Назад в будущее или перипетии судеб

Стайлз медленно пошевелился, ему было хорошо и сладко, открывать глаза совершенно не хотелось. В комнате было свежо, и даже прохладно. Ох, этот дивный странный мир в его голове, надо бы позвонить Скотту и рассказать, что за святая ересь ему приснилась. Медленно приоткрывая веки, что бы свет не бил по беззащитным глазам, он обнаружил вместо хорошо и ровно заштукатуренного потолка с суперской, как считал Стайлз, люстрой с плафоном в виде бет-знака, он увидел серый лист бетона. Хм, необычно, странно… Стилински резко вскакивает, и неестественно подкидывает руки с разной скоростью и необычной для человека траекторией. Плед падает на пол. Стайлз не знает, откуда он взялся. Наверное, Габриэль, хотя может отец….НЕТ определённо, это не Дин. Значит, это был не сон. Всё взаправду. Осмысливая такое невероятное вчера, Стайлз обнаружил несколько пробелов, подойдя к окну, в котором не хватало стекла, вот откуда взялась такая свежесть, он всмотрелся в знакомый, хоть и не абсолютно идентичный пейзаж. Дом мистера Лоцкович и его дочери Хизер, стоит всё там же, где и в шестнадцатилетнем будущем и это до странности успокаивает. Стайлз попытался сосредоточиться, судя по уровню солнца, сейчас раннее утро, точнее не скажешь, он прислушался. Насколько он мог судить своим человеческим слухом – была звенящая тишина. Наверное, все спят. А это значит, есть некоторое время кое с чем разобраться. У него уже руки чесались. Подняв огромный синий и удивительно мягкий плед, Стайлз незатейливо смастерил маленький уютный кокон, забирается на диван с ногами и открывает дневник. Сейчас бы ещё горячего, ароматного, восхитительного кофе, или такого же горячего и восхитительного Дерека под бок, но увы мечтай Стайлз, мечтай. Бумага зашелестела, мягкие лучи восходящего солнца скользили по тетради, по шее Стилински пытаясь согреть, но тот уже окунулся в этот дивный новый - старый мир. «Гринвуд, штат Миссисипи. Демон - перекрёстка. Я знал! Я отрицал очевидное, но демон развеял мои сомнения. Кажется, спасая Эвана Хатсона, я навлёк на себя проклятье знания. Отец продал душу. ДУШУ! За то, что бы я жил. А что я? Кто? Отец – герой, охотник, а что могу я? Я знаю, он бы влепил мне затрещину, за то, что я путаюсь в этих жалких мыслях. Демон предложил мне сделку, душу в обмен души, жизни отца и Бог знает, как я хотел согласиться! Я не понимаю, что меня остановило в тот миг, забота о Сэмми, они же с отцом поубивают друг друга, знание, что отец был бы против, или желание жить, за которое я так цеплялся». «Ривер-грот, Оригон. У Сэма было видение, и мы пустились в путь. Видение про меня, как я убиваю, какого-то парнишку. Сэм недоверчиво смотрит. А я так хочу сказать, крикнуть ему: Эй, это же я. Я не нашпигую мальчонку железом просто так». «Город не прост. Сэмми проводит параллели с Руаноком, одной из первых английских колоний, жители, которой пропали безследно, оставив после себя только слово на дереве «Кроатон». Боюсь предполагать, что ждёт этот город». «Кроатон – демонский вирус, передающийся через прикосновение носителя и жертвы, кровь к крови, проявляется через несколько часов в виде частиц серы в крови и приступами неконтролируемой ярости, жестокости. Когда Сэмми заразили, он смотрел на меня, просил дать ему пистолет, сказал, что сделает всё сам. Я понял, то, что и так знал. Я не хочу жить. Не хочу жить без моего надоедливого маленького братца-зубрилы. Я взболтнул ему лишнего, что устал от этой работы, жизни, этот груз давит на плечи, как я устал. Дело не в отце. Сэм не заболел, не потерял контроль, я