Наследник

      На площади собралось много народу. Простые гномы: рудокопы, ремесленники, женщины с детьми – казалось, что всё поселение собралось здесь, но почему? Фили недоумевал, пробиваясь сквозь толпу и держась ближе к матери, которая несла на руках Кили.       – Мам? – Фили подёргал Дис за рукав, привлекая её внимание. – Почему так много народу? Неужели Торин созвал их всех?       – Да, наверное, – рассеянно ответила Дис и отвернулась.       – Но зачем, матушка? – почти несчастно спросил Фили, как вдруг один из гномов, стоящий перед ними, радостно закричал:       – Смотрите, это сестра короля! Принцесса Дис со своими сыновьями!       Крик незнакомца подхватили и другие гномы, и Дис залилась краской, крепче ухватывая Кили, а Фили плотнее прижался к матери, словно испугавшись. Гномы весело загалдели, узнав Дис, и начали расступаться перед ней, освобождая дорогу, и низко ей кланяться.       – Благодарю вас, – Дис робко заулыбалась, поспешив вперёд. – Простите…       – Ваше высочество, у вас такие хорошие сыновья, – подалась вперёд к Дис гномка, преклонив перед ней колени.       Ваше высочество… Дис сглотнула. Давно её так не называли. После смерти Трора, Фрерина и мужа она совсем не посещала Чертоги своего брата, совсем отдалилась от королевской жизни, да и едва она была к ней когда-либо близка. Она оставила эту жизнь за порогом своего дома, полностью отдав себя своей семье.       – Пожалуйста, встаньте! Не надо кланяться!       – Это ваш сын, госпожа Дис? – спросил другой гном, тепло улыбнувшись Фили. Фили робко улыбнулся ему в ответ. – Я видел его очень давно, ещё на смотринах во дворце, когда он только родился.       – И у вас ещё один родился, моя госпожа? Такой маленький, – глаза гномки, поднявшейся с колен, увлажнились при виде малыша Кили.       – Да, это мои сыновья, – ответила Дис. – Простите меня. А почему вы все здесь? Вас собрал Торин?       – Да, ваше высочество! Король сказал, что на главной площади в полдень будет вершиться правосудие, – ответил молодой ремесленник.       Правосудие. Вот как это называется, подумал Фили, чувствуя, как по его спине пробегаются мурашки. Что же задумал Торин? Что он сделает с Грэни? Но одно Фили понял точно – Грэни ждало публичное наказание. В чём же оно будет заключаться?..       – Мам, – Фили крепче вцепился в рукав Дис, когда они поспешно двинулись дальше.       – Да, сынок?       – Пошли домой, а?       – Фили, мы ведь только пришли. Потерпи, милый, скоро всё закончится. Торин неслучайно нас вызвал.       «Но я не хочу на это смотреть!» – промелькнула в голове Фили горькая мысль. – «Я вообще не хочу видеть этого Грэни, больше никогда в жизни не хочу! Мне страшно!»       – Фили, а давай на обратном пути я куплю тебе леденец? – добродушно предложила Дис, и Кили на её руках вдруг тоже оживился:       – И мне! И мне! И Ки!       – Рановато тебе, родной, – Дис поцеловала Кили в лоб. – Кили, для тебя давай парного молока купим?       Кили, немного подумав, кивнул, согласившись на молоко, а Фили понурил взгляд. От Дис это не укрылось:       – Ничего не бойся, Фили. Я рядом с тобой.       – А я и не боюсь! – с вызовом соврал Фили, прямо посмотрев на мать. – Не боюсь, правда!       – Молодец, – губы Дис дрогнули в улыбке. – Смотри, а вот и Торин! Остановимся здесь.       Они встали близ старого трактира, откуда была хорошо видна главная площадь, да и народу здесь было меньше. Вдруг зазвенели колокола на часовой башне и пробили ровно полдень. Фили постарался унять дрожь во всём теле и расправил плечи. Всё хорошо. Всё хорошо…       Рядом с Торином стоял Двалин. Гномы о чём-то негромко переговаривались. А следом за Торином и Двалином шли двое стражников, и они вели… Грэни. Фили сразу же узнал его лицо, перекошенное от гнева и… страха? Фили втянул свою голову в плечи, внезапно захотев исчезнуть, оказаться подальше отсюда, подальше от главной площади, подальше… от Грэни. А Грэни вдруг резко вскинул голову, ища в толпе кого-то, и у Фили сложилось впечатление, что Грэни искал именно его, отчего в горле мальчика встал горький и противный комок.       – Мама…       – Да, Фили?       – Торин казнит его, да?       – Казнь – дело серьёзное и следует за более опасными деяниями. Не думаю, что Торин казнит его.       Фили кивнул, ощутив облегчение. Он не хотел, чтобы Грэни лишался жизни из-за него. А в толпе тем временем кто-то яростно прокричал:       – Это он! Виновный!       – Суд! Суд! Суд! – подхватили гномы.       – Да проклянёт его Махал!       – Да пусть достанется ему по всей справедливости закона!       – Суд! Суд!       – Предатель!       Грэни тем временем стражники грубо пихнули на колени перед королём, и Торин умолк, прекращая разговор с Двалином и переводя тяжёлый взгляд на Грэни. На совершенно незнакомого и такого ненавистного ему гнома.       – Ваше величество, я ничего не делал, клянусь вам! – пискнул Грэни, с мольбой смотря на Торина, но тот гневно мотнул головой:       – Я не давал тебе права говорить! Сначала народ узнает, что ты натворил, а потом выскажешься в своё оправдание перед исполнением приговора!       – П-п-приговора? – Грэни явно думал, что ослышался, а Торин тем временем повернулся к селянам:       – Жители Синих гор, этот гном был наставником и работал в городском архиве, он обвиняется в рукоприкладстве и насилии над детьми!       Повисла тишина, но всего на мгновение, быстро сменившаяся гневными возгласами. Толпа загалдела, тишину нарушили крики:       – Предатель! Да проклянёт его Махал!       – Он был наставником у моих детей!       – Фу, это он! Мерзкий, мерзкий!       – Как он посмел?..       Торин нахмурился, терпеливо ожидая, когда толпа стихнет и угомонится, но возмущение напротив лишь усиливалось. Двалин подошёл к Торину и снова что-то быстро зашептал ему, Торин внимательно слушал своего друга. А Грэни, казалось, готов был взбеситься от гнева или же напротив сгореть от стыда и провалиться сквозь землю, но стражи Торина крепко его держали, лишая возможности даже шевельнуться. Наконец Двалин умолк и отошёл на шаг от Торина, протягивая ему короткий меч, и Фили при виде его напрягся. Мама ведь говорила, что Торин не казнит Грэни! Что казнь – это крайняя мера! Или же нет?.. А гномы тем временем успокоились, продолжая с отвращением и раздражением рассматривать Грэни.       – Признаёшься ли ты, Грэни, сын Грегора, в том, что причинял своим ученикам физическую и душевную боль? – громко спросил Торин, сжав рукоять протянутого Двалином меча, и голос короля эхом разнёсся по округе.       – Нет, мой король, – с кривой усмешкой ответил Грэни. – Я всего лишь исполнял свои обязанности наставника!       – Он лжёт! – крикнул кто-то, и толпа его подхватила:       – Лжёт-лжёт!       – Не смей лгать королю, ты, грязный… – Двалин было замахнулся, чтобы ударить Грэни, но Торин перехватил его руку.       – Ты запугивал детей, чтобы они не смели жаловаться своим родителям на тебя, это так?! – задал следующий вопрос Торин.       – Я их не запугивал! – лицо Грэни выражало полное недоумение, и Торин сжал зубы. Подлец… как же он нагло врёт! – Не понимаю, за что меня вообще обвинили! Ваш непутёвый племянник Фили наплёл вам небылиц, а вы ему поверили!       На этот раз уже Торин замахнулся и больно ударил Грэни по лицу, отчего гном скрючился и распластался на земле, схватившись за раскрасневшуюся щёку. Фили весь напрягся и схватился ручонками за юбку матери, а Кили зажмурился и спрятал голову в её груди. Дис закусила губу: она уже сожалела, что послушалась Торина и привела сюда своих маленьких сыновей. А селяне снова оживились, воодушевлённо закричав:       – Лжец-лжец! Казнить его! Казнить!       – Я уже высказал народу причину, по которой тебя обвиняют, Грэни, сын Грегора! – Торин постарался выровнять дрожащий от негодования голос.       – Он виновен-виновен! – орала толпа. – Казнь-казнь!       – Вы отнимете у меня жизнь? – слабо спросил Грэни, немного отойдя от пощёчины, и поднял на Торина свои серые глаза.       – Казнь-казнь! – кричала публика.       – После всех злодеяний, что ты совершил против бедных детей, которым так не повезло, что они попали к такому наставнику как ты, иной участи ты не заслуживаешь! Но по закону казнь положена только за смерть. Однако есть вещи и хуже смерти, не так ли, Грэни? – Торин наклонился к Грэни и схватил его за бороду, отчего тот болезненно ойкнул. – Я тебе дам шанс признать свою вину и извиниться перед каждым ребёнком, которому ты причинил вред. Я тебе дам шанс раскаяться, Грэни. Если ты извинишься перед ними и поклянёшься больше никогда так не поступать, то я смогу смягчить наказание.       – Хватит с ним церемониться, Торин, – грубо промолвил Двалин, сжав руки в кулаки. – За решётку его и дело с концом!       – Выбирай! – Торин пропустил слова Двалина мимо ушей. – Говори сейчас, чтобы каждый селянин слышал твои слова!       – Хорошо, я скажу, – быстро кивнул Грэни. – Я… просто хотел, чтобы было как лучше. Волей Махала… неужели наш создатель смог допустить, чтобы Синие горы захватил какой-то самозванец с Эребора, грязный узурпатор?!       – Да как ты посмел?! – выдохнул Двалин, схватившись за топор, висевший у него на поясе, а народ снова гневно завопил, проклиная Грэни.       Фили затаил дыхание, а Кили весь задрожал на руках матери. Происходящее пугало малыша, он очень хотел домой. Дис укачивала Кили, шепча ему ласковые слова ободрения и обещая, что скоро они уйдут отсюда.       – Позволь мне сделать это сейчас! – вскрикнул Двалин. – Позволь мне лишить его плечи поганой головы!       – Нет…       – Он оскорбил тебя, Торин! Это оскорбление короля!       – Казнь! Казнь! – поддержала Двалина толпа.       – Таков твой ответ? – Торин крепче вцепился в бороду Грэни. – Ты не будешь каяться в своих грехах и извиняться перед детьми?       – Перед жалкими выродками не извиняюсь!       – Тогда ты сам избрал свою участь…       И Торин резко взмахнул клинком, а Фили зажмурился. Нет… Дис ведь обещала, что Торин не посмеет казнить Грэни! Каким бы злобным наставником он ни был, Грэни не заслуживал смерти. Он не убивал.       – Фили…       Рука Дис опустилась ему на макушку, но он упрямо мотнул головой.       – Фили, открой глаза.       – Нет-нет!       – Я лишаю тебя чести и родового имени! Твой гнусный поступок никогда не будет забыт!       Торин продолжал разговаривать с Грэни, промелькнула в голове Фили запоздалая мысль. Значит…       Фили открыл глаза и вздрогнул, увидев, что Грэни по-прежнему стоял на коленях перед Торином, вот только теперь Грэни… был безбородым. И судорожно цеплялся на свой подбородок, свои щёки, где ещё мгновение назад красовалась пышная чёрная, едва начавшая седеть, борода.       – А для гарантии того, что ты больше никогда не приблизишься к детям, я приговариваю тебя к заключению… в течение… ста лет.       – Пожизненное ему, пожизненное! – снова донёсся из толпы чей-то голос.       Грэни заморгал, не веря последним словам Торина. Сто лет… да ему жить меньше осталось! Что же, это альтернатива смертной казни?!       – Увести его! – приказал Торин, отворачиваясь от Грэни.       – Да будь ты проклят, Дубощит! Ты и весь твой поганый род! – прокричал Грэни, когда стражи грубо толкнули его, связав ему за спиной руки.       Ругательные слова Грэни ещё доносились недолго, ибо в следующую минуту его рот был заткнут кляпом, а самого Грэни увели в туда, где ему было самое место после всего того, что Грэни сделал – в темницу. А народ же возликовал, радуясь правосудию и решению своего короля, которого они в отличие от Грэни почитали. Двалин устало вздохнул:       – Всё же надо было повесить его.       – Теперь он во власти Махала, Двалин. А я, – Торин выдавил слабую улыбку, уходя с главной площади вслед за другом, – рад, что, по крайней мере, на одного жесткого гнома в Арде стало меньше.