Наследник

Зима в том году выдалась морозной и суровой, однако же, она пролетела незаметно, вмиг сменившись ласковой весной. Увлечённый новой работой и прочими заботами Фили совсем потерял счёт времени: дни неслись с бешеной скоростью, превращаясь в месяцы, и вот наступил славный месяц апрель. Снег почти растаял, но склоны гор всё ещё были укутаны снежными покрывалами, и когда у Фили выдавался выходной в кузне, он любил гулять с братом по горам, играть в снежки и предаваться беззаботным играм, как в детстве. Не забывали юные гномы и о тренировках и любили поупражняться лишний раз со своими мечами. А затем, взбалмошные, румяные и усталые, возвращались домой, по пути собирая первые подснежники для своей матери, от которых гномка приходила в полнейший восторг, ставила их в вазу и спешила поскорее накормить уставших и ненаглядных сыновей. Жизнь в Синих горах шла своим чередом, но в тот апрельский день, когда Фили и Кили вернулись с подобной прогулки, произошло нечто из ряда вон выходящее. Впоследствии эту историю братья вспоминали со смехом, хоть и тогда им было не до веселья, ведь оба они, а особенно Фили, были на нервах – как бы им тогда не попасться! А случилось это так… После обеда Фили отправился в сарай и сел на деревянную лавку, взяв в руки меч и точильный брусок – ему не нравилось, что оружие затупилось от долгих тренировок и стало не таким острым как прежде. Куда делся Кили, Фили не знал: едва младший выпил последний глоток смородинового компота и в спешке поблагодарил маму за обед, то тут же вскочил из-за стола и убежал невесть куда. Что ж, захочет найти Фили – найдёт, сам прибежит, старший в этом ничуть не сомневался. А пока как же приятен звонкий звук стали, когда Фили проводил по нему бруском! Юный гном любил своё оружие и любил с трепетом ухаживать за своими клинками. Дядя Торин нередко поговаривал, что мечи и секиры всегда должны быть под рукой гнома и остро заточены, ведь битва может застигнуть воина внезапно, обрушиться как снег на голову, и тогда уже будет поздно точить мечи, а тупыми клинками сражаться не слишком-то действенно. Фили внимал советам дядюшки и не выходил из дома без своих любимых клинков, за которыми он регулярно следил. Только Фили закончил точить меч и поднял клинок, оценивающе на него посмотрев, как вдруг в сарай, точно ураган в ненастную ночь, влетел Кили, запыхавшийся и взбалмошный. Фили не сдержал улыбки, заметив, как сильно растрепались волосы брата от быстрого бега, доказательством которого было тяжкое дыхание и взмокший лоб. Но улыбка погасла на устах Фили, едва он заметил, что Кили прижимал к себе трубку дяди Торину. Кили же, в свою очередь, обнаружив в сарае брата, перепугался не на шутку, замер, словно каменное изваяние, и когда оцепенение оставило его, он быстро спрятал трубку за спиной и попятился назад, чтобы удрать прочь, но было поздно. Строго скрестив руки на груди и вскинув голову, Фили обратил проницательный взгляд на младшего братца и пытливо спросил: – И что это значит, Кили? – Что? Не понимаю, о чём ты, – Кили невинно захлопал глазами, искренне выражая непонимание – из-за чего Фили так строго взирал на него и отчего в голосе брата звучал упрёк? – Дядина трубка, которую ты прячешь за своей спиной, – усмехнувшись, пояснил Фили, ближе подходя к брату и мягким, но уверенным движением потянул Кили за руку. Тот вынужден был достать трубку из чёрного дерева, невероятной искусной ручной работы, с вырезанными на ней рунами, очень дорогую, любимую трубку Торина. Фили приподнял брови и выхватил её из рук брата, а Кили виновато прикусил губу и залепетал бесполезные оправдания: – Я просто взял посмотреть, я же не специально! – Не специально, как же! Трубку берут, чтобы покурить, а ты, я уверен, у дяди ещё и табак взял. И Фили опустил внимательный взгляд на карманы Кили. Младший, словно догадавшись, что лучше самому сейчас достать злосчастный табак, а не то Фили отнимет, извлёк из кармана льняной мешочек, связанный старым шнурком. Фили усмехнулся, забирая мешочек у брата: – Табак тоже взял просто посмотреть? К лицу Кили притекла кровь, щёки мальчика от стыда покраснели. Ему было стыдно, что он так глупо попался! Не стоило идти в сарай с трубкой в руках, предварительно не убедившись, что там никого нет. Или надо было спрятать трубку, чтобы Фили её не увидел. Но на смену стыду вдруг пришло недоразумение. Как так произошло, что Фили, его Фили, его старший брат совсем не понимает Кили?! Старший брат, как считал Кили, попросту обязан разделить намерение Кили впервые попробовать покурить трубку, а не отчитывать того, словно непослушного нашкодившего щенка! Этим пусть взрослые занимаются, мама и дядя Торин, и то если увидят, но Фили… Признаться этого Кили от брата совсем не ожидал. И недоразумение вдруг обратилось в угрюмость, заставив Кили нахмуриться и волком взглянуть на Фили, который тем временем уже вовсю его отчитывал. – О чём ты думал? – злостно сокрушался Фили, сжав в одной руке трубку, а другой махая мешочком с табаком прямо у Кили перед носом. – Что бы дядя сказал, если б увидел? А если он уже заметил пропажу? Тебе нельзя курить, даже пробовать нельзя, ещё слишком рано! – А ты во сколько попробовал? – гневно вскрикнул Кили, и его вопрос невозможным эхом отразился от деревянных стен сарая. Фили опешил, вмиг замолчав, словно растеряв все свои слова и упрёки, которые до этого вертелись у него на языке. Откуда Кили знал? Фили никому и никогда не говорил об этом, даже брату, хотя у них никогда не было друг от друга секретов. Не было до сегодняшнего дня. – Я… я не пробовал, – хрипло соврал светловолосый гном, но голос его прозвучал отнюдь не уверенно. Кили сумел различить в этом коротком ответе фальшь и торжествующе воскликнул: – Пробовал! Все подростки пробуют, правда, взрослые такие зануды и вечно твердят, что нам рано, что это вредно! Я хочу попробовать, Фили, Торин не узнает. И он умоляюще посмотрел на Фили, отчего старший растерялся. Как быть, когда младший брат смотрел на него так… как не смотрит никто. Сам Фили однажды попробовал покурить, несколько лет назад, вот так же как сейчас его брат: стащил у дяди трубку и убежал в такое же укромное местечко. Дрожащими от нетерпения руками он набил трубку табаком и поднёс к своим губам, предвкушая сладостное и ни с чем несравнимое чувство, вдохнул дым и закашлялся, да так, что слёзы выступили у него на глазах! Махал, что за отраву он вдохнул?! И всё же Торин и другие взрослые гномы как-то курили это, им нравилось, поэтому Фили сделал вторую попытку, затянулся медленнее, всё ещё покашливая и утирая свободной от трубки рукой слёзы. Всё кругом было затянуто дымом, создавалось ощущение, что Фили стоит в беспроглядном терпком тумане! Однако через несколько минут курения он вдруг привык и понял, что запах табака его больше не раздражает, и что курить стало как-то легче. Он докурил и даже попробовал попускать колечки из дыма, что у него получилось, а затем, вытряхнув в ближайшую канаву остатки табака из трубки, подождал, пока она остынет и поспешил вернуть трубку на место, пока дядя не заметил пропажу. Фили понравилось курить, и он иногда одалживал у дяди трубку и табак, естественно без его ведома. Фили боялся попасться, поэтому действовал осторожно, но