Трудно быть хулиганкой

      — Потанцуем?       Грей не узнал свой голос. Хриплый, с нотами неизвестных до этого эмоций, срывающийся. И руки, что бережной стальной хваткой сжимали хрупкую талию. И желание, поднимавшееся из самых глубин, плясавшее в почерневших от вожделения глазах и на кончиках пальцев, касающихся разгоряченной обнаженной кожи. Не только инстинкт, когда так рьяно приглашали и сдерживаться нет ни сил, ни желания, а что-то древнее, чему он не мог дать названия.       Дыхание перехватило, стоило ему столкнуться с карими глазами, подернутыми томной поволокой. Они как трясина затягивали, топили и не оставляли и шанса на спасение. Сердце суматошно отбивало бешеный ритм в такт звучавшей музыке. И они неспешно покачивались под нее.       Сейчас она была вся его. Такая призывно манящая, беззащитная, не вымолвившая ни единого слова, как попала в его руки. Ее бедра соприкасались с его, его руки скользили по ее талии, ее — упирались в торс и отбивали ноготками ей одной известную мелодию. Она не вырывалась, прижималась ближе, каждой клеточкой своего тела впитывая его напряжение, перенимая его.       В хмельной голове не осталось ни одной связной мысли. Разум капитулировал и разбираться в сложившейся ситуации отказался.       Поэтому Грей откровенно не помнил, как они оказались в том коридорчике с приглушенным светом. Он прижимал ее к стене, расставив руки по обеим сторонам от ее головы и раздвинув ее бедра ногой, и не отрываясь смотрел на приглашающе раскрытые губы. Юркий девичий язычок прошелся по нижней губе. Она в безмолвной мольбе вцепилась в его рубашку, и сама потянулась к нему.       И он сорвался.       Первое прикосновение разрядом тока прошибло тело, выбивая почву из-под ног. Грей бездумно прижался ближе, одной рукой сжимая тонкую талию, а другой зарываясь в мягкие волосы. Девушка послушно поддавалась всем его движениям, продолжала их, тянулась за ним. Отвечала пылко и нежно в противовес его буйству и исступлению. Не гасила, а распаляла еще больше.       Она была будто создана для него. И отпускать ее этой ночью он был не намерен.       Они выскользнули из клуба не замеченные никем. Грей не отпускал маленькую ладошку из своей руки, притягивал ближе, чувствовал ее не просто тактильно, а под кожей, бегущим по венам адреналином, ядом в крови.       За окном проносились сверкающие неоновыми огнями улицы города, а он продолжал держать ее. Внутри поселилось иррациональное чувство правильности всего происходящего. Он оторвался от дороги и посмотрел на сидящую рядом девушку. В свете огней она казалась ирреальной, ангелом, спустившимся с небес и одарившим его своим вниманием. Она с мягкой улыбкой смотрела на их переплетенные пальцы, иногда сжимая их, будто не веря, что правда держала его за руку.       Грей внезапно понял, что впервые в его квартире побывает кто-то, кроме его близких друзей. И эта мысль не вызвала отторжения, принесла покой и удовлетворение. Он нажал по газам, тело вжалось в кресло, маленькая ладошка крепче вцепилась в его, отрезвляя. Его пальцы в робкой ласке погладили ее костяшки, успокаивая, доказывая надежность их хозяина. И она расслабилась, поддаваясь, и совсем не сопротивлялась, когда они вышли из машины и Грей прижал ее к дверям и поцеловал. Мягко, не спеша, наслаждаясь моментом, передавая свою уверенность и желание.       Они целовались всю дорогу до квартиры: в холле, не обращая внимания на отвернувшегося охранника, в лифте, прижимаясь к стене и забыв о приличиях, у двери, когда Грей судорожно пытался вставить ключ в замочную скважину и наконец открыть эту проклятую дверь, она отвлекала его своими легкими прикосновениями и незатейливой лаской.       