Welcome to decay

Кровь. Сочащаяся возбуждением. Власть над измученным телом. Я следил безумным взглядом за собственными движениями. Запах его страха распространился по комнате, закупоривая даже самые мелкие трещинки в стенах. Я действительно хотел его. Хотел видеть, как мой член, испачканный в крови, исчезает в его заднице, снова появляется, полностью выходя, и вновь погружается до основания. Я знал, что это должно быть больно. И это возбуждало меня еще больше. Он стонал, хрипя от боли. Голос давно сорван. Как и обещал, я начал заново. Еще больше ран на прекрасных юных телах. Близняшка смотрела, роняя слезы, как я насаживал ее братика. Ее очередь так и не пришла. И вряд ли придет. Всё мое внимание было отдано ему. Я вошел еще несколько раз, сорвав очередную порцию хрипов. Бесполезно. Хоть кричи. Никто не придет, пока я не позову. Мальвинка ушла еще в самом начале, оставив меня наедине с подарком к херовому вечеру. Она не боялась, что я перейду грань. Убийства здесь точно не приветствуются. Оставив его задницу, я отпрянул, отпихнув парнишку от себя. Он грохнулся на пол, придавливая своим весом руки и прижимаясь щекой к замызганному ковру. После моих игр здесь придется мыть всё. От ковра до стен. Я потаскал его всюду. Досталось даже сестричке. Я нащупал в кармане своих джинс пачку парламента. Присел на одинокое кресло в углу комнаты. Закурил, затягиваясь полной грудью. Перевел на нее удовлетворенный взгляд. Стоит. Запуганная и грязная, как последняя шалава, изнасилованная в подворотне за гаражами. Мерзко, но завораживающе одновременно. Осознание, что это дело моих рук, будоражит. Ведь несмотря на всё это, она все еще меня хотела. Глядела в мои глаза, по щекам текли слезы, губы дрожали. Я опустил взгляд. Возбуждена. Всё так и набухло, будто я уже успел ее выебать. Нравится смотреть, как ебут братика? Усмешка озарила мои тонкие губы. Заметив мою реакцию, она отвела взгляд, пряча лицо в спутавшихся длинных волосах цвета шоколада. Попыталась безуспешно прикрыться маленькими женскими ладошками. Но я не позволил ей это сделать. Замахнулся, бросая в нее зажигалкой. Та удачно прилетела прямиком в ее живот, остановив поползновения к паху. — Не рыпайся, — тихо произнес я, вложив в интонацию немного угрозы. Ей этого хватило, чтобы замереть без движения. Парнишка тем временем успел отползти к ее ногам. Скорчиться там в клубок из жалости и соплей, оставив после себя кровавый след. Из него всюду сочилась кровь. Наверное, если я не остановлюсь, то он потеряет сознание от потери крови. Я уже был удовлетворен. Скорее, больше устал, и сил на продолжение совсем не было. Кажется, я начал, но не смогу закончить. Закралось противное чувство, что мне больше не хочется здесь находиться. Мысли вновь вернули меня в реальную жизнь. Мишка. Мишка-а-а. Ты бесишь меня и выворачиваешь наизнанку все дурные наклонности. Провоцируешь мои нервишки, возбуждаешь их, как никто другой. Я уже давно перестал думать о нем как об обычном друге. Нет, несомненно, было в нашей дружбе много хорошего. Но он доводит меня до точки. Он такой наивный и беспечный. Как эта близняшка. Она думает, что сейчас я встану, затушу сигарету и отъебу ее во все дырки, заставив на этот раз смотреть ее братика. А ведь приходя сюда, она не ставила на такой расклад. Всё было предельно просто: толика БДСМа, щепотка боли и порция удовольствия, следующего за ней. Но вместо этого она смотрит на меня, утопая в яркости моих глаз, плачет от боли и совсем не получает разрядки. Хотя я уверен, она уже кончила, и не раз, за что вполне могла бы огрести оплеуху. Наконец, докурив, я поднялся, бросая окурок в пепельницу на полу, которую несколькими минутами ранее подвинул к своим ногам. Оба близняшки вздрогнули, готовясь к продолжению банкета. Я подошел к девочке, игнорируя отползшего от моих ног парня. Указательным пальцем провел по ее лобку. Ниже. Очертил клитор грубым движением, заставляя ее