Замена судеб

Я сидел на краю крыши и смотрел на то, как Арчи стоит возле переулка, кишащего котами. Незнакомые, оборванные, злые комки шерсти — так я вижу их с такой высоты. Маленький чёрный кот что-то говорит огромному полосатому здоровяку, который чем-то похож на Когтя. Но этого воина здесь не могло быть, нет. Они злятся, они готовы убить друг друга. Раньше бы воздух буквально трещал от напряжения и злобы… Но сейчас я не чувствую ничего. Сейчас это просто коты с их спорами. Я даже не понимаю их речи. Кроме одной… — Это я ему сказал. Эти слова прозвучали тихо, но четко. Я закрыл глаза. Возможно, мне было страшно видеть его в плачевном состоянии. Возможно, я боялся не выдержать, и спрыгнуть к котам вниз. В любом случае, дальнейшее я мог только слышать. — Что я тут делаю? Прячусь от племен. Они, знаешь ли, не любят, когда кот убивает соплеменника. Ведь ты потерял связь с Частоколом, да? Кстати, не хочешь присоединиться? Ярохвост бы одобрил. Я не выдержал, и открыл глаза. И не нашел его в массе тел. Почему он прячется? При чём тут Частокол? Что одобрил бы Ярохвост? Что там, черт возьми, происходит? Я помедлил. А потом подал знак. Арчи, этот красивый кобель, которого мы позаимствовали у отца Алека, вбежал в переулок. Тут же началась возня. Будто беспорядочный рой насекомых, коты бросались к собаке, то к забору, безжалостно давя друг друга. Какофония рычаний, визгов, мяуканья, и даже плачливого подобия поскуливания обрушилась на нас. Я заметил, что несколько котов догадалось прошмыгнуть мимо пса, который даже не смотрел на них. Я вздохнул. Что ж, вряд ли теперь кто-то будет его искать… — Уходим, — сказал я, поднявшись. — Ты уверен, что не хочешь найти его? — спросил Алек, но всё же дал команду Арчи. Пёс, чудом услышав «Here hier»*, выбежал из переулка. Коты, не поняв, что это вообще было, успокоились не сразу. Большинство из них просто выбежали из переулка. Кажется, среди них была спина полосатого великана… — Спускаемся, а то Арчи беситься внизу будет, — сказал я, и уже хотел пройти к лестнице, но Алек встал передо мной. — Ты не ответил на вопрос, — он был спокоен, но на редкость серьезен. Я подумал — а зачем ему это? Какая ему разница, встречу ли я человека, в чьём теле сейчас нахожусь? Но потом заметил в его взгляде сочувствие. Вспомнил, как он привязан к Елеазару. Как они постоянно ходят вместе, и плевать им на остальной мир. Грустно улыбнулся. Домашний навсегда им и останется. — Нет, не хочу. Пусть идет куда хочет, — зло буркнул я. — Врешь. Ты пришел сюда. Забыв про код Ш. Попросил помочь с собакой. Зачем?— спросил он. Я поморщился. Вот куда он лезет? — Тебе какое дело? — зло спросил я. Да, я помог коту, и что? Не хочу я с ним видеться и всё тут. — Потому что я бы не хотел жить без Елеазара. А ты… — А что я? — нагло перебил я его. Почему-то я стал зол на Алека. — Мне не нужен был человек, чтобы поймать мышь. Я в нём не нуждался. До того дня я его даже не знал — так почему я должен хотеть его найти? У нас разные ситуации, Алек. Не сравнивай, — сказал я. Алек, если и заметил презрение в моих словах, то не подал виду. —Как бы ни так. Да, ты не был домашним. Но и не лесным котом. Ты не скучаешь по той жизни. Тебя же презирали из-за матери! Хочешь сказать, моя прошлая жизнь хуже? Хочешь сказать, ситуации разные? Да тебя кроме меня никто не поймет! — с вызовом сказал Алек. Я нахмурился. — О твоей жизни ты ничего не говорил. А вот моё прошлое попрошу не трогать. И так натерпелся, хватит с меня. А мы и вправду разные — ты без него жить не мог, а я прекрасно жил в племени. И ты не понимаешь меня, Алек! — Я даже не понял, когда мы повысили голос. Алек поморщился. Потом посмотрел на меня. Я злобно усмехнулся. — Что, нечего