Следующие недели пролетели для Хаширамы в постоянном напряжении. Проснувшись на утро после того поцелуя, он все прекрасно помнил и вопреки доводам разума не хотел притворяться перед Мадарой, что произошедшее было пьяной ошибкой. Или что он забыл о том, что сделал.
Между друзьями возникла стена, и Хаширама мог лишь наблюдать за тем, как Мадара день за днем возводит хрупкое сооружение, вплетая недомолвки, настороженные взгляды и неловкость, с которой друг избегал любых упоминаний о том, что случилось. Оставалось лишь ждать, проигрывать остатки денег в кости и снова ждать, пока закончится дождь.
Наконец в небе снова засияло солнце, и от шпиона даймё пришло послание о том, что корабли вышли из порта. В назначенный день на рассвете Хаширама постучался в дверь комнаты Мадары, куда до этого старался не заглядывать без разрешения.
— Ты готов?
Одетый в полный доспех Мадара сидел у распахнутого окна, разглядывая сонных прохожих, которые постепенно заполняли улицы. Огромный гунбай стоял рядом, прислоненный к стене.
— Не могу дождаться, когда мы уже закончим эту миссию, — ответил он, так и не повернувшись лицом к другу. — Столько времени потеряно из-за проклятой погоды.
— Надеюсь, что сегодняшнее представление стоит того, — хитро улыбнулся Хаширама. — Взрыв будет слышен в Стране Волн!
Он подошел к другу и нежно провел по длинным спутанным космам.
— Хаширама, — предупреждающе начал Мадара.
— Что?
— Не надо.
Хашираме захотелось возмутиться, повернуть Мадару к себе и спросить, почему тот не разрешает ему даже коснуться себя, что так пугает его? Но вместо этого он лишь придвинулся ближе, вдохнул запах утра и слабый аромат волос Мадары, которые принес ветер из окна.
За прошедший месяц он многое обдумал, и его самого слегка пугали сделанные выводы. Те желания, которые не могли заглушить алкоголь или здравый смысл. Он влюбился в мужчину, в своего лучшего друга. Мадара занимал все его мысли, хотя до этого ни одна женщина не могла отвлечь его от своей мечты, а ни один мужчина не вызывал желания обладать им. Его любовь, вопреки всем опасениям, не мешала ему следовать намеченным целям, а, казалось, лишь укрепляла решимость. Представляя себе, как целует нежное, незащищенное горло Мадары, как гладит его бока, как раздвигает ему ноги коленом и вжимает в стену, он видел также, что они вместе строят селение и спорят до хрипоты о том, каким должно быть будущее всех шиноби. Нужно было лишь объяснить это Мадаре, показать, что вместе они смогут достичь большего, чего-то по-настоящему великого, прекрасного. Хаширама не стыдился своих чувств, так почему их так боялся Мадара?
— Нам нужно незаметно выйти в море и подождать корабли на скалах, я не хочу, чтобы какой-нибудь «язык» передал своим подельникам о том, что за ними охотятся два шиноби, — деловито сказал Мадара.
— Вряд ли они воспримут нас серьезно, — легкомысленно отозвался Хаширама. — Но хотя бы подготовятся.
— Хочешь сказать, что жаждешь честной драки?
— Было бы обидно столько ждать ради морской прогулки и фейерверка.
— Хаширама, ты неисправим! — возмутился Мадара, а потом улыбнулся. — Впрочем, в этом что-то есть... Главное, чтобы они не испугались и не свернули с полпути. Я не хочу преследовать их по морю.
— Тогда мы решили? — улыбнулся в ответ Хаширама, едва сдерживаясь, чтобы не нагнуться и не поцеловать друга хотя бы в щеку.
— Решили, — кивнул Мадара и, прихватив гунбай, ласточкой вылетел из окна.
Он приземлился на мостовой, распугав пожилых женщин, возвращавшихся с рынка, и ухмыльнулся. Хаширама спрыгнул следом за ним. Они вели себя как два идиота, шатаясь по рынку и заглядывая под навесы торговцев, которые привезли сюда товары со всего мира. Мадара даже сторговался с одним бородачом откровенно бандитского вида, что выкупит у него какой-то запрещенный роман, а Хаширама попробовал пахучий сыр из Страны Ветра, который на вкус был не лучше, чем на запах. В конце концов, они купили обжаренных в кляре кальмаров у румяной торговки и сели пить в какой-то забегаловке.
