Трудно быть хулиганкой

      Эльза откинула голову на спинку дивана и уставилась в потолок. За сегодня это была первая спокойная минутка. Тишина и покой. Ни энергичных клиентов, ни докучливых взглядов в спину, ни нараспев звучащего в ушах «Президент-горничная». Ничего.       Это первый бестревожный момент со дня, когда Люси Хартфилия наглым образом ворвалась в ее мир. Мир, в котором царили упорядоченность и равновесие, а в работа приносила удовольствие и успокоение.       Подработка в мейд-кафе была не только отдушиной Эльзы, но и необходимым средством к существованию. В эту индустрию Скарлет попала в самый разгар подросткового возраста, когда бушуют гормоны, дух бунтарства рвется наружу, а индивидуальность сложно скрыть за маской благочестия. Ограничения родителей давили на Эльзу бетонной плитой, что однажды все же раздавила их отношения. Это и стало точкой отсчета. Не то чтобы они были в ссоре, но часто общаться не рвались — хватало одного звонка в неделю со стандартным набором вопросов о самочувствии, учебе и работе.       Нацу, только узнав, что Эльза начала самостоятельную жизнь, подключил Грея, и они помогли ей с переездом. А вот помощь в устройстве на работу она отвергла. Скарлет хотела найти свой собственный путь и добиться всего сама. И эта дорога привела ее в индустрию мейд-кафе, что внезапно увлекла своей неповторимостью и своеобразностью. После нескольких собеседований, отказов, несогласия самой девушки, она нашла идеальное место, на котором захотелось остановится. Свободные, не давящие отношения Тачибаны Ханы с персоналом покорили сердце юной поборницы справедливости и приковали ее железными цепями верности к этому месту. Эльзе нравилось, что она может оставаться собой и быть не только грозным беспощадным президентом-тираном.       Именно поэтому она не понимала мотивации Нацу притащить сюда блондинку. Чего он хотел, так нагло раскрыв этот секрет и подставив под удар? Если бы в академии узнали, то от репутации остались одни осколки, с болью впивающиеся в пошатнувшуюся гордость. Именно поэтому в первый же день Эльза попыталась расставить все точки над i:       — Если об этом узнают в академии…       — Тебе не стоит так беспокоиться. Эту тайну я сохраню для себя, президент-горничная.       И была наглым образом ошеломлена. Люси, приплясывая после сделанной пакости, радостно приветствовала нового клиента, оставляя Эльзу один на один с ее новым прозвищем. Которое мелькало лишь в стенах кафе. В академии блондинка продолжала вести себя показательно равнодушно, но черти в ее глазах отплясывали такую джигу, что становилось не по себе.       Но к всеобъемлющему удивлению Скарлет, Люси оказалась способной, усердной и старательной ученицей. Ей не требовалось показывать дважды, а если она и совершала ошибки, то лишь по незнанию каких-то особенностей этого ремесла. Но Эльза не могла не отметить, что опыт в сфере работы с людьми у той определенно имелся. То, как она улыбалась, предупредительно двигалась, плавно направляла, выдавало в ней человека, знакомого с областью обслуживания. Скарлет еле удерживала себя, чтобы не начать расспрашивать.       В кафе с ней работал совершенно иной человек, к которому она невольно начинала испытывать уважение.       Пока никто не видел, Люси беззлобно поддевала Эльзу, называя данным прозвищем, просила в очередной раз показать, как приветствовать гостей, напрашивалась на похвалу, используя свои огромные глаза вместо гипнотизирующего шара, иногда специально копировала все ее действия, но даже тогда в них прослеживалась бунтарская натура исполнительницы. Поначалу Скарлет злилась, гнев плескался на дне души и пенился, норовя выплеснуться наружу. А потом Эльза приноровилась. В ответ она зловредно увеличивала часы отработок, при этом уточняя, что наказание делиться на них двоих с Нацу. Люси закатывала глаза, кривилась, но уже через несколько минут возвращалась к прежней манере. Иногда президент позволяла себе расслабиться и парировала так, что невольно ловила отблески одобрения в глазах Хартфилии.       С Нацу вышла особенно занимательная история. Последние несколько дней он умело скрывался от нее и даже на отработках вовремя увиливал, стоило ему заметить хоть ее тень. Но пока Эльза гонялась за ним, в надежде вытряхнуть из него правду, Хартфилия с ним не общалась, показательно игнорируя. Она самостоятельно добиралась до кафе, хотя Драгнил каждый раз поджидал ее на парковке и пытался завязать разговор; в столовой садилась между Лисанной и Леви, разговаривая с последней; не реагировала ни на какие маленькие подарки, что он подкидывал ей — передавала их Лис. Это было даже забавней, чем ее пикировки с Греем, за которыми каждый наблюдал с исследовательским интересом и которые с каждым разом все больше походили на откровенный флирт на грани.       — Дружить у нас точно не получится, — категорично заявила Люси.       Эльза подошла к середине обеда, задержавшись в студсовете и застала привычную глазу картину: в правом углу ринга распетушившийся Грей, что был похож на пингвина в брачный период, что никак не подберет идеальный камушек для партнерши; в левом — Люси, Ирэн Адлер современности, обходящая своего соперника, но, как и прототип, склонявшаяся к капитуляции.       — Я рад, что ты это осознаешь, — с долей флегматичности ответил Грей.       — Конечно, сложно ведь дружить с человеком, на которого у тебя эрекция.       Сидящие за соседними столами студенты принялись строчить услышанное, подавляя смех.       — Не изобрела природа лучшего комплимента женщине, чем уверенная мужская эрекция, — будто перебрасывая шарик от пинг-понга парировал парень. — Можешь гордиться этим.       — Мне нравятся люди, которым я нравлюсь. У них определенно хороший вкус.       — Всегда знал, что самый эффективный способ заткнуть женщине рот — это раздвинуть ей ноги.       — Женщина — сложное существо. Даже ключ от сердца надо вставлять в другое место.       — Брейк. Пока я здесь, никакого секса на словах!       И Эльза была единственной, кому в последнее время удавалось утихомирить их. Перепалка постепенно затихала, противники расходились, чтобы встретиться вновь где-нибудь, где их не будет сверлить непоколебимый в этом вопросе взгляд президента. Кажется, каждый уже догадался, к чему все идет, кроме них самих. Участники этого дешифрованного разговора отказывались признавать очевидное. Им казалось, что они поражали противника ниже пояса и оба гордились этим.       Но на работе это не сказывалось. Люси приходила в кафе, и все неурядицы оставлялись за дверью. Сначала она становилась собранной, а затем превращалась, будто по мановению волшебной палочки, в невинного агнца. Ее приход даже увеличил им количество посетителей. И каждый последующий день совместной работы раскрывал ее с другой стороны. Скарлет так до конца и не поняла замысел Нацу, которому тараканы в его голове определенно аплодировали стоя, но она чувствовала, что каждая смена проведенная бок о бок с блондинкой не сближала их, но заставляла притереться друг к другу, узнать лучше, и проникнуть в какую-то часть, что так и осталась бы скрытой, если бы не это случайно подстроенное сотрудничество.       За дверью раздались возбужденные голоса, прерывая философские размышления Эльзы, и в комнату отдыха вошли две девушки, что-то оживленно обсуждающие.       — Она даже не напряглась. Прошептала ему что-то, а он и припустил, с ужасом повизгивая и придерживая руку, — рассказывала первая, активно жестикулируя и в лицах пытаясь передать историю.       — Ого. Хотела бы я знать, что она сказала, — мечтательно произнесла другая. Восхищение в ее голосе можно было черпать ложкой.       — Вы о чем? — заинтересованно спросила Скарлет.       Девушки, только сейчас заметившие Эльзу, переглянулись и начали наперебой рассказывать о недавних событиях. Разобрать в их щебете было практически ничего невозможно, но президент вычленила главное:       — Наша новенькая, она одним словом прогнала зарвавшегося посетителя. Интересно, как ей это удалось?       Эльза подскочила и рванула на первый этаж. Она ведь отошла всего на несколько минут, как такое могло произойти!       Во владении мейд-кафе были и свои нюансы. Одним из таких был нерушимый постулат всех заведений: смотри, но не трогай. Постоянные клиенты были знакомы с ним, но всегда находились мерзавцы, которым хотелось большего. Разговор с такими людьми было бесполезно вести. Достаточно часто Тачибана Хане приходилось идти им на уступки или жертвовать чем-то. Если такие попадались в смену Эльзы, то на них она применяла свой излюбленный дьявольский взгляд, натренированный на нерадивых студентах. Чаще всего он срабатывал. Если нет, то приходилось напоминать где они находятся и какие последствия их ждут, если приедет полиция.       Скарлет буквально скатилась с боковой лестницы и чуть не наскочила на разговаривающих хозяйку и Хартфилию. Что-то остановило ее, заставив замереть за поворотом и прислушаться.       — Я попрошу, и он пришлет кого-нибудь, — в голосе Люси звучали непривычные ноты еле сдерживаемой ярости и мрачной решимости.       — Не стоит его тревожить, такое случается не часто, да и мы справляемся всегда, — слабо попыталась отказаться хозяйка. Напускное спокойствие, которым она пыталась прикрыться, не спасало.       — А если бы ему было мало, и он начал преследовать Харухи после работы? Таких людей стоит ставить на место сразу же, — бескомпромиссно припечатала Хартфилия.       Эльза не раз замечала, как покровительственно она относилась к другим девушкам, даже несмотря на то, что работали они намного дольше и определенно знали больше. Ее опека часто была предупреждающей. Она как будто чувствовала, когда посетители нечаянно перегнут палку и всегда пресекала ее на корню. В ней была сила, с которой приходилось считаться. И даже облик застенчивой услужливой горничной не мог спрятать ее.       — Один лишний работник вам не помешает. Да и на виду он не будет, чтобы не пугать посетителей, — твердо подвела она.       — Я буду обязана тебе, Люси, — с благодарностью сказала Тачибана, чувствуя, как огромный камень тревоги перестал давить на плечи.       — Ничего особенного.       Хана поспешила в зал, успокоить остальных работниц. Эльза отступила, не желая показывать, что стала невольной слушательницей, но услышала глухой удар. Кулак Хартфилии впечатался в стену, оставляя небольшую вмятину и раздирая костяшки до крови.       Люси перекручивала через себя всю ситуацию и не сумела сдержать рвущейся наружу ярости. Она терпеть не могла извращенцев. Сразу бросало в гневную дрожь, стоило подумать, что какой-то несдержанный больной ублюдок может так поступить с любой девушкой. Даже у работниц Лаксаса была гордость, и они ни за что не соглашались на что-то, что противоречило их принципам. А этот индивид заявился с такими намерениями в приличное мейд-кафе со своим регламентом.       В голове до сих пор эхом разносился испуганный голос Симидзу Харухи. А Люси ведь отошла всего на минуту на кухню за заказом.       — Не надо, хозяин! — Симидзу громко воскликнула и попыталась вырвать руку.       Люси остановилась у стойки и поставила на нее поднос. Из глубин поднимался темный все пожирающий огонь. На таких парий, что пытались утвердить свою власть силой, у нее был особенный пункт. Факт их существования неимоверно выводил из себя. Их хотелось стереть с лица земли. Буквально.       Остальные горничные замерли в нерешительности, со страхом смотря на эту картину. Ни хозяйки, ни Эльзы, что обычно решали эту проблему, на первом этаже не наблюдалось. Они совершенно не знали, что делать.       Хартфилия сделала шаг, теряя все очарование и превращаясь в того, кого боялись в предыдущем городе.       — Хозяин, — проворковала Люси, подойдя и опершись о стол. Грудь призывно качнулась, откликаясь на движения тела. Мужчина проследил взглядом за ней и на секунду потерял бдительность. Харухи выдернула руку и отскочила на метр.       Подними он глаза, то понял бы, что стоит бежать. Но они видели лишь декольте, обрекая своего владельца на медленную и мучительную расправу.       — Хочешь заменить ее? Я буду рад обслуживанию такой горничной, — похотливо сказал он.       Лапы мужчины потянулись к груди. Глаза маслянисто блестели, губы безобразно плотоядно изогнулись.       — Какой вы ненасытный, хозяин.       Люси перехватила руку, останавливая ее в нескольких сантиметрах от намеченной цели. А потом наклонилась прямо к уху ушлого мужчины, игриво шепча:       — Сейчас я сожму твою руку настолько сильно, что сломаю запястье. Ты и не поймешь, как это произойдет, но боль будет адская. Но ни один хирург не сможет зафиксировать это и будет говорить, что ты симулируешь. А потом я позвоню одному очень влиятельному человеку, что заправляет большей частью развлекательных заведений в этом районе. Когда он узнает о твоих паскудных делишках, он с удовольствием перекроет тебе кислород. Тебя вышвырнут из любого места еще на подходе, а потом тихонько добьют в подворотне и прикопают.       — Да что ты можешь?! Ты просто одна из зарвавшихся девчонок. Я накажу тебя и поставлю на место, — во весь голос прошипел он, замахиваясь.       — Все знают Лаксаса Дреяра и тех, кто находится под его опекой. Как думаешь, сколько тебе останется жить после моих слов?       — Ты.?! — просипел он, резко оседая на стул.       — А теперь, как хороший мальчик, будь добр покинуть это заведение и никогда не возвращаться, — Люси сжала чужое запястье с хрустом ломая кость. Мужчина взвизгнул, как резаный поросенок, и, как заяц, припустил из кафе. — Жалкое отродье.       