вздрогнуть, простонав. Вся мокрая. Как я и думал. Противно. Не знаю, почему. Просто не хочется. Только уйти отсюда. Я понимал, что мне не это нужно, не этого я хочу. Я удовлетворен физически, но не морально. Эта атмосфера пригвождала меня к полу фактически. Я не мог ничего выбросить из головы. Только когда смотрю, как мой член входит в его задницу. Запах крови. Привкус ее на языке, когда я слизываю ее с пальца. Собственный стон от нахлынувшего оргазма. Только эти несколько минут, полчаса, час. Не больше. Потом снова возвращаются мысли, возвращается противное чувство неудовлетворенности. Я не удовлетворен мыслями, душой. Тело не требует разрядки, но ее требует мой мозг. Я скривился в отвращении, опуская взгляд на ее заляпанный кровью братика живот. Провел по коже влажным пальцем, оставляя на ней еще и след от ее собственной смазки. Она не дышала, сжавшись в ожидании чего-то неприятного. Не хочу. Перевел взгляд на парня. Омерзительный комок, на котором живого места не было. Сделав глубокий вздох, я шагнул назад, подбирая все свои вещи и практически вылетая из комнаты, не удосужившись одеться. К черту. Я устал. Заебало это чувство. — Эй, ты закончил? — навстречу мне появилась Мальвинка, провожая меня удивленным взглядом. — Вызови ему скорую, — сказал я, проходя мимо и даже не останавливаясь. Она что-то крикнула вслед, но я уже не услышал. По пути бегло накинул футболку, пряча под ней засохшие следы крови. Остановился на последней ступеньке лестницы, натягивая джинсы, тут же облепившие мои ягодицы, доставляя неудобства. Отыскал свой телефон, оставленный на одном из диванчиков, где я сидел по приходу сюда. Нажал на кнопку, экран засветился, показывая мне пропущенные звонки. Мишка. Звонил пять раз. Что нужно этому кретину? Натрахался, а теперь не знает, как добраться домой? Шумно выдохнув, я прижал телефон к уху, решая перезвонить. Гудки. Долгие и раздражающие. Дожидаясь ответа, я направился на улицу. Уже светлело. Скоро начнется новый день уже не только по часам. Отняв телефон от уха, я глянул время. Почти шесть. Я пробыл здесь два с лишним часа. В этот же момент вызов приняли, я снова прижал к уху телефон. — Чего тебе? — небрежно бросил я в трубку, свободной рукой доставая сигареты и зажимая губами фильтр одной. На том конце был какой-то шум, голоса, затем вдруг всё стихло. И я услышал заплетающийся голос Миши. — Друг, мне нужна твоя помощь, — протянул он вполне внятно, хоть и явно был пьян. Я нахмурился, попутно обшаривая все свои карманы в поисках зажигалки. Но вспомнил, что запульнул ею в близняшку десятью минутами ранее. — Блядь, — выругался я, сжимая губами фильтр. Вытащил сигарету изо рта, с психом выбрасывая ее на сухой асфальт. — Какая хуйня с тобой на этот раз случилась? — Вадь, — протянул он тут же, вынуждая меня снова поправить свое имя, — у меня тут… пиздец, — выдал он красноречиво, выдыхая в трубку. Я напрягся, пытаясь вслушаться в шум на том конце, но, как назло, всё только стихло, образуя гробовую тишину, и лишь голос Мишки звучал на краю моего сознания весьма и весьма подозрительно. Сказать по правде, я испугался. — Ты где? — догнал я его вопросом, более не медля. — В общаге, — булькнул он, икнув. В мою голову закрались уже совсем невеселые подозрения. — У той шлюхи, что ли? — я скривился, словно сожрал целый лимон. Мне не хотелось туда ехать. Но голос Мишки заставлял меня срываться с места и гнать на всех скоростях. — Она тут не одна. Я попал, чувак, спасай, — он прохныкал мне в трубку, после чего звонок прервался. Я глупо уставился на телефон в своих руках, застыв перед входом в клуб. В этот момент я отчетливо осознал, что выбора нет. Как бы он ни бесил меня, он мой друг. И он мой самый лучший друг. — Блядь. Хотелось только ругаться. Материть его на чем свет стоит. Опять, опять он вляпался. Я едва удержался, чтобы не поднять все свои связи. Что там может такого быть, чтобы он просил помощи? Я вылетел на дорогу, намереваясь