***
Она открывает глаза. В комнате непривычно темно, и совершенно ясно, что это не ее комната. Регина отнимает голову от подушки. Наволочка, словно вторая кожа, неприятно отлипает от щеки, приклеившись засохшей кровью. Женщина невольно проводит рукой по лицу: нос припух, но не сломан. Здесь тихо. Очень тихо. Комната просторная, но все же меньше, чем любая из комнат в белом особняке. Единственное окно под потолком, и то, скорее не окно, а узкая полоска стекла, сквозь которую видно лишь клок серого неба. Который сейчас час? Здесь нет мебели. Голые стены. Отвратительный тошнотворный цвет краски. Черт, в городской тюрьме – и то, интерьер более изысканный. Внимание привлекает зеркало. Оно выглядит странно и … встроено в стену? Регина встает и медленно подходит к нему. Мутное стекло услужливо вырисовывает черты женщины. Миллс жадно припадает к зеркалу. Оттуда на нее смотрит ее собственное отображение, вернее, его подпорченная версия: под глазами мешки, подплывший нос и засохшие разводы крови вперемешку с потекшим макияжем. От элегантного вечернего образа не осталось и следа. Регина в спешке отходит назад, озираясь по сторонам. Взгляд скользит по стенам, стараясь уцепиться хоть за что-нибудь. В углу комнаты, на полу, зияет решетка, а чуть выше, из стены выпирает ржавая труба. Душ? Выглядит ужасно, но похоже на это. И в заключение, последним штрихом мрачной комнаты, чернеет тяжелая железная дверь. Ни ручки, ни замочной скважины. Комната запечатана наглухо. Миллс не страдает иллюзиями – самой отсюда не выбраться, не спастись. Регина подходит вплотную к двери. Вблизи становится видно небольшой четырехугольный квадрат, слегка выпирающий от поверхности. Это окно? Регина заносит руку в воздухе, но та, так и не достигнув цели, аккуратно опускается вниз. Бить кулаками? Кричать? Звать на помощь? Или же вызывать Вэйла/Франкенштейна? Нет, крики не помогут. Регина прекрасно понимала, раз ее поместили сюда, то вряд ли кто-нибудь сможет прийти на помощь. Позвать самого Виктора? Эта идея сейчас казалась еще безумней, чем когда пришла в голову. Звать того, кто вчера перевернул ее жизнь с ног на голову, и явно дал понять, что месть – единственное, чего стоит ожидать от него женщине. Нет, самой призывать своего палача это уж слишком. Регина опустилась на матрас. Только сейчас она заметила, что в комнате довольно прохладно. Поджав под себя ноги, женщина укуталась в одеяло. Мозг работал с удвоенной мощностью, стараясь справиться с навалившейся нагрузкой. Что делать? Черт, что же делать? Как отсюда бежать? Мозг успешно блокировал все попытки некоторых отчаянных мыслей поставить вопрос: что будет дальше? Не сейчас. Позже. Об этом она подумает позже. А теперь, нужно срочно придумать, как предупредить Генри и Эмму о том, что Вэйл и в самом деле очень опасен. Чертова Свон оказалась права. Так что же делать? Регина не видела ни одного способы бежать отсюда, причем как можно дальше. Проклятье, если бы только у нее сейчас была магия! Сколько раз, укрывшись под хранительными сводами склепа, Королева пыталась вернуть себе былую силу. Но тщетно. Ни одна из попыток так и не увенчалась успехом. Регина встает и останавливается в центре комнаты. Нужно попробовать снова. Сейчас – на кону все. Она не может просто так сдаться. Она должна попытаться. Первое: концентрация. Женщина опускает руки и закрывает глаза. Тишина. Вокруг лишь тишина. Через мгновение она начинает слышать стук своего сердца. Удары гулко нарастают. Теперь становятся ощутимы малейшие вибрации крови в собственном теле. Второе: фокусирование на цели. Регина открывает глаза, и темный взгляд упирается в дверь. Дверь должна распахнуться. Миллс внутренне устремляет мысли сквозь железную преграду, призывая ту повиноваться. Третье: источник энергии. Темная магия всегда питается от черных эмоций. Регина знает это как никто другой. Нужно вызвать в памяти что-то негативное. В голове проносятся картинки вчерашнего вечера: тщательные сборы – поездка – ресторан – Вэйл уходит – острая боль в шее – темнота – пленение – спектакль без масок – боль – темнота. Перед глазами становится сам Вэйл – медленные шаги, резкие жесты, разгоряченность, вспыльчивость, жестокие обещания и тонкие губы, скривленные в издевательской ухмылке. Паук счастливо потирает лапками. Паук доволен. Из глубины сознания начинает всплывать смысл вчерашнего монолога доктора. О чем он говорил? Другой век, молодой ученый, брат, королевство, опыты, смерть брата и … Регина широко распахивает глаза – Дэниел! Тело прошибает, словно током. Ноги уже не способны удержать вес собственного тела. Миллс садится на пол. Сознание раз за