сказать, домашненький? Конечно, ты же в тепле жил, да бед не знал… — Во взгляде Алека зажглась ненависть. А потом его понесло. — О, а у домашних всё хорошо всегда было! Видеть, как хозяина заставляют делать то, что он не хочет, слышать его плач ночью, и понимать, что ни черта не можешь для него сделать — это по-твоему хорошо? Ну да, куда мне до тебя! Герой-бедняжка! Да, мне тебя жалко! Ты сам себя спокойствия лишаешь! Наверняка и с мамой ты бы не поладил, потому что туп как пробка!.. Удар. Алек пошатнулся. Он явно не ожидал, что я применю силу. Я разжал кулак. Но и я не позволю ему говорить обо мне всё, что он себе надумает. Не поймет домашний лесного. Не поймет… Алек усмехнулся, держась рукой за щёку, которая скоро опухнет. Выглядел он как ребенок, которого предали. В его взгляде промелькнула обида. В груди всплыло чувство вины. И я бы извинился, честно извинился, если бы он не продолжил: — Ты зол, а значит я прав. Ты просто боишься самого себя и человека, трус! — выкрикнул мне в лицо Алек. Я сжал кулак. И ударил ещё раз. На этот раз он увернулся, а вот я получил по роже. Но зато ударил Алека в живот. Он пошатнулся, обхватив живот руками, но не упал. Зло посмотрев на меня, он занес руку для удара. И я бы мог увернуться, но сзади был край крыши. Попробовал увильнуть вбок — получил в ухо. Почему Алек полез куда не надо? Я нагнулся и ударил Алека в бок. Тот что-то выкрикнул. Я не расслышал. Стук сердца эхом раздавался в ушах. Я попробовал ударить повторно, но он увернулся. Я попробовал ударить ещё раз, но не попал. Третий раз мне ударить не дали. Я получил в живот и теперь старался не упасть, тихо чертыхаясь. Хороший у Алека удар. Зачем ему потребовалось вспоминать моё прошлое? Он попробовал ударить меня в живот, но я присел и ударил его в челюсть. Правда, немного промахнулся, и попал в шею. Алек чуть не упал, но выдержал. И тут же бросился на меня с кулаками. Я увернулся, но он этого и ждал, ударив меня коленом в живот. Я согнулся пополам. Хитрый жук. И что за вывод о моей трусости? Я упал. Но тут же схватил ногу Алека и потянул. Тот грохнулся рядом со мной. Я хотел встать, но Алек не дал, схватив за волосы, и повалив меня обратно. Так мы дрались ещё некоторое время — каждый пытался подняться, но не дать этого сделать другому, попутно ударяя друг друга. Какого хрена он возомнил?.. Удар. В очередной раз Алек ударил меня в щёку. Я, закрыв от боли глаза, перевернулся, и не почувствовал под собой крыши. Я падал. Я не сразу осознал это. Всё тело болело, крыши больше не было, сердце будто перестало биться, а единственная мысль была — не надо… Я перестал падать. Открыл глаза. Внизу я видел асфальт. Где-то пять этажей отделяло меня от гибели. Посмотрел вверх. Алек держал меня за руку. Его лицо начало опухать. Я опустил взгляд. Он начал меня вытаскивать. Вскоре я смог зацепиться за край крыши, и уже сам подтянулся, залезая обратно. Забравшись, я стоял, не решаясь поднять на Алека глаза, чувствуя, как болит лицо и тело. А когда решился, то он стоял рядом, смотря будто сквозь меня пустым взглядом. Вскоре он ушел. В моей голове прозвучал голос Кэт. «Идиот!» *** Уже позже я шел по улицам города, ощупывая своё лицо, боясь предположить каким красавцем буду на следующий день. А ещё мне было стыдно. Ссора были, по сути, не из-за чего. Да, Алек в рекордные сроки вывел меня своим вопросом и нелогичными выводами, но он же за меня волновался. А я? Что я ему наговорил? Мы поменялись телами, когда были на грани смерти — ну неужели нельзя было додуматься, что у Алека такая же ситуация? Что ему тоже было не легко? А я? Я даже не спрашивал! А самое обидное в том, что Алек, кажется, во всем был прав. Мои мысли прервал случайный прохожий, который