По лезвию ножа

Ненависть — это море, в котором сливаются все реки тоски. Арнон Грюнберг. Фантомная боль

Лондон, Великобритания, февраль 2010 года.       Говорят, что в этот город люди приезжают, чтобы вернуться из него ещё более печальными и мудрыми. Насчет мудрости я не уверена, но, тем не менее, низкие тяжелые тучи, нависшие над Лондоном, вгоняли меня в непомерную тоску и уныние, поэтому с той частью, где говорится про печаль, я готова согласиться.       Перелёт прошел тихо и мирно. Мы вылетели из Даллеса прямым рейсом на простом пассажирском лайнере. Места для нас были предусмотрительно куплены рядом, в бизнес-классе, где, благодаря недешевым билетам, народу всегда летало меньше и, соответственно, было меньше раздражающих факторов. Джеймс в образе простого смертного – джинсах и джемпере – сидел у окна и ни разу не сомкнул глаз за весь полёт, буравя тяжелым взглядом иллюминатор. Я честно пыталась поспать, но безуспешно.       В Хитроу самолёт приземлился в три часа ночи по местному времени. Дождавшись и забрав багаж, я двинулась к платной парковке, ниже натягивая козырек кепки на нос. Для нас была приготовлена машина. Как оказалось – внедорожник, вполне комфортабельный и привычный для наших с Джеймсом заданий. Черный и наглухо тонированный гигант Шевроле Тахо приветливо мигнул мне фарами. Джеймс уже был внутри – водил биопротезом по приборной панели и исследовал салон – тоже вполне привычно выискивая прослушку. Я закинула свою сумку назад и вопросительно кивнула ему, раскрыв пассажирскую дверь. Через какое-то время Солдат удовлетворенно кивнул в ответ и тихо произнес:       – Чисто.       С облегчением выдохнув, я устроилась удобнее – скинула кроссовки и забралась на сиденье с ногами. Выехав с территории аэропорта на практически пустынное шоссе, Джеймс вдавил педаль в пол, и движок довольно заурчал, унося нас прочь из Лондона.       Наш путь лежал в Северный Йоркшир. Там, в чуть более чем десяти километрах от городка Харрогейт расположилось одно из самых засекреченных мест на Земле – база Менвит-Хилл. Официально это крупная и оснащенная по последнему слову техники полевая станция F-28, которая занимается обеспечением коммуникаций ВВС Соединенных Штатов и Королевских ВВС Великобритании. Ну а неофициально, как легко можно понять, база занималась и занимается перехватом закрытых каналов связи и пеленгом спутниковых данных. Поскольку основали ее спустя десять лет после окончания Второй мировой именно американцы, то работала эта база, по сути, и на ваших и на наших. Но в свете заключенного после той же войны соглашения между Британией и Штатами о сотрудничестве и объединении сил в радиошпионаже катастрофой это не являлось. Щ.И.Т., как и все прочие спецслужбы, тоже зачастую опирался на перехваченные данные, поставляемые Менвит-Хилл.       Открыв папку с делом намеченной цели, я еще раз пробежалась глазами по строчкам и мельком глянула на фото. Генерал Бакстон, начальник Генерального штаба, которого совсем в скором времени прочили в директора MI-5, стал целью ликвидации совсем недавно. Да и, признаться, случайно. Как к нему на стол попали секретные шифровки о подпольных разработках биологического оружия на базе ГИДРЫ в графстве Корнуолл, оставалось загадкой для разведки, но, согласно перехваченным данным, генерал хотел собрать больше доказательств, за коими отправился в самое технически оснащенное место в Англии. Ну, формально.       В свое время ГИДРА предлагала генералу сотрудничество, но тот долго уходил от ответа, маскируя нежелание за переговорами и громкими словами о верности долгу и родине. Получив в ответ намёк, что долг так или иначе отдается кровью – генерал притих, но на сторону ГИДРЫ так и не переметнулся, предпочитая тайно подрабатывать фрилансером и стараясь как можно реже выходить на связь с нашей разведкой. Да и данные от него особо ценные не требовали, благо, у организации хватало верных людей в самых разных органах власти Великобритании.       