Сбежавшая невеста

Два дня пролетели незаметно. Гермиона, кажется, оторвалась от тяготивших ее мыслей и позволила себе немного отдохнуть. Грейнджер очень любила путешествовать. И аппарировать на тот или иной остров, или в страну, или в город не составляло никакого труда. Она говорила, что это отдых «дикарем», для неосведомленных друзей-магов. Ей было гораздо приятней просто так очутиться где-нибудь, подышать свежим воздухом, по возможности искупаться и вновь очутиться дома, в Лондоне. Но особенно ей полюбился этот заброшенный берег в Испании. Она часто туда отправлялась, чтобы побыть наедине со своими мыслями, когда чаша терпения переполнялась. Волны, большие или маленькие, всегда успокаивали, и это умиротворение просто бальзамом ложилось на душу. Она бы в жизни не променяла это ощущение ни на одно другое. Но вот будильник пронзительно зазвенел, оповещая о новом тяжелом рабочем дне. Когда все Министерство жужжит как улей, наполненный маленькими пчелами-работягами. И кажется, даже собственный кабинет и хорошие оглушающие заклинания не спасают. Ты только сидишь и нетерпеливо поглядываешь на часы. Собравшись, она считала минуты до того как аппарировать. Раньше там появляться не хотелось ни в какую. Ей осточертело быть лучшим работником, получать рекомендации, знакомиться с новыми влиятельными людьми на приемах, которые, узнав ее, начинают трепетать перед ней, благословлять и благодарить за все то, что она сделала для Магического мира. В большинстве случаев это неприкрытая лесть. Они пытались подмазаться невесть зачем, пытались представить своих наследников, но она своевременно показывала обручальное кольцо на безымянном пальце, и они лишь неловко посмеивались и плавно переводили разговор в другое русло. Поначалу это даже забавляло, но позже надоело видеть один и тот же алгоритм. Часы стукнули 9:25, и она, встав с тяжелым вздохом, трансгрессировала.

***

Звонок рано утром убил тишину, которая стояла в квартире. Проклиная все на свете, Драко недовольным, грубым тоном сказал: «Да?». Это прозвучало настолько резко, что девушка-оператор на минуту даже растерялась, но, собравшись, пробубнила про то, что он может сегодня прийти к 9:30, и быстро положила телефон. Он кинул взгляд на часы: будильник показывал начало девятого. Встав, он стандартно начал утро, а закончил зеркалом. В этом не было ничего особенного, но каждый раз смотря на свое отражение, он думал обо всем сразу. И в этот раз посмотрев в зеркало, он отметил как всегда идеальный черный костюм с черной идеально выглаженной рубашкой, который идеально сидел на нем. За годы привычка быть безукоризненным стала безусловным рефлексом. Отлично выработанные чувство стиля и манеры заботливой матерью так удачно гармонировали с хладнокровием сурового отца. Холодный блеск в глазах потух. Он посмотрел на часы и аппарировал в холл Министерства. Волна зудящего шума обдала слух. Десятки людей мельтешили перед глазами, выходя из кабинетов, появляясь из каминов. С кипами бумаг и огромными портфелями в руках они сновали по холлу, то и дело наступая на полы мантий друг друга. Одна из причин, по которым он полностью пренебрег этим предметом одежды. Но среди этого сброда серой массы она выделялась. Появляясь в холле Министерства, она успевала со всеми обмениваться любезностями и вежливыми полуулыбками. Как всегда приветлива со всем живым и мертвым. Любимица всех и вся. Раздражало, но подкупало этой искренностью. Он наблюдал пару раз эту картину, упершись плечом на колонну в углу центральной залы. Драко не знал, когда это началось. Может, когда впервые столкнулся у входа в Большой Зал при поступлении, или на первом уроке, или когда получил в нос за дело. Стало интересно наблюдать за ее попытками выбиться в лучшие. Она всегда из кожи вон лезла, чтобы заслужить похвалу. Но поворотный момент был на четвертом курсе. Все запомнили тот Святочный бал. С того момента заучка дала понять, что она не только старающаяся ученица, но и симпатичная девушка. И в голове что-то переключилось. Он больше никогда бы не посмел за глаза назвать ее пресловутой занудой или серой мышью. Однако она оставалась грязнокровкой, но теперь она не отталкивала — к ней тянуло. Он был готов признать, но это оказалось выше его сил. Мысль о том, что его может привлечь грязная гриффиндорка была мучительна для разума. Но с каждым днем она все больше разжигалась внутри, когда он вновь видел ее в школе. А она, как бельмо на глазу, маячила, бередя душу. Напоминала о своем существовании. Особенно на уроках. Сколько бы вопросов не задавал учитель, даже если он идет из следующего курса предмета, она непременно ответит. Ее рука не опускается, а голос не смолкает. Все нутро