ничего. Малфою, по всей видимости, стало это ясно куда раньше, чем ей самой, потому как он уже довольно долго со странным выражением лица беззастенчиво пялился на её голое бедро, очевидно, даже не зная, что сказать. И только когда взгляд Драко скользнул к её груди, с которой уже практически полностью сползло полотенце, Гермиона будто окончательно пришла в себя. — Чёртов извращенец, отвернись немедленно! — стремительно вскочила на ноги она, запахнувшись посильнее. Малфой на мгновение опешил и вроде бы даже слегка смутился. Но уже в следующую секунду на его лице появилась нахальная ухмылка. — Что значит «отвернись немедленно»? Помнится, я не запрещал тебе любоваться моей шикарной фигурой, — низким голосом отозвался Драко. — Немедленно! — проорала Гермиона, и Малфой, напоследок ещё раз пройдясь по её телу странным взглядом с тенью каких-то эмоций, всё же неохотно отвернулся. — Какая же ты скучная, Грейнджер: я всего лишь хотел убедиться, что ты не слишком заросла целлюлитом из-за своего более чем сидячего образ жизни. Чем ты там, говоришь, занимаешься? Перебираешь бумажки целыми днями, готовишь кофе своему придурку боссу? — Отказываю в одобрении проектов таким идиотам, как ты, — парировала Гермиона и попятилась в сторону спальни. Малфой на удивление промолчал, чем озадачил Гермиону, что, впрочем, не помешало ей шмыгнуть в комнату и захлопнуть дверь. На миг прислонившись к ней спиной, Гермиона приложила холодные ладони к разгорячённым щекам и крепко зажмурилась. Святой Мерлин, Малфой видел её практически голой! Какое унижение! Хуже этого было только то, что он заметил, как она глазела на него. Боже мой, только бы он не подумал, что ей понравилось увиденное! А ведь ей понравилось… — Я ухожу, Грейнджер, — послышался из-за двери низкий голос Драко с лёгкой хрипотцой. — Надеюсь, ты запомнила, что тебе нужно сделать? Гермиона молчала. Что-то такое было в тоне Малфоя, отчего тело покрылось мурашками, и это обескураживало. Гермионе стало не по себе от того, что она вновь ощущала внизу живота: это тягучее, ноющее чувство, заставившее её бёдра слегка потереться друг о друга. И что тому причина? Мерлин, ответь, что не Малфой, не его дурацкое тело, не его дурацкий взгляд, не его чёртов голос… Фу, фу и ещё раз фу! — Пригласи Даниела. Остальное я сделаю сам, доверься мне, — продолжил Драко, очевидно, намереваясь свести её с ума всё тем же голосом, звучавшим так… Так… Гермиона с силой прикусила щёку и задержала дыхание, словно это могло остановить новую вязкую волну, разлившуюся в паху. — Ты меня слышишь? Малфой прислонился к двери — Гермиона поняла это, услышав его совсем близко. В сущности их разделял только жалкий кусок какого-то дерева, и Гермиона почти кожей чувствовала присутствие Драко, которое волновало её с каждой секундой всё больше. И она не понимала, что происходит. Это было так же странно, как в тот раз, когда Малфой припечатал её к кровати, навалившись сверху. Или когда они остались одни в комнате после визита Паркинсон. Или когда она перехватила его взгляд в Министерстве и затаила дыхание. Этих моментов было мало, они были сиюминутны, но они были. И почему? Что служило причиной подобного «сбоя»? Может, дело в том, что Гермиона настолько была лишена в последние годы общения с мужчинами и хоть какого-то внимания, что эти странные отношения с Малфоем вызывали такие побочные эффекты? Может, её тело реагировало подобным образом, потому что она очень давно не видела, чтобы кто-то смотрел на неё так, как иногда это делал Драко? Может, оно так реагировало, потому что она была всего-навсего женщиной? Женщиной, у которой чрезвычайно долго не было хотя бы подобия сексуальных отношений, а потому в особые периоды