списываю всё на его эти странности, способности. И глубоко внутри, за маской сарказма и шуток, что я выливаю на Сэмми, я боюсь и Боже, как же я боюсь». «Я рассказал Сэму про последнее задание отца. Я хотел смолчать, лучше мучаясь годами держать всё в себе, чем снова увидеть это его лицо. На нём всё читалось как в открытой книге, страх, возмущение, немного задетой гордости, недоверие и боль. Наверное, он задал себе вопросы: «Я монстр? Что я могу сделать, что бы брату пришлось меня убить? Кем я стану? Во что превращусь?». Глядя на это, я понимал, что никогда, не при каких обстоятельствах не смогу убить Сэмми. И от этой мысли стало легче, ведь это значит, что выход только один, спасти его, что бы с ним не происходило». «Корнуол, штат Конектикут. Злобный призрак маленькой девочки утонувшей в бассейне. Я точно не понимаю, что произошло, но она успокоилась, приняв жертву сестры». «Провиденс, Роуд айленд. Местные жители утверждали, что видели ангела. И он говорил им убивать. Чушь! Ангелов не существует, а если бы они и были, разве они не всепрощающие, непогрешимые, они бы не заставляли людей убивать, ломая жизни. Ведь так?». «Как я и думал, это не ангел, а дух священника, вот уж действительно: бойтесь тех, кто думает, что исполняет божью волю. Хотя не так уж он был не прав, у убитых было немало жертв». «Сэмми пропал. Его нет уже две недели. Я схожу с ума, звоню всем, старым, новым, знакомым и тем о которых лишь слышал, охотникам и бывшим девушкам. Чувствую себя мамой-наседкой, но молюсь, что бы он ушёл в загул и пошёл по бабам. Лишь бы он был жив». «Твин Лейкс. В Сэмми забрался демон. Я испугался, даже когда Сэм держал нож у шеи Джо, я не выстрелил, не смог, и не хотел и не стал бы. Даже если бы он убил её. Это болезнь, глупость, но в миг, когда я понял, что это не Сэм, я был счастлив». «Божок – проказник. Я оценил шутки. Танцующие пришельцы, аллигаторы в канализации, и кажется, будь обычными людьми, мы бы поладили, не будь он таким гавнюком и козлом, и не будь у его шуток летального исхода. Было почти жаль его убивать». «Сан-Франциско, Калифорния. Медисон была вервольфом и не знала об этом. Днём - девушка, ночью - монстр. У нас не было выбора, люди не должны были пострадать. Серебряная пуля прямо в сердце. Сэмми…я думал, он не сможет. Иногда наша работа – полное дерьмо». «Тара Бенчли – ух и горячая штучка, чертовка». «Джин. Он не исполнил моих желаний. Я попал в прекрасный мир, где я просто человек, где я в безопасности. Мама жива, а отец, прожив долгую жизнь, умер от инфаркта, Сэмми женат на Джессике. И как же я хотел остаться, жаждал всей своей эгоистичной душой, я хотел быть там, с ними, прожить жить в этом иллюзорном мире, где нет охоты, смертей, жизнь в безопасности. Всего лишь медный нож в крови ягнёнка и раз, я снова «дома». Немного самоубийственно, Сэм не оценил иронии». «Сэмми похитили. Я нашёл следы серы. Демоны. Звоню Бобби, надеюсь, он поможет». «Эш позвонил, велел приезжать к Эллен в бар у дороги. Нашёл ценную информацию». «Бар у дороги стал пепелищем, Эш мёртв, возможно, и Эллен. Демоны постарались, что бы я ничего не узнал». «У меня было видение. Не самое приятное чувство – будто мозг медленно подвергают шоковой терапии. Но это зацепка. Южная Дакота Сэмми там». Размазанная ручка, затёртая измятая страница. «Сэмми мёртв. Я не успел». «В детстве, Сэму было лет пять, он начал задавать вопросы, почему у нас нет мамы, почему мы вечно переезжаем, куда отец постоянно уезжает. Помню, я умолял его, говорил: «Не спрашивай Сэмми тебе лучше не знать». Я хотел, что бы его детство