Стоило двери захлопнуться, отрезая их от всего мира и погружая в непроглядную темноту, как все тормоза, все предохранители полетели в тартарары. Грей подхватил девушку, прижимая к себе, и впечатал в стену, набрасываясь на нее со всем желанием, что до этого крепко держал в узде. Жадность и грубость перемежались с нежностью и трепетом. Еще ни к одной девушке он не испытывал таких эмоций, относился так невообразимо несдержанно и мягко.       Она отзывалась на каждое его прикосновение, выгибалась в его руках, прижималась всем телом и молила взглядом о большем. Тонкие пальцы порывисто расстегивали пуговицы на его рубашке, цеплялись за ремень брюк, скользили по голой коже, заставляя табун мурашек пробежаться по позвоночнику. Она не хотела уступать ему, прикусила кожу на шее, провела дорожку поцелуев от ключицы до груди, остановилась. Посмотрела пристально в глаза и раскрыла руки, даруя себя, позволяя утащить в спальню и повалить на кровать.       Грей лежал сверху, не придавливая, опираясь локтями по сторонам от ее головы. Смотрел в светящиеся желанием и лукавой развязностью глаза, на губы, шепчущие его имя, ее щеки покрывал легкий, едва заметный румянец. Нагнувшись, он поцеловал ее грудь, а потом снова отыскал губы. Она подставлялась под каждое его прикосновение, стараясь оказаться как можно ближе, телом к телу, кожей к коже, дрожала и молила. Он залюбовался ею, словно видя в первый раз. Такая откровенная, обнаженная, раскованная и вся в его власти.       Парень одним слитным движением оказался внутри нее, срывая с опухших от поцелуев губ громкий стон, заставляя ее задохнуться от нахлынувших ощущений. Он двигался медленно, степенно, доводя до исступления, целовал ее тягуче, горячо, необузданно, завладевая этой крепостью. И она была глиной в его руках, податливым пластилином, покладистой ласковой кошкой, льнувшей к его рукам, прикосновениям, ласкам.       Весь мир сосредоточился в это мгновение на этих двух сплетенных телах, познающих друг друга в первый раз.       А по утру они проснулись. Грей протяжно застонал. Постель была пуста, голова раскалывалась, а выпирающие пижамные штаны неприятно намекали на неудовлетворенное желание.       — Проснулся, горе-любовник? — в комнату заглянул взлохмаченный Нацу с искрящимися смехом глазами.       — Нацу, что ты тут делаешь? — голос Грея подводил, а во рту поселилось такое ощущение, будто десяток котов нагадили.       — Ждал твоего пробуждения, спящая красавица. Люси попросила.       — А где она? — Грей заозирался по сторонам, но уже от первого резкого движения голова взорвалась от боли.       — А что ты помнишь последнее, мой близкий, я бы даже сказал недалекий, друг?       — Мы переспали.       Нацу прыснул, попытался схватится за косяк и рассмеялся во весь голос. Он стоял, сложившись по полам, бил кулаком по стене и не переставал заливаться смехом, повторяя что-то неразборчиво себе под нос. Грей морщился, но терпеливо ждал, пока друг придет в себя и перестанет вести как истеричка.       — Однако не слабо она тебя приложила, что ты словил такое, — Нацу резко выпрямился и пристально посмотрел на недоумевающего Грея. — Вы не спали. Вы даже толком не контактировали вчера. Не считая того автографа, что она оставила у тебя на шее.       Грей коснулся шеи и скривился от неприятных ощущений. Драгнил подошел к кровати, уселся и протянул телефон. С экрана на Фуллбастера смотрело помятое нечто, на шеи которого отчетливо проступал приличный багровый засос.       