Замена судеб

Я шел к прекрасным четырем дубам. И хотя поздняя осень и отняла у них большинство листвы, но оставшийся желтый покров будто тянулся к небесам. Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть верхушку великанов. Они, величественные в своем одиноком молчании, тянули ветки к небесам, возвышаясь над всеми нами. Я дотрагиваюсь до старой коры. Мне кажется, что я чувствую тепло. Мне кажется, что я смогу услышать голос дерева. Мне кажется. Деревья не говорят. Я иду к Скале Советов. Хрустят под ногами листья, отпугивая грызунов. Я замечаю их движение в пожелтевшей траве. Вот шевелится она, грызун бежит куда-то, боясь меня, боясь хищника, а потом всё замирает. Видать, спрятался он в норке. Но бояться ему некого. Я чую запах прелой листвы, чую запах грибов, чую запах желудей, чую сырость. Но не его запах. Я слышу шелест листвы, слышу проезжающие машины, слышу вдалеке шум ручья. Но его я не слышал. Я выхожу на поляну. Передо мной открывается вид на просторное место. В середине стоит Скала. Я подхожу к ней. Едва достает до плеч мне эта Скала. Эта скала. Этот камень. Камень, со множествами царапин от когтей предводителей, которые бесчисленные поколения смотрят на племена и думают, что это вершина. Вершина всего и вся. Они так думают. Как и я когда-то. Нахожу место, с которого он выглядит внушительно, как я и описывал, и фотографирую его на фотоаппарат, который мне торжественно вручил Фредрик. Стараюсь не повредить его, ведь вещь не моя, да и больше не будет шанса спасти лес. Спасти мой… дом? Думаю, что же ещё запечатлеть, чтобы подать это место как неугодный ландшафт, чтобы не строили тут эту дорогу. Чтобы сохранить… бывший дом? Я заканчиваю фотографировать и выхожу оттуда, и поднимаюсь на холмик. Уже на нём начинается территория Грозы. Вдыхая запахи полной грудью, я не чувствую, не могу почувствовать запах племени. Этого — Родного? Бывшего? Чужого? — племени. Иду дальше, к водопропускным трубам под дорогой. Вскоре на поём пути появляются деревья, едва слышный шум травы под ногами сменяется на хруст листвы, слышится запах грибов, мха, слышится пение птиц. Это уже роща. Постепенно деревья становятся выше, скрывая за собой солнце, где-то видны упавшие, зелёные ото мха, покрытые грибами великаны (запах трухи, рядом постоянно запах трухи — его ни с чем не спутать), появляется больше грибов, пение птиц эхом разносится вокруг, каждый звук разносится кругом. Это лес. Я выхожу к этим трубам и быстро делаю пару снимков. Думаю, куда отправиться теперь. Помнится, в больнице я описал песчаный овраг, лагерь (ума не приложу, как к нему пробраться), да змеиную горку (не думаю, что сейчас встречу змей). И всё же… Я оборачиваюсь. Справа шум воды тише, там ручей. Слева громче, там речка. Сзади дорога. А значит впереди оно. Я иду. Боюсь заблудиться, но справляюсь, ориентируюсь на шум воды. Вскоре шум машин затихает. Я иду быстрее, старательно огибая ветки, которые лезут в лицо и цепляются за одежду, словно говорят — ты чужой. Старательно перехожу через корни деревьев, которые мешают идти, словно говоря — ты чужой. Опавшие деревья преграждают мне дорогу, словно говоря — ты чужой. Да пожалуйста! Говорите так. Но я иду, постепенно переходя на бег, преодолевая препятствия, вдыхая прекрасный воздух прекрасного, живого, красивого, чужого места. Потому что я хочу увидеть его. Очень хочу. Задыхаясь, я выбегаю на эту поляну, всё-таки спотыкаюсь и падаю лицом в жёлтую траву. Кряхтя встаю, отряхиваюсь. Поднимаю взгляд и улыбаюсь. Это оно. Совиное дерево. Место, с которого всё началось. Я подхожу к нему и также прикладываю руку к шершавой коре. Тепло. Мне снова кажется, что я чувствую тепло. Мне это кажется. И дерево, увы, не заговорит. Но я не дерево. — Спасибо, — шепчу я. Ветер шелестит листвой. Мне приходит мысль, что это и есть голос дерева, просто никто не додумался слушать его, никто не понимает его. Могу лишь предполагать значение этих слов и я, такой же человек, как и все. «Не за что, обращайся»? «Сами виноваты, что сорвались»? «Я ненавижу всё живое