поймать тачку где-нибудь по пути. Я бы не удивился, если б у той девки обнаружился какой-нибудь гопопарень, который сейчас угрожает Мишке кулаком размером с жирную дубинку. Предполагая всё самое худшее, я так и добрался до общаги, попутно набирая номер Мишки. Я все еще не знал ни этажа, ни квартиры. В подъезде было темно. С верхних этажей доносились звуки пьяных гуляний. Дерьмовый район, такие же дерьмовые жители, за исключением нескольких молодых семей, не имеющих денег на нормальное жилье. Когда я уже собрался снова перезванивать, со стороны лестничной клетки послышался знакомый голос. Звучный смех и разговоры. Женские голоса. Голос Мишки. Я сорвался с места. Преодолел первый, второй, третий этажи. Прислушался, понимая, что почти нашел. Несколько шагов по длинному коридору между запертых квартир. Остановился у раскрытой. Из нее в коридор выливался свет, освещая его. Иначе я б въебался где-нибудь лицом. Эти общаги — настоящие помойки. Я оказался в заваленной чьим-то хламом узкой прихожей. Из квартиры несло табаком и алкоголем. Голоса стали уже совсем громкими. И в этот же момент я застыл, увидев его. Миша. Миша-Миша-Миша. Мне кажется, в эту самую секунду я взорвался. Мой мозг отказывался трезво мыслить. — Ва-а-адик, — навеселе протянул мой друг, встречая меня окосевшим взглядом. Я не шелохнулся. — Дамы, это мой дружище — Вадим. Прошу облюбить его полностью. Следом раздался звонкий женский смех. Громкий и заливистый. Сопровождаемый мужским. Миша… — Он весь ваш, дамы, — снова подал он голос, указывая на меня руками. Я мало что мог соображать. Эти руки потянулись ко мне. Длинные искусственные ногти впились в кожу предплечий, притягивая меня к ним. Расфуфыренным и потасканным, с ярко намазанными тенями глазами. Их руки были горячими. Я отдернул их от себя. Злость вскипала во мне. Я уставился на друга, вкладывая во взгляд все свои эмоции. — Какого хуя? — процедил, еле сдерживаясь, чтобы не замахнуться по его роже. — Дружище, выручай. Я один не справлюсь. Их четверо, а я один, — он рассмеялся, заставляя этих баб смеяться вместе с ним. Не сказать, что я никогда не поддавался. Мы иногда устраивали что-то подобное, разбредаясь на парочки или группки, или пуская по кругу. Но… всё же порой Мишка огребал по своей нахальной роже от местной гопоты, не знающей правил приличия. — Ты ебанулся? — еще озлобленнее прошипел я в ответ. Он непонимающе зыркнул, задерживая на мне взгляд, пытаясь быть серьезным. Но надолго его не хватило. Уже через секунду он громко икнул, разрывая зрительный контакт и корчась в пьяном недовольстве. — Заебал ломаться! — завалился на измятую кровать, коей считался разложенный старый диван. — Вечно ты такой. А я как брату стараюсь. Хули толку, если ты такой правильный?! Я молчал. Смотрел, как он выговаривается, как с каждой фразой его рассудок помутняется всё больше. Я осознавал, что в нем говорит алкоголь. Возможно, еще та травка, что мы курили четыре часа назад. Но она бы давно должна уже выветриться. В нем говорило что угодно, но не сам Мишка. Однако. Это ничего не меняло. — Ублюдок, — прошипел я коротко, сжимая руки в кулаки. — Сам ты ублюдок, Вадим, — друг поднялся, найдя в себе откуда-то силы. Зыркнул, одаривая всей своей обидой ко мне. Дамы уже давно не смеялись, поняв, что лезть не стоит и что это совсем не смешно. Я взглянул на них на секунду. Поникшие лица с алыми щеками, взбодренные пивом. Смотрят во все свои глазёнки. Мне стало смешно. Я усмехнулся, сужая ярко-голубые глаза. Миша, заметив мою реакцию, фыркнул, с ногами забираясь на диван и отворачиваясь к стенке. Достал сигарету, подкуривая и выдыхая колечки дыма в духоту комнаты. — Ублюдок. И жизнь твоя ублюдская, — произнес я чуть погодя, заставляя этим его повернуть ко мне голову. — Хули водишься тогда со мной? Он говорил так тихо, что я едва смог расслышать. Но даже когда понял смысл его слов, не сильно напрягся. Всё это пустой трёп. Дешевый пьяный