случайно задел. Пробормотав слова извинения, он пошел дальше. Я остановился. Его щуплая фигура выделялась из толпы. Кепка, отбрасывающая тень на лицо, эта толстовка — всё это мне напоминало… Ш? Я решил проследить за ним. Я прятался за столбами, домами, пытался затеряться в толпе. Вскоре я понял — я не один такой умный. За ним следовал пацан в капюшоне, стараясь не выделяться. Я напрягся. Неужели Ш скрывал свою личность, потому что его ищут? Через некоторое время он свернул в переулок, как и преследователь. Я выглянул из-за угла дома. Ш, заметив преследователя, обернулся. Тот замер. — А ты тут какими судьбами? — спросил женский голос. Я едва сдержался, чтобы не ударить себя рукой по лбу. Ну вот кто, кто мне сказал, что Ш - парень? О себе в мужском роде не говорила, посылка «от пышечки». Я и вправду идиот. — Приглядеть за тобой хочу. После того, как ты узнала нашу маленькую тайну, я тебе не сильно доверяю. Ты же встречалась с ними. Что ты им сказала? — спросил человек. Ш усмехнулась. Потом сняла кепку и капюшон. И я узнал её! Это же та девочка, играющая на скрипке в группе Тома! Мир и вправду чертовски тесен. — Я просто загадала им загадку. Мы же ещё дети, должны играть в игры, ты так не думаешь? — она явно издевалась над ним. — Хватит пороть чушь! Тебе что, не всё равно, что будет с твоим братом? — воскликнул человек. Что? Только не говорите, что её брат один из тех хулиганов… — Да уж лучше он постоит на учете в милиции, чем будет и дальше плясать под дудку вашего дружка! — она рассмеялась. Человек явно злился. — Послушай, ты бы не шутила, когда мы одни в безлюдном месте… — Вы не одни! — я вышел к ним. Человек, быстро обернулся, и побежал прочь, оттолкнув Ш. Она упала. Я уже хотел бежать за ним, но... Тело Ш сотряс страшный кашель. Она, приложив руку ко рту, кашляла, и не могла остановиться. Я помедлил. Человек скрылся за поворотом. Если я сейчас побегу, то ещё успею, то всё это кончится… Ш убрала руку ото рта. На ладони была кровь. Я тихо выругался и подскочил к ней. — Что с тобой? — спросил я, присев к ней. Она посмотрела на меня непонимающе, но потом, видимо, узнала. Тут я заметил то, на что не обратил внимание раньше — бледность, худоба, и следы от капельницы на руке. Черт. Я повернулся к ней спиной. — Залезай, так быстрее будет! Она, помедлив, обхватила мою шею руками. Я, поддерживая её руками, встал. Где находится больница я прекрасно знал. Увы. *** В приемном отделение Ш забрали. Судя по реакции врачей, она часто приходила в больницу. Меня попросили задержаться. Я сидел на стуле и вспоминал. Ш упоминала, что у неё осталось немного времени. Почему она сразу не сказала имена? Потому что любит брата? Тогда смысл вообще начинать помогать нам? И эта её игра на скрипке… Игра. Для неё что, вся жизнь — игра? Тут ко мне подошла медсестра. Я поднялся. — Это вы принесли Шерри? — спросила она. Я недолго соображал, что Шерри имя Ш. Кивнул. — Что с ней? — спросил я. Медсестра грустно улыбнулась. — Туберкулёз. Я подробностей не знаю, но через неделю должны провести операцию, — сообщила она. Я задумчиво кивнул. — Вам больше ничего не надо? Помочь может чем?— спросил я. Она с сомнением на меня посмотрела. — Нам ваша помощь не нужна, но вот вам самому бы помощь не помешала, — сказала она, смотря на моё лицо. Я даже не хотел поворачиваться к зеркалу, просто отрицательно покачал головой. —Тогда до свидания. Придете домой… Сделайте компресс, — посоветовала она и, развернувшись, пошла к следующем людям. Я стал идти к выходу. Всё те же невзрачные стены, таблички с именами пациентов, сами пациенты, выглядывающие из своих палат — всё это навевало тоску. Произошедшее с Ш… Шерри поразило меня. Я знал, что это за болезнь, и что она