Пиратская Гавань

[10.05.2015 — воскресение, утро]       – Видите ли, дорогая, — всё так же тихо продолжила миссис Холмс, — когда мы с Сайджером познакомились, у нас обоих уже был за плечами некоторый опыт... Ничего особенного. Всё как у большинства людей. Первая влюблённость, первые встречи, первые попытки серьёзных отношений...       Она немного помолчала, а затем со вздохом покачала головой.       – Но первая любовь очень редко приводит к браку — это почти аксиома. В основном постепенно наступает прозрение, разочарование и жажда чего-то большего, чего-то более прочного и глубокого. Так было и с нами. Вернее, с нами до знакомства друг с другом. Но мои несколько историй, к счастью, закончились довольно быстро и мирно: никаких упрёков, претензий и — упаси Боже! — преследований. А вот Сайджеру пришлось гораздо сложнее...       На несколько секунд в теплице повисла абсолютная тишина. Миссис Холмс невидящим, погружённым в себя взглядом смотрела куда-то вдаль, а Молли — растерянная, смущённая, с неистово бьющимся сердцем — старалась дышать как можно тише, боясь упустить хоть слово.       – Увы, — продолжила наконец мать Шерлока с ещё более тяжким вздохом, — одно из его прежних увлечений оказалось весьма настойчивым... я бы даже сказала чересчур. С самого дня их разрыва эта особа не оставляла попыток его вернуть и всеми силами старалась поддерживать с ним связь — сначала очень осторожную, исключительно дружескую, но затем, закрепив позиции, всё более и более тесную, откровенную…       – Господи!.. — невольно вырвалось у Молли и, несмотря на все старания, в её голосе всё-таки проскользнули нотки отвращения.       Хоть сама она и относилась к редкому, почти вымирающему виду однолюбов, она никогда не могла понять женщин, с волчьим упорством преследующих своих бывших или несостоявшихся любовников. Да, иногда ей почти буквально хотелось выть от безысходности своего проклятого чувства, но гордость и сила воли никогда бы не позволили ей опуститься до подобных методов с Шерлоком, вздумай он, всё же, связать с кем-нибудь судьбу.       – Да-да, милая, и такое случается, — с печальной улыбкой сказала миссис Холмс. — Некоторые люди настолько зацикливаются на другом человеке, что просто физически не способны его отпустить. И самое забавное, что в конце концов им даже удаётся добиться успеха. Ведь для того, чтобы привязать к себе мужчину, совсем не обязательно быть роковой красавицей или умелой любовницей. Очень многим достаточно и того, что их просто слушают. Не отмахиваются, не считают их слова и дела чепухой, а разделяют с ними всё это, проявляют искренний интерес. Но я в то время, к сожалению, была ещё слишком молода, чтобы это понять так, как понимаю сейчас, и не умела слушать так, как слушала эта особа. Я вообще считала себя тогда чрезвычайно занятой: сначала с головой погрузилась в науку, затем — в воспитание сыновей. А собственного мужа, как оказалось, оставила без должного внимания.       Она снова улыбнулась, но в этот раз не печально, а какой-то иной, умудрённой улыбкой, в которой чувствовался колоссальный жизненный опыт и полное осознание собственных ошибок.       – Постепенно все эти якобы «ненавязчивые» звонки и «дружеские» вопросы сделали своё дело. Сайджер потянулся туда, где его готовы были выслушать и посочувствовать. И потом, в течение очень многих лет, он метался меж двух огней, не в силах выбрать ни одну из нас. У каждой были какие-то свои качества, которые он любил и ценил… Да и согласитесь, милая, всегда трудно сделать окончательный выбор между собственными детьми. Вот вы бы смогли?       – Я? — растерянно пролепетала Молли, на миг представив себе эту ужасную ситуацию. — Не знаю… Нет. Наверное, нет. Я бы не смогла бросить одного ребёнка ради другого. Никогда.       – Вот и Сайджер не мог, — вздохнула миссис Холмс, ловко метнув один из стеклянных осколков в ведро. — Правда, чтобы его понять, мне понадобился не один год. И, признаться, за это время мы оба столько дров наломали, что я до сих пор удивляюсь, как его угораздило в конце концов выбрать меня. Подозреваю, что решающую роль, всё же, сыграли мальчики. Они оба были сложными детьми и очень нуждались в поддержке. Одна бы я с ними вряд ли справилась.       – Каждый ребёнок нуждается в поддержке, — очень тихо сказала Молли, чувствуя, как понемногу начинают пылать щёки.       – О, это безусловно, — мягко произнесла миссис Холмс. — Но когда выбор стоит между одним ребёнком, который производит впечатление вполне нормального, общительного мальчишки, и двумя, у которых огромные проблемы с коммуникацией, думаю, вы бы поступили ровно так же. Поверьте, милая, несмотря на мстительный характер, Шерринфорд прекрасно вписывался в общественные нормы, в отличие от моих сыновей. В то время как у Шерлока не было ни одного друга, кроме Редберда, у него был целый ворох приятелей. Вам стоит всё-таки прочесть хоть одно его письмо, чтобы понять, что он был за человек. Такие обычно неплохо устраиваются в жизни, если, конечно, не впутываются в какую-нибудь сомнительную авантюру…       Она замолчала, едва заметно скривив губы, словно вдруг вспомнила что-то ещё более неприятное. А Молли, смущённо взглянув ей в глаза, спросила ещё тише:       – Миссис Холмс, вы говорите о нём в прошедшем времени потому, что он… мёртв?       – Да, дорогая, — хмуро, но без единой нотки сожаления ответила она. — Он мёртв и уже довольно давно. «Сомнительных авантюр» на его счету было немало. И последняя стоила ему жизни.       – А Шерлок… — выдохнула Молли, снова взглянув на стопку писем. — Он знает об этом?       – О нет! — покачала головой миссис Холмс. — Во всяком случае, я так думаю. После того как закончилась та отвратительная история, он больше никогда о нём не спрашивал и не упоминал. И слава Богу! Видите ли, дорогая, Шерлок имеет склонность слишком сильно привязываться, и когда эти привязанности по какой-то причине рвутся, ему гораздо тяжелее это пережить, чем подавляющему большинству людей. Нет, разумеется, никаких слёз, обмороков и прочей драмы. Просто отказ от еды, многодневное молчание и уход в свои увлечения. Со стороны это кажется не таким уж и страшным, — она усмехнулась, метнув в ведро ещё один осколок. — Но на самом деле такое неслышное страдание во много раз хуже даже двухчасовой истерики. Психика подвергается чудовищной нагрузке. И однажды это может закончиться нервным срывом или вообще потерей рассудка.       – И долго он так… страдал?.. — взяв в руки старое фото, Молли снова пристально всмотрелась в пухлые с ямочками щёки и смеющиеся глаза двенадцатилетнего Шерлока.       – Около месяца после разрыва с Шерринфордом и ещё два месяца после смерти Редберда, — собрав оставшиеся осколки, миссис Холмс сложила их в ведро и спрятала медали обратно в мешочек. — Сейчас, конечно, он уже взрослый, и такие потери воспринимаются куда легче, но тогда… Это были очень тяжёлые дни, дорогая. Действительно очень тяжёлые… Мой бедный мальчик ужасно исхудал и осунулся — никакого сравнения с этим фото. Чтобы заставить его съесть хоть кусочек, приходилось каждый раз придумывать новую хитрость. А это молчание…       Махнув рукой, она положила ошейник и мешочек с медалями в карман, аккуратно сложила стопку писем и протянула их Молли.       – Вот возьмите, милая. Это ведь ваш законный трофей. Почитаете на досуге, если будет желание. А дальше поступайте с ними как сочтёте нужным. Хотите — отдайте Шерлоку, хотите — сожгите в камине, а хотите — сохраните как память о наших с вами поисках. В них нет ничего крамольного… по крайней мере, для тех, кто не знаком с их историей. Шерринфорд всегда умел подбирать обтекаемые фразы… А я, с вашего позволения, заберу себе память о Редберде. Всё-таки чудесный был пёс.       – Он умер от старости? — спросила Молли, робко принимая письма.       – Нет. К сожалению, нет, — печально покачала головой миссис Холмс. — Болезнь Каре*, острая форма с поражением нервной системы. Думаю, как врач, вы понимаете, что это такое.       – Боже мой! — ахнула Молли, мгновенно и очень живо представив беспомощную, измученную болью и судорогами собаку с затуманенным взглядом и взъерошенной тусклой шерстью. — Бедное животное…       – Да, — тихо вздохнула мать Шерлока, — вот уж кто точно не заслуживал такой смерти. Редберд был отличным псом и преданным другом. Мы привезли его из питомника, когда ему было всего два месяца, и с первого же дня он стал неотъемлемой частью нашей семьи. Да и как можно было не полюбить такого славного и умного щенка?!       