трёп. И ответ ничего не изменит. Я молчаливо вскипал, кровь бурлила как раскаленное масло, растекаясь по венам и ударяя в мозг. Выбивая из него весь кислород. Колечки растворялись в воздухе, превращаясь в безобразный наркотический дым. Я смотрел, как его губы кривятся, когда он затягивается сигаретой. Оставляют на фильтре след от слюны, совсем незаметный. Его волосы растрепаны еще сильней. Вся его густая шевелюра так и требовала либо рук хорошего парикмахера, либо моего кулака, сжавшего бы их, чтобы потянуть охуевшее лицо на себя, заглянуть в глаза и увидеть в них страх и непокорность. Я нигде бы сейчас не нашел парикмахера. Но кулак уже чесался. Я всё еще молчал. — Хули пялишься? Либо съёбывай, либо приземляй задницу, — пробурчал он несколько минут молчания спустя. Я мог просто уйти. Вернуться в клуб, закончить начатое и забыть об этом еблане. Но прекрасно понимал: я не забуду, кулаки будут чесаться, хуй — требовать, а удовлетворение так и не придет. Я шагнул к стульям напротив дивана. Уселся, раздвигая ноги и упираясь локтями в колени. Взгляд метнулся к обиженному другу. — Да ты прям воплощение милосердия, Вадим, — протянул он, поднимаясь следом и усаживаясь в такую же позу строго напротив меня. На мгновение мне показалось, что он протрезвел. Слова прозвучали так четко и заставили меня на секунду почувствовать себя виноватым. Но я отмел этот бред подальше. Рука Мишки потянулась к початой бутылке, стаканы медленно наполнились, несколько капель пролилось на заляпанный действом журнальный столик. Хотя сложно было сказать, чем он заляпан был раньше — остатками еды и алкоголем или этими пиздатыми хозяюшками в стрингах, торчащих из-под заниженных джинс. — Пей, — сказал он мне, кивая на стакан с пенным, стараясь казаться при этом строгим старшим братиком. Только старше здесь был, похоже, я. Но я смолчал. Выпил, осушив до дна в несколько глотков. Пиво растеклось по горлу, проникая в желудок, в котором, к счастью или к сожалению, с вечера не появлялось еды. Это возьмет меня довольно быстро. Следом полетел еще один стакан. И еще. Он пил вместе со мной, я старался не отставать, но все же выпивать немногим меньше. Мне нужно немного здравого рассудка, чтобы свалить по добру, когда мозг, опьянев, лаконично скажет: «Нахуй». — Как тебе та шлюшка? — внезапно заговорил Мишка, осушив четвертый бокал. Мой остался нетронутым. — Бывало и лучше, — я понял, о ком он говорит. Та девица, которую я трахнул в туалете клуба. Я даже не мог уже припомнить ее цвета волос… и были ли у нее вообще волосы. Смутной картиной в голове рябила лишь ее поза: прижатое к грязной стенке лицо и спущенные до колен ниточки белья, заведенные за спину руки. Так возбуждающе и мерзко одновременно. Я помнил также и свои ощущения — ни намека на удовлетворенность. И в довершение — плавающий в унитазе презерватив. — Еще не поздно наиграться, — Мишка расползся в похотливой улыбочке, кивком указывая мне на дам по обе стороны от меня. Все здесь знали, что будет. Для того и собрались. Для того и звонили мне. Это и нужно всем здесь присутствующим. Поебаться и разойтись, как в море корабли. Наутро каждый из нас будет помнить только о том, как было весело. Похмелье расскажет об этом. Обязательно. Вместо ответа я потянулся за сигаретами. После секс-клуба я так и не покурил. Нащупал на столике зажигалку Мишки. Подкурил и затянулся, позволяя едкому дыму обжечь гортань. Тем временем из-за нашей перепалки стало явно скучнее. Бабы переговаривались между собой, тихо посмеиваясь. Мы с Мишкой молчали, выкуривая свои сигареты. Он пил. Выпивал, доливал и снова выпивал. Пустая бутылка укатилась по полу в сторону прихожки. Одна из девчонок подскочила со стула, поднимая ее с пола и приседая у пакета с мусором, на котором гордо красовалось название круглосуточного супермаркета. Сегодня там работает Надя. Дружбан с пиздой, продающий нам алкоголь после десяти. Насколько я знаю, она давно замужем. Оттого