— С вином поаккуратней, — строго сказал Мадара, видя, как Хаширама заказывает третий кувшинчик.
— Как скажешь, дорогая! — рассмеялся в ответ Хаширама.
Мадара как-то странно на него посмотрел и поджал губы. Лицо у него в этот момент как никогда напоминало морду недовольной лягушки, но вместо отвращения эта ассоциация вызывала у Хаширамы лишь смех и тепло внутри. Или дело было в вине?
— Пожалуй, ты прав, и мне следует остановиться, — задумчиво сказал он, отставляя полупустой кувшинчик в сторону.
А потом незаметно, почти не тратя надежно скрытую чакру — на всякий случай! — прощупал пространство вокруг. Инстинкты его не обманывали — за ними весьма неаккуратно следили. В первый раз Хаширама почуял хвост еще на рынке, о чем незамедлительно сообщил Мадаре. Посовещавшись, друзья решили продолжить свою прогулку, разыгрывая недалеких наемников.
— Как думаешь, есть шанс, что они нас узнают? — накрыв руку друга своей ладонью, шепотом спросил он. — Твой гунбай приметен.
Мадара покосился сначала на ладонь Хаширамы, а потом на лежащий рядом гунбай и покачал головой.
— Сомневаюсь, что эти господа, — он презрительно сощурил глаза. — Вообще знают, что это за вещь и как ей пользоваться.
Хаширама только усмехнулся и, повинуясь яростному взгляду, убрал руку. Они проболтались на рынке до самого полудня, многие торговцы уже начали собираться и теперь смотрели на праздношатающихся шиноби с недовольством. В ответ на полный укоризны взгляд одной пожилой зеленщицы Хаширама купил несколько яблок и поспешил прочь с рынка. Мадара тенью следовал за ним, занятый какими-то своими мыслями.
Воцарившаяся между ними тишина становилась тягостной, но Хаширама старательно грыз яблоки и улыбался как дурак в редкие моменты, когда ловил взгляд Мадары на себе.
«Мадара, о чем ты думаешь? — хотелось спросить ему. — Что ты чувствуешь? О чем ты думаешь прямо сейчас? Почему мне кажется, что между нами что-то ломается? Что мы делаем друг с другом? Кто мы?»
Последние недели он мысленно задавался этими вопросами раз за разом. Они находили его на дне бутылки, в стаканчике с костями, в пиале белого риса на завтрак. А сейчас они клубились вокруг угольно-черных волос Мадары, отражались в блеске доспехов и доносились в шуме волн.
— Нам пора, — сверившись с часами на площади, заявил Мадара.
И они спрыгнули с причала на воду и побрели, покачиваясь на волнах, в сторону приближающихся кораблей. Сзади кто-то испуганно вскрикнул, и Хаширама обернулся, но увидел лишь толпу зевак. Он успокаивающе улыбнулся, помахал рукой столпившимся у кромки воды детишкам — те, наверное, в первый раз видели применение способностей шиноби, — а потом поспешил вслед за Мадарой.
Они шли вперед почти полчаса, за это время Хаширама успел доесть последнее яблоко и выбросить огрызок, который теперь уносило к берегу. Наконец, Мадара сверился с картой и остановился у крошечного острова, больше похожего на большую скалу, и присел. Ветер безжалостно трепал его космы.
— Здесь дождемся наступления темноты или кораблей, если они придут раньше, — отплевываясь от волос во рту, сказал он.
— Надеюсь, что стемнеть успеет, — покачал головой Хаширама, присаживаясь рядом, хотя на скале было достаточно места для целого отряда шиноби. — В темноте будет красиво гореть.
Мадара мрачно усмехнулся, а потом поднялся на ноги и встал в боевую стойку.
— Как насчет небольшой разминки?
— Между прочим, у меня преимущество в стихиях, — лукаво отметил Хаширама и поманил друга пальцем.
— Оружие шиноби — это сам шиноби, — прорычал Мадара, налетая на него сверху.