отчаяния или овуляции она была готова воспылать страстью к любому, кто оказался рядом, даже к Малфою? Гермиона любила докапываться до сути, но на этот раз всё же решила не делать этого. Некоторые вопросы должны оставаться открытыми всегда. *** Она не пригласила Даниела. Просто не решилась подойти, наблюдая как он, такой самоуверенный и наверняка до жути самовлюблённый, что-то с бахвальством рассказывал друзьям во время обеденного перерыва. Вообще, казалось удивительным, что она могла привлечь такого мужчину, как Даниел Туччи: ведь, во-первых, он был красив, во-вторых, богат, а в-третьих, не испытывал недостатка в интересе со стороны женщин. Ну разве что недостаток в интересе со стороны Гермионы, которую в принципе никто не интересовал, кроме Рона, что, скорее всего, и стало причиной любопытства Туччи. А в том, что она интересна Даниелу, Гермиона уже не сомневалась: обратив пристальное внимание на него и его поведение, Гермиона поняла: Даниел действительно на неё поглядывал, а когда она перехватывала его взгляд, сконфуженно прятал глаза и куда-то тут же терял всю напыщенность. Поразительно, как Гермиона не замечала этого раньше. Это же было настолько очевидно, что ей впору было бы начинать кусать локти. Ведь в прошлом у неё существовала возможность отвлечься на такого парня, а она вместо этого скоротала несколько пропитанных сладкой ложью вечеров в обществе Нотта и даже едва не подарила ему себя (ох уж эти отучившиеся на Слизерине подлецы, умеющие нравиться женщинам и пользоваться этим!). — Никаких разговоров о Нотте, Грейнджер, усекла? — прямо с порога заявила ей Паркинсон, когда пришла собирать её к самому главному событию последнего года — к ужину в обществе Рона. — Не хочу слышать слов раскаяния по поводу того, что ты перепихнулась с моим бывшим женихом. Панси грубовато задела её плечом и зашла в квартиру. Что ж, их общение началось на весьма предсказуемой ноте, но Гермионе было не до того, чтобы переживать об этом. Сходив на очередное подготовительное занятие в Аврорат утром (к слову, в их группе осталось всего десять человек), Гермиона доработала до обеда на основной должности и сразу же отпросилась домой, чего не случалось прежде ни разу. Оставшуюся часть дня она провела, делая генеральную уборку и занимаясь приготовлением блюд, включавших в себя любимый Роном пудинг, конечно. В итоге к вечеру было готово всё, кроме неё самой. И вот это на данный момент волновало Гермиону куда больше, чем какие-то отношения с Теодором годом ранее. Хотя, постойте, она же с ним не спала! — Но я же с ним не… — попыталась возразить Гермиона. — Заткнись, — бросила Паркинсон, а затем огляделась, будто в поисках кого-то, и обернулась к Гермионе. — А где Драко, кстати? Этот засранец обещал, что придёт к шести, а уже пятнадцать минут седьмого. Гермиона пожала плечами: она не знала, где Малфой, не видела его со вчерашнего дня и, сказать честно, не желала это менять. — Я не видела его со вчерашнего дня и, сказать честно, не желаю это менять, — пробормотала скорее себе, чем Панси, Гермиона и нахмурилась. — Что, он снова тебя достал? — с усмешкой откликнулась Паркинсон. — Неудивительно: Драко та ещё задница. Гермиона что-то невразумительно пробубнила и предпочла перевести тему. — Сколько времени у нас займут все эти… — она неопределённо повела рукой в воздухе, — процедуры? — Столько, сколько потребуется, чтобы выбить из тебя всю твою монашескую дурь, — придирчиво осмотрела её Паркинсон и добавила: — Причёска ничего, волосы отрасли как надо, но это платье… Грейнджер, у тебя же весь шкаф забит женственными нарядами из последних коллекций, но вместо этого ты с ослиным упрямством напяливаешь на себя уродливые мешки. Сколько