и дружбан, что ебать уже не в кайф. Девчонка раскрыла пакет с мусором, запихивая бутылку туда. Засветила свои трусы, вылезшие из-под джинс. Вот она, главная ошибка этих пёздочек: наивно полагать, что вид женского белья сорвет в мужике все планки и заставит потащить под венец сразу же после одуряющего траха. Только вот всё это по меньшей мере не вызывает аппетита, а трах так и останется трахом, о котором никто не вспомнит уже через день. Никто, кроме пёздочки. И вот сейчас она вертит худой задницей, наверняка уже растраханной, взывая к моей похотливой стороне. Но от ее вида я лишь сильнее захотел выпить или въебать Мише по роже чешущимся кулаком. Я выбрал пиво. Сделал несколько больших глотков, почти наполовину осушая кружку — сегодняшнее подобие бокалов. — Не тупи, друг, — Миша издал пьяный смешок, выбрасывая сигарету в переполненную пепельницу на столике. — Она так и жаждет, чтобы ей присунули. Смотри, — протянул, указывая на девчонку у пакета, — как изгаляется-то. Я снова посмотрел на нее. Повернулась, улыбается, кокетничает, как развратная японская школьница. Пожалуй, если бы у нее нашлись клетчатая юбочка и пара резиночек для волос, я бы ее трахнул разок. Так, для общего успокоения нервишек. — Пожалуй, ты прав, — выдал я, подумав. Мне нужно попытаться успокоиться. В этот же момент я почувствовал прикосновение к своей спине. Тягучее, словно по мне разливали сгущенку. Если бы не ткань футболки, я бы дернулся прочь. Я зачастую просто шарахаюсь от такой нежности. В моих глазах она выглядит именно так: липкая и сладкая сгущенка, разливающаяся по моему телу. Если бы ее руки дрожали от боли, было бы куда лучше. Если бы она спросила меня, сжимаясь от страха, было бы просто идеально. Но все-таки я не шелохнулся. Пиво постепенно пьянило меня, позволяя давать слабину. Чем раньше я начну, тем проще будет уйти. Мне нужно было уйти. Я перевел взгляд на Мишку. Его зрачки так расширились, что уже затмевали карий цвет глаз, делая их черными. Он смотрел в ответ. Кривя губы в ухмылке, делая глотки алкоголя. И только когда на его колени приземлилась девчушка, все это время сидевшая рядом с ним, наш зрительный контакт разорвался. Я увидел лишь ее затылок с русыми блёклыми волосами и легкое ее движение руки, убравшее пряди с плеч. Я понимал, что теперь не захочу здесь сидеть и дальше. Здесь не будет ничего интересного. Ровным счетом то же, что и в соседней комнатке. Одна из оставшихся двух шлюшек потянула меня за собой. Я встал со стула, поддаваясь. Задымленная комната осталась позади. Впереди — небольшая спаленка. Две девочки из этих четырех жили здесь вместе, по-видимому, снимая на двоих. Я почувствовал спиной мягкость кровати. Усмешка сорвалась с тонких губ. Взгляд встретился с чужим — пьяным и веселым. Руки заскользили по моему телу. Я все еще смаковал мысль о юбочке с резиночками, пока стягивал со стройных тел одну тряпочку за другой. На самом деле мне даже начала безумно нравиться эта идея. Нарядить их и заставить трахнуться на моих глазах. А после выебать их обеих, заткнув рты этими самыми юбочками. Чтобы они сопротивлялись и пытались выплюнуть ткань или вытолкнуть ее изо рта языком. Чем не кайф? Не сравниться им разве что с грязным ртом Мишки, которым он пиздит всякую хуйню. Поэтому, больше не раздумывая, я все же решил высказать свою мысль вслух, пока они вдобавок не прикопались к пятнам крови на моем животе. — Как насчет поиграть? — я улыбнулся, сужая глаза. В тусклом свете люстры они вряд ли были такими же яркими, как днем, но все же такими же завораживающими. Я заметил, как они переглянулись, прекратив свои поползновения ко мне. Эта идея явно пришлась им по вкусу. Уже через миг они заулыбались, молчаливо кивнув друг дружке в знак согласия. — Что ты предлагаешь? — спросила одна из них, плюнув в меня своей дерзостью. Я усмехнулся в ответ. — Хочу двух маленьких развратных японских школьниц, — выдал я четко и практически по