Ordinary story

Роберт стоит у беседки, скрестив руки на груди и облокотившись на нее. Встречает гостей. Салютует бокалом. Улыбается, подмигивает, даже обнимает особо жаждущих близости. А еще думает о том, что при его статусе даже закрытая вечеринка для своих превращается в скопище народу, где одна половина этого самого народу совершенно не знакома со второй. Что если будет совсем камерно, для действительно своих, то обязательно какая-нибудь сволочь (Реннер, стопроцентно Реннер) где-то о чем-то проболтается, еще одна сволочь обидится, что ее не сочли своей, и пойдет к третьей сволочи, к четвертой, пятой, десятой, и настроит тебе козней просто за то, что пропустил пару банок пива с теми, с кем захотел. Впрочем, эти мысли мелькают, не задерживаясь и не оставляя после себя никакого послевкусия. Роберт не из тех, кто жаждет тишины и покоя. Он любит, чтоб шумно, ярко и с размахом. И в последнее время - чтоб со вкусом. Повзрослел, вероятно. И девочки, снующие по дорожкам с подносами, уже не в павлиньих перьях, а в строгих, неброских костюмах. А по огромной территории, где хоть цирк со слонами устраивать можно было, разбросано несколько беседок. На невысокой сцене - живая музыка, и даже не симфонический оркестр, а какой-то простенький фолк, с флейтами и скрипками. У самой кромки воды - огромный дом с баром и бассейном на крыше. Но в дом он никого не приглашает. Пока. В бар на крыше все поднимутся чуть позже. Когда стемнеет. Роберт любит, чтобы все шло по плану. Он даже на Реннера наехал, когда тот вошел, одним из первых, в обнимку сразу с двумя длинноногими красотками. - Ты видел в приглашении надпись “+1”? - пробормотал чуть слышно, обнимая его в знак приветствия. - Если поставить их очень близко друг к другу, в ширину будет, как один человек, - ответил Реннер и в самое ухо добавил, - и в постели - одно целое. Отстранился, подмигнув, обхватил своих дам за талии и удалился с чувством выполненного долга. Роберт улыбнулся ему вслед. Реннер - сложный. В друзья не набивается, держится особняком, никогда подолгу не находится рядом, но и не напрягает, когда находится. Нельзя сказать, что он нравится Роберту. Но и что не нравится - тоже. А вот Эванс, выходящий из черного внедорожника, галантно протягивающий руку длинноногой особи - всего одной, кстати, как и указано в приглашении, - Эванс нравится. Он замечает Роба сразу и тут же расплывается в радостной улыбке. Бросает что-то своей барышне, бросает, собственно, барышню, наполовину вылезшей из тачки, и идет к Роберту. Эванс ему нравится. Во-первых, он не гей, и его искренняя симпатия к Роберту - это симпатия к Роберту, а не к его заднице или красивым глазам. Кстати, о глазах и задницах. Очень жаль, что Эванс не гей. Очень. Жаль. Во-вторых, он всегда остается собой. Ну, кроме тех моментов, когда играет в фильмах. Он не переносит привычку играть в жизнь, как это делает большинство сегодняшних гостей. В-третьих, он искренне смеется. Искренне, заразительно, по-детски, доверчиво откидывая назад голову. В нем вообще много от ребенка, от большого такого ребенка. Он похож на капитана школьной команды по футболу - хулиганистого, хамовитого, но милого. Подобным амплуа может похвастаться еще разве что Хемсворт, но Хемсворт не так прост, как кажется. Там есть двойное, если не тройное, дно. Его понять едва ли не сложнее, чем многих других. И в буквальном смысле тоже. С его гребаным австралийским акцентом. А если еще и выпьет - хоть переводчика зови. Эванс подходит, обнимает. Уверенно, коротко. Хлопнув по спине ладонью. Отстраняется, но не далеко. Все еще придерживает за локоть. Смотрит прямо. И его глаза смеются. - А где шоколадные фонтаны? - весело интересуется. - Где золотые статуи? Что такое, Дауни? Хватку потерял? - Как показала практика, в шоколадные фонтаны падает бухой Реннер. - И что? - со смехом удивляется Эванс. - Это же весело! - Он может там утонуть, - наставительно напоминает Роб. - Так не утонул же… - разводит руками Крис, старается говорить серьезнее, но серые глаза все еще смешливо искрятся. - Не любишь ты Реннера, - ухмыляется Роб, качая головой, - не бережешь. - А он никого не любит, - раздается голос того самого Реннера прямо из-за спины Криса. - Мать твою! - возмущенно радуется Крис, резко разворачиваясь. - Вспомнишь о Джереми… - Подкрадываемся, значит, - строго комментирует хором с ним Роберт. - Со спины, значит… А девок где дел? - И сколько раз тебе повторять, - после краткого объятия продолжает Эванс. - То, что я не гей, еще не значит, что я никого не люблю! - Коне-ечно… - с издевкой тянет Реннер. - Ты злюка, Крис, - серьезно поддерживает его Роберт и тут же переключается на Джереми. - Так где твои девки? - А зачем тебе мои девки? - подозрительно щурится тот. Роберт не успевает ответить - его взгляд неожиданно фокусируется на новых гостях, и