разом крутит один и тот же момент – «нужно было лишь сказать, что эксперимент не удался». ДЭНИЕЛ МОГ БЫ БЫТЬ ЖИВ? Если бы не Голд, ее возлюбленного можно бы было оживить?! Дыхание сбивается и воздуха катастрофически не хватает. Регина подползает к стене и обхватывает ноги. Нет! Не может быть! Она переводит взгляд из одной точки в другую, лишь бы навернувшиеся слезы не сорвались с глаз. Не сейчас. Она не может сейчас плакать. Ей нужно выбираться отсюда. Миллс бессильно разжимает кулаки. Слезы подступили к горлу. Слезы безжалостно душат. Эмоции уже невозможно контролировать. Былая боль всплывает на поверхность. То, что казалось уже забытым, похороненным и оплаканным, теперь представало в ином, более беспощадном свете. Сердце снова рвало от обиды и отчаяния. Королеву вновь предали. Предали холодно, цинично, расчетливо. Союзники превратились на врагов, а мертвый любимый так и остался мертвым. Королеву лишили последнего шанса, забрали возможность быть счастливой. И все из-за чего? Из-за амбиций? Эгоизма? Личной выгоды? Ради насмешки или очередной забавы? Жизнь чужому человеку ценой собственного счастья. Регина не смогла подавить вырвавшийся крик. «За что?! За что мне все это?!?!» Душу рвало от отчаянной безысходности. Сердце усиленно выбивало ритм, будто напоминая, что жизнь идет дальше. Разум же, казалось, потерял всякую связь с реальностью. Жестокость всей ситуации медленно выжигала внутри все живое, оставляя после себя разъеденную оболочку человеческой души. О возвращении магии уже не могло быть и речи.***
Эмма вздрагивает, когда чья-то рука ложиться ей на плечо. Она открывает глаза. Когда зрение, наконец, фокусируется, она видит перед собой встревоженной лицо Генри. - Мам, с тобой все хорошо? Эмма оглядывается по сторонам. Боже, что? Она заснула прямо под комнатой Генри. Свон поспешно встает на ноги и слегка морщится –конечности замлели, отчего повсюду чувствуется легкое покалывание. Эмма проводит рукой по волосам и вжимает улыбку: - Да, малыш, все хорошо. Эмма не видит себя со стороны. Генри же открывается полная картина: красные припухшие глаза, потеки туши. Мама плакала, это понятно даже ребенку. - Ты … - вопрос зависает в воздухе. Генри не решается добавить «плакала». – Ты в порядке? - Да, пацан. Все в полном порядке.- Эмма застигнута врасплох. Нужно срочно перевести тему, пока сын не стал ее допрашивать, в привычной ему манере. – А что ты здесь делаешь, Генри? Разве ты не должен быть в школе? - Мам, - ребенок с укором смотрит на девушку, - сейчас четыре часа. Ты не забрала меня из школы. Ну, я вот и решил проверить, где ты. «Ой, черт!!!» мысленно ругается Эмма, но хочется сказать что-то покрепче. «Устроить истерику, заснуть у мэра в доме, и плюс ко всему, не забрать ребенка из школы. Ты с ума сошла, Свон?! Какого ты творишь?!» - Прости, Генри. Я слегка заработалась. Ты голоден? - Нет. Я поел в столовой. - Хорошо. Знаешь, мне осталось еще кое-что доделать. Может, ты посидишь пока в своей комнате, подготовишь уроки? Улыбка сползает с лица ребенка, и нехотя, он все же кивает. - Ладно. Эмма закрывает дверь в детскую и облегченно вздыхает. «Фух… Вроде пронесло.» Шериф направляется в комнату Миллс – последнее место, где еще не бывала девушка. Эмма останавливается перед дверью. Нелегко, вот так, взять и войти в комнату к Регине. Волнение извилистыми узорами оплетает все внутри, будоража каждую клеточку. Свон ругает себя за бесхарактерность и толкает дверь. Мягкая волна Регининых духов омывает вошедшую девушку. Но Регины здесь нет. Комната пуста. Шериф медленно двигается по комнате, идентифицируя каждую деталь, цепляясь за малейшую мелочь. Однако не находит ничего из того, что хоть коим образом могло дать подсказку о местонахождении женщины – ровным счетом ничего. Здесь очень красиво и… уютно? Эмма с удивлением отмечает, как ей спокойно в покоях Миллс. Недавнее чувство тревоги улетучилось, отставив после себя лишь чистый первородный интерес. У Миллс много красивых вещей. Как раз под стать ее величественной особе. Эмма усмехается, вспоминая рассказы Генри о Злой Королеве. Королева? Что ж, вполне может быть. Но «Злая»? Девушка разглядывает настенные фотографии – они повсюду. Миллс очень дорожит семейными фото. Эмма в упор глядит на карточку, где более молодая Регина держит на руках маленький комочек. «Генри… - шепчет Свон. – Так вот каким ты был.» От пытливого взгляда не ускользает та любовь, которой Миллс буквально пропитана. Это бесспорно – Регина любит Генри. И любит так, как не способна полюбить даже сама Эмма. «Злая…» звучит голос сына в голове. «Не злая, Генри,- тихо отвечает Свон,- она не злая.»