Выбор

*** Джейн Фостер вот уже несколько дней безвылазно проводит в своей маленькой квартирке на Манхеттене. Утром у неё встреча с издателем, она публикует монографию на тему эволюции сверхновых, и ещё раз проверяет все данные, внимательно следя, чтобы в серьёзную работу не прокралась нелепая ошибка. Джейн сидит в гостиной в длинной, почти до колен, безразмерной футболке, с закрученными в пучок на затылке и сколотыми китайской палочкой для еды волосами, перед транслирующим помехи телевизором. Не замечая, что свет в гостиной мигает из-за грозы, что новостной канал отключился по этой же причине, видя перед собой только блокнот с формулами. Об асгардских богах и связанных с ними стихийных бедствиях ей думать некогда. Час поздний, Джейн не ждёт гостей, и не сразу замечает, что назойливый стук, мешающий сосредоточиться на работе, издаёт не телевизор, а входная дверь. Не отрывая взгляда от записей, она уверенным шагом добирается до прихожей, отпирает замок. Произносит недовольно: - Дарси, в чём дело? Не получая ответа, отрывает взгляд от бумаг, которые держит в руке, и упирается им в сверкающий серебром металлический нагрудник. Задирает голову, скользя взглядом по доспехам, светлой коротко стриженой бороде, усам, в которых прячется по-детски наивная улыбка, и, наконец, тонет в оглушительной синеве глаз. На миг её лицо освещается радостью, которая тотчас меркнет. - Я не ждала тебя. Так поздно, - с сожалением произносит девушка, и Тору её интонации до зубовного скрежета напоминают интонации младшего брата. Да что ж такое? - Можно войти? – мягко спрашивает Громовержец, откидывая подальше крамольные мысли. Вот оно, его счастье, стоит сейчас перед ним, такая милая, такая уютная, обиженно дует губки, и Тору до безумия хочется накрыть их своими. Только Джейн на поцелуи явно не настроена. - Зачем? То есть, входи, разумеется, - сбиваясь, отвечает она. Отходит от двери, позволяя Тору пройти внутрь, но не закрывает её на замок, а прижимается спиной. - Я… - мнётся гость, - должен просить у тебя прощения, что так долго не давал о себе вестей. Ненаглядная смеряет его холодным взглядом (ну совсем как Локи) и милостиво разрешает: - Проси. – И тут же не выдерживает, набрасывается на гостя, изо всех сил стучит кулаками по его груди, перемежая слова всхлипываниями, выкрикивает: - Сто восемьдесят три дня! Тебя не было сто восемьдесят три дня! Я не знала, что думать! Считала тебя мёртвым! Думала, ты погиб в бою, или тебя казнили, или посадили в тюрьму за измену родине! А ты являешься, как ни в чём ни бывало, и говоришь: прости! Тор стискивает её в своих объятиях, легонько, чтобы не раздавить, мысленно коря себя за то, что, обрадованный вестью о выжившем брате, даже не подумал о любимой. И делая вывод, что про возвращение Локи любимой говорить не следует. Устав выслушивать гневную тираду (да и чувствуя, что силы Джейн на исходе), Тор склоняется и прерывает её поцелуем. Девушка слабо ахает, обвивает руками его шею. Бумаги с шелестом рассыпаются по полу, китайская палочка выпадает из причёски, Тор крепче прижимает любимую к себе. Джейн поднимает ногу, обнимая асгардца, тот подхватывает её одной рукой под ягодицы, ощущая пробежавший по спине и спустившийся в низ живота трепет от прикосновения шёлкового, нежного женского тела, почти не скрытого одеждой. Девушка уже двумя ногами крепко обнимает Тора за талию, он несёт её, не разрывая глубокий поцелуй, осторожно лавируя между такой хрупкой земной мебелью, туда, где, по его разумению, должна находиться спальня. Джейн в последний момент вмешивается, заставляя выбрать соседнюю дверь, и вот уже Тор осторожно укладывает её на кровать. Оторвавшись на мгновение, чтобы скорее расстаться с такой мешающей теперь одеждой, он не сводит восхищённого взгляда с любимой. Она лежит перед ним, распростёртая, трепетная, хрупкая, её грудь высоко вздымается при каждом вдохе, на призывно раскрытых губах – то ли невысказанный вопрос, то ли признание, карие глаза затянуты поволокой. Она прекрасна. Обнажённый Тор резким движением разрывает такую ненужную теперь Джейн футболку, стягивает с неё бельё (девушка ловким жестом помогает богу справиться с непривычными для воина крючками бюстгальтера), осыпает её тело поцелуями. Гроза за окном бушует всю ночь, и частые раскаты грома заглушают громкие стоны и крики удовольствия. Лишь под утро ветер стихает, гроза сменяется ровным, сильным и тихим дождём. - Я люблю тебя, - тихо шепчет Тор, поглаживая волосы задремавшей на его груди Джейн, и она улыбается во сне. Тору же не спится. На душе неспокойно, он чувствует вину перед братом за собственное счастье. Бог понимает, что всё сделал правильно, но где-то внутри его всё же грызёт червячок сомнения. *** Утром Джейн опаздывает на встречу. Предложение асгардца пойти с ней отвергает категорически, приводя резонные причины: во-первых, это деловое мероприятие, и