и однажды захвачу весь мир, обращайся»? Я улыбаюсь своим мыслям. Наверное, ничего из этого. Наверное, это всё же просто шелест ветра в листве. И ничего более. Я отхожу подальше, устремляя свой взгляд ввысь. Вершина дерева кажется такой недостижимой. Если вспомнить тот день, то Горчица с Дымком задирали меня, а я и поддался на это. Тогда, тогда… Я боялся лазить тогда? Едва ли. Кажется, я просто боялся быть позади всех. Хотя особо и не старался. А сейчас? Сейчас мы что-то смогли. Поймали двоих из трех. И можно было бы радоваться поимке двоих, как это и сделали Джек с Алеком. Но я думаю о третьем. Потому что у нас нет зацепок, которые вели бы к нему. Ну и меня, ни у них, ну у Шерри. Ей, кстати, уже провели операцию. Я вспоминаю, как мы все пришли к ней в палату. Она обрадовалась, хотя и была смущена. И на новость о том, что её брат поставлен на учет в полицию, она отреагировала спокойно. Не удивительно, сама же этого добивалась. Ограничить свободу другого, чтобы его же спасти. Странное проявление любви. И крайне жестокое. Наверное, нужно быть очень сильным, чтобы сделать так. Я вряд ли смогу когда-нибудь так. Вдруг мне в голову приходит забавная мысль. Я, повинуясь ей, ложусь на траву. Всё остается прежним, разве что немного выше. Чтобы окончательно войти в роль, я набираю в легкие воздух. — Мяу, — негромко говорю я. Непохоже. — Мррряу, — пытаюсь ещё раз я. Ещё хуже. — Муяу хехех, кхм, — пытаюсь я, но попытка прерывается смехом. Я утыкаюсь носом в траву и смеюсь. Что я, блин, творю, а? — Что ты творишь? — спрашивает чей-то озадаченный голос. Я в тот же миг оказываюсь на ногах, краснею, отряхиваюсь, думаю, что я последний дурак. Осматриваюсь. В тени деревьев стоит какой-то парень. Чёрные волосы непослушным гнездом существуют на голове, а отросшая чёлка так и норовит упасть на глаза. Он сутулится, отчего кажется хрупким. Одет он легко, в одной лишь футболке с джинсами. Глядя на него, у меня появилось желание застегнуть толстовку. Тут я понимаю, что его пронзительный взгляд холодных серых глаз ждет от меня ответа. — Я… Эм… Ничего, — бормочу я. Он внимательно на меня смотрит, но не отвечает. — А что ты тут делаешь? — спрашиваю я. — Да Фредрик просил тебе компанию составить, — отвечает он. Тут я узнаю в парне Карла. — А чего ты ко мне тогда не подходишь? — спрашиваю я. — А зачем? На расстояние легче составлять компанию, — непринужденно отвечает он. Я задумчиво киваю, всё ещё не осознавая смысл слов. — Но ведь получается, что мы по отдельности. Тогда это не компания, — изрекаю умным тоном я. — Я тебя вижу. Значит с моей стороны это компания, — тут же опровергает мои слова он. Вдалеке закричала птица. — Но она неполноценна. Потому что с моей стороны её нет, — говорю я. Вздыхаю. — Ладно, хватит спорить. Идем? — спрашиваю я. Он молча подходит ко мне. Становится возле меня и также смотрит на дерево. — А правда, что ты с него упал? — вдруг спрашивает он. — Правда, — отвечаю я. — И что у тебя память частично отшибло тоже правда? — спрашивает внезапно он. Я едва не вздрагиваю от этого вопроса. — А что? — аккуратно спрашиваю я. Карл задумчиво смотрит мне в глаза. От этого взгляда мне становится нехорошо. Слишком он печальный. — Ты меня не помнишь, — наконец-то отвечает он. Я опускаю взгляд. Конечно, я думал о том, что будет, если кто-то задаст мне такой вопрос. Как отшучусь, или сменю тему разговора. Но здесь утверждение. Да и не получится соврать Карлу. Он всё равно не поверит. — Есть такое. Извини, — зачем-то говорю я. — Забудь. Куда теперь идем? — спрашивает он. Я прикрываю глаза, стараясь вспомнить давно забытую карту. — К реке. Мы молча идем к ней. Я стараюсь не смотреть на Карла, а тот без труда меня не замечает, погрузившись в свои мысли. Ветки больше не цепляются за меня, ноги не спотыкаются об корни. Наверное, это потому что мы подходим к реке. Наверное, там другая почва. А может, это другой вид деревьев. Всё может быть. — Слушай, а мы с тобой дружили? — неожиданно для себя озвучиваю свою мысль я. Он некоторое время молчит. — Нет, — всё-таки