Хвойная

Клятва только тогда будет завершенной, когда жрица первый раз споет на своей поляне, а воин пропустит через себя и примет эту песню. Сначала Рябина хотела выяснить, за что ее спутницу лишили всех званий, но потом решила, что после первого обряда все это станет незначительным. И потому вместо беготни по поселению, она принялась очищаться – голосом и душой. Первый совместный обряд интимен как первая любовь и потому проводится наедине. Когда Рябина приходит на поляну, там никого нет. Ель ждет за границей владений жрицы, сюда ей вход пока что запрещен. Но в шуме деревьев, в птичьем посвисте слышится предупреждение, мол, ждет тебя, Рябина, гостья. Жрица глубоко вздыхает и начинает петь. Светлое облако окутывает ее и медленно расходится по всей поляне. В легкой дымке чудится запах земляники, мерцание ручья, птичьи трели, а голос Лиственной становится сильнее, звонче и поднимается чудесное марево все выше, к верхушкам сосен, укутывая их будто бы в фату. И в дело вступает Ель. Она ласково гладит клочья тумана, словно выбирает, где они будут податливее, где можно пройти без труда и без следа. Но под ее ладонями мелькают красные всполохи – рано еще, не готова жрица принять своего воина. Наконец первая песнь допета и, уверенно раздвинув дымку, Хвойная входит во владения Рябины. Шаг, еще один. Начала петь жрица песнь принятия, а это значит, что недолго бродить в непроглядной молочной белизне придется, сейчас допоет и станет туман проницаемым уже для них обеих. Вот звучит последняя нота, Ель осторожно опускается на мох, наощупь находит ствол ближайшего дерева и прислоняется к нему. Сейчас начнется ад. Рябина довольна своей работой. Туман лег хорошо, песнь вышла чистой, принятие – легким. Только в конце кольнуло что-то под сердцем, да мало ли. Вон, Хвойная опускается на мох и садится под деревом, раз сумела войти, то опыта ей не занимать. А ведь неладное что-то происходит. Как песнь закончилась - свалилась Ель кулем под корни сосны, сжалась вся. Жрица к ней, не рассмотрела сначала, что творится, а как увидела, так и обомлела. Белее снега лицо у Хвойной, губа прокушена, пальцы землю роют и глаза безумнее, чем у умирающего зверя. Бежит Рябина в поселение, Клена зовет, благо, быстро нашли его послушницы. Тот по лицу видно понял все, ничего не спросил, только кивнул коротко, мол, дорогу показывай. Как к поляне приблизились, так и услышали – словно зверь в последней муке своей рычит. Только не зверь это – человек. Дрожит Хвойная дрожью страшной, пальцами закостеневшими за корень ухватилась, зубами в него впилась и рычит. Не видела Рябина ничего ужаснее этого. И видеть не хотела.