В её выцветших глазах на миг промелькнули тёплые лучики, но тут же пропали, сменившись ещё большей грустью.       – Редберд был очень сообразительным — настолько, что иногда просто поражал этим нас всех. Даже Майк, который не слишком-то жалует собак, всегда признавал его «не лишённым интеллекта». А ещё в нём чувствовались любовь и уважение к каждому из нас. Но Шерлок, конечно, был его безусловным фаворитом. Вы не поверите, но эти двое поладили через две минуты после знакомства! Я не шучу! Они мигом нашли общий язык и так привязались друг к другу, что через неделю их уже водой было не разлить.       «Ну и ну! — тут же не замедлил ехидно хмыкнуть здравый смысл. — Ничего не напоминает?»       Но Молли лишь мысленно отмахнулась, продолжив жадно вслушиваться в рассказ миссис Холмс.       – Редберд стал его единственным другом, — продолжала та, с тёплой печалью глядя куда-то вдаль. — У Шерлока всегда были трудности с общением. Со сверстниками ему было скучно, а ребята постарше не воспринимали его всерьёз. Так что нет ничего удивительного, что в результате его товарищем стал пёс. Редберд охотно участвовал в любой игре, всегда был бодр и весел и никогда не молол чепуху. Идеальный друг, не так ли?       – Да, — кивнула Молли тихо. — И правда почти идеальный.       – Кто бы мог подумать, что их с Шерлоком охота на хорька окончится для него так печально… — сказала миссис Холмс, вновь покачав головой. — К сожалению, болезнь протекала слишком остро, а мы заметили симптомы слишком поздно, чтобы принять меры. Время оказалось упущено, и с каждым днём, несмотря на лечение, бедняге становилось только хуже. В конце второй недели ветеринар сказал, что Редберда уже не спасти, и предложил его усыпить. Мы с Сайджером посовещались и решили, что так будет милосерднее: в последние сутки смотреть на его мучения стало просто невыносимо…       – И вы его усыпили… — глухо произнесла Молли, опустив взгляд на собственные измазанные землёй кроссовки.       – Да, — твёрдо кивнула миссис Холмс. — В тех обстоятельствах это было лучшим решением. Шансов на выздоровление у Редберда не было, а его страдания причиняли Шерлоку огромную боль. Мой мальчик, конечно, держался и, несмотря на то, что часами сидел у его подстилки, не позволил себе ни одного грустного взгляда и ни единой слезинки. Но я-то знаю, как он переживал всё это в душе… А ещё он каким-то образом умудрился подслушать наш разговор с Сайджером и решил, что будет постоянно дежурить при Редберде и никого к нему не подпустит.       Из её груди вырвался ещё один тяжёлый вздох, а взгляд стал ещё печальней.       – Знали бы вы, милая, на какие ухищрения мы шли, чтобы его отвлечь! Ничто не помогало. Возможно, не будь Майк в это время в отъезде, он бы что-нибудь придумал. Но он в это время был в Европе с другими студентами, поэтому нам пришлось дожидаться, пока Шерлока не свалит усталость. Не мог же он, в самом деле, бодрствовать вечно…       Она замолчала на добрые полминуты, устало прикрыв глаза, но вскоре заговорила снова:       – На следующее утро мы сказали сыну, что Редберд умер во сне, но не думаю, что он нам поверил. Шерлок всегда был внимательным мальчиком и, скорее всего, заметил след от укола. Правда, даже если и так, нам он по этому поводу ни слова не сказал. Признаться, около недели он вообще ни с кем не разговаривал. Совсем как после той отвратительной истории с Шерринфордом.       – Миссис Холмс, — тихо произнесла Молли, подняв на неё взгляд, полный одновременно и смятения, и угрюмой решимости. — Простите меня. Я, наверное, лезу сейчас не в своё дело, но… Мне нужно понять… мне действительно очень важно знать, что натворил этот Шерринфорд. Ведь это из-за него Шерлок закрылся, верно? Из-за него стал отрицать привязанности…       – Не только, — с грустной улыбкой покачала головой миссис Холмс. — Смерть Редберда тоже сыграла в этом огромную роль. Она показала на реальном, хоть и очень жестоком, примере, что близкие не вечны. Уверена, до этого случая Шерлок о таких вещах даже не задумывался. Что же касается Форда… Тут был урок совсем иного рода. На примере этого юноши Шерлок узнал, что даже самый близкий друг может предать — причём вполне сознательно и расчётливо. И не просто предать, а практически разрушить твою жизнь. Или хотя бы попытаться.       – Но как?.. — выдохнула Молли, часто заморгав от изумления. — Они же просто общались!       – Мы тоже так думали, — невесело усмехнулась миссис Холмс. — Даже, помню, радовались с Сайджером, что мальчики при такой серьёзной разнице в возрасте нашли общий язык. Мы не препятствовали их переписке. В то время мой муж уже сделал выбор, и я могла позволить себе быть великодушной, — на её тонких губах мелькнула новая усмешка, но тут же пропала. — Кто же знал, что Шерринфорд использует это общение для сбора информации о нас…       Со вздохом махнув рукой, она зябко передёрнула плечами и кивнула в сторону выхода.       – Вот что, пойдёмте-ка в дом, дорогая, а то что-то я немного замёрзла. Лопату и ведро оставьте тут — уберём, когда вернёмся за клубникой. А историю я вам дорасскажу по дороге.       Возражать Молли, разумеется, не стала и, сунув письма в карман куртки, послушно направилась вслед за ней наружу.       Когда они вышли из теплицы, туман почти рассеялся, а из-за белёсых туч даже начали проглядывать первые робкие просветы идеально бирюзового неба. Стало гораздо теплее, но отголоски утренней свежести ещё чувствовались в тяжеловатом воздухе. Где-то неподалёку — кажется, на той самой старой груше — заливалась трелью какая-то мелкая птичка, и от её бесхитростной песни скованное печальными открытиями сердце Молли начало понемногу оттаивать, а тени прошлого — отступать, открывая дорогу новому, куда более счастливому дню.       Несмотря на данное обещание, почти до самого дома миссис Холмс хранила молчание, точно так же, как и её спутница, вслушиваясь в звенящий на дереве голосок. Но у самого порога, когда крохотный певец остался далеко позади, она в который раз за это утро глубоко вздохнула и произнесла:       – Да, всё-таки даже в самой мрачной картине при желании можно найти светлое пятно. Приключение вышло не слишком весёлым, но зато вы дошли до конца, что, безусловно, достойно уважения.       Открыв перед гостьей дверь, она пропустила её вперёд и добавила уже в холле, снимая свой плотный шерстяной жакет:       – Вы хотели узнать, что натворил Шерринфорд, дорогая? Всё очень просто. Он чуть не засадил собственного отца в тюрьму.       – Господи! — ахнула Молли, едва не выронив от потрясения только что стянутую с плеч куртку. — Но как?! Почему?!       – Из мести, — вздохнула миссис Холмс. — Из самой обыкновенной мести… Сайджер сделал выбор и остался с нами, но Форд, несмотря на внешнее смирение, не смог ему этого простить. За полтора года активной переписки с моим сыном он понемногу, почти незаметно, крупица за крупицей, собирал информацию о нас: нашей жизни, семейных традициях, привычках, карьерных успехах и неудачах — словом, обо всём, что могло помочь ему нащупать нашу болевую точку, а затем как следует ударить по ней. И в конце концов он её нашел. Однажды ему удалось вытянуть из Шерлока коротенькое, но очень серьёзное упоминание об одном инциденте в больнице, которое Сайджер по неосторожности рассказал в его присутствии. Сам по себе этот инцидент — ещё не доказательство, но его с лихвой хватило для того, чтобы у моего мужа начались серьёзные неприятности.       Мягко, но решительно забрав из рук оторопевшей Молли куртку, миссис Холмс повесила её на крючок, а затем бережно увлекла гостью за собой на кухню, где сейчас же продолжила рассказ, налив перед этим две кружки горячего чая.       – Сайджер — хирург от Бога. Всегда им был. Он спас немало жизней и заслужил немало благодарностей. Но, как и у всякого доктора, в его практике встречались сложные случаи… очень сложные, почти безнадёжные, для разрешения которых приходилось идти на риск. И, разумеется, он шёл, потому что считал любой риск оправданным, когда на кону стояла человеческая жизнь. Это было очень опасно, и сумей доказать это кто-нибудь из его завистников, его карьере пришёл бы конец, а ему самому грозила бы тюрьма. Но, видит Бог, его это никогда не останавливало. В этом смысле они с Шерлоком ужасно похожи…       – Он использовал экспериментальные или запрещённые лекарства, да? — очень тихо спросила Молли, поражённая внезапной догадкой.       – Да, — кивнула миссис Холмс, твёрдо взглянув ей в глаза. — Но только в особо тяжёлых случаях и только если для пациента ещё оставался хоть какой-то шанс. Да и то перед тем, как использовать препарат, он досконально взвешивал все «за» и «против». Для Сайджера всегда было главным спасти жизнь. Он никогда не стал бы рисковать, не убедившись перед тем, что вред от лекарства будет минимален, а польза — максимальна.       – Для этого действительно нужен огромный опыт, — покачала головой Молли, невольно поставив себя на место мистера Холмса и всерьёз задумавшись над тем, как бы поступила в таких обстоятельствах она сама. — Всё-таки, мне кажется, это — слишком большой риск. И слишком большая ответственность… Но мне трудно судить. У меня на руках никто не умирал. Все мои «пациенты» мертвы изначально.       – Со стороны это и правда сложно понять, — хмуро произнесла миссис Холмс, по-прежнему внимательно глядя на гостью. — Сайджер тоже долгое время предпочитал не рисковать. Но в конце концов желание спасти любой ценой победило. И я не могу его за это винить…       – Я тоже, — тихо выдохнула Молли, вдруг вспомнив Шерлока и его выстрел в Магнуссена.       В ту же секунду взгляд хозяйки смягчился, лицо посветлело, а уголки губ чуть приподнялись в одобрительной улыбке.       – Что ж, тогда, я думаю, вам будет приятно узнать, что закончилась для нас эта история благополучно и без лишнего шума. Несмотря на то, что Шерринфорд сумел выйти на недоброжелателей Сайджера и указать им направление, способное разрушить его карьеру, железных доказательств против него они так и не нашли. Конечно, мой муж и сам по себе был очень осторожен, но немалую роль во всём этом сыграла и помощь одного нашего доброго друга, увы, уже девять лет как покойного… В итоге Форду пришлось остаться ни с чем, а Сайджер с тех пор разорвал с ним и его матерью всякие отношения. Как дальше складывалась его судьба, я не знаю. За ним следил только Майк, да и то время от времени. Между прочим, от Майка я и узнала о его смерти, правда, без особых подробностей. И, признаться, вздохнула с облегчением…       «Ещё бы…» — мысленно усмехнулась с горечью Молли и всё-таки взяла в руки чашку.       На несколько минут в кухне воцарилась тишина, нарушаемая лишь тихим позвякиванием посуды. Хозяйка и гостья пили чай, каждая думая о своём, и ни одна не желала первой нарушить молчание.       Наконец, словно приняв какое-то решение, Молли отставила чашку в сторону и, слегка покраснев, спросила:       – Миссис Холмс, простите, вы не будете возражать, если я отойду ненадолго в столовую?       – Разумеется, нет, дорогая, — удивлённо приподняла брови та. — Но мне не совсем понятно… Вы что-то забыли там?       – Ох, нет! — пробормотала Молли, зардевшись ещё сильнее. — Просто перед завтраком там разжигали камин. А мы не так уж долго искали «клад», чтобы он успел до конца потухнуть…       – Ах вот оно что! — понимающе улыбнулась мать Шерлока, и в её глазах на миг блестнули тёплые искорки. — Вы уверены, милая? Это ведь всё-таки ваш трофей. Обидно, должно быть, избавляться от него, так и не прочитав.       – Уверена, — твёрдо произнесла девушка. — Я не буду их читать, миссис Холмс. Я и так верю, что их автор был не самым лучшим в мире человеком. И, знаете… пожалуй, рассказывать Шерлоку о том, как мы искали его «клад», я тоже не стану. Мне вообще кажется, что мы зря это затеяли. Не стоило нам ворошить прошлое, да ещё и такое…       – О, вот тут вы не правы, дорогая! — с полнейшей убеждённостью сказала миссис Холмс. — Иногда прошлое стоит ворошить хотя бы для того, чтобы не забывать давние ошибки. Никогда не жалейте о том, что сделано. Каждое событие наполняет копилку нашего опыта. А клады на то и существуют, чтобы их находили, иначе какой в них смысл? ______________________________________ * Болезнь Каре или чума плотоядных — вирусная болезнь, поражающая собак и диких плотоядных животных [хорьки, норки, шакалы, лисы и т.п.] Проявляется лихорадкой, воспалением слизистых оболочек дыхательных путей, поражениями кожи и центральной нервной системы в различных сочетаниях. В острой форме болезнь протекает 2-4 недели с большим риском летального исхода.