продлилось бы чуть дольше. Я пытался защитить его, сберечь. Папе говорить было бесполезно, я отвечал за него. У меня была работа, эта работа и я завалил её. Схалтурил! Наверное, моя судьба подводить любимых людей, я подвёл отца, а теперь выходит и Сэмми тоже. Как мне дальше с этим жить? ЧТО МНЕ ДАЛЬШЕ С ЭТИМ ДЕЛАТЬ?!». У Стайлза спёрло дыхание, и он только сейчас понял, что его щёки мокрые от слёз. Этот Сэм, младший брат отца, что с ним стало в том шестнадцатилетнем будущем? Как отец это пережил? Стайлз пытался читать, но эти чёртовы слёзы. Мир стал расплывчатым. Он лег, прижал коленки к груди, а кожаную обложку к лицу жадно вдыхая запах. Это его отец. Весь он, его душа на страницах дневника. И пусть он не тот человек, которого Стайлз знал, он сильный, намного сильнее, чем Стайлз когда-либо станет, пусть он не Джон Стилински, а Дин Винчестер, всё к чёрту! Стайлз понимал, что отец отказался от охоты, которую он так любил и так же страстно ненавидел, для того, что бы спасти и сохранить его, Стайлза Стилински, гиперактивного подростка, подверженного стрессам и слабости к горячим ликанам. Сберечь от переездов, грязных мотелей, семейного бизнеса, отец подарил ему жизнь. И от этого Стайлзу становилось лишь больнее, что вот отец, вроде бы за стенкой в своей комнате, подойди и скажи всё, обними. Но нет, нельзя, рано. Нужно молчать и собирая по крупицам информацию, спасти всех кого только можно. Правда Стайлз ещё не знал, как и от чего. Просто читая, было больно, но это лишь треть дневника. Стайлз решительно вытер слёзы и сев ровно, открыл последнюю прочитанную страницу. Его снова распирало это страстное желание знать. «Сэмми в порядке. Когда он улыбается сам себе, задумчиво рассматривая карту, я думаю, что душа не такая уж большая цена за это. За него. Быть может Бобби прав и мы Винчестеры несмотря на себя, прокладываем себе дорожку в ад, выложенную благими намерениями. Но я не мог! Не мог дать ему умереть! Не мог жить без него. Демон дал мне год, целый год, кажется, много и одновременно мало, какая разница». «Он знает, он понял. И пусть! Пусть его раздирает осознание этого, как когда то меня, пусть ему будет больно, когда меня не станет. Пусть! Но он будет жить. Сказал, что вытащит меня, так я и позволил, демон предупредила, рыпнусь и в тот же миг Сэмми труп. Я помогать не стану». «Бобби понял, что раскопал Эш, дьявольскую ловушку, которая протягивается на многие мили, сдерживает врата ада. И пусть я сдохну, но прибью эту тварь, что сотворила это с Сэмми, с моей семьей». «Демон открыл адские врата, многие твари выбрались из ада, но теперь, мне стало это почти безразлично. Я убил его. УБИЛ! Кольт идеально лёг в руку, в миг когда пуля пронзила сердце демона, с моих плеч сошёл тяжкий груз. Сэм свободен. Отец, кажется, выбрался из ада, его дух растворился в ярком свете, я рад и отчаянно желаю, что бы где бы он ни был, он был спокоен. Я исполнил его волю, месть, теперь свободен и я. Жаль, что на жизнь отмерен лишь год». «Прошло 11 месяцев, чёртов дневник, я решил его выкинуть, закончить, что толку писать о жизни, которой почти уже нет. Чем ближе мой срок, тем я ярче и живее кажется мне жизнь, какой бы она не была. Я хочу жить! Я не хочу в ад! Но это неизбежно. Сэм алчет охотой на Лилит, новая подружка демон напела, Руби, сука. Думает, что если убьём того, кто заведует моим контрактом, всё кончится, я хотел бы верить, но смотря, как он днями и ночами сидит за картами и в интернете силясь найти дьявольские предзнаменования, меня захлёстывает несвойственная мне нежность и понимание: мы не успеем». «Последний