можно? — Это единственное платье, которое у меня осталось после того, как Малфой выкинул все остальные, — обиженно ответила Гермиона. — И, в конце концов, что ты мне предлагаешь? Одеваться как… Как ты? — она выразительно посмотрела на короткую юбку Паркинсон и обтягивающую чёрную водолазку, которая выделяла такие формы, что тут бы Малфой точно не смог «потерять» то, что так отчаянно искал у Гермионы. — Чтобы одеваться, как я, тебе необходимо, дорогая, скинуть как минимум десяток фунтов, без обид, — неприятно улыбнулась Паркинсон, скрестив руки на груди. — И стать похожей на древко метлы, которое способен сдуть первый же поднявшийся ветер? Нет уж, спасибо за заботу, дорогая, но я, пожалуй, останусь в своём привычном весе, — холодно отпарировала Гермиона, и Панси, какое-то время оценивающе оглядывавшая её, внезапно рассмеялась. — А у тебя есть чувство юмора, Грейнджер. Страшно сказать, но ты мне начинаешь даже немного нравиться, — погрозила ей пальцем Паркинсон, приподняв бровь. — Ты не обидишься, если я не буду врать о взаимности твоих чувств? — скептически высказалась Гермиона, точно так же скрестив руки, как и Панси, которая качала головой, всё ещё смеясь. — Пошли уже наверх, Грейнджер. Уверена, ты станешь относиться ко мне немного лучше, когда увидишь, в кого я тебя превращу за какие-то несколько часов. И она сделала это: изменила Гермиону до неузнаваемости. Панси подобрала платье, которое Гермиона, заметив в первый раз на вешалке, посчитала слишком откровенным, но которое на ней смотрелось совершенно иначе. Уложила волосы, каким-то особенным способом заставив их блестеть и спадать на одно плечо локонами практически до самой талии. Накрасила лицо так, что когда Гермиона взглянула на себя в зеркало, у неё перехватило дыхание. Ведь на неё смотрела какая-то совершенно другая, невероятно ухоженная, но вместе с тем сияющая естественной красотой молодая женщина, одетая в элегантное, подчёркивающее все достоинства фигуры платье винного цвета на тонких бретельках. Оно было коротким ровно настолько, чтобы показать в выгодном свете ноги Гермионы, и ровно настолько длинным, чтобы это не смотрелось вызывающе: чуть выше колена, в самый раз. — Панси, это просто… — заговорила Гермиона, ошеломлённо рассматривая себя. — Погоди, завершающий штрих, — отозвалась Паркинсон и, взяв за подбородок, повернула её лицо к себе, после чего несколькими штрихами накрасила губы с помощью небольшой кисточки. — Вот теперь всё. Можете облизывать друг друга со своим ненаглядным Рональдом сколько душе угодно — помаде ничего от этого не будет. Гермиона вновь повернулась к зеркалу и охнула. — Ты не думаешь, что это уже слишком? — тихо поинтересовалась Гермиона, разглядывая свой, теперь прямо под стать платью, винного цвета рот. — Слишком, чтобы выглядеть сексуально? Слишком, чтобы Уизел долго не мог поднять челюсть с пола? Слишком, чтобы он размечтался, что бы неприличное ты могла сделать этими самыми губами? — скучающим тоном начала Панси. — Не продолжай, — мотнула головой Гермиона, и её пряди изящно всколыхнулись. — Мерлин, неужели это мои волосы? В этот миг раздался звук хлопнувшей двери, и Гермиона вздрогнула. Казалось, сердце подскочило к горлу и застряло там, не давая возможности сделать вдох. — А вот и Драко. Вовремя, ничего не скажешь, — прокомментировала Паркинсон и пошла к выходу. Уже у самой двери она озадаченно обернулась и, остановившись, вскинула бровь. — Ты идёшь? — Да, сейчас, — глухо пробормотала Гермиона и сделала вид, что её опять заинтересовало собственное отражение. — Хочу ещё раз всё рассмотреть. Панси самодовольно хмыкнула и скрылась в гостиной. Гермиона слышала их с Драко приглушённые голоса, непринуждённый