слогам. Несмотря на свое состояние, я еще был относительно трезв. Пиво выветрилось так же быстро, как и вдарило. Я едва успел обрадоваться опьянению. Девочки снова заиграли в гляделки друг с дружкой, позволяя мне забавляться ситуацией. Похоже, их чаще тупо трахали, нежели просили вырядиться в девственниц. — Фетиш у меня такой, — добавил я спустя минуту. Та, что заговорила со мной первой, усмехнулась, обнажая ровные зубки. — И что нам за это будет? — спросила она с такой же нахальной усмешкой. Дерзкий ротик. Такие созданы только для минета. Пальчиками она подцепила пуговицу на моей ширинке. Чуть надавила на пах, видимо, проверяя готовность. Я понял это по ее потускневшей ухмылке. Да, я не был готов. И вряд ли буду. Если только они не сделают всё именно так, как я вижу в своих мыслях. И похуй мне, что требую невозможного. Я ухмыльнулся ей в ответ. — Чудесный трах, — выговорил я, приподнимаясь и скидывая ее руку с ширинки. Нехуй там ковыряться. — Сложно будет, — она одарила многозначительным взглядом мой пах, насмешливо лыбясь. — Меня возбуждают только школьницы с бантиками на головах, — выдал я следом, затыкая ее дерзкий рот. Пока только словами. До моих ушей донеслись возникшие из соседней комнаты звуки. Они становились громче, различаясь тональностью. Я сразу понял, что там происходит. Девчонки оглянулись, тоже услышав эти стоны. Теперь я начинал раздражаться. Не понимаю, почему. Мне надоедала эта перепалка и разбор ролей. Я хотел школьниц. Хотел хвостики, чтобы дернуть за них со всей силы. Хотел сжать его волосы в кулаке и дернуть, дернуть… Сам не понял, когда мои мысли вновь утекли не в то русло и коснулись Мишки. Я не стал больше медлить. Не знаю, почему это делаю, почему вообще мне это надо. Чтобы успокоиться? Выйдет ли? Дернув самую дерзкую из них двоих, я повалил ее на постель, отпрянув одновременно, чтобы она не упала на меня. Оказался на краю, неожиданно близко ко второй. Дернул и ее, заваливая следом. Молча поднялся, жестом заставляя их лежать на месте. Взглядом остановился на большом шкафу-купе, намереваясь самолично найти желаемое. За стенкой раздавались стоны. Их, его. Громкие, хриплые, разные. Будто он был из нас двоих самым трезвым. Я принялся копаться на полках, разбрасывая одежду по полу вокруг себя. — Эй, кто потом собирать-то будет? — вякнула дерзкая, приподнимаясь на постели. Я не обратил на эти слова никакого внимания. В своих руках я уже держал одну короткую юбку. Не клетчатую, но вполне подходящую для моей задумки. Еще через несколько минут поисков я нашел вторую. Она была немного длиннее, и ткань слегка напоминала мягкую джинсу. Но ничего другого я не нашел. Повернувшись к ним, бросил на постель предметы одежды, которые они тут же подхватили, разобрав себе по одной. — Действуйте, — махнул им рукой, снова отворачиваясь. В глаза бросился небольшой комодик в углу. Покопался по ящичкам, но нашел только кучу трусов и лифчиков. Пошарился еще немного, таки находя резиночки. Они тоже полетели на постель. — Ты странный, — прокомментировала вторая девчонка мои действия, тем не менее уже напялив на голую задницу юбку. Ту, что была из джинсы. — Тебе не нравится? — поинтересовался я, сказавшись небрежным. На самом деле мне стало даже любопытно. Я захотел поиграть. Стоны за стенкой лишь сильнее будоражили во мне это желание. Я чувствовал, как постепенно возбуждаюсь от всей этой обстановки. А он всё стонал. Стонал и стонал. Дышал, наверняка дышал громко. Сквозь стену я не мог расслышать таких мелочей, в реале же играющих не менее важную роль. — Это даже интересно, — ответила она мне чуть погодя. Только в этот момент я заметил, что всё это время стоял посреди комнаты и пялился на стену. Я перевел взгляд на нее. Она уже заплетала второй хвостик. Умная девочка. Буду звать ее — майко*. — Хорошая девочка, — похвалил я ее, улыбаясь немного безумной улыбкой. — Дерзкая, бери пример, — окликнул я первую девицу, заставляя ее