Только он...

      Реборн стоит около стены, мрачно взирая на подоспевшего врача, что поправлял лацканы своего рабочего халата. Раздражал он его, но судьба повелела по другому. Лучший нейрохирург во всем Токио- единственный кто сейчас сможет хоть чем-то помочь. И этот врач- бывший отпетый хулиган, который уже замарал однажды руки.       - Она снова перестала есть и практически не говорит, - устало выдыхает Реборн, опуская подолы шляпы ниже, тем самым пряча обреченность, застывшую в глазах.       - Я ведь уже говорил, старик, она не умрет, - тяжело, с присущими нотами раздражения, рычит парень, толкая дверь и врываясь в палату пациента.       Она сидит на кровати, смотрит в окно и слегка улыбается, а он лишь в очередной раз взлохмачивает себе ёршик черных волос, чувствуя как сердце слишком чувствительно реагирует на нее - дрожит и замирает.       - Реборн, он снова пожаловался тебе? Он слишком сильно волнуется.       - Почему ты не поела, - хмыкает врач, присаживаясь на край кровати. Хотелось дотронуться до нее, но он лишь сцепил руки в замок.       - Скажи, а какого цвета сегодня небо?       - Голубое, - выходит сухо, отчего он сам морщится и добавляет уже нежнее, пытаясь сгладить напряжённую атмосферу.- Перистые облака растянулись по всему полотну. Какая-то нелепица даже выходит...       - А ты не романтик, - смеется шатенка. Шарит рукой по кровати и лишь когда чувствует тепло большой ладони, рвано начинает дышать.       - Ты будешь жить, - сам себе говорит Занзас, подсаживаясь ближе и сильнее сжимая ее маленькую ладонь в своих. Он верит, она будет рядом и не исчезнет. - Будешь, я тебе обещаю.       Ему кажется, время летит слишком быстро. Настолько, что этот тяжелый для всех месяц проходит, как одно мгновенье.       Месяц спустя, по вечерам он снова пьет виски. Смотрит в снимок слегка пьяным глазами и криво усмехается.       Месяц спустя, он уже готов продать душу дьяволу, чтобы девушка с лучезарной улыбкой и мягким, ласкающим слух голосом осталась жива. Чтобы не было того дня, когда анализы показали лечение- бессмысленной тратой времени.       Месяц спустя, он окончательно признался себе, что вновь влюбился. Признался, что не готов потерять ее.       - Сколько? - на очередном сеансе она поднимает свои бездонные, не видящие свет глаза на него и, кажется, понимает его без слов. Словно уже знает, что жизнь в ней бьется буквально минуты.       И он лишь сильнее сжимает хрупкую ладонь в своих. Прикасается мокрыми губами к холоду ее лба, невольно стараясь передать ей свое тепло.       - Знаешь, - она улыбается. Смело, лучезарно, но в тоже время с затаённой на губах грустью. - Мне отчего-то больше не страшно и не грустно. Еще несколько недель назад, я хотела просто уйти к нему, туда, - она подняла голову вверх, - но судьба решила свести меня с тобой. Через столько лет - это, действительно, судьба. И я счастлива. Правда, несмотря на то, что моя жизнь подходит к концу, я больше практически не о чем не сожалею. Жалко только одно, - по ее щекам пошли слезы, но она упорно продолжала, слегка запинаясь - я не могу провести с тобой время. Не могу... Увидеть сердитое или радостное лицо Реборна, посмотреть на небо, не могу... Прожить еще хоть немного....       Она сглотнула, прижимаясь к теплой груди Скайрини. Она плакала, срывалась на крик, и когда на очередном крике, захлебываясь кровью и крепко сжимая руку своего врача, она умирала, она не боялась.       Занзас знал это. Не боялась, но сожалела. И они сожалели. Он видел, как стоявший у стену Реборн выскочил из палаты. Как из коридора доносились крики и топот ног. Как во всей этой суматохе, этот парень разбивал руки в кровь, пытаясь унять боль об бетонную кладку стен.       Он все это видел - не раз, и, казалось, уже должен был выработать в себе хладнокровие в таких ситуациях, но здесь все было по-другому. Даже с учетом предыдущего рода деятельности       - не мог. Он смотрел одеревенелым взглядом на безжизненное тело, молча глотая слезы. Он смотрел и чувствовал, как внутри все рушится....       На похороны он не пошел, остался в кампусе больнице вместе с другом, что молча поддерживал его. Не мог, не хватало сил.       На мониторе: единственном источнике света в комнате, было ее фото, точнее снимок КТ, сделанного за день до ее смерти.       Он проводил по нему мягким взглядом, улыбаясь воспоминаниям.       - У тебя было столько возможностей сделать нормальное фото с ней, но ты предпочел это, почему?       - Потому что так, я не сойду с ума. Иногда, лучше забыть лицо... Но помнить... Что она была.       Занзас поднял стакан, посмотрел на игривый янтарь виски, плескающий о стенки, и поставил на стол.       - Пора идти , Ску... Мы ведь врачи