Они упражнялись в тайдзюцу до самого вечера, пока на горизонте не показались четыре корабля. Судя по мечущимся по палубам наемникам, их заранее предупредили о запланированном нападении. Но даже вооруженные до зубов контрабандисты ничего не могли противопоставить двум сильнейшим шиноби континента.
Хаширама успел полюбоваться на взмывающего в небо Мадару с гунбаем в одной руке и кусаригамой в другой, а потом рванул следом за ним. Даже в темноте, без применения высокоуровневых техник, режима Отшельника и против хорошо вооруженных противников сражение заняло всего несколько минут. Наемники оказались выходцами из Страны Воды и, как и все ее жители, превосходно владели техниками этой стихии. Водные драконы вздымались в темноте, водяные клоны лопались, а густой туман заволок море до самого горизонта, но когда распаленный сражением Мадара бросил в своих противников несколько огромных огненных шаров, порох загорелся. Стена пламени поднялась, казалось, до самый небес, а оглушительный взрыв был так силен, что корабли и людей на них разнесло на кусочки. Хаширама едва увернулся от пролетевшей мимо конечности и успел закрыть себя и Мадару щитом. Мадара же, казалось, обезумел от сражения и восторженно хохотал, едва не падая на воду.
Пьянящее чувство восторга передалось и Хашираме.
Они закружились, словно собирались продолжить свой недавний спарринг, но вместо этого Хаширама притянул Мадару к себе и поцеловал. У его губ был вкус пепла и соли, волосы были мокрыми, а доспехи теплыми от примененных ранее техник. Но и в этот раз, вопреки всем своим действиям на протяжении прошлых недель, Мадара не сопротивлялся. Он горячо отвечал на поцелуй, обнимая Хашираму за шею. От счастья и удовольствия кружилась голова.
— Мадара… — прервав поцелуй, Хаширама прижался лбом ко лбу друга.
Ему хотелось обнять его, прижаться всем телом, забраться руками под одежду, сделать его своим, но мешали доспехи.
— Нет, нет, нет…
— Ну почему всегда нет?!
— Потому что это неправильно, — сначала вяло, но с каждой секундой все активнее, Мадара пытался вывернуться из объятий. — Мы — мужчины, Хаширама! Мужчины любят женщин, а не других мужчин. И, кроме того, вспомни о своем долге перед кланом и нашей общей мечтой!
— Я люблю тебя, — настойчиво прошептал Хаширама, не отпуская друга и снова пытаясь поцеловать. — Без тебя моей мечты не было бы…
— Тебе уже выбрали невесту, — глядя на него активированным шаринганом, прошипел Мадара. — И ты согласился с тем, что союз с Узумаки для тебя важен, важен для всех нас. А теперь ты пытаешься забыть все это ради сомнительной прихоти? Ты не тот Хаширама, которого я знаю, которого я уважал! Отпусти меня!
Хаширама отступил на шаг и обессилено опустился на воду. Мимо него проплыла тлеющая щепка. Все еще злой и растрепанный Мадара, с припухшими от поцелуев губами, внимательно посмотрел на него, развернулся и побежал в сторону берега.
***
Они получили деньги от человека даймё все в той же забегаловке и вернулись обратно на стройку. За время их отсутствия Тобирама Сенджу успел многое. Больше, чем можно было предположить — он превратил равнину с палаточными лагерями в заготовку селения, провел водопровод, построил очистные сооружения и завел собак.
Шумный, бесполезный клан Инудзука вызывал у Мадары глухое раздражение. Татуированные, вооруженные луками и беспрестанно принюхивающиеся ко всем шиноби, казалось, сами вот-вот должны были задрать ногу и помочиться на ближайший забор подобно их питомцам. Их главой была женщина — неслыханно! — с таким противным гавкающим голосом, что у Мадары начинала болеть голова. Ничтожные, провонявшие псиной, но все-таки важные союзники. Тобирама вполне убедительно пояснил двум вернувшимся лидерам кланов, что они должны быть приветливыми с первым союзным кланом, который присоединился к еще недостроенному селению. При этом он так выразительно смотрел своими маленькими, вечно слезящимися глазками на Мадару, что тому хотелось воткнуть в ненавистного Сенджу кунай.
