О дивный новый мир

(Birdy – Wings) В конце мая пришло настоящее лето. Луга вокруг Хогвартса запестрели первыми летними цветами. По ночам тёплый ветер приносил сладкие запахи остывающей после длинного дня земли. Небо становилось с каждым днём всё глубже, чувствуя приближение истинного июньского солнцепёка. Рассветы и закаты будили своим волшебным заревом даже тех, кто спал глубоко-глубоко, и заставляли прильнуть к окну и любоваться прекраснейшим зрелищем на земле. Ночи становились бархатными, в небесах рассыпались мириады звёзд, и ученики, пресытившись за день одурманивающими запахами, засыпали, едва коснувшись головой подушки. Но этой ночью к ней сон не шёл. Гермиона ворочалась в постели, вяло водя волшебной палочкой, из которой тонкими светящимися лентами вылетали красивые узоры. В её мыслях полыхал пожар. Всё тело девушки горело, и Гермиона не удавалось заснуть. Да и не хотелось. Она вспоминала свою прошлую жизнь – вернее, будущую – и думала о том, что, наверное, поиски уже прекратились. Гермионе не представлялось возможным найти человека, потерявшегося во времени. Хотя, возможно, у Министерства Магии существуют какие-то свои особенные методы… Она заметила за собой одну странную и пугающую поначалу особенность: все воспоминания, связанные с прошлой жизнью, с каждым днём бледнели. Их будто заволакивал туман. Поначалу Гермиона страшно испугалась, обнаружив это, но со временем её тревога по этому поводу сошла на нет. И в глубине души девушка уже понимала, что это такое: чары времени вступали в свои полные права, окончательно отрывая её от прошлого… Её мысли прервал слабый стук в окно. Девушка замерла, прислушиваясь и думая, что ей показалось, но стук повторился снова, и она, стараясь не разбудить соседок по комнате, бесшумно соскользнула с кровати и метнулась к окну. Там, за стеклом, сидела большая школьная сова. Гермиона быстро открыла одну створку, отвязала прикреплённый к лапе совы кусок пергамента и закрыла окно, отпустив сову. На куске бумаги было только два слова: «Астрономическая башня». Спустя пять минут из гостиной Когтеврана неслышно выскользнула тень.