А он никогда и никому не позволял себя клеймить.       — Как это произошло?       Нацу хмыкнул, не обращая внимания на темную ауру, что враз сгустилась вокруг помрачневшего Грея, и, развалившись на кровати, начал вспоминать этот буйный вечер во всех мерзопакостных подробностях. А вспомнить было что.       Драгнил сильно, даже чудовищно, удивился, когда Люси из его рук вырвал немного не соображающий Грей. Девушка победно ухмыльнулась, подмигнула опешившему Драгнилу и подчинилась грубо легшим на ее талию сильным рукам. Она продолжала все также эротично соблазняюще покачивать бедрами, притираться ближе, провоцировать своей невинной бессовестностью.       И Нацу решил, что здесь он уже не помощник. Если Грей попался в сети этой хулиганки, то сам виноват. Ну, а последствия они как-нибудь разгребут. Он уже собирался подниматься на верх, когда его внимание привлекло возбужденное улюлюканье толпы, сгрудившейся около одного из помостов. На нем, забыв про стыд и всякие приличия, танцевали Эльза и Лисанна. И если от строго президента, которая слишком сильно ущемляет себя, такого ожидать под влиянием алкоголя вполне можно было, то от скромницы Лисанны — нет. У Нацу никак не получалось подобрать челюсть с пола, когда ему на плечо легла чья-та рука. Он резко развернулся, встречаясь с удивленным взглядом Локи.       — Я что-то пропустил?       Рыжеволосый парень переводил взгляд с одной парочки на другую и не мог решить, что шокирует его больше: доверчиво льнувшая и подчиняющаяся Грею Люси или зажигающие на сцене, о которой отзывались только в негативном свете, Эльза и Лис.       — Около десятка бокалов текилы, дайкири и мохито и полное падение нравственных устоев. Помоги мне стащить этих двоих, пока они еще чего не натворили. Иначе Мира мне точно открутит голову. Если Эльза не сделает этого раньше.       Локи понятливо закивал и начал помогать Нацу распихивать локтями перевозбужденную толпу. Подвыпившие подростки оборачивались, открывали рот, чтобы извергнуть проклятия и нарваться на драку, и замолкали, столкнувшись с серьезным взглядом стальных глаз, обещающих дьявольские муки, стоит хоть одному слову сорваться с их губ.       Драгнил подошел к самому краю и протянул руки.       — Лис, пойдем со мной, — как можно ласковей попросил он.       — Но, Нацу, мне так весело. Еще никогда мне не было так хорошо, — капризно и пьяно отозвалась девушка и плавно прогнулась, выставляя напоказ грудь.       Толпа ахнула и попыталась оттеснить Драгнила. Нацу грозно рыкнул, отпугивая, а самым смелым легко и быстро нанес пару ударов.       — Лис, иди на ручки, — попытался он снова.       — К тебе? А как же Люси? — с обидой протянула Лисанна и наконец остановилась. В уголках ее глаз собирались слезы.       — Она с Греем.       — А ты?       — А я с тобой. Всегда, — Лис всхлипнула и рухнула в объятья. Нацу крепко прижал к себе содрогающееся тело и нежно погладил ее по голове. «До чего же я ее довел, дурак», — мысленно проклинал он себя.       В другом углу ринга Локи взывал к почившей в муках совести Скарлет.       — Тебе завтра будет стыдно.       — Пускай лучше будет стыдно утром, чем скучно вечером!       — От кого ты этого набралась?       — От твоей дражайшей принцессы.       — Давай не будем впутывать в это Люси. Слезай, Эльза, что о тебе подумают люди.       — Плевала я на общественное мнение с высокой колокольни.       