Но при всей своей отвратительной занудности Тобирама был прав. Другие мелкие кланы захотят присоединиться к ним, если увидят, что Сенджу и Учиха готовы принять их под свое крыло, а это и была конечная цель их общего с Хаширамой плана — создать селение, где шиноби смогут жить мирно и вместе воспитывать новое поколение. Без клановых войн, без детских смертей. Все шло именно так, как они и мечтали.
За исключением дружбы, которая, казалось, была утрачена навсегда. Тобирама явно заметил, что вернувшиеся с миссии друзья не могут даже смотреть друг на друга, но, благослови Небо его душу, не стал задавать лишних вопросов. Только обнял брата и повел отдыхать туда, где расположились с лагерем Сенджу, а Мадара поспешил домой. У ворот его ожидал счастливый Изуна.
— Мадара, ты вернулся! — искренне радовался младший брат и спешно увел его вглубь дома.
Забравшись в лохань с горячей водой, Мадара наслаждался покоем и прислушивался к заливавшемуся соловьем брату, когда тот рассказывал о последних новостях. По его словам все было хорошо, даже слишком.
— Тобирама Сенджу показал себя настоящим лидером, — бормотал он, намыливая волосы старшему брату. — Даже наши старейшины теперь готовы признать это. Он добился больших успехов в строительстве, смог присоединить клан Инудзука и отправил послов в другие кланы. Говорят, что скоро к нам присоединятся сразу три союзника — Яманака, Нара и Акимичи. Они все очень сильные шиноби.
— А что с Узумаки? — как бы невзначай спросил Мадара.
— Узумаки живут далеко отсюда и не собираются переселяться к нам, но они когда-то были союзниками Сенджу и теперь спешат заключить новые договора, укрепить связи. Ходят слухи, что Хаширама Сенджу женится на одной из них.
— Да, это так, — тихо ответил Мадара, рассматривая причудливый узор балок на потолке. — Хаширама даст свое согласие в ближайшее время. Узумаки — выгодный союзник, даже если они не поселятся у нас. И, кроме того, у него редкий геном, для нашего будущего важно сохранить его.
— Что-то случилось там, на миссии, — Изуна не спрашивал, он утверждал.
Мадара несколько секунд молчал, собираясь с мыслями и решая, стоит ли ему говорить брату правду, а потом заговорил:
— Хаширама признался мне в любви.
Руки Изуны на мгновение замерли, а потом продолжили массировать голову старшего брата, взбивая мыльную пену. Он с детства обожал длинные волосы Мадары и всегда старался привести их в «приличный вид», по его собственному выражению.
— Мы целовались… несколько раз, — с каждым произнесенным словом Мадара чувствовал облегчение. Наконец-то он может выговориться, сказать вслух о том, что терзает его уже несколько недель. — Он не знает, что я… — он сделал привычную паузу. — И он женится.
— А ты? — как-то по-особому мягко спросил Изуна.
— А я жениться не смогу, — отшутился Мадара, чувствуя, как горько ложатся слова на губах.
— Ты его любишь? — не отступился брат.
— Разве это имеет значение?
— Имеет! — ударил кулаком по лохани Изуна, вызвав фонтан брызг. — И еще какое! Не только союз между Узумаки и Сенджу можно скрепить брачным договором, но и союз наших кланов!
— Изуна, Тобирама Сенджу скорее съест свой воротник, чем позволит драгоценной крови своего клана смешаться с нашей «грязью», — фыркнул Мадара.
— Но глава клана не Тобирама! — горячо возразил Изуна. — Хаширама — хороший человек, Мадара, он сделает тебя счастливой. Представь, что вы поженитесь, у вас будут дети, вы вместе будете…
— Хаширама женится на Узумаки Мито, — отрезал Мадара. — Причем, если я не ошибаюсь, в самое ближайшее время.
— Значит, ты его любишь…
— Я этого не говорил, — прошипел Мадара, сразу же пожалев о том, что грубо говорит с братом. — Прости меня, Изуна, я очень устал и хочу отдохнуть. Мы можем отложить этот разговор до завтрашнего утра.
— Да, конечно.