излечимая, и что после операции всё должно прийти в норму. Но всё же… Уже выйдя из больницы, я понял две вещи. Во-первых, у меня начинает затекать глаз. Во-вторых, я упустил что-то важное. *** На следующий день я был красавцем: затекший правый глаз, опухшее красное левое ухо, и просто куча синяков и мелких ссадин. Лизи, как будущий врач, решила заняться лечением моей рожи и сама сделала компресс. Это, конечно, было очень мило с её стороны, но нифига не помогло. Уже позже я заметил, что на животе и спине также имеются синяки. Класс. Зайдя в магазин и кое-чего купив, я отправился на ту самую скамейку. Как я и думал, там сидел Алек. При виде него я снова почувствовал себя виноватым. Сразу бросалась в глаза его бинты на голове. Видимо, он сильно ушиб её при падении. Разбитая верхняя губа. И куча синяков. Елеазара рядом не было. И от этого Алек казался мне до боли одиноким. Я сел рядом. Какое-то время мы молчали. — Выглядишь ужасно, — спустя какое-то время сообщил мне Алек. Я усмехнулся. — Ты тоже не модель, знаешь ли, — съязвил я. Снова молчание. — Знаешь, я… — В общем, понимаешь… Одновременно начали мы. Замолчали. — Хорошо, я начну, — произнес вдруг Алек. — Я считаю, что ты идиот, который даже не удосужился узнать прошлое человека, в чьём теле ты сейчас находишься. Ты боишься своих проблем, встречи с той мамой, и ищешь оправдание тому, что просто хочешь встретиться с ним. Потому что ты не эгоист. И не трус. И… Прости. Вчера я наговорил лишнего, — сказав это, он открыл коробку, лежащую рядом, вытащил ту самую коробку и открыл. В ней было мясо и маленькая вилка. Я улыбнулся. — Ты — самоуверенный болван. Всё время думаешь, что знаешь всё лучше других. А твоё появление? Пришел, заявил мне что-то, ушел. Только такие самоуверенные бараны как ты могут так сделать. Ты даже не потрудился рассказать о себе, думая, что и так всем всё ясно. Но ты не хотел обременять нас. Потому что у тебя есть Елеазар. Потому что ты привык решать проблемы вместе с ним. И… Я понимаю, что ты вчера всего лишь волновался за меня. Хотел как лучше. Прости, — я достал пакет и вытащил из него две булки. Мы с улыбками обменялись едой. Мясо было вкусным, но твердым, о чём я не стал молчать. — А помягче нельзя было найти? У меня, может, зубы болят, — пожаловался я. Алек фыркнул. — Вот кто бы говорил! Сам булки твердые принес, — заявил он. А вот неправда, я самые свежие взял! Так что дождавшись, пока Алек в очередной раз откусит кусок булки, я выпалил: — Ш это Шеррия, и сейчас она в больнице. Алек подавился. Я похлопал его по спине. — Он… Она… Больница… Что? — спросил он, немного придя в себя. — Что слышал. Вчера я заметил Ш и проследил за ней. Но за ней следил ещё один человек. Она заметила его, они поговорили… Оказывается, у неё брат в хулиганах. А потом меня заметили, Ш упала, кашляла кровью. Я отнес её в больницу. Диагноз — туберкулёз. Через неделю операция. Вот и всё. — Алек задумался. — Помнишь Елеазар предположил, что это два разных названия? Может, попробуем разгадать основываясь на этом? — Алек кивнул. — А твой кот?.. — спросил он. Я вздохнул. — Обещаю, что после этой истории найду его, — Алек улыбнулся. — Всё таки я прав, — сказал, улыбаясь, Алек, — ты не эгоист! Цени меня, Данил, цени единственного, кто знает твою тайну… — Не единственного, — поправил я. Алек на секунду помедлил. — Разумеется, ещё кот, но среди людей… — Я опустил взгляд. Это его насторожило. — Только не говори мне, что ты ещё кому-то сказал об этом. — А я и не говорил. Я просто молчал, рассматривая асфальт. — Ну ты и баран! А если этот человек проболтается? Как будешь оставшуюся жизнь в психушке проводить, а? — Она не проболтается, — сказал я. Алек снова замер. — Так это ещё и