Но когда несколько дней назад пришла информация о том, что генерал собирается встретиться с руководителем Центра управления F-28 и просит того о посещении архива с засекреченными данными радиоперехватов, Штаб обороны и управления объединенными силами ГИДРЫ в Европе зашевелился.       Когда вчера на созванном брифинге по вопросу ликвидации Бакстона я задала Александру вполне логичный вопрос о том, какого, собственно, хрена этим будет заниматься американское отделение, а не кто-то из агентов Лукина по той простой причине, что ему ближе и оперативнее всё сделать, Пирс нервно втянул ноздрями воздух и зло уставился на меня.       – Не задавай вопросы, на которые не хочешь знать ответы, – рыкнул он, отпив воды, и мрачно глянул в лицо Зимнего, сосредоточенно разглядывавшего фото цели на другом конце стола.       – Откуда в тебе этот дряхлый пафос? – поморщилась я. – Фраза устарела, давай по делу, а? Ты прекрасно знаешь, что нам не с руки там светиться, в Европе есть свои агенты, а шишка не так уж и велика.       Александр со стоном утопил лицо в ладонях, уперев локти в стол. Посидел так с минуту, после чего громко приказал десятерым собравшимся – Зимнему, двум аналитикам и оставшимся сотрудникам разведки:       – Оставьте нас!       Когда за процессией агентов захлопнулась дверь зала совещаний, Александр сердито вскинулся на меня, барабаня пальцами по столу.       – Ты решила поставить под сомнение авторитет не только Ника, но и мой?!       – В отличие от Фьюри, ты знаешь, что суешь меня и Солдата башкой в пекло, так что не прикидывайся невинным одуванчиком! – не менее злобно рявкнула я в ответ.       – Много ты знаешь!       – Нет! Но ты мне расскажешь, если хочешь, чтобы миссия прошла гладко, – самодовольно улыбнувшись, я положила ногу на ногу и покачала ступней в туфле на головокружительной шпильке. Пирс проследил взглядом за манёврами шпильки и насупился ещё больше.       – Ты не обойдешь мой приказ.       – Сейчас я говорю с тобой не как подчинённый, Александр, – я твердо стояла на своем. Мужчина закатил глаза и откинулся на спинку кресла. – Дело пахнет жареным за километр, мне интересно только, какого рожна тебе этим типом так хвост прижало? Что за документы попали к Бакстону и от кого?       – От одного идиота из разведки Щ.И.Т.а.       Я удивленно распахнула глаза.       – Ты не ослышалась. База в Корнуолле располагается на территории бывшего отделения Щ.И.Т.а, основной локации организации в Британии во времена Второй мировой.       – И?       – Там же во времена войны располагалась экспериментальная лаборатория Говарда Старка. Помнишь легендарный щит Капитана Америки? Он тоже на той базе был сделан. И с неё же, получив этот щит, Капитан и его команда стартовала победным маршем по Европе, круша ГИДРУ. Ну, им нравилось так думать.       – О… – только и смогла уважительно протянуть я.       – Именно. – Александр поморщился, отпивая остывший кофе. – Так вот, документы, что попали к Бакстону, о той базе и о разработках, что там велись после войны.       – Они не имеют отношения к нашей организации?       – Нет, о ГИДРЕ там упомянуто скорее как об идеологическом враге. Ну и сделаны пометки об исследованиях, которые проводили ученые Старка с техникой, захваченной на базах ГИДРЫ тех времен. Ныне база так же действующая, но в документах, хоть и не конкретно, среди направлений работы указывается оружие. О его разработках госбезопасность и MI-5 не имеют ни малейшего понятия. Его начал проектировать ещё Щ.И.Т., так база официально принадлежит Штатам и соглашение по ней подписано было достаточно давно. Если всплывут подробности, которые, возможно, есть в архивах Менвит-Хилл… Ну, ты всё понимаешь сама, верно?       