Братья распрощались, и Мадара лег на свой футон. Сон не шел к нему. Он все лежал, свернувшись клубочком на ставшем невыносимо жестком ложе, и думал о том, что брат всегда задевает болезненные струны в его душе. Он думал о том, с каким отчаянием Хаширама смотрел на него в последние дни, какими сладкими были их поцелуи и как теперь всю свою любовь, все свое тепло и внимание он будет дарить той женщине из клана Узумаки. Это было отвратительно. Мадара ненавидел сам себя за слабость, за то, что думает о подобных вещах.
А на следующее утро Хаширама Сенджу с рассветом уехал свататься к Узумаки Мито.
***
Узумаки Мито была красивой, умной и талантливой куноичи. Но главным ее достоинством было то, что она ничем не напоминала Мадару. Эта восхитительная женщина, казалось, была создана природой, чтобы отличаться от него во всем — идеальные формы, прекрасные манеры, в глазах у нее постоянно пряталась улыбка, а гладкие кроваво-красные волосы были уложены в замысловатую прическу. Холеные руки с выкрашенными в перламутровый оттенок ногтями чинно лежали на коленях, когда она сидела рядом со своими братьями.
— Вы никогда не были в нашей стране, господин Сенджу? — даже голос у нее был сладкозвучным, словно пение райской птички.
Глядя на нее, Хаширама чувствовал себя самым отвратительным человеком на свете, и рука против воли тянулась к кувшинчику с подогретым саке.
— Вы совершенно правы, я никогда не имел чести посещать владения вашего клана, — вполне с искренней улыбкой ответил он.
— В таком случае вам нужен действительно хороший проводник! — притворно нахмурилась Мито, в глазах у нее заплясали искорки. — За те несколько дней, что вы пробудете здесь, нужно многое увидеть. Эта ничтожная женщина была бы рада показать вам всю красоту нашей родины.
Глава клана рассмеялся и посоветовал Хашираме ни в коем случае не поддаваться на уговоры его дочери. Она заморочит ему голову и заставит бегать среди скал. Глаза отца сияли гордостью и любовью к своей дочери.
Мито слагала стихи, в совершенстве владела каллиграфией и фуиндзюцу, играла на сямисене и увлекалась историей. Несмотря на традиционное воспитание, она была таким же шиноби, и Хаширама не чувствовал никакого стеснения в беседах с ней. Скорее наоборот — их разговоры текли легко и безмятежно, они переходили с темы на тему и во всем соглашались. Тобираме нужно было отдать должное — сводником он оказался превосходным. Мито была той женщиной, с которой Хаширама мог представить себя в будущем, окруженным детьми и жителями своего селения.
— Вас что-то беспокоит, господин Сенджу? — спросила она, когда они любовались живописным закатом. — Волнуетесь за тех, кто остался дома?
Хаширама неопределенно качнул головой и улыбнулся.
«Мадара, о чем ты думаешь? — привычно задавал он про себя вопросы. — Что ты чувствуешь? Что мы сделали друг с другом?»
Из раздумья его вырвала рука Мито на плече. В ее глазах таилась улыбка, от которой на сердце становилось легче.
— Не печальтесь, — заговорщическим тоном прошептала она. — Все будет хорошо, я узнавала.
— Спасибо, — просто ответил Хаширама и поцеловал ей руку. — Вы ведь выйдете за меня замуж, госпожа Узумаки?
Мито хитро посмотрела на него, подошла поближе и погладила по щеке, словно оценивая его предложение.
— Поцелуйте меня.
Хаширама повиновался. Поцелуй вышел нежным, чуть горьковатым от морской соли и сладким от карамели, которую недавно ела Мито. Он обнял ее, наслаждаясь теплом и изгибами женского тела, спокойствием и поддержкой, которую она принесла в его жизнь. Наконец, он отодвинулся и заглянул в ее смеющиеся глаза.
— У вас помада на губах, — она протянула палец, чтобы стереть краску, и он поцеловал и его. — Я выйду. Выйду за вас замуж, Хаширама Сенджу.
— Благодарю, — прошептал он.
Казалось, вместе с этой женщиной в его жизнь придет счастье, придет облегчение. Узумаки Мито станет его тихой гаванью, его поддержкой. Надеждой и опорой, в которой он будет черпать силу для дальнейших свершений. Но почему даже мысль об этом отдавалась болью где-то глубоко внутри?
***