бесила эта чрезмерная активность. Оторвавшись от мыслей, он завернул в один из коридоров. Не спеша пройдя в лифт, он уже собирался нажать на рычаг, однако из-за закрывающихся дверей послышался голос: — Подождите, пожалуйста! – о, это был знакомый голос. Сотни раз он вслушивался в него на уроках в Хогвартсе, смотрел на его обладательницу, которая всегда гордо держала подбородок и после разворачивалась на каблуках. — Грейнджер, снова ты. Тень удивления проскочила на лице, но она взяла себя в руки и с крайне непринужденным видом спросила: — Тебе какой? — Грейнджер, тебе не кажется, что любезнее было бы сначала поздороваться? — он с любопытством повернул голову в ее сторону, ожидая реакции. Кинув на него взгляд, она, не поворачиваясь, ответила: — С каких пор мы приветствуем друг друга? — Ну как же? Война закончилась, все друзья-братья. Такой же девиз у нового Магического мира? — он ехидно усмехнулся. В этой усмешке было нескончаемое количество яда и желчи, присущих ему. Сдерживая порывы справедливости, которые всегда бушевали в душе у Гермионы, она вновь коротко ответила, чеканя слова: — Не стоит все переворачивать с ног на голову, — злость быстрыми темпами разрасталась внутри, и руки, сжимающие сумку, были тому подтверждением. — Я не тот человек, которому нужно это говорить, не так ли? — вновь усмешка. Такая явная, действующая на нервы своей беспечностью. Он всегда ее выводил. Внутри все кипело, достигнув своего апогея, и она открыла рот в желании высказать ему все, что думает, но он ее лениво, но своевременно перебил: — Мне на седьмой. Вспышка злости момента потухла, но Гермиона взвыла. Какого черта его понесло в ее отдел? Решив больше не продолжать беседу, она молча нажала на рычаг. Эти три минуты показались адскими, растянувшись, словно вечность. Густая тишина обволакивала кабину лифта, играя этим неловким молчанием. Малфой стоял спокойно, безразлично блуждая взглядом по потолку и погружаясь в собственные мысли. Мимолетно посмотрев на нее, он отметил, что Гермиона была напряжена. Это напряжение можно было потрогать. Он чувствовал это. Волны словно бились об его руку. Внезапно двери раскрылись, и она гордо выходит, несмотря на жгучее желание удрать поскорей и закрыться у себя в кабинете. Она ждет, пока он ее обгонит или свернет в другую сторону, но ухмылка привычно растянула его губы. Однако заметив ее негодующий взгляд, он пояснил: — Придется нам с тобой еще прогуляться, — привычное ехидство сквозило в словах. И Гермиона, поджав губы и вцепившись пальцами в ручки сумки, уверенно зашагала к своему кабинету. Он же вальяжной походкой, присущей людям его рода, шел сзади. Тень улыбки легла на лицо. Ему всегда было интересно наблюдать за тем, как гордость и принципы занимают у нее первые места. Он подошел к девушке, сидевшей практически у самого входа, Грейнджер же почувствовав, что ей больше не сверлят спину взглядом, добавила прыти. Девушка, узнав своего утреннего собеседника, сильно занервничала и стала путать слова. И всему виной оповещение о встрече. Холодно кивнув, он прошел вглубь коридора. Малфой ловил на себе презрительные взгляды других работников; до его слуха доносился осуждающий шепот — каждый из них вновь и вновь перемывал кости ему и его семье, вспоминая роковой девяносто восьмой год. К сожалению, память у людей весьма скверная: они не помнят, что он отрекся от Волан-де-Морта, зато помнят, что Малфой-мэнор стал прибежищем для Пожирателей. Однако стоит бросить ему ледяной взгляд, полный совсем иного презрения, они мгновенно замолкали. Ведь как бы ни старались власти, как бы они ни преподносили информацию, какие бы лозунги ни вывешивали о полном равенстве, все равно чистота крови продолжала играть весомую роль в обществе. И у Малфоев определенно был авторитет и статус. Для приличия стукнув костяшками по двери, он вошел, не дожидаясь официального «Войдите». И каково же было его удивление, когда он вновь увидел Гермиону, которая судорожно глотала воду из стакана. — Как часто нас однако стала сталкивать жизнь, Грейнджер! От неожиданности Гермиона чуть не подавилась, вновь увидев его. — Опять ты, — с осуждением сказала она, отставляя стакан. — Присаживайся. — А ты тот самый сотрудник, который пренебрегает работой из-за личной жизни, — парировал Драко, присаживаясь в кресло напротив. — Что у тебя? — резко прервала она его, садясь на свое место. Холод, раздражение так явно выступали на ее лице, что Малфой порядочно удивился, увидев ее такой. — Мне нужно разрешение на ввоз товара из Европы. Вот документы, — он протянул папку. Гермиона моментально изменилась в лице. Появилась напряженность и усердие, с которыми она когда-то училась. Внимательно вчитываясь