Помолчав и покачав ножкой, я подняла глаза и смерила Пирса пристальным взглядом.       – Спрашивай, – тяжело вздохнул Александр.       – Это был не ответ на мой вопрос. Это лишь предисловие к нему. Каким образом это имеет отношение к тебе и почему наш отдел занимается этим? У Лукина есть ещё агенты, зачем срывать Зимнего Солдата на это дело, тем более, что пострадает от этого ещё и сам Щ.И.Т.?       – Я бы слил информацию Фьюри, если бы мог, но…       – Это я понимаю. Не спокойнее ли будет передислоцировать пока базу? Если всплывет на поверхность подобное дерьмо, то по следу пойдут шпионы Щ.И.Т.а.       – Пока генерал не разболтал, мы можем удержать ситуацию под контролем.       – Хватит увиливать от ответа! – окончательно обозлилась я, тяжело выдохнув через ноздри.       – Я, твою мать! Счастлива?       Если бы я стояла – так и осела бы прямо на пол. С трудом удерживая челюсть на месте, я вытаращилась на Пирса.       – Да, я хотел наладить контакт с Бакстоном, он в будущем должен был возглавить британскую контрразведку. И я облажался. Не хочу привлекать к этому делу Лукина и рассказывать ему об утечке важной информации буквально из собственных пальцев, понятно? Надеюсь, ты тоже не станешь тыкать в меня некомпетентностью. Хватит с меня косых взглядов в Штабе.       – Да ты, блин, серьезно? – возмутилась я. Пирс усмехнулся.       – Извини, я на взводе. И потому не стал говорить всё сразу. Прости.       – В следующий раз ты можешь не собирать брифинг, а просто отправить меня и Солдата на дело. Просто пойми, я не люблю, когда меня используют втемную. И мне казалось, что ты мне доверяешь.       – Доверяю, но не могу взять и сплавить главу отдела Щ.И.Т.а в неизвестность.       – Легче просить прощения, чем дозволения, да?       – Я твой начальник, – ухмыльнулся Александр. – Мне не обязательно просить твоей милости.       Сонно клюнув носом, я резко проснулась, задремав после мысленной прокрутки вчерашнего разговора. В уши ворвался приглушенный шум мотора, а за окном мелькала освещённая дорога с редкими машинами. Повернув голову, я взглянула на Солдата. Джеймс сосредоточенно смотрел вперед, уверенно вжимая газ в пол, но заметил мое пробуждение. Спокойно покосился, улавливая моё внимание.       Взглянув на часы, я обнаружила, что проспала чуть более получаса. Зевнув и сладко, долго потянувшись всем телом до приятного хруста в костях, я вытащила из сумки бутылку минералки и предложила Зимнему. Мужчина отрицательно покачал головой, на что я пожала плечами. Захочет – возьмет.       До Йоркшира осталось примерно часа три пути, и прибыть на точку мы должны будем до выезда Бакстона из Харрогейта. Согласно разведданным, машина генерала появится на выбранном нами участке дороги около девяти утра, а значит, времени для того, чтобы доехать и занять позицию, у нас предостаточно.       Джеймс вполне привычно помалкивал. Я немного понаблюдала за ним, и в голову совершенно неожиданно пришла странная мысль, что хотелось бы познакомиться с ним, но... другим. Тем, кем он был изначально, без насильно втиснутой в его сознание личности Зимнего Солдата. Баки Барнс в годы войны личностью был легендарной, если верить интервью членов «Коммандос» и людей, знавших его в те годы, а так же военной хронике.       Украдкой, я привычно ласкала взглядом четкий и красивый профиль. Длинные волосы он убрал за уши, открывая лицо, поросшее трехдневной щетиной, пухлые и резко очерченные губы были плотно сжаты, и со стороны он казался напряженным.       – Джеймс, – тихо позвала я. Он бросил на меня нечитаемый взгляд, показывая, что услышал. – Что с тобой?       Солдат не ответил. Мой вопрос предполагал для него выбор, не являясь прямым приказом дать отчет. Я выждала некоторое время и поняла, что вряд ли он отзовётся, а потому уставилась невидящим взглядом в панель перед собой.       