Локи схватился за голову, смотря на пируэты, что вытворяла Эльза. Ни одно его слово не достигало разума захмелевшей девушки, разбиваясь об железную стену уверенности в своей правоте. А если Эльза вбила себе что-то в голову, то перла напролом как танк. Не такого он ожидал от сегодняшнего вечера. К тому же, пока он разбирался здесь, Люси и Грей исчезли куда-то. И Локи страшился того, что могло между ними произойти.       — А что на это скажет Макаров?       Нацу появился как нельзя вовремя — Скарлет тянулась пальцами к краям майки.       — Директор? — вся спесь слетела, оставив растерянность и стремительно набиравшее обороты стеснение.       Пьяный угар пропал будто его и не было. Нацу знал за какие ниточки дергать, чтобы утихомирить беснующуюся Эльзу. Скарлет стыдливо опустила взгляд, ухватилась за протянутую руку Локи и неловко слезла с импровизированной сцены. Разум семимильными шагами возвращался к ней.       — Ой, — Эльза схватилась за голову и не могла придумать, как сделать вид, будто ничего не произошло. Она и забыла, как легко теряет контроль, стоит выпить.       — Локи, отвези ее домой, а я… — Нацу недоговорил.       Из неприметного коридора смазанной тенью выскочила Люси и поспешила к ним. На лице той плясало ни с чем не сравнимое удовольствие. Блондинка танцующей походкой огибала народ, легко уворачиваясь от тянущихся к ней рук.       — О нет, Люси, только не подводи меня еще и ты, — простонал парень.       — Нацу, мне нужна помощь, — весело ответила она и задорно помахала рукой. — Привет Локи.       — Что случилось? — устало спросил Драгнил, осторожно поправляя притихшую у него на руках Лисанну.       — Я немножко надругалась над Казановой, — задорно отрапортовала Хартфилия.       — Насколько немножко?       — Вырубила, когда он начал распускать руки.       Эльза уперлась ошарашенным взглядом в хрупкую фигурку. Вырубить Грея было физически невозможно — он никогда не ослаблял контроль. Впервые она почувствовала что-то похожее на уважение к этой несносной девице.       — Но ты же… И почему именно мне приходится разгребать все это… — Нацу оборвал себя на полуслове. — Подожди пару минут.       Со второго этажа спустился Гажил, осмотрел всю честную компанию и забрал у Драгнила заснувшую крепким сном Лисанну. За ними увязалась и Эльза, со смешанными чувствами посматривая на веселящуюся блондинку. Они остались втроем.       — Веди.       Девушка понятливо кивнула и обходными путями привела на место происшествия. Грей полусидел, прислонившись к стене, и еле слышно посапывал. Нацу потянулся, чтобы поднять его, и замер.       — Что это? — неверяще прошептал он.       — Небольшое доказательство того, что ему не приснилось.       — Ты сумасшедшая, — восхищение в голосе скрыть не удалось.       Люси ничего не ответила. Она была довольна и реагировать на такую мелкую колкость, сдобренную толикой комплимента, желания не имела.       — А потом она попросила остаться с тобой и обязательно все рассказать, — закончил Драгнил.       — Трое могут сохранить секрет, если двое из них мертвы. Ты понимаешь, о чем я, Нацу? — немного угрожающе спросил Грей.       — Я-то да, а вот за Люси не ручаюсь. Она была слишком довольной, что ее маленькая кампания удалась.       Нацу поднялся с кровати и вышел. Противостояние этих двоих выходило на новый уровень, в который вмешиваться смысла уже не было. Парень видел досаду в глазах Грея, видел разочарование, да и злость не задержалась в них надолго. Негодование и возмущение владели им, соперничая с сожалением и протестом. Такого Грея еще не видел никто. И Нацу не хотел видеть, пока тот сам не решится показать это.       Грей со стоном прижал руку к глазам. Это всего лишь чертов сон, чертов сон, который так хотелось воплотить в реальность.