в строчки, она уже не замечала окружающего. Малфой тихо встал и подошел к большому окну слева от нее. Лондон был сер и скучен. Вокруг в этом районе лишь клерковские здания, еще почище их Министерства, где уборщицы до блеска целый день натирают полы и точно также жужжат тысячи голосов. Сотни пешеходов спешили на работу, деловые встречи с такими суровыми лицами, что порой невольно ежишься. Их лица, черты которых каждой линией выражали озабоченность и дикую усталость. Эти работники-праведники зарабатывают каждую копейку, словно из камня высекают, а потом идут домой, прикупив дешевую шоколадку детям, целуют их, слабо улыбнувшись, и падают на кровати, диваны от дикой усталости. Но считают себя счастливыми. Внезапно перед глазами появилось яркое пятно, которое вносило некую дисгармонию в монотонный мир Англии. И Драко не мог ошибаться: рыжий — значит, Уизли. Его взгляд блуждал по толпе, сам Рон сновал, то и дело кого-то задевая и поспешно извиняясь. — Твоя беда спешит сюда, Грейнджер, — сказал Малфой, не отрываясь от окна. Гермиона резко оторвалась от бумаг и словно одним махом оказалась у окна. Лицо моментально помрачнело. Она около полуминуты следила за тем, как Уизли быстро пробирается ко входу здания. — Черт! — еле слышно прошептала Грейнджер. Она нервничала. В голове был вихрь мыслей, но она знала, что сейчас не время для разговоров. Но он будет прорывать эту блокаду, как только сможет. Буркнув нечто похожее на: «Я сейчас», она выбежала из кабинета. Пройдя к Люси, той самой девушке, которой не посчастливилось сегодня пообщаться с Малфоем, она убедительно попросила сказать мистеру Уизли, что ее нет и не будет еще неопределенное количество времени. И ни при каких обстоятельствах не запускать его в ее кабинет. Люси, часто закивав, ответила, что все так и будет, и Гермиона сломя голову помчалась назад. Ее пугала сама мысль о такой скорой встрече с Роном. Заперев дверь на все возможные заклинания, наложив оглушающие и скрывающие заклятья, она посмотрела на Малфоя, всем своим видом требующего объяснений. — Придется тебе здесь посидеть немного. Думаю, он не будет очень настойчив. Напустив на себя непринужденность, она вновь села за стол и уткнулась в документы. Ей было стыдно перед Малфоем за предстоящее. И он заметил, как напряглись ее пальцы, сжимающие перо, как она пытается собраться, то и дело прислушиваясь, замирая от каждого шороха. За дверью послышались приближающиеся шаги. Быстрые, отрывистые и громкие. Малфой внимательно посмотрел на Гермиону; она напряглась и вытянулась, как струна, в ожидании. Уизли за дверью бушевал. Стучал по двери, грозясь ее выбить, орал на бедную Люси, которая дрожащим голосом пыталась его урезонить. Наконец достал палочку и несколько раз проорал «Алохомора», но дверь не весть почему не поддавалась. Он хотел ее ломать, взрывать, но Люси сказала, что за это его могут привлечь к суду за хулиганство, и это остудило его пыл. — Мистер Уизли, прошу вас покинуть наш отдел, — тихо сказала Люси, боязливо смотря на Рона. Он в ответ крикнул что-то не особо вежливое и ушел. Услышав, что за дверью все окончательно стихло, Гермиона выдохнула. Моментально ссутулившись, словно с нее сбросили огромную ношу, она откинулась на спинку кресла. Сил работать не было, но нужно было закончить с документами. Малфой сидел на диване, несколько ошеломленный таким штурмом, однако не особо удивленный такому поведению Уизли. За эти полчаса Гермиона уже успела забыть о Драко, сидящем в двух метрах от нее. Она лишь ожидала того момента, когда Рон действительно расправится с дверью и увидит ее. И начнется такое, больше смахивающее на дешевый спектакль с переизбытком мужской истерики. Скандал, который непотопляемая Скитер тут же обнародует. Тут и без такой сцены достаточно сомнительного материала для статьи о героях войны. Постаравшись, хотя бы на время забыть об этом инциденте, она углубилась в документы. Еще не больше получаса и она, проставив нужные печати, закрыла папку. Малфой подошел к ее столу. Принимая папку из ее рук, он пытливо посмотрел на нее и слегка задел пальцами ладонь. Она, уже успев перейти к своим документам, резко перевела взгляд на него. В этой случайности не было ничего сверхнормированного, необычного, но она вызвала в ее глазах оттенок мимолетного страха от неожиданности и проблеск чего-то другого. Гермиона лишь пыталась это потушить. И не было бы такой реакции, если бы это был не Малфой. Он подошел к двери и медлил. А она сидела, вновь уткнувшись в свои контракты и договоры, бессмысленно блуждая взглядом по строкам в ожидании того, что он уйдет. Дверь тихо прикрыли с другой стороны, и она откинулась на спинку кресла, выдохнув. Что это было?