смех и не могла пошевелиться. Сердце колотилось так, что всерьёз норовило проломить грудную клетку и пуститься в пляс где-то в районе кровати. А всё потому, что Гермиона боялась. Она боялась — Малфой узнает, что она в который раз его не послушалась. Просто не захотела впутывать во всё это Даниела, даже понимая, что ей придётся рассказать горькую правду или же врать Рону насчёт своего нового парня, который «не смог прийти». Так же Гермиона боялась, что сегодня Малфой всё же узнает о её решении стать аврором, которое она до сих пор скрывала ото всех. А может, он уже узнал? Что если узнал? Что ей делать тогда? Она ведь втайне надеялась, что он не сдержит данного перед уходом обещания и не придёт перед ужином вовсе. Но эти страхи были ничем по сравнению с тем, чего Гермиона боялась больше всего. Она боялась, что её отношение к Малфою уже никогда не будет прежним. Вчера она почувствовала что-то неправильное и до жути странное. Что-то, о чём старалась забыть весь день, но не могла. И это пугало. Ведь она не хотела, чтобы… Это повторялось вновь. Ни с кем, кроме Рона. Особенно с Малфоем. Она не хотела видеть в нём мужчину. Врага или друга, коллегу или соперника — кого угодно, но только не мужчину, который может вызывать в ней… Вызывать… Заставлять чувствовать… Чёрт. Она не может это озвучить. — Эй, Грейнджер, что ты там делаешь? Только не говори, что пытаешься стереть помаду — ничего не выйдет без заклятия, которое я тебе расскажу, если ты будешь послушной девочкой и выкинешь свой единственный выживший балахон к чёртовой матери, — насмешливо протянула Панси, и Гермиона шумно выдохнула, закрыв глаза. Всё будет хорошо. Обязательно. И нечего забивать голову всякими глупостями, ведь всего через двадцать минут придёт Рон. Вот о чём ей сейчас необходимо думать, а не о… «сбое» в системе под названием «Личные симпатии Гермионы Грейнджер». Расправив плечи, Гермиона резко распахнула веки и со сказанными про себя словами: «Будь что будет» — наконец решительно вышла из комнаты. Её смелость моментально улетучилась, когда она увидела Драко, сидевшего на подлокотнике дивана и с задумчивой улыбкой слушавшего Панси. Возможно, ей почудилось, но сегодня он выглядел как-то иначе… Более спокойным и менее самодовольным, что ли? Хотя, конечно, привлекательности от этого у него не убавилось. «О, заткнись», — мысленно отругала Гермиона внутренний голос за неуместный комментарий и остановилась, едва не пошатнувшись на высоких каблуках. И в эту секунду Драко её заметил. Опустив подбородок, очень медленно он повернул голову в её сторону и замер. Конечно, он не выкатил глаза, не высунул язык на бок и не изошёлся слюной, тут же начав сыпать комплиментами. Внешне он оставался невозмутимым, но его взгляд… О Мерлин, его взгляд, которым он не спеша прошёлся по телу Гермионы, задержавшись сначала на оголённых ногах, затем — на груди и, наконец, на лице, выдал его с головой. Малфою нравилось то, что он видел. Нравилось настолько, что вроде бы он даже задержал дыхание, причём сделал это одновременно с Гермионой, когда их глаза встретились. Панси продолжала что-то самозабвенно вещать, и Гермиона не могла понять, как та может не замечать происходящее. Комнату словно затопило электричеством, в ней случилось настоящее электрическое наводнение. Да что там! Комната сама будто стала каким-то чёртовым электрическим полем с зашкаливающим напряжением, пока Гермиона с Малфоем просто смотрели друг на друга и не дышали. Как предсказуемо, что тело Гермионы вновь покрылось мурашками, и вот это выдало её саму с головой, потому как брови Малфоя слегка поползли вверх, а на лице появилась тень усмешки. — Я вижу, Паркинсон нашла твою грудь, да, Грейнджер? — в