О дивный новый мир

А потом всё изменилось. Гермиона, истощённая ночными кошмарами и бесконечно гудящей головой, чувствовала себя абсолютно потерянной, чужой. Девушка бледнела, худела, её и без того тонкие запястья стали ещё тоньше, сеть венок на них проступила ещё отчётливее. Но главное – глаза. На её осунувшемся, заострившемся и побледневшем, но всё ещё красивом лице они стали казаться огромными. Гермиона не хотела смотреть в зеркало: в своих глазах она видела страшную, неизлечимую безнадёжность. И, что хуже, чувствовала её каждой клеткой своего тела. Неделя прошла после той ночи в Выручай-комнате, когда она застыла в руках странного юноши, который вдруг стал таким близким, таким понятным. Он больше не казался холодным, не казался тенью того ужаса, которым ему предстояло стать…И Гермиона впервые почувствовала себя в силах что-то изменить. Она поняла, что может это сделать. Но шли дни, она видела Тома в толпе передвигавшихся по школе между уроками учеников. Он был окружён своей свитой и не касался даже взглядом застывшей в ожидании его реакции девушки. Слэйери, всегда сопровождавший Реддла, постоянно ходил от него по правую руку, и губы шестикурсника при этом всегда были искажены в почти гордой ухмылке. Гермиона слабела с каждым днём. Она поняла, что Том испугался и решил отказаться от… От чего? А что она могла ему предложить? Она знала, что поступки будущего Волан-де-Морта обусловлены вовсе не пустой жаждой тёмных развлечений, что у Тома есть причины ненавидеть и своё имя, и своё прошлое…Он брошенный, брошенный ребёнок. Всего лишь ребёнок. И может ли она, простая девчонка с пятого курса, изменить в сознании Тёмного Лорда то, что уже надёжно там укрепилось, пустило корни? Сможет ли помочь избавиться от яда, разъедавшего душу юноши? Тогда, в Выручай-комнате, неделю назад, прижатая к груди Тома, она искренне верила: да, может. Сейчас, когда лицо Реддла снова стало бесстрастно, а его взгляд ни на секунду не обращался к её лицу, она не была уверена. Совсем не была. Шли дни, приближались летние каникулы. После уроков замок пустовал: все старались выбраться к озеру, туда, где всё сильнее пригревало солнце, где лёгкий, уже совсем по-летнему тёплый ветерок ласково треплет волосы, хотя и отнюдь не помогает сосредоточиться на учёбе. В один из таких дней Гермиона тоже сидела на траве, опираясь на ствол дерева, но в некотором отдалении от общей толпы учеников. Она просто наблюдала за окружающим миром. За снова дразнящими кальмара первокурсниками, за спешившими уединиться парочками, гуляющими вдоль озера, за небольшими группами отрабатывающих заклинания семикурсников…Она смотрела на замок. Она смотрела на впивающуюся в голубое-голубое небо Астрономическую башню и вспоминала. С её губ слетел слабый вздох. Гермиона поднялась и, пристально глядя на всё ту же Астрономическую башню, тихо произнесла: - Ты трус, Том Реддл. Ты трус. И направилась к замку.