скривиться от этого прозвища. Не понимаю, что она здесь делает, если я ее так заебал душевно. Буду называть ее про себя — гейко*. И, честно сказать, ее мне хотелось трахнуть первой. Сломить эту непокорность и заткнуть наглый рот. Уже через несколько минут я мог лицезреть плоды своих трудов. Две русские школьницы, в юбочках и с хвостиками на своих глупых головах. На японских они не походят даже издалека, и даже если я буду невменяемо пьян. Что ж, уже не отменить того факта, что у меня стоит, а они все еще не трахнулись на моих глазах. — Доволен? — спросила гейко, опуская взгляд на мой пах. — Вижу, что доволен. — Я ведь говорил: юбочки, бантики, фетиши, — небрежно перечислил я всё сказанное ранее. В ушах уже звенело. Я слышал лишь его голос, даже несмотря на то, что он заметно стих, и я уже его не слышу. Ни его, ни его выдр. А у меня тем временем две недогейши перед глазами, стояк в тесных джинсах и острая нехватка никотина в крови. — И что же нам теперь?.. — майко мягко намекнула мне, что не хватает еще и действий с моей стороны. Я мотнул головой, уставившись на них во все глаза. Неожиданно сильно нахлынуло долгожданное опьянение. Но оно словно было иным. Не от пива или текилы. Я будто плыл. Всё вокруг становилось слишком мягким, тягучим. Я резко выдохнул, раскрывая рот. — Потрогайте себя, — выдал я будто не своим голосом. Стараясь не подать вида, что со мной что-то не так. Школьницы уставились на меня в легком шоке от непонимания этой команды с моей стороны. — Ну же, — я нахмурился, поторапливая. А чего вы, суки, ждали от секса втроем? Думали, ляжете и раздвинете ноги? Нет уж. Я снова начинал закипать. Вновь это раздражение. Нетерпение. Звон в ушах лишь усилился. В паху отдалось болью. Суки. Мишка… ублюдок. Я ждал еще какое-то время. Устав стоять, опустился на пол, опершись спиной о шкаф. Достал сигареты, решая восполнить нехватку никотина. Может, и полегчает даже. Взгляд заметался по комнате в поисках, куда стряхнуть пепел. Умная майко заметила мои поиски, сползя с постели и притащив мне кружку, что стояла у постели с пивом. Они принесли пойло с собой? Идиотки. Хотя кружка вот пригодилась. Я стряхнул в нее пепел с тлеющего кончика сигареты. Уставился невидящим взглядом на них. Пытаются, шалавы. Лапают друг дружку, залезают в трусики и задирают юбочки. Никаких прелюдий, никакого привыкания, сразу к делу. Похвально. Не впервой, видимо. Гейко повалила майко на постель, целуя взасос. Я скривился, затыкая свой рот сигаретой, чтобы не съязвить и не прервать сие действо. Ручки гуляли по стройному телу. Аккуратно, без лишнего давления массировали у майко между ног. Но что-то было не так. Что-то не то. Чего-то не хватает. Они увлеклись друг дружкой, уже практически позабыв об истинной цели своих лизаний. Я больше не смотрел. Докурил, тихо выдыхая в душное пространство едкий дым. От него уже слезились глаза. Затушил окурок, оставляя его в наполовину пустой чашке. Бесшумно поднялся на ноги, выходя из комнаты и оставляя этих двоих на растерзание самим себе. Здесь было уже тихо. Я подошел к разложенному дивану, разглядывая то, что осталось после мини-оргии. Спящие расслабленные тела. Сверху накинута простыня, уже сползшая практически с мишкиного живота и оказавшаяся в ногах. Девки сопели в одну подушку чуть поодаль от него, умудрившись уместиться вдвоем на краю. Я вновь окинул взглядом друга. Даже резинки не снял, так и уснул. Просто ебануться. Я дотянулся рукой к его члену, на мгновение замерев, смотря на него. Что я наверняка точно мог сказать — самый красивый из всех, что я видел когда-либо. Странные мысли. Захотелось даже рассмеяться себе в лицо. Я стянул с него презерватив, выкидывая на пол и вытирая пальцы о свои джинсы. Миша не проснулся, лишь протянув руку и почесав яйца, как заправский дровосек после ящика пива. Сам не понимая, что делаю, я отбил его руку от яиц. Скривился так, словно наказывал нашкодившего щенка своей тупой