итоге протянул Драко низким голосом, и Гермиона покраснела, потому как уже знала, что означает этот тон вне зависимости от смысла слов: точно так же, как и она смотрела на Малфоя, как на мужчину, он сейчас смотрел на неё, как на женщину. — Что? — недоумённо спросила Панси и только тогда оглянулась на Гермиону. — Наша старая с Грейнджер шутка, Пэнс, ничего особенного, — подмигнул Гермионе Драко, и она выдохнула. Похоже, момент был разрушен. Какое облегчение. — Где тебя носило, Малфой? — стремясь придать тону прежнюю непринуждённость, с которой она с ним общалась, спросила Гермиона. — Ты скучала, дорогуша? Как это мило с твоей стороны после того, что между нами было, — расплылся в многозначительной усмешке Драко и повернулся к Паркинсон. — Кстати, Пэнс, результат превзошёл все мои ожидания. У Грейнджер нашлась не только грудь, но и ноги. Хотя, должен сказать, я ещё вчера догадался об их существовании. Малфой подмигнул Гермионе, и она возмущённо открыла рот. Что? Он ещё смеет шутить по поводу… По поводу… — О боги, ты что, увидел Грейнджер голой? — без интереса спросила Панси, став собирать свои вещи в довольно внушительную сумку. — Почти. Представляешь, она разгуливала передо мной в одном полотенце, — легко ответил Драко, посмотрев на неё и чуть откинувшись назад, — а ещё пялилась на мой пресс. Могу поклясться, пару раз её взгляд даже опускался ниже. — Что?! Я не… — возмущённо воскликнула Гермиона, залившись краской, но Панси её перебила. — Правда в одном полотенце?! — игнорируя её, спросила Паркинсон и насмешливо обернулась к Драко. — Вы что, вместе принимали ванну? — Нет, ты, полагаю, не уловила сути, — вкрадчиво обратился к ней Драко. — Она пялилась на мой пресс и на то, что… — указав глазами вниз, выразительно протянул он. — Но я не… — снова попробовала вставить слово Гермиона, и опять ей это не удалось. — О, Драко, а чего ты ещё ждал от девственницы? — фыркнула Панси. — Конечно, ей интересно, как у вас там что устроено. Тем более мы говорим о Грейнджер, которая — ты же в курсе — терпеть не может чего-то не знать. — Вас не смущает то, что я слышу вашу увлекательную беседу? — чуть повысила голос Гермиона, скрестив руки на груди. — Откуда тебе известно, Пэнс, что Грейнджер девственница? Я так не думаю. Мне показалось призывом то, что вчера под полотенцем на ней не оказалось трусиков, — заинтригованно скрестил пальцы рук перед собой Драко, не сводя глаз с Паркинсон, которая даже присела на краешек дивана. — Она не надела трусики, а ты даже не проверил опытным путём, девственница она или нет?! — в деланном негодовании округлила глаза Панси. — Драко, я тебя не узнаю! Только не говори, что в Аврорате тебя заставили принять обет безбрачия! — Заткнитесь. Оба. К чёртовой. Матери! — прокричала совершенно рассвирепевшая Гермиона, и Панси с Драко резко к ней развернулись. — Да, скорее всего, я не девственница, чёрт вас дери! Вы это пытаетесь друг у друга узнать уже второй раз при встрече?! Может, вам ещё ноги раздвинуть для наглядности, чёртовы идиоты? Гермиона выпалила всё это прежде, чем успела подумать, а потому вскоре об этом пожалела. Ведь она предпочитала ни с кем не делиться подробностями интимной жизни, а уж тем более с Паркинсон и Малфоем, которые, по-видимому, были под большим впечатлением от сказанного, потому как — слава Мерлину! — наконец-то замолчали. Но если в глазах Панси Гермиона увидела смесь уважения с удивлением, то взгляд Малфоя она никак не могла истолковать. — Ух ты, Грейнджер не девственница, а ещё умеет ругаться. Знаешь, Драко, а она действительно начинает мне даже нравиться, — после довольно продолжительной паузы заговорила Паркинсон. На какой-то миг Гермионе почудилось, что Малфой