он изо всех сил сдерживается, чтоб не вздохнуть. Тяжело и устало. Эванс следит за его изменившимся взглядом и задумчиво хмурится. Хемсворт с Томом. Идут по дорожке так, будто вообще пешком сюда пришли. Будто нечаянно пришли и даже пока не заметили, что пришли. Идут почти в ногу, у обоих - руки в карманах. Оба, кстати сказать, в идеально сидящих смокингах, и даже как-то неуютно становится в собственных любимых джинсах и кожаной куртке. Том что-то рассказывает, доверительно заглядывая Хемсу в глаза. Говорит что-то, вероятно, очень смешное, потому что Крис смеется, коротко, заливисто, тут же отвечает, подключая жестикуляцию… Они на своей волне. На одной общей волне на двоих. Том слушает Криса и улыбается. Эвансу не нравится эта его улыбка. Она… не то чтобы фальшивая, но с Томом он знаком так давно, что уже любая его улыбка кажется фальшивой. Он вообще насквозь фальшивый, наигранный, ненастоящий. Он приедается, как приторная сладкая вата. Им наедаешься. Хемсворт вот только никак не наестся. Продолжает носиться, как курица с яйцом. И даже на вечеринку вместо жены или другой бабы тащит с собой Тома. Или ему приходится - все-таки им еще работать вместе. С другой стороны, ему вон с Себастьяном тоже еще работать, и ничего, таскать друг друга на вечеринки по этому поводу совершенно не обязательно. Надо будет как-нибудь намекнуть Хемсу, что он слишком добрый. А тот тем временем тихо говорит Тому, продолжая улыбаться на публику: - Рано или поздно нам придется их заметить. Том кивает. Оба синхронно поднимают взгляды на встречающих и синхронно же, как по команде, приветственно улыбаются. Направляются к ним. - Это костюмы? - тихо спрашивает Крис, пока они еще не подошли слишком близко. - М-м? - вопросительно и немного раздраженно тянет Том, который уже напрягся было и сосредоточился на предстоящем диалоге. - Дело в костюмах? Или в очках? Или это все каблуки? - Чего?! - совсем раздражается Том, что не мешает ему вежливо улыбаться по сторонам. - Пытаюсь понять, что же такого в Роберте… - объясняет Крис уже шепотом. Костюм у Роберта, как всегда, невероятен. Правда, на фоне ослепительной улыбки хозяина он меркнет. На фоне этой улыбки меркнет все и вся. И Крис думает, что в некоторые моменты он понимает Тома. - Харизма! - тоже шепчет в ответ Том, многозначительно воздевает палец, и Крис понимающе ухмыляется. А Том заговорщицки косится на него. - О чем щебечем, голубки? - с ходу интересуется Реннер. - О харизме Роба, - весело отвечает Крис и тут же жалеет об этом. Роберт улыбается еще шире, хищно, и впивается взглядом в Тома. Том встречает этот взгляд спокойно, уверенно. - Ма-ать вашу… - тянет Эванс, и Крису кажется, что это он о том, что сейчас начнется между этими двумя. Но на самом деле - он смотрит куда-то за их с Томом спины. Крис оборачивается через плечо. Этот парень, Себастьян. А он хорош. И довольно неплохо держится, тем более учитывая, что он - один. Идет ровно, красиво, уверенно - модель на подиуме. Кому-то улыбается - а улыбка у него приятная, открытая, настоящая, - с кем-то обменивается фразами. Легким, невесомым, почти танцевальным движением подхватывает с подноса, что проносит мимо высоченная блондинка, бокал. Улыбается блондинке, говорит, взмахивая в воздухе этим самым бокалом, продолжая движение - и она смеется, расцветая. Да, такое чувство, что он идет - и все вокруг расцветает. Он танцующий, летучий, что никак не ассоциируется с тем тяжелым, мощным, холодным Зимним Солдатом, которого Хемсворт видел на экране. Это - совсем другой человек. И это - потрясение. “А он хорош”, - вертится в голове, и Крис едва не произносит это вслух, восхищенным шепотом. А другой Крис мрачно отмечает: - А я уж было надеялся, что он не придет… - Серьезно, Эванс, - и впрямь серьезно говорит Реннер, хотя понятно - издевается. - Прекращай всех вокруг ненавидеть. - То, что я - не гей… - вновь начинает Эванс. - Досадное упущение, - задумчиво продолжает Хемс, все еще не сводя взгляда с Себастьяна. - Ошибка природы, - поддерживает его Роб, правда, смотрит он на Криса. Эванс бросает растерянный взгляд на Тома, мол, чего это они? - Прости, но с твоими ресницами… - тот обезоруживающе улыбается, и его снова хочется придушить за приторность. А Себастьян неожиданно надолго останавливается побеседовать с какими-то двумя мужиками вместо того, чтобы подойти и поздороваться. С вообще неизвестными мужиками! Вместо того, чтобы подойти к ним. К ним! Да хрен с ними со всеми! Хотя бы к Роберту Дауни, мать его, младшему! Железному, мать его, человеку! Что за хрень? Что за странные манеры и повадки? Или в Румынии так принято, и игнорировать коллег по съемкам считается хорошим тоном? Дикое существо. Так думает Эванс. А Хемсворт чуть заметно улыбается, наблюдая за ним. И возможно, думает примерно то же, только с абсолютно другими интонациями.