несуществующей девушки. Отвращение и раздражение. Он перевернулся мне назло, пряча достоинство между своим телом и диваном. Спишь, сука. Вечно довольный и беспечный. Ни о чем не думаешь, когда хуй просит своего. Я начинаю сходить с ума. Разговариваю с Мишкой в своих мыслях. Сдираю презервативы с его скукожившегося члена. Стою тут, когда там трахаются две японские школьницы. Я точно схожу с ума. Это всё ты, Мишка. Твоя вина, сука. Наверное, в этот момент я потерял окончательную связь с реальностью. Или в тот момент, когда вернулся в комнату и въебал этим шалавам со всего размаха. Я не могу точно вспомнить. Мною двигали сумасшедшие мысли. А может, в тот момент, когда я вбивал разнеженную лесбо-сексом майко в матрас. Или когда затыкал дерзкий рот гейко своим стояком. Не знаю. Контроль сорвался и полетел. Оргазм настиг так же быстро, Один, второй, третий. В ушах стоял звон. А перед глазами нереально охуенный член. И как бы я хотел заставить его сжиматься от боли, превращаясь в крохотное ничто. С какого-то момента я перестал контролировать свои действия, лишь воплощая возникающие одномоментно желания. Я ушел из этой квартиры довольно скоро. Поймал такси у выезда с улицы. Как оно здесь оказалось в такое время, я не знал. Но меня это не волновало. Доплатил водителю лишнюю пятисотку за избавление от его косого взгляда. Сказал адрес, вызывая у мужика еще одну волну удивления. Ехать туда не меньше получаса. Это место было на окраине города. Один из полузаброшенных районов. Я жил там около месяца, когда сбежал от предков, будучи подростком, смахивая свои заскоки на невъебенную охуенность и жажду самостоятельности. Но месяца мне хватило, чтобы осознать всю свою полную никчемность, и я вернулся домой, оставив эту хату и все свои скромные манатки. Некоторое время спустя я снова вернулся в эту квартиру, уже будучи студентом и наконец обретя желаемую самостоятельность. Снимал ее, выплачивая аренду в срок, как и просила добродушная старушка — владелица хаты. Это было ее единственным условием, помимо важности содержания квартирки в чистоте. Две небольшие комнатки, что-то схожее с общагой для гопарей, только дом поменьше и этажей всего три. Я бы даже сказал — барак. Самый обыкновенный. Жильцов в нем с годами становится всё меньше. Устроившись на работу и получив родительские квадратные метры, я так и не избавился от этой. Я исправно платил старушке эти гроши за хату. Иногда посещал ее с целью хорошенько оторваться. Ведь здесь никто не вызывает полицию, никто не стучит шваброй в потолок или по батарее. Даже если тебя будут убивать, никто не поможет. Те, кто слышит, хотят жить. Остальные… а остальных и нет. Вот и изнанка России и ее крупных городов. Хотя наш город был не таким уж и большим. Чуть больше глубинки, чуть меньше второй столицы. Таксист притормозил у барака, косясь на меня через зеркало заднего вида. Я одарил его ответным взглядом. Знаю, выглядел я не самым прекрасным образом. Не лучше этих блядей, которых ебал этой ночью — весь потасканный и все еще пошатывался, с трудом стоя на ногах от усталости и опьянения. Но у меня был еще с собой небольшой груз, который я нечеловеческими усилиями пытался дотащить до хаты под подозрительный взгляд мужика из пёстро-желтой «короллы». Мишка. Тварина безмозглая. Я одел его и вытащил из общаги, спящего. За всю поездку он раскрыл глаза лишь раз, и то сразу вырубился, едва увидев мои блестящие возбуждением глаза. Совсем не переживает за свою задницу. Любит меня, скотина. Как брату старается. Я прямо-таки ощущал весь сарказм, сочащийся из моих мыслей. Я уверен, был бы он чем-то материальным, залил бы меня нахуй, снеся своей волной с дороги. Я усмехнулся, с горем пополам заваливаясь в темный подъезд. Грёбаный псих. Тащу своего лучшего друга на старую хату, благо, что пьяным еблом не по земле. А фантазия недурно раскачивается на волнах этого самого сарказма. И ей там комфортно. А скоро станет еще лучше.