Устроить показательную казнь не позволяли приличия — посетители бы просто перестали приходить. Пролилась лишь малая кровь. Люси смахнула рукой пугающее выражение, прежде чем повернуться к напуганной девчушке. Чем-то она напоминала ей тех девушек, что впервые приходили в клуб на собеседование. Побаивались, дрожали, но в нужный момент становились смелыми и раскованными. Наверно поэтому она так опекала ее. Да и всех в этом кафе.       — Мы в ответе за тех, кого приручили, — это Лаксас и Кана показали ей своим примером. И этот постулат она переняла от них.       Ответственность за работниц кафе легла привычным грузом на плечи, даже несмотря на то, что она была всего лишь временным работником. И поэтому вступиться было делом чести.       — Приношу свои извинения, хозяева. Прошу, продолжайте свой отдых.       Люси поклонилась, и посетители вернулись на свои места, шумно обсуждая случившееся. Встревоженная Тачибана Хана спешила спуститься. Хартфилия обещала себе не вмешиваться в политику чужого заведения, но такое оставить без внимания не могла. Именно поэтому она, не думая слушать отказов хозяйки, собиралась попросить Лаксаса об услуге.       Они стояли в дальней части коридора, и Люси беззастенчиво отчитывала хозяйку.       — Вы ведь самое респектабельное заведение в этой части района, но у вас даже нет какого-никакого охранника!       — Люси, это единичные редкие случаи. Мы не можем позволить себе такие траты.       Тачибана отводила взгляд. Вина за случившееся мертвым грузом лежала на сердце и сдавливала его до боли. Мягкость и доброта Ханы очень часто приводили к таким последствиям — она слишком верила в людей. И каждый раз, когда ее вера пошатывалась, готовая свалиться в бездну отчаяния, отражался на душе шрамами. Любой удар Люси она собиралась заслуженно принять — та была в своем праве. Хана была готова даже отпустить ее, если та решит покинуть их. Многие девушки уходили после такого.       — А я могу, — припечатала девушка, заставляя женщину резко поднять глаза и взглянуть ей в лицо. — Я позвоню Лаксасу Дреяру и попрошу одолжить одного из охранников клуба.       — Ты знакома с ним? — недоверие смешалось с благоговением. Тачибане никогда не хватало смелости попросить заступничества, она всегда пыталась справиться сама.       — Я вхожу в его семью. Я попрошу, и он пришлет кого-нибудь.       Никакие отговорки Тачибаны не шли в сравнение с упорством и упрямством Люси. Если она что-то задумала, то всегда добивалась поставленной цели. Хана сдалась.       Но гнев не торопился уходить, даже не смотря на благополучный исход.       Хартфилия, не замечая ничего вокруг, потерла лицо. Она должна была собраться, не выходить из образа. Чертова натура требовала, чтобы она бросила все, догнала этого урода и превратила в фарш. Люси со всего размаху хлопнула по щекам.       — Потом я обязательно найду его, — пообещала она себе, не замечая, что сказала это вслух.       На лицо легла маска добродушия и умиротворения. Витавшие в воздухе ненависть и злоба растворились, будто их и не было, будто они не звенели натянуто. Люси легкой походкой скрылась в зале.       Эльза, что не шевелилась все это время, отмерла. Где-то в горле застрял кислород, а в мыслях шел беспрестанный бой. Диалог между хозяйкой и Хартфилией, ее реакция и излучаемые эмоции не давали ей покоя до конца дня. Слова, будто заевшая пластинка, повторялись, прокручивались назад и снова звенели в ушах. Выводы строились самые неутешительные и безмятежные. У беспринципной хулиганки оказались железные принципы и стальная воля. Ее образ дополнялся, собирался по частям, что иногда противоречили друг другу, но был полным и парадоксальным.       Нацу, этот искусный интриган, как всегда нашел самый лучший неординарный и логичный способ раскрыть чужую суть в выгодном для себя свете. Скарлет обязательно даст ему подзатыльник за это. Но не признается вслух, что может мирно сосуществовать с такими людьми, как Люси.       Эльза вышла из кафе, останавливаясь на секунду неподалеку от стоящей под навесом блондинки. Хартфилия порывисто печатала сообщения в телефоне и ничего не замечала вокруг.       — До завтра, — впервые попрощалась Эльза, вырывая ту из собственного мира.       — До завтра, — удивленно ответила Люси.       Президент неторопливым шагом пошла вниз по улице. Со смесью смятения и растерянности Люси смотрела ей вслед.