Лондон остался далеко позади, виды за окном периодически менялись с городов на пейзажи слабо освещенной сельской местности, и я всеми силами старалась снова не задремать. Что-то было не так. Нутро подсказывало эту мысль, но сформироваться и найти конкретную причину она не могла, не было оснований. Зимний стабилен – лишь это успокаивало меня. Вывод, сделанный на основе последнего осмотра.       Успокаивало. Успокаивало?       Внутри всё неприятно похолодело, а сердце дернуло тревогой. Знакомой, но хорошо забытой, с учетом сменившегося статуса наших с ним отношений. *       Ранним мглистым утром мы выехали на нужную точку. Джеймс съехал с асфальта на проселочную дорогу, уходившую в лес, и развернулся на ней. Остановил машину на обочине под раскидистыми еловыми лапами. Снега вокруг практически не было, и в предрассветных зимних сумерках Шевроле почти сливался с окружающим полумраком.       Пустынное шоссе хорошо просматривалось на пару сотен метров во все стороны с нашей позиции. Несомненно, Тахо заметят, но только при ближайшем рассмотрении, а автомобиль Бакстона будет здесь в течение получаса – сумерки сыграют нам на руку.       Я перебралась на заднее сидение, чтобы переодеться, в то время как Джеймс копошился в багажнике и шуршал своей формой. Нет-нет, и звякали пряжки и оружие. Застегнув на себе последние клепки и пристроив кобуру на бедре, хотя моим делом было лишь прикрытие, я решила экипироваться как обычно. Убрала волосы в тугую косу и спрятала её под воротник, поморщившись от ощущения постороннего предмета под плотной одеждой. В зеркале заднего вида отразился полностью экипированный Солдат, отточенным движением передернувший затвор подствольного гранатомёта на Colt M4. Граната с сухим щелчком погрузилась внутрь, готовая для выстрела.       Я вылезла из машины, на ходу застегивая на затылке черную маску и защитные пуленепробиваемые очки. Джеймс, пока ещё стоявший с открытым лицом, холодно покосился на меня, но, к счастью, выражения моего лица под средствами защиты разглядеть уже не мог. А мне хотелось подойти и подергать его за рукав куртки с глупым вопросом: ну скажи же мне, что не так?       Зимний протянул мне проверенный им автомат, взял второй и захлопнул багажник. Тип оружия всё равно после покушения определят баллистики-трассологи, тем не менее, мы должны будем его забрать после операции.       Через пару минут я уже с трудом различала силуэт Зимнего в лесном мраке. Джеймс занял позицию за широким стволом старого дерева и выжидающе уставился на дорогу. Встав за соседним деревом чуть в стороне, я чутко прислушивалась к шумам. В сторону Харрогейта пронеслось несколько легковушек и пара грузовиков и снова всё погрузилось в тишину.       Эта зима в Англии выдалась не особенно холодной, или, вероятно, погода нам просто благоволила, но замерзнуть до начала операции я не успела. Когда вдали показались фары черной машины представительского класса, Джеймс уже был готов и наводил оружие на цель.       – Чёрт, – прошипела я по рации. – С ним джип с охраной.       За седаном и впрямь маячил внушительный внедорожникв пределах необходимой дистанции.       – Он мой. Разберись с целью, – вздохнула я и подняла автомат. Как бы мне ни хотелось не вмешиваться, но придется.       В конце концов, ведром крови на мне меньше, ведром больше – какая разница? Я немного цинично усмехнулась тоскливым мыслям, но совесть уже головы не поднимала. Смысла не было.       