отвечает он. Я киваю. — А кем мы тогда были? — спрашиваю я. — Просто знакомые, — отвечает спустя какое-то время он. Я киваю. Лучше не спорить. Через некоторое время за лесом показалась серебряная полоска воды. Я начинаю чуять запах свежести и ила. Едва заметно. Я ускоряюсь, а Карл подстраивается под мой шаг. Вскоре мы выходим к реке. К реке, которая больше похожа на ручей. Хотя когда-то эта полоска воды казалось мне огромной. Сейчас я понимаю, что в ней даже рыба не водится. И я могу её перешагнуть не напрягаясь. Если вспомнить рассказы старейшин, то весной она становится огромной. Хотя больше достается Речному племени. Насколько я знаю, во время затяжных дождей страдает племя Ветра, ведь у них лагерь в низменности. А вот Сумрачному племени по-любому хорошо, но у них в принципе нет богатой дичи… — Ты долго будешь над водой медитировать? — выводит меня из задумчивости голос Карла. Я вздрагиваю, но тут же собираюсь с мыслями. — Идем. Некоторое время мы идем вдоль берега реки. Нам не помешает сфотографировать ущелье. Шума падающей воды я пока не слышу. Замечаю, что Карл с интересом наблюдает за рекой. — Любишь воду? — как можно дружелюбней спрашиваю я. — Не твое дело, — бурчит он. Меня это начинает злить. — А как насчет леса? Ты неплохо в нем ориентируешься, — делаю ещё одну попытку продолжить разговор я. — Не твоё дело, — получая я в ответ. Пытаюсь не злиться. Пытаюсь. — А как насчет… — Отстань, — прерывает мою попытку он. Я останавливаюсь. — Да что я тебе сделал-то? Ты же только меня так не любишь, да? Может, объяснишься? Я тогда хотя бы дебилом перестану себя чувствовать, — не выдерживаю я. А он всё так же пронзительно на меня смотрит. Только на этот раз его взгляд затуманили воспоминания. — Теперь то тебе какая разница? Для тебя это в прошлом, — говорит он. — Пусть я не помню, но это всё равно моё прошлое. Моё. И если я в чём-то ошибся, то дай мне шанс это исправить, — говорю я. Он опять смотрит на меня этим взглядом. — Потом, — отвечает он. Вскоре мы выходим к ущелью. На этой стороне берег был покрыт кустами, с которых частично опала листва. Я выбрал место поприличней и сел. Карл же не пожалел джинсы и взгромоздился прямо на прелую листву. — Отдохнем? — предлагаю я. Он кивает. Некоторое время мы смотрим не ущелье. Я никогда к нему раньше так близко не подходил. Не могу сказать, какая тут высота, но выжить реально. — Красиво, — внезапно говорит он. — Не могу не согласиться, — улыбаюсь я. — Напоминает песню одной молодой группы, они только-только её записали. Ты, наверное, о них не слышал… — Это ты про тех, что в масках выступают, — уточняет он. — О, так ты их знаешь, — искрение удивляюсь я. — Просто я знаю, где они эти маски брали. Когда-то такая же была. Прошлой осенью Фредрик куда-то её дел… Дальше я уже не слушаю. — А ведь выступать будут в масках, — сказала она, смотря куда-то вперед. — Фишка? — Она кивнула. — Ага. Как у тебя на Хэллоуин. — Я пожал плечами. — Тогда у всех были маски. — Она покачала головой. — У тебя была особая. — Я усмехнулся. — Возможно. — Она косо на меня посмотрела. — Не поделишься секретом — как сделал? — Я вздохнул. — Незнакомца на улице попросил помочь. — Она не смогла скрыть удивление. — Просто подошел и попросил? — Я кивнул. — Ага. Незнакомец маску в руках держал, вот я и попросил. — Она вздохнула. — Идиот. — Молчание. — Кстати, Джен этим интересовалась. — Так что с хулиганами? Ты сказала, что избили тебя, потом его, так? — подтолкнул её к началу рассказа я. Она кивнула. — Да. На меня они наткнулись ещё прошлым летом. В результате они сломали мне руку. Ну и волосы испортили, пришлось подстричься, — я кивнул. На её короткую прическу я давно обратил внимание. — После этого я с братом стала искать хулиганов. И знаешь, какая у нас была единственная зацепка? Маска. Такая же, как и у тебя на Хэллоуине. Поэтому я и искала тебя. Думала, что ты как-то с ними связан. — Подожди-ка, — тут я вспомнил свой разговор с Кэт, — а с чего вы все взяли, что я был оборотнем? — Ну… Потому что Кэт тебя узнала. И я не говорила, что