А что будет после?

Ветер лениво крутил крылья мельницы и шевелил зеленую травку, которую мирно пощипывала толстая корова. Вокруг сновали курицы, поклевывая семена и мелких букашек. Лошадь в конюшне жевала сено, иногда осматривая большими черными глазами гуляющий по двору скот. Тишина и покой поселились в этом месте уже давно. Скрипнула дверь дома, и на свет вышел мужчина средних лет. Он был еще не очень стар, но седина уже подернула у висков темные волосы, а лицо избороздили морщины. Мужчина потянулся и почесал поясницу. Курицы, завидев его, побежали обратно к насестам, беспокойно что-то клокоча на своем животном языке. Но хозяин не обратил на них никакого внимания. Он лишь подошел к коню, потрепав его по темной гриве. На лице мужчины отражалась, кажется, вся печаль и тоска мира. Он подложил лошади сена, рассыпал семена на землю возле куриных насестов, подлил воды корове. Проверил мельницу. Все это делалось так четко и отлажено, что, казалось, было заучено и отрепетировано не раз и не два. И самое главное, ни единый мускул не дрогнул, ни единая эмоция не проскользнула на лице мужчины. Все та же отрешенность во взгляде. Спокойствие этого маленького мирка прервал громкий топот копыт. Два всадника, облаченные в броню, затормозили возле мужчины, подняв клубы пыли. — Еженедельный сбор дани, — пробасил стражник, вытягивая руку для получения подати. — Я освобожден от выплаты, — ответил мужчина, поглаживая корову по боку. — Ничего не знаю. Нам сказали собрать со всех. Так что давай деньги, — прокряхтел второй. — Да вы знаете, кто я такой? – Вдруг вскипел хозяин дома. — Я, Этриан… — Да-да, Этриан, последний Драконорожденный, покоритель Алдуина, — небрежно продолжил за него всадник. — Сняты твои привилегии. Так что давай дань. Или будешь задержан. — Нет у меня денег сейчас, — вздохнул Этриан, потупив потухший взгляд в землю. — Значит мы заберем твою корову, — беспечно ответил стражник, доставая веревку и накидывая ее на шею животному. — Да как же это! — Всплеснул руками Этриан. — И что мне есть? — Не наши проблемы. Может успеешь свою буренку выкупить, если деньги достанешь. А пока — бывай, — и всадники поскакали дальше, уводя за собой тучное животное. Этриан злобно пнул камень, который отлетел и попал в одну из куриц. Птица тут же испуганно закудахтала и, захлопав крыльями, принялась нарезать круги по двору. Мужчина же, не обратив на это внимание, вернулся в дом. Огонь в камине успокаивающе потрескивал. Этриан медленно потягивал эль из кружки, наблюдая за играми языков пламени. Сказать, что у него было скверное настроение, значит ничего не сказать. Глаза уже затянула пелена легкого хмеля, а щетина, от которой Этриан собирался сегодня избавиться, теперь останется еще надолго. Он был никому не нужен. Понадобилось каких-то пятнадцать лет, чтобы о его подвигах позабыли все. Если и не позабыли, то перестали придавать им значение. Действительно, зачем? Ведь Алдуин побежден, драконы больше не нападают. Живется спокойно, а значит не нужны нам герои. Герои нужны только в тяжелые времена. Этриан осушил почти пустую бутылку эля и шумно выдохнул. Быть никому не нужным очень трудно. А ведь когда-то он был грозным Довакином, убивающим драконов и злодеев. Его все боялись, его все уважали. Он, Обливион вас всех забери, рисковал своей жизнью! Неужели за все свои подвиги он не заслужил хотя бы немного уважения? Или маленький домик, корова и пара куриц — все? Это все, что заслужил Этриан, защитив множество деревень да даже, наверное, весь Скайрим? В лучшем случае. Вряд ли Алдуин потом не решил бы расширить границы своих владений. Но об этом быстро предпочли забыть. Вот тебе дом, живи. Чего еще надо? Драконы покинули Скайрим. Твоя работа окончена. Уходи. Этриан горестно вздохнул, разглядывая пустую бутыль. Докатился. Напивается в одиночестве, как какой-то алкаш. Где твой Голос, Довакин? Где твоя гордость? Где страх, который ты вселял в сердца противников? Все это умерло в маленьком