вот-вот скажет: «Мне тоже», но он медлил с ответом, пристально вглядываясь в лицо Гермионы. В конечном счёте он нахмурился и задал вопрос: — Что значит «скорее всего»? Гермиону будто окатили ледяной водой. Чёрт. Меньше всего ей сейчас хотелось отвечать на этот вопрос в угоду любопытству Малфоя, который внимательно смотрел на неё и, очевидно, ждал ответа. Внезапно раздавшийся звонок в дверь стал спасением. Спасением и напастью одновременно, потому как, хоть Гермионе и не нужно было больше что-то выдумывать в ответ на каверзный вопрос Малфоя, у неё появилась проблема похуже. Даже две проблемы, сидевшие прямо напротив неё. — Аппарируйте, быстро! — приглушённым голосом произнесла Гермиона, и Драко с Панси подскочили с мест. — Дьявол, я не успеваю собрать вещи! — возмутилась Паркинсон, на ходу закидывая в сумку всё, что попадалось под руку на столе. — Грейнджер, это отличная идея насчёт аппарации, конечно, вот только ты же помнишь, что должна сама открыть нам доступ к ней? — быстро проговорил Драко, вмиг став собранным и серьёзным. — Чёрт! — воскликнула Гермиона, хлопнув себя по лбу, и кинулась за волшебной палочкой. Развернувшись на полпути и едва не навернувшись с высоты каблуков, она бросилась к входной двери и прокричала: — Подождите секундочку! Она уже понеслась прочь, когда Малфой преградил ей путь, и Гермиона точно упала бы в попытке остановиться, если бы Драко вовремя её не подхватил. — Твоя палочка, — подал он, придерживая Гермиону за талию. — Спасибо, — вырвала палочку из его рук Гермиона и тут же, моментально сконцентрировавшись, принялась скороговоркой нашёптывать сложные заклятия. — Всё! — спустя полминуты вывернулась она из объятий Малфоя. — Аппарируйте! Драко с Панси не пришлось долго уговаривать. Паркинсон исчезла через мгновение, схватив с собой сумку, а Малфой, прежде чем последовать её примеру, помедлив, бросил напоследок: «Будь послушной, Грейнджер!» Гермионе некогда было размышлять, что творится в голове Малфоя, раз он раздаёт такие странные советы когда, возможно, решается её дальнейшая судьба, а потому она тут же забыла о его словах. Поправив платье и причёску, Гермиона быстро направилась к двери и, сделав глубокий вдох, открыла её. Как она и ожидала, на пороге стоял Рон, и выглядел он ослепительно. Гермиона настолько привыкла видеть его в аврорской амуниции, что обычная одежда, наверняка купленная в каких-то новомодных магазинах, смотрелась на нём по-особенному хорошо, хотя, само собой, Рону ничто не шло больше его улыбки, которой он сейчас её одаривал. — Гермиона? — восторженно выдохнул он, окинув её взглядом с головы до ног. — Шикарная девушка, признавайтесь, куда вы дели Гермиону? — Ох, Рон! — радостно рассмеялась Гермиона и, не удержавшись, крепко обняла его за шею. — Как же я счастлива тебя видеть! И это было сущей правдой. После общения с саркастичными, раздражающими и порой выводящими из себя Малфоем с Паркинсон встреча с Роном стала для Гермионы настоящим утешением судьбы… Ровно до того момента, пока Вселенная не преподнесла ей очередной «подарок», очевидно, идущий к «утешению судьбы» в дополнение. — Да, мы тоже счастливы тебя видеть! — вдруг послышался высокий девичий голос где-то справа, и только тогда она осознала, что Рон всё же пришёл не один. Мягко отстранившись, Гермиона изо всех сил постаралась, чтобы на её лице не отразилось разочарование от того, что она увидела. А увидела она красивую миниатюрную блондинку с совсем неминиатюрным бюстом, на фоне которого грудь Гермионы смотрелась как остаточное явление от ветрянки или какой-то другой болезни, вызывающей прыщи. — Кэтрин! — попыталась изобразить искреннюю радость Гермиона. — Прости, я сразу тебя и не заметила. — Ничего, — звонко