Выбор

*** Дав, по его мнению, достаточно времени: брату - чтобы одуматься, а синяку на лице – чтобы расцвести, Локи подходит к двери, осторожно тянет за ручку. Дверь не заперта. На миг лицо трикстера искажает гримаса разочарования, которая сменяется на холодную сосредоточенность. Локи бесшумно выскальзывает из спальни, обводит взглядом покои, не видит Тора. Но чувствует его присутствие. Подавляет желание щёлкнуть пальцами, чтобы зажечь свет, он не желает привлекать к себе внимание раньше времени. Замирает, чуть склонив голову, прислушиваясь к дыханию брата. Уголки губ дрожат, на миг приподнимаясь в саркастической улыбке, маска на лице приобретает разочарованно-виноватое выражение, бесшумной кошачьей поступью Локи выходит на балкон. Тор сидит на лестнице в глубокой задумчивости, не шевелясь. Локи опускается на ступень выше, привычно располагаясь за его левым плечом, даёт время брату обнаружить своё присутствие. Тор едва уловимо вздрагивает, но продолжает старательно не замечать Локи за собственной спиной. - Я, наверно, должен извиниться перед тобой, - мягко произносит Локи. Он сидит вполоборота, обняв притянутые к груди колени, и смотрит вдаль. - Наверно? – взвивается старший брат. – По-твоему, это тема для шуток? - По-моему, - вздыхает Локи с сожалением, - я в тебе ошибся. Между братьями повисает долгое напряжённое молчание. Трикстер улыбается одними уголками губ, позволяя старшему брату осмыслить всю глубину словно случайно обронённой фразы, Тор непривычно долго раздумывает над услышанным. Наконец, Громовержец разочарованно вздыхает: никогда ему не удавалось постичь ход мыслей младшего братца – и поворачивает голову к Локи. - Ну, что ты хотел сказать? – с оттенком лёгкого превосходства спрашивает он. Локи подобный расклад не устраивает. Он выбрал роль жертвы и желает услышать извинения, брату же всегда нужно говорить прямым текстом, где и чем он его обидел. Тор с детства не отличался излишней проницательностью, мимоходом бросая такие фразы, от которых Локи хотелось выть неделю. Ничего, братец. Поработаем над твоим чувством вины. - Это был мой вопрос, – нехотя поясняет Локи с оттенком лёгкой грусти. Его лица не видно в темноте, и Тор не стремится зажечь свет, опасаясь вновь утонуть в этих невозможно зелёных глазах, поддаться на провокацию. Слушает младшего с недоверием, но его слова звучат так необычно… - Что ты хотел мне сказать, Тор? – продолжает брат. – Что означали твои страстные взгляды, нежные прикосновения, целования рук, твоё постоянное присутствие рядом со мной, твои обещания всегда быть вместе? Прежде ты не проявлял ко мне подобного интереса. И я позволил себе сделать вывод, что я по-настоящему дорог тебе. Я даже понимаю, почему ты ушёл, позволив отцу вернуть меня в эту ужасную тюрьму, ты боялся собственных чувств. – Локи смотрит в самую душу, он со свойственной ему мудростью вытаскивает на поверхность то, что Тор долгое время прятал от себя самого, и Громовержца начинает потихоньку грызть совесть. Брат абсолютно прав, он сам подарил ему ложную надежду, а потом отобрал её. – И, когда ты вернулся, - ещё тише и ещё печальнее добавляет Локи, сдерживая вздох, - и сказал, что вы со смертной не ссорились, для меня это было равносильно признанию. И я… просто хотел сделать тебе приятное. Прости, что пришлось заглянуть в твои фантазии. Тор резко поднимается, сжимая кулаки, сбегает вниз по ступеням. На балконе ему катастрофически не хватает воздуха. Ведь прав, паршивец, кругом прав! И про признание, и про фантазии – про всё. И ударил-то он брата не потому, что оскорбился, а чтобы заглушить голос некстати проснувшейся совести, которая при виде Джейн начала твердить о почти нарушенном обещании. Тор облокачивается на балюстраду, тяжело роняет голову на руки, понимая, что его блестящий план катится прямиком к Хель из-за одного неучтённого обстоятельства: чувств самого Локи. Дурак! Почему, борясь с собственными страстями, он не поинтересовался