***

В гостиной Когтеврана было ещё достаточно людей, когда Гермиона тенью выскользнула оттуда. Она научилась ходить тихо, нарушая правила школы. В глазах девушки горела решимость, руки были сжаты в кулаки. Она быстро добралась до площадки Астрономической башни и, закрыв за собой дверь, с опаской огляделась. Башня была пуста. Девушка едва слышно вздохнула и, прислонившись к стенке в самом дальнем углу, задумчиво обратила свой взгляд на тающий закат. Она снова чувствовала слабость в ногах и тупую пульсирующую боль в висках. Прохладный ветер пробежался по её коже, заставив Гермиону судорожно обхватить себя руками. Усталость одолевала её, нажимая на тяжелевшие веки. Гермиона опустилась вниз, села на холодный пол, прижав колени к груди. Её голова безвольно откинулась назад, обнажая тонкую девичью шею, глаза закрылись, и девушка тихо задремала. Снова её преследовали какие-то голоса, она видела незнакомые картинки, которые пугали девушку. Гермиона вздрагивала во сне и инстинктивно сжимала себя руками крепче, борясь с холодом. Её веки трепетали. Гермиона проснулась, почувствовав на щеке слабое тёплое прикосновение, и медленно открыла глаза, не понимая, где находится. Перед ней сидел Том Реддл, опустившись на корточки. На губах юноши играла печальная улыбка. - Я знал, что однажды ты придёшь сюда, - произнёс он негромко. Гермиона, окончательно очнувшись ото сна, вздрогнула и поднялась с пола. То же самое сделал и Том. - Том, я…я не знала, как поговорить с тобой, ты совершенно меня не замечал… - Напротив, Гермиона. Я замечал тебя везде. Даже там, где тебя не было. Но я не хочу, чтобы это наваждение продолжалось. Оно…помешает мне, - лицо Реддла помрачнело. Тёмные глаза юноши сверкали в темноте. - Помешает чему, Том? – беспомощно спрашивала Гермиона. - Тому, что я задумал, - уклончиво ответил Реддл. Гермиона чувствовала, как на неё накатывает волна бессилия. Девушка поспешно прижала ладонь ко рту, пытаясь сдержать всхлип, но едва ли у неё это получилось. - Гермиона, не нужно сейчас… - Всё в порядке, - покачала головой она, убирая руку и собираясь с мыслями. – Прости, что помешала тебе, Том, - подняла она сверкающие непролитыми слезами глаза на юношу. – Просто я думала, что ты…что ты сильнее, - добавила она тихо. Реддл вздрогнул. - Сильнее? – недоумённо спросил он. - Да, сильнее. Знаешь, просто следовать тому, что уже находится внутри тебя, - не сила. Сила – отказаться от этого в пользу того, что правильно. Ты испугался тогда, в Выручай-комнате, и решил, что отсутствие меня в твоей жизни снова вернёт всё на круги своя. Так вот, Том, ты неправ. Вряд ли ты сумеешь забыть, как обнимал меня, как я держала тебя за руку. И я не смогу забыть, но я…Я – другое дело. А ты… - она замолчала, не закончив. Лицо Тома снова становилось бесстрастным. Ничего нельзя было прочесть на нём. - Ты просто глупая девчонка, Гермиона. Ты не понимаешь, о чём говоришь, - покачал головой он, отводя взгляд от девушки. Та кивнула. - Мне пора, Том. Я только спрошу кое-что напоследок, - она неотрывно наблюдала за лицом юноши. – Долго ты смотрел на меня, когда пришёл сюда и обнаружил меня здесь? Глаза Реддла удивлённо метнулись к лицу Гермионы. Удивление сменилось пониманием. Понимание сменилось печалью. Но потом всё снова покрыла маска безразличия. И Гермиона тихо покинула площадку башни. Реддл молча смотрел на покачивающиеся верхушки Запретного Леса. Его губы были плотно сжаты, в глазах дрожали высыпавшие на небе звёзды. Никогда он ещё не чувствовал себя таким разбитым, как сейчас. Вся горечь, мешавшая ему спать по ночам эту неделю, захлестнула Тома с удвоенной силой. Ему хотелось кричать, метаться в бешенстве…Он чувствовал страшную силу слов Гермионы. Её последние слова эхом отдавались в его воспалённом сознании, не знавшем покоя. Он ненавидел глупую девчонку, ненавидел всё, что она говорила. Ненавидел за то, что она другая, и за то, что рядом с ней и ему хочется стать другим. Ненавидел за то, что её глаза так пронзительно и смело смотрят в его лицо. Ненавидел за то, что её руки, такие тёплые и маленькие, сжимали его ладони, и об этом уже не забыть. Ненавидел за то, что всё, что она говорила, - правда. Ему казалось, что Гермиона знает его намного лучше, чем он сам знает себя, и эта мысль не давала ему покоя. Окружив себя товарищами, он пытался отгородиться от вопрошающего взгляда огромных тёмных глаз девушки, но сейчас, застав её одну здесь, на продуваемой всеми ветрами башне, он не смог оторваться от неё, не смог уйти, закрыв дверь. Он понял, что ждал, когда она придёт сюда. И он не смог уйти. Он только опустился рядом с ней и долго – она была права! – смотрел на её лицо, тронутое тревогой. Он гадал, что ей снилось. Он не сдержался и коснулся её прохладной щеки…Он слышал её мерное дыхание, он почти чувствовал тепло её чуть приоткрытых губ. И он ненавидел её за всё это. Этой ночью Том не вернулся в гостиную Слизерина. Его тёмная статная фигура застыла на площадке самой высокой башни замка и не двигалась до самого рассвета. И тогда, когда первые лучи коснулись вершин деревьев Запретного Леса, позолотив их мягким сиянием, он принял решение.