рассмеялась та. — Рядом с моим медвежонком я смотрюсь настолько маленькой, что уже привыкла быть незаметной. После этих слов она хихикнула, поднялась на цыпочки, прижавшись бюстом к Рону, — к её, Гермионы, Рону! — и звонко чмокнула того в щёку. — Кэт, ну сколько можно просить тебя не называть меня так в присутствии посторонних? — смущённо скосил на неё взгляд Рон. — Но Гермиона же не посторонняя, малыш, — надула губки Кэтрин. — Она же тебе как сестра, помнишь, ты сам говорил? Гермионе казалось, в её голове зазвонил тревожный колокол, извещавший, что ещё чуть-чуть — и она сделает что-то из следующего списка: а) придушит мисс-четвёртый-размер; б) придушит мисс-четвёртый-размер и спросит Рона, как он мог выбрать себе в спутницы такую… Такую… И в) придушит мисс-четвёртый-размер, стукнет Рона за то, что он выбрал себе такую… Такую… А потом пошлёт их двоих к чёрту. Вариант под буквой «в» представился Гермионе наиболее предпочтительным, когда Рон сконфуженно потёр переносицу и промолчал, а Кэтрин, повернувшись к Гермионе, проникновенно добавила: — Кстати, Гермиона, Рон так много о тебе рассказывал, что у меня ощущение, я знаю о тебе всё. И поэтому я чувствую, что ты мне уже стала родной как сестра, правда-правда. — В самом деле? Какая прелесть, — проговорила Гермиона с ноткой сарказма, который, как и следовало ожидать, Кэтрин не заметила, а потому, радостно взвизгнув, бросилась на шею Гермионы. Зато заметил Рон, который неуклюже чесал затылок и смотрел на Гермиону извиняющимся взглядом, пока его «Кэт» душила её в объятиях. Кажется, он беззвучно прошептал что-то вроде: «Она очень эмоциональная», а Гермиона в ответ слегка покачала головой, возведя глаза к небу. Впрочем, ей не хотелось выглядеть ревнивой «вечной лучшей подружкой», а оттого она довольно скоро взяла себя в руки и снова улыбнулась, чем приободрила Рона, и тот улыбнулся в ответ. — Что ж, проходите! — отстранившись от Кэтрин, бодро сказала Гермиона и сделала приглашающий жест. — Спасибо, — растерянно отозвался Рон и первым шагнул внутрь квартиры. — Ух ты! Как у тебя… — начала Кэтрин, едва оказавшись за порогом, и остановилась, изображая потуги умственной деятельности, которой, по мнению Гермионы, не могло быть в принципе. — Удобно! — наконец нашла нужное слово Кэтрин. Но прежде чем она успела сказать ещё какую-нибудь глупость, Рон мгновенно спросил, помрачнев: — Гермиона, а где же твой парень? Разве он ещё не пришёл? Это был тот самый вопрос, которого Гермиона боялась. Рон с интересом ждал ответа, а она так и стояла с приоткрытым ртом, не зная, что сказать. Как же ей не хотелось врать! Но Кэтрин, буквально повисшая на руке Рона и с обожанием смотревшая на него, настолько раздражала её, что Гермиона решила — она расскажет правду немного позже. Например, никогда. — Ох, он задерживается на работе, — отмахнулась Гермиона и суетливо подошла к Кэтрин, помогая той снять мантию. — Какие-то неотложные дела, сам знаешь. — Да, но ведь ты ему сказала про ужин заранее? Неужели он не смог отпроситься? Тем более уже восемь часов, — недоверчиво продолжил Рон, как назло, так пристально наблюдая за ней, что Гермиона просто не могла смотреть ему в глаза и врать. Избегая его взгляда, она подошла к вешалке и чересчур старательно принялась вешать на неё мантию. — О, у него очень сложная работа, — стараясь звучать беззаботно, пояснила Гермиона дрогнувшим голосом. — Там совсем нет возможности отпроситься, ужас. — Но когда вы с ним гуляли недавно, он же отпроситься смог? — не отставал Рон. — Малфой сказал, что видел вас на Трафальгарской площади где-то в районе шести часов вечера в прошлый вторник. Гермиона медленно обернулась. Как она и думала, Рон