ищу маску оборотня, — ответила Джейн, явно довольная собой. Я мысленно отругал себя. На такой мелочи попасться! И в разговоре с Кэт даже не заметил этого. Тоже мне, Шерлок тут нашелся. — Ладно, ладно, я был оборотнем. Но маску мне друг одолжил. — Эй, дядя, — окликнул я человека в пальто. Он с интересом на меня посмотрел. — Маску не продадите? Он улыбнулся. — Бери даром, Данил, всё равно выкидывать собрался… — сказал незнакомец. Я тогда решил, что он ещё один человек, который когда-то знал меня, и не стал заморачиваться. Но, если подумать, то никакой незнакомец не станет ничего мне просто так отдавать. Только мой близкий друг. Или друг родителей. — Спасибо! — сказал я, взяв её. — Всегда пожалуйста, — ответил он, поправляя очки. Очки… И почему я не обратил внимание на эту деталь? Если вспомнить, то это был Юманс Фредрик Вот как… Осознание того, что Карл всё это время был передо мной, меня поражает. И то, что это Карл. — Так третий — это ты? — спрашиваю я. Хотя можно было обойтись утверждением. — Третий? — непонимающе переспрашивает он. А потом понимающе улыбается. — А, так это твоя новая компания постаралась. — Зачем? — спрашиваю я, — зачем это всё? Страдали люди… — Так ты действительно ничего не помнишь... — бормочет он. — Что я должен вспомнить?! — кричу я. — Не скидывай всё на мою память. Она точно не заставляла тебя бить людей. — Я сжимаю кулак. Хочется ударить его. Но нельзя. — А ты уверен, что непричастен к этому? — спросил с интересом он. Я уже хотел ответить, но… — Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я. Он ухмыляется. — Это же ты подтолкнул меня на это дело. Я соврал. Мы были друзьями, ещё какими. А ты всё испортил. Не помнишь? — спрашивает он ядовитым голосом. Но его взгляд становится несчастным. Мне… Жалко его? — Я ничего не помню. Объяснись, — говорю я. — Зачем? Ты мне всё равно не доверяешь, — говорит он. — Как я могу верить тому, кто калечит других? — со злобой в голосе спрашиваю я. — А, ну конечно. Я теперь во всем виноват. А кто просил дать ему шанс всё исправить, а? И это забыл? — спрашивает он, а во взгляде так и веет одиночеством и горем. — А где гарантия, что ты не соврешь? — спрашиваю уже спокойно я. Он улыбнулся и встал. — А давай так, — он подходит к краю ущелья. Я понимаю, к чему идет дело, и тоже встаю. — Если я выживу — значит говорю правду. Если нет… — Тут где-то кричит птица. Один крик. Пару секунд. Карл вздрагивает. Этого достаточно — земля уходит у него из-под ног. Этого достаточно — он начинает падать. На секунду в его взгляде мелькает удивление. Потом страх. В них я отчетливо вижу одну единственную мысль. «Я не хочу умирать». Я в последний момент хватаю его руку, но не нахожу опоры — мы оба летим вниз. Именно тогда, в последние секунды (жизни?) падения я вижу… *** Лес изменился. Исчез тот зелёный покров, который я видел в последний раз. Теперь полуголые ветви пронзали небо. Исчез стрекот насекомых, копошащихся в траве. Исчезли те солнечные лучи, на которых я любил греться. Исчезла та зелёная трава, по которой я мог ступать. Теперь она пожелтела, как пожелтели и опавшие листья, которые превращаются в труху, и больше не шумит она весело под ногами, а горько хрустит, как хрустят опавшие и сухие листья, рассыпаясь окончательно и исчезая навеки. Но пищат, всё так же пищат грызуны в траве, и я чую, чую их запах, как чую, слышу и ощущаю птиц, ветер, запах родного племени, бешеное биение своего сердца, радость, дикую радость. Я дома. Как только показываются знакомые Гнёзда Двуногих, я начинаю бежать. Пеплогривка бежала со мной, но отстала — я всё-таки кот Ветра, — так что границу племени я пересекаю (прыгаю, уже в прыжке ощущаю подрагивание в лапах, а на душе становится тепло-тепло, сердце бьется быстро-быстро и так радостно — я дома) один. Запах родного племени, родной ельник, а дальше будет Древогрыз, вот я перепрыгиваю огромную лужу и чуть не падаю, но удерживаю равновесие и несусь дальше, минуя огромные корни и встречающиеся на пути кусты, и лежащие то тут, то там поваленные ветки деревьев. Вскоре