***

Прикрыв глаза, Том ждал. В его мыслях, несмотря на все старания юноши, царил хаос. Он чувствовал то жар, приливающий к щекам, то смертельный холод. И неизменно ощущал страх. Страх не отпускал его ни на минуту. Дверь за его спиной скрипнула, и, робко оглядываясь, на площадку ступила Гермиона. Волосы её были растрёпаны, узкие плечи были чуть прикрыты какой-то кофточкой. Том дёрнулся к ней, но остановил себя и замер в нескольких шагах, слепо глядя на девушку. Они застыли друг напротив друга. Гермиона с удивлением находила изменения в лице Тома: никогда ещё его лицо не выглядело таким живым. И никогда ещё Реддл не выглядел таким истощённым. - Я долго думал обо всём этом, - его голос звучал высоко и напряжённо. – И понял, что есть только два варианта развития событий, - продолжал он, уже контролируя голос. – Но на самом деле есть всего один возможный вариант, Гермиона, и ты знаешь это, - прошептал он последние слова. В глазах его полыхнул огонь. Ветер совершенно стих. Тёплый воздух обволакивал. - Я представил, как это – жить без тебя. И тогда я решил, - Том сделал несколько порывистых шагов по направлению к девушке. Она вздрогнула и подняла глаза к напряжённому лицу юноши. Он жадно всматривался в истончившиеся черты лица Гермионы, будто пытаясь запомнить их, впитать в себя. В глазах Тома сквозило неприкрытое горе, тоска, страх, мольба. И эти глаза ещё никогда не были прекраснее. И прежде, чем Том сказал, что он решил, Гермиона подняла ладонь и едва ощутимо коснулась пальцами губ юноши. Он закрыл глаза, схватил её руку и поцеловал. - Если бы ты знала… - сорвался с его губ дрожащий полустон. - Том, посмотри на меня, - властно произнесла девушка. Том с искажённым мукой лицом повиновался. - Ты представил, как это – жить без меня. Теперь скажи: чего ты хочешь? – мягко, раздельно произнесла она. Он вдруг отпусти её руку и судорожно отвернулся спиной к Гермионе, тяжело дыша. - Я не хочу больше этой власти, Гермиона. И мне страшно. Потому что я всю свою жизнь, с самого рождения хотел власти. И я ненавидел маглов, и грязнокровок…Мой отец, он…Он был маглом, и он бросил мою мать, наследницу Слизерина, а она, дура, дала мне его имя. Его чёртово имя. Поэтому я ненавижу и себя. Я рос в приюте, меня ненавидели, меня боялись, обходили стороной. У меня не было друзей, никогда не было друзей, и я не чувствовал в них потребности. Дамблдор на уроках часто говорил о том, что любовь – самая сильная магия, и она способна победить даже самое древнее и самое чёрное колдовство. Он говорил, что тот, кто нелюбим, ненавидит. И я клянусь, он смотрел в это время на меня! На меня! А мне не нужна эта любовь, эта чёртова слабость! Не нужна была, - Том повернулся лицом к Гермионе и сделал резкий шаг к ней. Девушка испуганно вздрогнула, но не отступила назад. - А теперь появилась ты. И я впервые возжелал, чтобы кто-то не боялся меня. Ночами ко мне приходят видения, где ты касаешься меня, обнимаешь…И я понял: ты пробуждаешь во мне эту самую чёртову непобедимую магию любви. Я боролся, я зарывал эти видения глубоко в себе, но стоит увидеть тебя – они вырываются наружу, - он схватил Гермиону за руку и до боли сдавил запястье. – Я впервые захотел, чтобы меня полюбили. Ты сказала: «Тебя можно любить!» Но я говорю тебе: нет, меня нельзя любить, во мне живёт такой мрак, какой тебе не снился, какой не видел даже Дамблдор в своих самых кошмарных снах! И я чувствую, как эта тьма взывает к моим силам, как заставляет мои мысли обращаться к самой чёрной магии. Моей целью стало достичь невиданного величия и власти, стать вечным. И тут…появляешься ты. И моей целью становится...Принадлежать тебе. Не подчинить тебя себе, а принадлежать тебе, Гермиона, - Реддл бросил руку девушки и сделал шаг назад, не отрывая безумного взгляда от неё. – И я испугался. Мне стало так страшно, как не было никогда. Потому что весь мой мир, всё, что я создал, стало разрушаться. Только из-за того, что я однажды зашёл ночью в больничное крыло и увидел там тебя. Растрёпанную, потерянную, чувствующую себя чужой в этом мире…Такую же, как я. Одинокую. И всё пошло крахом, - прошептал он с неприкрытым ужасом последние слова, будто до этого не осознавая их. – Я не знал, что делать. Наружно я был спокоен, но дай мне волю – я бы метался, как безумный, я бы кричал от страха. Благодаря тебе в моём сознании появились новые мысли. Я ненавидел их, и тебя ненавидел, но больше всего я ненавидел и презирал себя. За слабость. За трусость. За то, что не смог устоять перед какой-то… - его лицо исказила гримаса горькой улыбки. – Я даже не могу тебя назвать «грязнокровкой», Гермиона! Он вдруг закрыл лицо руками и задрожал. Девушка быстро подошла к юноше и трепетно отвела его ладони в сторону, заглядывая в искажённые страданием глаза Тома. - Чего ты хочешь, Том? – она осторожно положила свою маленькую ладонь ему на грудь, туда, где в бешеном ритме билось сердце юноши. – Чего ты хочешь здесь? - Я хочу прижать тебя к себе и никогда, никогда не отпускать, - горячо прошептал он и резко притянул Гермиону к себе, впиваясь в её губы поцелуем. Девушка почувствовала страшную горечь. Её голова закружилась, ноги ослабели, но юноша крепко прижимал её к себе, не давая упасть. Том чувствовал её опьяняющий аромат, её нежную кожу, её горячее сбившееся дыхание…Его руки до боли сжимали Гермиону в объятиях. И то, что он так долго, так упорно строил, та стена, воздвигнутая им между всем миром и его ненавистью, рухнула, оглушая юного Реддла. Он был ослеплён, но всё же прозрел. Он был оглушён, но никогда ещё не слышал так остро. Он был погребён, но возродился. И глубоко-глубоко внутри юноши, там, где обитал самый тёмный, самый страшный мрак, пробудилась самая древняя, самая могущественная сила. Сила любви.