Едва кортеж поравнялся с нами, два выстрела оглушительно и синхронно грохнули в утренней тишине. И Джеймс, и я точно били по колесу – самой незащищённой части бронированного автомобиля. Седан с хлопком и визгом тормозов вылетел с дороги в кювет, джип – судя по рубленному силуэту, пафосный Гелентваген – занесло на встречную полосу, где он перевернулся с грохотом и лёг на бок поперек дороги. Краем глаза я заметила гражданскую машину вдалеке, но водитель, увидев происходящее, поспешил ретироваться, сделав шустрый разворот, и сваливал сейчас в сторону города. Времени в обрез, сталкиваться с полицией не хотелось бы, а сознательный гражданин непременно вызовет нечто такое на место разборок. Оставалось надеяться на благоразумность английских бобби, ну не полезут же они под пули, верно?       Две тени отделились от леса и двинулись в сторону дороги. От джипа охраны раздались голоса, и я чертыхнулась, но этого стоило ожидать. Нас заметили, и в щит, выставленный передо мной и Зимним, ударились первые пули.       Перестрелка была недолгой и неравной.       Огибая подкошенные безжалостными пулями внушительные по габаритам тела охранников, я обошла лежащий на крыше в кювете седан. Водитель не подавал признаков жизни. Задняя дверь была открыта, а пассажир, видимо, со сломанной ногой, отползал в сторону леса, оставляя на снегу темную полосу крови. Значит, перелом открытый. Сделав знак вставшему неподалеку Зимнему прикрывать тыл и не стрелять, я пошла следом, передав ему по рации, что разберусь сама. Бакстон – а это был именно он – испуганно оглянулся на приближающуюся смерть. Левая рука взметнулась вверх, и в упругий воздушный щит передо мной ударилось несколько пуль.       Я продолжила путь, наблюдая, как в свете фонаря на стволе автомата расширяются от изумления и страха глаза генерала. Он перестал ползти, видимо, приняв наконец неминуемую участь. Мужчина полулежал на снегу, глядя мне прямо в глаза.       Я же впервые за долгие годы почувствовала жалость. К себе.       Потому что в стальном взгляде генерала Эдварда Бакстона не было ни тени страха. Волевой подбородок был горделиво приподнят, тонкие губы сжаты в плотную линию, лишь частое дыхание облачками пара на морозе выдавало его волнение и реакцию его тела на боль – шок наверняка ещё имел место быть, но та уже должна была пробиваться на поверхность сознания.       – Кара за отказ от сотрудничества, не так ли? – внезапно прохрипел сильный, слегка простуженный бас, а я наблюдала, как шевелятся его губы – нижняя была разбита в правом уголке.       Вопреки логике и уставу, я завела руку назад, щелкнув креплениями очков и маски, выключила фонарик на подствольнике. Бакстон прищурился в сумерках зимнего утра, едва различая мое лицо в скудном свете от все ещё работающих фар перевернутых автомобилей.       – Не для протокола, генерал, – тихо произнесла я, глядя на него. – Мне очень жаль.       – Вы не должны этого делать, Кендра, – уверенно и так же тихо ответил генерал.       – Меня не удивляет приказ убрать вас, – горько усмехнулась я. – Вы и впрямь слишком много знаете, Эдвард.       – Возможно. И ещё я точно знаю, что ваш отец не хотел для вас этой участи, – твердо, глядя мне прямо в глаза, сказал генерал.       Сердце глухо бухнуло где-то в глотке, под ложечкой противно засосало. Но я не я, если дам провокациям сбить меня с толку.       – Вы не можете знать, чего хотел бы для меня мой отец.       – Твой отец верил, что ты и такие, как ты, – вы измените наш мир к лучшему, Кьяра.       Горло сдавило спазмом, не давая сделать глоток воздуха. Имя… Откуда?.. Невозможно! Я сделала шаг вперед, неверяще уставившись в напряженное лицо генерала, и, наконец, нашла в себе силы открыть рот.       – Как?..       – Мы с твоим отцом…       Хлопок выстрела прервал Бакстона. Тело дернулось и завалилось на спину, глядя в морозное небо широко распахнутыми стеклянными глазами.       Сердце заполошно металось в груди, а мозг отказывался верить в услышанное. Этот человек знал меня? Он знал моего отца, знал мое имя, хотя оно было закопано в могилу давным-давно вместе с моей прошлой жизнью.       