я добегаю до лиственного леса и останавливаюсь. Прислушиваюсь. Ощущаю закравшееся в душу сомнение. А меня не прогонят?.. Всё-таки я убил Частокола. Даже если Пестролапка не рассказывала об этом, то кроме моего запаха никаких других нет. Даже если Огнегрив попытался меня прикрыть, то ничего из этого не вышло бы. И моё исчезновение только подтверждает мою вину. Меня могут принять только в том случае, если узнают про предательство Частокола, но тогда… Тогда это было напрасно. Тогда я всё мог рассказать Огнегриву и наставника просто изгнали бы, опозорив его имя. Тогда, тогда, тогда…. Нет. Сейчас я должен предупредить племя. Несмотря на предательскую дрожь в лапах. /Что, что, что со мной будет?/ Я должен рассказать всё Огнегриву. Где мне его найти? Может, дождаться патруля с его участием? Хотя нет, вечность ждать буду. Охота? У него нет любимых мест для этого. Можно было подождать возле гнезд Двуногих, пока он не придет на встречу с сестрой, но я не знаю, продолжил ли он эти встречи после того, как она отдала Белыша в племя. Да и занят он, глашатай же. А если попросить Пестролапку? Я же часто помогал ей собирать травы. Конец Падающих Листьев… Что же она может собирать?... Рябину. Точно. А где у нас рябина растет? Если подумать, то её довольно много возле ущёлья. Идеально. Я снова бегу. Снова передо мной мелькают кусты, деревья, грибы, снова слышу шум сердца, завывание ветра, хруст сухих листьев под лапами, да запахи, прекрасные запахи леса. Почва ласкает подушечки лап, которые все в царапинах от хождения по улицам города. Листья радостно хрустят, ветки кустов будто гладят меня, шум ветра в кроне деревьев приветствует меня. И хотя меня, возможно, ждет самое большое разочарование в моей жизни, моё сердце всё равно радостно бьется в груди — я вернулся. Но тут я чую запах, из-за которого вся иллюзия счастья в дребезги разбилась. Собаки. Сердце замирает. Я опоздал. Опускаю взгляд вниз и вижу собачьи следы. Они ведут к Ущелью. А разве Звездоцап не хотел натравить их на племя?.. Впрочем, сейчас это не важно. Запах совсем свежий — я ещё могу успеть. Бегу, выжимая из тела все силы, а сердце так сильно шумит, но всё равно мне кажется, что медленно, быстрее, нужно быстрее, пока проносящиеся мимо деревья не становятся размытыми, пока мышцы не начинают вопить от боли, пока я не начинаю слышать свору. Совсем близко. На поляну я вылетаю пулей, не успевая затормозить, не осознавая происходящее: свора на краю Ущелья, а огромный пёс, видимо вожак, держит в зубах Огнегрива, но впереди серая тень уже бежала к псу, готовая столкнуть с Ущелья, а её пронзительный визг заглушает шум сердца в ушах. Я не успеваю затормозить, уже по инерции несусь к ним, на ходу вспоминая слова Оорта. Мы должны были умереть. Мы не предусмотрены никакой линией судьбой, как и наши поступки, и их последствия. Мы должны в конце осени умереть. Зачем ты всё это сказал мне, Оорта? Для чего? Чтобы я смог воспротивиться судьбе, как и ты, или сдаться и покориться ей? Все эти мысли пронеслись у меня в голове во время конечного прыжка, когда я готов был отбросить серую тень, но тут я узнаю её. Синяя Звезда. И если я спасу её, то последствия будут… А, к чёрту. Я толкаю предводительницу, замечая в её глазах прежний здоровый блеск. Радуюсь этому. Действительно радуюсь. Потом врезаюсь в вожака, из-за чего он отлетает к краю Ущелья и падает, как падаю и я, потеряв опору, и Синяя Звезда, которую вожак успевает схватить зубами. Я хочу что-то предпринять, но… Именно тогда, в последние секунды (жизни?) падения я вижу… Его. Он изменился. Вырос. Даже удивительно. Не видел его больше года, а теперь он тут, и смотрит на меня своими (моими?) удивленными глазами. Да ещё в такой ситуации. Хаха! Я протягиваю ему (руку лапу), а он, вот удивительно, в этот же момент протягивает свою (лапу руку). Мы хватаем друг друга и улыбаемся. Как похоже. Всё началось с такого же падения. Всё им и закончилось. А потом мы падаем в воду и тьма накрывает нас. Последнее, что я чувствовал, было тепло в своей (моей?) руке и лапе.