разглядывал её с недоверием. Чёрт, судя по всему, он начинал догадываться, что она лгала с самого начала. И почему она только не послушалась чёртова Малфоя? Почему не пригласила Даниела или кого-то ещё на сегодняшний ужин? В любом случае продолжать этот спектакль Гермиона больше не видела смысла. — Рон, я должна тебе признаться… — решилась она, когда внезапно раздался настойчивый звонок в дверь. — О, это пришёл твой молодой человек? — радостно хлопнула в ладоши Кэтрин и восторженно посмотрела на Гермиону. — Это он? — уточнил Рон, нахмурившись, но Гермиона не ответила. Вместо этого она быстро подошла к двери и распахнула её, надеясь на чудо. Первым, что она увидела, был знакомый взгляд серых глаз. Сосредоточенный, пронзительный, устремлённый прямо на неё взгляд, который не мог принадлежать никому другому, кроме как Малфою. Но Гермиона моментально убедилась, что не права. Ведь этот молодой человек хоть и был очень похож на него, даже несмотря на русые волосы, более худощавое телосложение и длинный нос, а ещё выглядел так же привлекательно, как и Драко, но он не был Драко. Или всё же был? Гермиона охнула от неожиданности и отступила назад в то время, как «не Драко» зашёл в квартиру и, очаровательно улыбнувшись, обратился к ней: — Дорогая! Как же я по тебе скучал! С этими словами «не Драко» протянул ей огромный букет алых роз, а в следующую секунду, когда она ошеломлённо его взяла, сделал нечто совершенно вопиющее: резко прижался к её губам, а потом притянул за талию и наклонил, заставив прогнуться в спине так, что Гермиона в ответ с писком схватилась за его шею, боясь упасть. От изумления она открыла рот, намереваясь издать испуганный вскрик, но тут же сжала зубы, ощутив губы незнакомца. Не отрываясь и на сантиметр от Гермионы, «не Драко» быстро поцелуями продвинулся от уголка рта к её уху, а затем жарко прошипел ей так, чтобы его слова были слышны только одной Гермионе: — Открой рот, идиотка, и поцелуй меня, как в последний раз. Помнишь, ты обещала мне быть послушной? — Драко? — вывернувшись, одними губами прошептала она. — Бинго! — саркастично отозвался он, и в этот миг Гермиона узнала его по мимике и взгляду. Это действительно был чёртов Малфой. Она поражённо смотрела на него, чувствуя, как радость, смешанная с облегчением заполняет всё её существо, а потом сделала то, что сказал ей Драко: горячо прижалась к нему, так сильно притянув к себе, что тот даже слегка пошатнулся. Секундой позже она ощутила, как его язык мягко коснулся её губ, и кожа Гермионы мгновенно покрылась мурашками, ведь это было… Волшебно. Гермиона немного приоткрыла рот, впуская его и отвечая таким же прикосновением. На какую-то секунду оба замерли, словно не веря в то, что происходит, но внезапно раздавшийся девичий визг, а затем и полное восторга: «О Мерлин, Рон, ты только посмотри, как он её целует!» — будто отрезвили их, и они стали так неистово целоваться, что Гермионе казалось — они с Малфоем участвуют в соревновании «Кто быстрее сожрёт другого». Это было больно, мокро и совсем не романтично. Ведь в данный момент Гермиона думала, какое впечатление производит их поцелуй на Рона, а не об удовольствии, которое она себе просто запрещала чувствовать, а потому стремилась сделать всё, чтобы это был хоть внешне и страстный, но на деле самый ужасный поцелуй на свете. И Малфой охотно ей в этом помогал, а потому Гермиона очень быстро убедилась, что язык Драко способен на многое. С ума сойти! Она целовалась с Драко Малфоем прямо на глазах Рона, и это было чистым безумием. Однако вид Рона, лицо которого вытянулось от изумления, стоил того, чтобы так целоваться со своим недо-другом или же недо-врагом, чего, к слову, у Гермионы никогда не было.