девочка! Ну молодец! У них же рот не затыкается, все сплетницы, они… — И я тоже тебе доверяю, Алек. Мы обернулись. Сзади нас стояла Кэт. Вспомнишь солнце, называется. — И давно ты тут? — спросил я. — Начиная с середины этой задушевной тирады. Но вы не волнуйтесь, я вам не буду мешать, пойду только всем расскажу, что Алек собственному хвосту не верил, — сказала Кэт, с вызовом глядя на Алека. С его лица можно было писать картины. — Так это она?.. — Он быстро пришел в себя. — Кэт, ну что ты, все девушки — это не ты, ты же такая умница и… — Отвали, — остановила этот поток слов Кэт. — Лучше скажите — кто вас разукрасил так? — мы тут же замолчали. Она вздохнула. — Ну и фиг с вами, а я дальше пойду. — И она пошла, вскоре скрывшись за ближайшим домом. — Ну и зачем ты ей всё рассказал? — спросил Алек. — Про тебя я ни слова не сказал. Зная про меня она, видимо, сама догадалась. Кстати о тебе, — я внимательно посмотрел на Алека. — Вы же поменялись телами когда вас били те хулиганы, я прав? — Алек удивился. — С чего ты взял? — А зачем же Ш… Шерри ещё будет посылать тебе письмо? — Алек задумчиво кивнул. — Да, ты прав. В тот день я пошел вместе с хозяином, мы часто гуляли вместе, а эти хулиганы толкнули его под машину. Я бросился следом. Очнулся в больнице. А он в ветеринарной клинике, — Алек улыбнулся. — Представляешь, сначала он пытался на двух ногах ходить! А я ничего не понял, под кровать залез! — Я засмеялся. — А я шкуру пытался снять. Тогда Кэт меня и нашла. А потом ещё на собак шипел! — Мы опять смеялись шуткам, которые только мы можем понять. — Так, хватит, — первым пришел в себя Алек. — Вернемся к коду. «Наша деревня» и «Гусь деда». Попытаемся составить из этих слов новые. На мне «наша деревня». — Тогда я гуся беру, — не стал спорить я. На том и разошлись. *** Позже мы поняли, что если это будут два магазина, на два хулигана, то мы не знаем их лиц, а соответственно не найдем. А один вообще без подсказок. И либо Шерри не знала его, либо это её брат. Но вспоминая её слова… Кажется, над этими двумя кто-то есть. И даже Шерри не знала, кто именно. Если мы попадем в магазин её брата, то там будут говорить о предстоящей операции. Наводящие вопросы нам в помощь. А что со вторым? Я его лица не разглядел, имени не знаю. Он не шибко высокий, но и не коротышка. Я вспоминал все подробности той встречи. Он следил за ней, он говорил, толкнул… Толкнул её. Рукой в перчатке. Тогда я не обратил на это внимание. Зачем человеку надевать перчатки? Опечатки боялся оставить? Бред. Была ли перчатка на другой руке? Нет. Я набрал Алека с домашнего телефона. — Алло! Алек, я вспомнил! У него на правой руке была перчатка! Зачем? Откуда я знаю! Либо шрам, либо ещё что-то! Может тату. Алло! *** Через три дня, когда наши лица приобрели более-менее нормальный вид, я пошел в больницу. К Шерри меня — кто бы сомневался! — не пустили. Ругая эту дурацкую больничную систему я пошел на выход. Всё те же невзрачные стены, таблички с именами пациентов, сами пациенты, выглядывающие из своих палат — всё это навевало тоску. А ещё эти больные лица пациентов… Лица… Я остановился. Потом опять прошелся по коридору, внимательно разглядывая таблички. И наконец-то нашел нужную. — Эврика, — прошептал я. *** Уже вечером один человек шел по запутанным дорогам города, натянув капюшон на лицо, стараясь идти размашистыми шагами, неся за спиной спортивную сумку. Человек постоянно оглядывался, ища преследователей. Но их не было. Точнее, он их не заметил. Кто-то тихо подошел сзади и положил руку ему на плечо. Человек, вздрогнув, обернулся. А я быстро сорвал парик. — Я так и знал, — улыбнулся я. Всё сходится. — И зачем же ты изображаешь Дэна Гейта, своего брата близнеца, а, Джейн Гейт?