день, последняя охота, последняя запись. Мы идём за головой Лилит. Будь, что будет, и если все, так как я думаю, Сэм ты читаешь это. Я мёртв, но ты жив и должен жить дальше. Не пытайся меня вернуть. Мне ли не знать, что мёртвым место среди мёртвых. Я хотел для тебя другого будущего. Ты сейчас спрашиваешь себя: «Что же мне делать?» Воюй дальше, береги нашу машинку, Сэм помни, чему тебя учил отец и чему я тебя учил. Я не переношу эти сопли, но я должен, хоть раз сказать тебе это. Я люблю тебя, братишка. Береги себя. Дин». Страница была с пожелтевшим пятном с краю, принюхавшись, Стайлз уловил знакомую нотку виски, хотя странно, что запах не выветрился через столько лет. Он давился хрипами, но читал. Следующая запись была странной, сделана другим, чужеродным почерком, не почерком отца. Широкие большие буквы, слегка кривоватые. «Дин! Ты оставил его в багажнике под порно журналом, я не сразу нашёл его. В этом весь ты. Скрывать свои чувства, и кидаться в пепелища спасая других. Я прочитал его, прости. Но ты ведь это предвидел. Прошло три с половиной месяца. А я так и не понял, как жить без тебя. Ты бы пожурил меня за сопли, но мир потерял краски. Я один, последний из Винчестеров. И слава Богу ты не видишь, что за чушь я пишу, что я несу, ведь я мертвецки пьян. Я идиот. Раз всё ещё верю в Бога. Каждый день, засыпая я, молюсь о чуде, что бы ты, мой брат, снова был рядом, что бы назвал этим проклятым «Сэмми», я так долго ненавидел, когда ты называл меня так, а теперь… в надежде, что ты меня слышишь, я пачкаю твой дневник. Дин, вернись». «Я вернулся. Ад не курорт. Ад это ад, там только крики, боль, кровь и стоны. Я пытаюсь забыть, вру Сэму. Его лицо, когда он меня увидел незабываемо. Но я здесь, рядом, я вернулся. И только за то, что он ответил на мольбы Сэмми, я готов полюбить этого проклятого Кастиэля, хотя я и ни на миг не верю, что он ангел. Да понтовые крылья, но что-то не так. Может адский вертель так подействовал, но когда в этом старом ангаре я увидел его глаза. Мир остановился, что рай, что ад. Только море и яркие вспышки как звезды в нём, эта энергия , эта сила. Как будто ничего не было, я в точке отсчёта, только эта нежность и эта синева. Я был оголён как провод, все чувства обострены и только тяжёлое дыхание Бобби, напоминало, что передо мною как бы враг. Я с ненавистью всадил в него клинок, боялся передумать. А он казалось и внимание не обратил, Бобби на земле, но мне, почему, то почти нет дела. В голове, крутилось несмолкаемое: «Это он, Кастиэль. Он спас меня. И он прекрасен.» И повторю сказанное Сэмом ранее, я идиот. «Я – Кастиэль, ангел Господень» «Деянье это мне поручил Господь, у нас есть для тебя работа» Его слова клеймо. И я теряюсь, я боюсь. Артачусь, ругаюсь с Сэмом, который так рад, что его брата спас ангел, что его молитвы не напрасны и безответны. А я молюсь Кастиэлю, желая снова увидеть эти глаза». В дверь громко постучали, со скрипом она приоткрылась, и голова Габриэля проникла внутрь. Увидев Стайлза, улыбка сошла с лица, а Гейб вошёл в комнату. Присев у дивана, он ждал, ведь этот мальчишка не мог молчать, вообще никогда. - Он ангел? Папа? - Да. - Отец был в аду? - Да. Стайлз нахмурился, пытаясь незаметно вытереть глаза. - Пошли на кухню, а то Дин опять сожрёт все блинчики. - Я должен дочитать. Понять… - Хватит! - Позже, – добавил Гейб уже мягче. – Приведи себя в порядок и спускайся, где ванная ты знаешь. Стайлз кивнул. Габриэль погладил его по коротким волосам, успокаивающе. Его лицо озарила действительно редкая искренняя улыбка. - Спускайся, Кастиэль ждёт.