теперь-то ему девятнадцать лет! Теперь он может сам купить себе трубку, табак и курить! А вот Кили пробовать курить было слишком рано, поэтому Фили рассердился, увидев брата с трубкой, естественно благополучно запамятовав о том, что сам впервые закурил в его возрасте. И всё же, может, стоило Кили позволить? В умоляющем взгляде тёплых ореховых и таких родных для Фили глаз промелькнули слёзы – младший был готов пойти на любые уловки, чтобы заставить старшего сжалиться. Вздохнув, он протянул Кили трубку. Ну ладно, но только один раз! Попробуешь, и сразу положим трубку на место. Тебе не понравится, кстати… Но брат не дослушал, он закричал от радости, что ему удалось убедить Фили, вырвал трубку и мешочек с табаком из его рук и стал с волнением сыпать сушёные травы в трубку. Фили зашикал на него: как бы на его воодушевлённые крики не прибежала матушка. Младший умолк, поднося трубку ко рту, и Фили затаил дыхание, ожидая, что же будет дальше. Кили зажмурился, подавившись дымом, который с каждым покашливанием стал отрывочно вырываться изо рта и носа. Фили похолодел, у него возникло ощущение, что брат задыхается, и когда Кили открыл глаза, они были полны слёз. – Кили… – едва прошептал Фили, губы отказывались его слушаться. – Я… не ожидал, что будет так непривычно, – рассмеялся вдруг Кили и снова затянулся, и с таким же успехом выпуская дым. Казалось, весь их деревянный сарай погрузился в дымовую непроглядную завесу. Фили занервничал и сказал: – Хватит, уже достаточно. – Я хочу привыкнуть, хочу научиться курить! – с жаром возразил младший и отступил на шаг от Фили, словно опасаясь, что тот отнимет у него трубку. – К чему привыкать? – опешил старший. – Тебе рано и вообще, если дядя узнает… – Опять ты за своё! Не узнает! И Кили вновь закурил, а Фили сдался, наблюдая, как брат затягивается вновь и вновь, и с каждым разом делает это ровнее и увереннее. Привыкает. Ох, вредная это привычка! И рано, не дай Махал матушка или дядя прознают… с кого тогда спросят? Конечно же, с Фили! Только Кили сделал первую попытку пустить колечко из дыма, как Фили резко выхватил из его рук трубку и забрал мешочек с табаком. – На сегодня хватит. Надо положить это каминную полку, пока дядя не заметил, я этим займусь, а ты иди в свою комнату. – Ох, ну и зануда ты, Фили! – проворчал Кили, но всё же не стал спорить и послушался. На сегодня табачных приключений было достаточно! Брат почувствовал себя взрослым и даже в коей мере пристрастился к курению, хоть Фили это и не одобрял, и всё же помнил, что сам курил вот так же, тайком. Это значительно смягчило его неодобрение, и он пробрался в гостиную и положил табак и трубку на место, на каминную полку. Довольный, что его никто не заметил, Фили развернулся и встретился с мамой. От неожиданности у него душа ушла в пятки, и чтобы хоть как-то скрыть своё беспокойство, он мило ей улыбнулся, взял книгу с полки и поспешил уйти. Дис подождала, пока за сыном закроется дверь, подошла к каминной полке и взяла в руки трубку Торина. Она была тёплой. Значит Фили начал курить, подумала она, покачав головой. Что ж… Фрерин раньше начал курить, лет в четырнадцать, и скрывал этот факт от родителей до восемнадцати, а там уж ему и отец разрешил. Странно, что Фили так подозрительно себя ведёт. Надо поговорить с Торином, твёрдо решила Дис, положив трубку на место. Нечего ему свои трубки разбрасывать, где не попадя! А то не дай Махал, и Кили закурит так же рано, как ненаглядный Фрерин… Так и решила Дис, поговорила с Торином и наутро Фили и Кили уже не увидели трубку с табаком на каминной полке к своему огромному разочарованию.