***

      С утра Люси посещали совсем не утренние мысли. Она во всех подробностях вспоминала вчерашний день, перебирала его, разбирала по частям, как конструктор: по каждому слову, жесту, взгляду, действию. И понимала, что конкретно так вмазалась в эту компанию элиты. Хотя сейчас, узнав их лучше (алкоголь — лучший помощник в утечке информации), элитой назвать их язык не поворачивался. У каждого свое дело, свои принципы, свои увлечения, ни один не сидел на шее у богатеньких родителей и тянул из них деньги. Они были совершенно иными, чем она себе представляла. Правда оказалась бесхитростной штукой, которую так сильно хотелось узнать, но в которую не хотелось верить.       И стоило признаться себе, что ей было немного стыдно, за такую показательную слепоту и попытку грести всех под одну гребенку.       Хартфилия с тоской посмотрела сначала на форму, а потом на родные джинсы. И потянулась в обе стороны. Хотелось сделать приятное президенту, которая так рьяно отрицала свой интерес, когда пыталась выведать, как ей удалось отправить Казанову в нокаут.       И, когда Люси повернулась к зеркалу, была приятна удивлена. Из зазеркалья на нее впервые смотрело что-то донельзя приличное — белая рубашка с длинным рукавом навыпуск, черный галстук. Даже джинсы и ботинки не портили вид. Люси прищурилась. Хотя ей определенно не хватало подтяжек и федоры для завершения образа. И времени, чтобы съездить к Кане за этими нужными атрибутами.       Впрочем, и так она оставалась самой собой.       Собой, что вчера совершила лучшую пакость за все время конфронтации. Самодовольство так и лезло наружу, стоило проскочить хоть мимолетной мысли об этом. Ведь что может быть лучше противостояния умной женщины и умного мужчины? Только противостояние умной женщины, притворяющейся глупой, и упрямого умного мужчины.       Мысленно она снова вернулась в те несколько минут, которые понадобились для проведения всей операции. На секунду даже проскочила шальная мысль, что ничего не получится, и он так и останется стоять наверху. Но чужие, обжигающе горячие руки на ее теле доказали обратное. Люси столкнулась с замутненным взглядом, в нос ударил ядреный запах ванили и дуба. И она поддалась, позволила вести себя, отдала бразды правления на несколько мгновений, чтобы окончательно захлопнуть ловушку.       И в коридоре для обслуживающего персонала, в который он пошел за ней, как привязанный, она поняла, что все получилось. Эйфория и восторг затопили с головой, потянули на дно, прорываясь хищным блеском в глазах, который он уже не замечал. Казанова окончательно потерялся в лабиринтах опьяненного разума.       Разочарование горьким осадком остудило пыл ликования, добавило ноту перца в сладкий аромат триумфа. Это была не победа над сильным противником, а взятие оставленной крепости.       Люси осторожно нажала на точку на шее и подхватила обмякшее тело, аккуратно пристраивая его у стены.       — И что делать с тобой, болезненным?       Вероятность того, что он даже не вспомнил бы, что сегодня произошло, росла в геометрической прогрессии. Даже если бы она переспала с ним, то чтобы это дало? Никаких приятных бонусов, кроме возможности поглумиться над его забывчивостью и пары вредных слухов, что в постели он не очень. Еще и потеря денег в тотализаторе.       Люси в задумчивости прикусила губу и осмотрела бесчувственное тело с ног до головы. Взгляд замер на обнаженной шее. Достойный щелчок по носу, и старания не пропадут даром.       Хартфилия присела на корточки и положила руки на колени парню, опираясь. А потом прижалась губами к его шее, посасывая кожу. И отрицая, что это действие приятным теплом огрело внутренности.       Поглядев на дело рук своих и отринув все лишнее, она удовлетворенно кивнула и отправилась за Нацу. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. И никакие мелочи вроде тахикардии не испортят ей наслаждение моментом.       С таким настроением она и заявилась в академию. И уже на парковке столкнулась с жертвой своих репрессий. Казанова изменил своей привычке придерживаться правил и надел темную водолазку с высоким горлом.       — Какая же ты стерва, — обдало ее тонной неприязни вместо приветствия.       — Не люблю, когда меня хвалят: всегда недооценивают, — не осталась в долгу она.       Они продолжали в том же духе.