мнением брата? Тор не замечает, как Локи приближается к нему, прислоняется спиной к перилам и осторожно касается его пальцев своими. - Прости меня, Тор, - с сожалением произносит трикстер. – Более я не побеспокою тебя. Громовержец поднимает голову, в неверном свете звёзд ему кажется, что в глазах младшего брата блестят слёзы. Тор проводит ладонью по щеке братишки, тот отстраняется, издавая сдавленное шипение. Тор удерживает брата одной рукой за талию, щёлкает пальцами другой, зажигая свет на балконе, и видит на лице Локи огромный лиловый синяк, дело собственных рук. Несколько мгновений внимательно его изучает, Потом осторожно проводит по скуле подушечкой большого пальца. Брат морщится, пытается отвернуться. - Не смотри… так, - рвано выдыхает он, и Тора захлёстывает волной неконтролируемой нежности. Он берёт лицо брата в свои ладони, сплошь осыпает его поцелуями, легко касаясь лба, носа, губ, опущенных век, припухшей посиневшей скулы, переходит на шею, после каждого поцелуя шепчет: «Прости, прости, прости». Обнимает Локи, крепко, но осторожно притягивая его к себе, брат не сопротивляется, но и не отвечает, просто позволяя ему это делать. Потом Тор вдруг отстраняется, ещё раз заглядывая в лицо брата, с сожалением замечает: - Нужны целительные камни. Локи ужом выскальзывает из объятий, недовольно поводит плечами, отступает на шаг. С нотками снисходительности отвечает: - Не стоит. - Очень даже стоит, - в голосе брата звенит царственно приказная сталь, с таким Тором не поспоришь, слишком напоминает сейчас собственного отца. Локи уступает, как не раз бывало: - Предположим. Где ты сейчас возьмёшь целительные камни? Явишься среди ночи к лекарям, всех перебудишь, и как объяснишь своё появление? - Вздох сожаления. – Как бы не объяснил, утром отец обо всём узнает, и отправит меня обратно в камеру. Непреклонная решимость вздрагивает от этих слов, Громовержец лишь из упрямства не соглашается с правотой брата, возражает: - Тебе же больно! Младший отвечает кривой усмешкой. - Потерплю. А утром, если не пройдёт, скрою иллюзией. Остаток ночи они проводят вместе. Не раздеваясь, даже не снимая сапог, укладываются рядом на кровати, голова Локи покоится на груди Тора, как и прежде это бывало в походах. Оба старательно делают вид, что спят, оба прислушиваются к ровному дыханию друг друга, оба размышляют о будущем. Тора преследуют муки совести – оттого, что не разглядел чувств брата, оттого, что предпочёл ему смертную деву, и оттого, что оставил Джейн ради Локи. Локи же думает о том, что лишить братца возлюбленной – не такая уж плохая идея и о том, что сбегать он не намерен более. В голове трикстера зреет план, как, заручившись поддержкой Тора, свергнуть отца и занять трон,- пожалуй, это будет достойная месть. *** Тор просыпается, когда день уже в разгаре, резко садится на постели, обводит быстрым взглядом комнату, и его молнией пронзает волнующая мысль: «Сбежал!» Расслышав через мгновение звук льющейся в купальне воды, воин никак не может решить, чего именно он испугался: того, что придётся отвечать перед отцом, или того, что более не увидит Локи. Через мгновение вопрос решается сам собой, когда полуобнажённый младший брат, выпустив перед собой клубы пара, появляется в спальне. Тор зачарованно наблюдает, как стекают по алебастровой груди капли воды, какие точёные у Локи плечи, изящные руки, узкие бёдра, небрежно обмотанные мокрым полотенцем, как при каждом движении, изящном, словно бой или танец, переливаются мышцы под кожей. В зрачках брата на мгновение вспыхивает удивление вперемешку с тревогой; словно стесняясь собственной наготы, он отворачивается спиной, сильнее распрямляет плечи и гордо поднимает голову. И молчит. Тор неспешно приближается к брату, на ходу вытирая о джинсы разом вспотевшие ладони, протягивает руку, безотчётно желая прикоснуться к точёному плечу – но в последний момент только поправляет мокрые волосы. Локи вздрагивает, поворачивает голову – и Громовержец видит так близко обезображенное синяком лицо, что у него перехватывает дыхание. Скула распухла ещё больше со вчерашнего, поменяв цвет на багрово-фиолетовый, глаз слегка заплыл и выглядит прищуренным, во взгляде – обида и лёгкий укор. Слишком, слишком правдоподобно. Тор сомневается, что брат действительно стоит перед ним в одном полотенце, начиная мелко подрагивать от холода, а не наблюдает с усмешкой со стороны за его метаниями. Желая проверить это – или подыграть, или позволить реализоваться своим фантазиям – он не отдаёт себе отчёта в происходящем – Тор берёт брата за подбородок, заставляя повернуться к себе, и медленно, очень нежно касается его губ своими. Локи осторожно отвечает на поцелуй. По позвоночнику Тора пробегают искры, голова начинает кружиться, он прежде никогда не испытывал подобной эйфории. Теряя остатки контроля над собственным телом, он запускает одну руку в мокрые чёрные волосы, а другой прижимает бёдра брата к себе. Локи пытается отстраниться, вяло протестуя, но Тор лишь сильнее углубляет поцелуй. Он выпивает эти сладкие губы, как амброзию, ослабляя стальные тиски объятий лишь тогда, когда замечает, что Локи изо всех сил колотит его кулаком по груди, пытаясь вырваться. Тор опускает младшего, тот старается отдышаться, прижимая к губам изящную ладонь, невозможно зелёные глаза смотрят исподлобья с осуждением и ненавистью. - Зачем? – наконец, спрашивает Локи. Старший брат только смущённо улыбается в ответ. – Зачем? Ты вернёшься в Мидгард со дня на день! – продолжает допрос Локи. Тор молча наблюдает, как капля воды стекает по впалому мраморному животу, прячась за кромкой чудом (или магией?) удержавшегося на месте полотенца. Не сразу поднимает взгляд и замечает, что тонкие губы брата распухли и покраснели от жёсткой щетины и страстного поцелуя. Некстати проснувшаяся совесть продолжает твердить Тору, что это неприемлемо, хотя бы потому, что Локи заслуживает честных отношений. Тор отсылает совесть к Хель, успокаивая себя тем, что у них с братом есть три месяца, срок достаточный, дабы убедиться, что они не подходят друг другу, и расстаться по-родственному, без недомолвок и обид. И что Локи, как и любой другой, может получить хоть немного счастья. - Я… не уйду, пока не буду уверен, что у тебя всё хорошо, - наконец, реагирует Тор. – Я планирую остаться на несколько месяцев. Усмешка брата и странный взгляд этих невозможных глаз вновь выбивают почву из-под ног воина. - Не будет у меня всё хорошо, - философски замечает Локи, - пока ты рядом. И как это понимать? Тор стряхивает наваждение, найдя достойный повод уединиться: - Мне стоит смыть земную пыль. Никуда не уходи, пока я не вернусь. Предусмотрительно взяв с собой чистую одежду и, словно ненароком, передвинув Мьёльнир, чтобы он не позволил открыть входную дверь, Тор удаляется в купальню. Плещется долго, пытаясь смыть то ли уколы совести, то ли память о земной деве, то ли вкус губ Локи. Выйдя в покои, он обнаруживает брата тщательно одетым, с идеально уложенными волосами, сидящим в кресле и листающим книгу. Только синяк на скуле портит выверенный образ опального царевича. Тор, откинув пятернёй длинные волосы назад, с укором смотрит на лицо брата. Не наложил иллюзию, паршивец. Не захотел? Пусть все видят? Локи смущённо улыбается, трогает пальцем припухшую скулу. - Не поверишь, не смог. И верно, Тор не верит. Сочувственно кивает для вида, широким жестом предлагает всё же сходить за целительными камнями. Ожидая отказ. На удивление, Локи соглашается, более того, просит брата, чтобы он возвратился как можно скорее. - Я не могу долее стеснять тебя своим присутствием, - объясняет он, и даёт обещание не покидать покоев Тора до его возвращения. Тор кивает, а встреченным в коридоре эйнхериям приказывает присмотреть за чертогом, дабы никто не побеспокоил младшего царевича. Занимая пост у дверей, стражи не замечают, как тянется за наследником тонкий шлейф наложенного заклятия.