Тору будет неинтересно, во-вторых, у него нет подходящей одежды, в-третьих, она постарается вернуться через пару часов. Тор соглашается, любуясь, как ловко девушка впрыгивает в деловой костюм, как её тонкие пальчики пробегаются по многочисленным пуговицам на блузке (Громовержец уже предвкушает, как будет расстёгивать их), как одним движением Джейн укладывает волосы в причёску, несколькими жестами наносит макияж, хватает со стола папку с бумагами и ключи от машины, обувает туфли, и, слившись с Тором в долгом страстном поцелуе, уносится прочь абсолютно счастливая. Громовержец, оставшись в одиночестве, слоняется из угла в угол. Ему абсолютно нечем занять себя. Он находит в холодильнике несколько знакомых по первому пребыванию в Мидгарде продуктов, выуживая из недр памяти правила обращения с такой сложной и такой хрупкой земной техникой, готовит завтрак. На смену чувству голода приходит прежнее чувство вины. Вновь и вновь Тор возвращается к томящемуся в заключении брату, и перед мысленным взором встаёт образ Локи. Тор вспоминает дни, проведённые вместе, и, прислушиваясь к себе, понимает, что не испытывает к младшему братишке никакого недостойного влечения. Да, Локи прекрасен, и Тор с удовольствием любуется им. Так же, как он любуется искусно выкованным мечом, или гобеленом, или статуей. Никогда не возникало у Громовержца желания поцеловать статую! А вот любовь – искренняя, глубокая, с по-отечески сильным желанием уберечь, защитить, оградить от ошибок – братская любовь, это есть. И Тор снова мечется между любовью к женщине и любовью к брату. Бездумно переключая каналы телевизора, он находит, как ему кажется, достойное решение. В голове Тора зреет план, рассчитанный на ближайшие три месяца. После чего каждый должен получить то, что хочет. Тор щедрой царской рукой отмеряет себе с Джейн неделю счастливой безоблачной жизни, после которой план должен вступить в силу. *** Джейн возвращается ближе к вечеру. Сетует на пробки, тугодума-издателя и очереди в магазинах. Зато в руках у неё – вполне подходящая земная одежда для Тора. Они планируют сходить куда-нибудь пообедать, но вместо обеда идут в постель, где асгардец с таким трудом, но справляется со зловредными земными пуговицами. Когда влюбленные вспоминают про еду, доступным остаётся лишь круглосуточный продуктовый магазин через три квартала. Сонная кассирша провожает восхищённым взглядом статного могучего Тора и завистливым - маленькую хрупкую Джейн, в три часа пополуночи других посетителей нет. Даже катая перед собой тележку с товаром, пара продолжает держаться за руки, почти у каждого стеллажа награждая друг друга долгим страстным поцелуем. Позже, дома, готовят вдвоём то ли поздний ужин, то ли ранний завтрак, перемежая каждую манипуляцию поцелуями и ласками. Предаются любви с новой силой, засыпая в объятиях друг друга после того, как комнату озаряет рассвет. *** Весь день они проводят в парке аттракционов. Катаются на каруселях и русских горках, лакомятся мороженым и сахарной ватой, целуются на последнем ряду маленького кинозальчика. Болтают и смеются, как дети. Тор выигрывает приз на силомере (стараясь едва коснуться деревянным молотком подставки), и вручает раскрасневшейся от счастья Джейн огромного плюшевого медведя. Втроём (медведь занимает отдельный стул) они обедают в кафе, и Тор замечает в толпе посетителей высокую стройную фигуру в чёрном, с забранными в хвост волосами цвета воронова крыла. Память услужливо подсказывает, что Локи здесь появиться никак не может, поскольку именно он, Тор, своим выбором обрёк брата на заключение. Тем не менее, Громовержец провожает незнакомца до мужского туалета, заходит следом за ним. Тот оборачивается, вежливо придерживая дверь, и Тор встречается со взглядом зелёных глаз. На миг у него перехватывает дыхание. Тор и не предполагал, что подобные существа встречаются на земле, хотя, во время своих прошлых визитов смотреть по сторонам ему было особенно некогда. Но это нечто, с испещрённой татуировками кожей и вдетыми в нос, брови, уши и даже губы многочисленными металлическими кольцами в картину окружающего мира совершенно не вписывается. Да и глаза, густо подведённые чёрным, не такие яркие, как у брата. А совесть участливо шепчет: «Ты ищешь его в толпе, потому что хочешь, чтобы он был здесь. Хочешь, чтобы он был свободен.» От совести Тор отмахивается, как и от странного существа, спрашивающего бесполым голосом, не требуется ли ему помощь, возвращается к Джейн, но ещё несколько раз, и в парке аттракционов, и по пути домой, он видит в толпе людей, похожих на Локи. И каждое видение заставляет сердце с горечью сжиматься. Ласки Джейн не радуют, как прежде. Тор твердит ей «люблю», убеждая, скорее, больше самого себя, но вместо карих глаз ненаглядной подспудно жаждет видеть невозможно зелёные глаза брата. Из семи запланированных счастливых мидгардских дней миновало три.