домике и скромном хозяйстве, все убито покоем и размеренной жизнью. Ничтожной благодарностью за миллионы жизней. И сегодняшнее стало последней каплей. Этриан решительно поднялся со стола, уронив бутылку. Она разлетелась на тысячи осколков, оросив комнату своим звоном, но Этриан не обратил на это внимания. Он открыл старый сундук в углу, смахнув с него слой пыли. В руках уже покоился шлем на пол лица с изогнутыми рогами. Легкая улыбка тронула губы. Время пришло. *** Седобородые с улыбками на лицах приветствовали бывшего ученика. Их было уже гораздо меньше, чем тогда… Побыв пару минут со своими учителями, Этриан простился с ними и вышел навстречу буре. Снег со свистом проносился перед лицом, грозясь снести с ног и вышвырнуть вниз, прокатить по смертельной карусели острых скал. Но мужчина не боялся. — LOK… VAH KOR! — О, это прекрасное и давно забытое чувство. Ту’ум наполняет легкие, вырываясь из груди, наполняя тело силой и мощью, возвращая былые ощущения и воспоминания. Ты снова чувствуешь себя могущественным, ты снова чувствуешь себя способным свернуть горы. Ты снова чувствуешь себя живым. Пурга покорным животным убегает прочь, открывая дорогу своему хозяину, сумевшему подчинить непокорную стихию. И Этриан вновь ступает на дорогу, которую он проходил пятнадцать лет назад, совсем еще юнцом. Путь к Глотке Мира навевает множество воспоминаний… Когда дорога наконец кончается, перед глазами возникает все то же место, что было и тогда. Оно не изменилось никак. Разве что старик-Партурнакс не прилетает встречать тебя, чтобы скоротать одиночество и побеседовать о чем-нибудь. Да… Пустовато тут без него стало. Этриан делает несколько кругов, отчетливо собирая мозаику прошлого, затем останавливается. В нем загорается непреодолимое желание снова закричать. Использовать тот Крик, с которого все началось. Который толкнул его на путь Героя. Может тогда все начнется вновь? Он чувствует себя ребенком на мгновение. Стыд вдруг хлыстом бьет по сознанию, но Этриан быстро отбрасывает его. Когда, если не сейчас? Он один тут — чего стесняться? Легкие заполняются ледяным, колким воздухом, тело в напряжении замирает. — FUS… RO DAH! — Крик громом раздается на вершине горы, поднимая тучи снега в воздух. Моральное удовлетворение течет по венам вместе с кровью, даруя немного покоя измученной душе. Ребенок внутри счастлив, ребенок внутри поиграл с давно забытой, но такой любимой игрушкой. Но время для игр закончилось. Пора сделать то, зачем он пришел. — OD… AH VIING! — Эхо призыва еще долго витает меж скал, заставляя сердце заходится с каждым отскоком. Вдруг не прилетит? Вдруг не сработает? Но бальзамом на раны проливается громкий рык и хлопанье крыльев. Огромный дракон приземляется перед Этрианом, распластав крылья по толстому слою снега. — Зачем ты призвал меня, Dova? — На ломаном человеческом произносит Одавинг, приблизив к лицу воина свою огромную морду. — Отвези меня в Совнгард. — С улыбкой на губах просит Этриан, получая в ответ недоуменное бормотание. — Живым там нет места, — неуверенно отвечает дракон. — Я уже не живой, Одавинг. Я даже хуже, чем мертвец. Отвези меня в Совнгард. Мне не место здесь больше. Дракон некоторое время изучает взглядом больших глаз своего собеседника, а потом, кажется, согласившись, покорно опускает морду. Этриан с готовностью залезает ему на шею. Пора бы вспомнить, каково это: оседлать дракона. Одавинг делает мощный мах крыльями, поднимая новый снежный ураган, и взлетает. Опьяняющее чувство полета захватывает с головой, словно не тебя несут, словно ты сам летишь, на собственных крыльях. Словно сейчас ты летишь в Совнгард на бой с Алдуином, как тогда. Вот снова ты сейчас достанешь свой меч, снова призовешь на помощь драконоборцев. Словно сейчас начнется новый цикл. Но он не начнется. Здесь твой цикл закончится, Довакин. Видишь? Врата Совнгарда открыты. Они ждут тебя. Там уже уготовлен пир в честь нового гостя. В честь последнего Драконорожденного.