И этот человек был мертв.       Сознание заливала волна ужаса и отчаянного бессилия. Шанс узнать что-то о родных, которых я помню лишь по фото и смутным детским воспоминаниям, буквально вырвали у меня из рук. Я метнула взгляд к дороге и с приоткрытым ртом уставилась на опускавшего оружие Зимнего, снявшего очки. Разглядеть выражение его глаз было невозможно с такого расстояния, да ещё и в полумраке. Но он не мог... Или мог?       Я бросилась за ним, когда мужчина развернулся и пошел в направлении нашей машины. Злость захлестывала здравый смысл, и я, резко схватив его за плечо, развернула к себе, впечатав спиной в багажник лежащего на дороге Гелентвагена. Джеймс инстинктивно вскинул живую ладонь и вцепился в мое запястье, чтоб обезопасить себя от потенциальной угрозы, но, встретив мой, полный здорового бешенства взгляд, остановился, сжав запястье ладонью в перчатке.       – Какого хрена? – зло зашипела я. – Тебе был дан приказ стоять и прикрывать меня, какого дьявола ты выстрелил?!       Голос сорвался в яростный крик.       – Цель ликвидирована. Пирс приказал убрать его любой ценой и не дать вступить в контакт с тобой.       Звук его голоса слегка приглушала маска, придавая ему странное, немного механическое и равнодушное звучание.       Кого ты обманываешь, кретинка? Причем тут маска?!       Моргнув, я резко отпустила Джеймса, и тот выпрямился. Дуло его автомата смотрело строго вниз. От кучи мыслей, роившихся в голове, её хотелось сжать ладонями, чтоб заглушить дикий шум. Пирс дал Джеймсу свой приказ? Он не хотел, чтоб я и Бакстон встретились, потому дал целью Зимнему именно Бакстона, да так, чтобы тот полностью проигнорировал меня ради его выполнения?       Пирс знает что-то… Что? Как теперь получить эту размытую и искаженную для меня правду?       Я сделала шаг назад от Джеймса. Даже в сумерках утра в его глазах читались сомнение и, кажется, сожаление.       – И что дальше? – жестко спросила я, глядя на него. – Мне теперь и от тебя закрываться? Ждать, когда Пирс прикажет тебе всадить мне пулю в затылок?       Джеймс шагнул ко мне, и только невероятным усилием воли мне удалось устоять на месте и не отступить от его страшной фигуры, окутанной ореолом жестокой силы. Потемневшие серые глаза смотрели холодно и с прищуром, но он не делал попыток напасть.       – Я забыла, кто ты, – горько улыбнулась я своим рухнувшим мечтам и мыслям и разочарованно покачала головой. – Убивай, если есть приказ. Я никогда не закрывалась и не закроюсь от тебя, так что тебе легко будет его выполнить. Солдат.       Обойдя Зимнего и машину, я пошла по направлению к замаскированному Шевроле. Одна. Звуки шагов за спиной я услышала лишь спустя минуту. Под его берцами звонко захрустел снег.       Я молчала всю дорогу до Лондона. Зимний, само собой, тоже. Но порой в стекле я ловила на себе его взгляд. Может, я хотела видеть его раскаяние, а может, это и не было игрой моего воображения и оно действительно имело место, но временами в его лице проскальзывало нечто такое, что заставляло меня так думать. А может, это была лишь игра теней.       Я ненавидела его в тот момент так сильно, что хотела убить. Я готова была его убить, когда впечатала в перевернутую машину. Более того, и Джеймс, и я – мы оба знали, что я одна из немногих, кто может один на один сойтись с ним в бою и потягаться за право выйти из него победителем.       Ошибалась ли я? Да?       Так жестоко – никогда.       Мне предстоял тяжелый разговор с Пирсом, предстояло серьезно подумать над тем, что я готова ему сказать, а что – нет. Я никогда не пользовалась своим реальным уровнем допуска к секретной информации. Кажется, время пришло.       Время вернуться и вспомнить старое. Вспомнить, каково это – жить ненавистью.