* * *
Они направлялись к выходу с Диагон-аллеи. — Смотри-ка, мы быстро управились! У нас есть еще час, куда пойдем? — Хагрид глянул на часы и, сложив их в карман, обернулся к Эмили. — Ты обещал рассказать мне побольше об этом мире, — подняла она голову, отвлекаясь от коробки с палочкой. — Верно. А еще, это, перекусить бы, а? — он подмигнул ей и коснулся кончиком зонта кирпичной стены. Войдя в «Дырявый котел», Хагрид усадил Эмили за один из дальних столиков, примостив чемодан под ногами, а сам двинулся к бармену заказать еду. Эмили, облокотившись на стол, подперла руками голову и посмотрела в окно. Люди сновали из стороны в сторону: кто прогуливался, попивая кофе, кто на ходу листал папку с бумагами, — но она не видела прохожих. Все ее мысли крутились вокруг прошедших нескольких часов. Нужно было вспомнить все, что ей хотелось спросить у Хагрида, и решить, какой вопрос задать первым. — Ну, все, скоро принесут, — потирая руки, Хагрид сел напротив. — Могу на пару легких вопросов ответить. — М-м-м... расскажи мне про того волшебника. Ну, про того, который меня хотел убить. Какие такие «великие, но ужасные» дела он совершал? Хагриду эта тема, видимо, не понравилась. Он нахмурился и выдавил: — Никаких «великих» дел он не совершал. Жестокий убийца и маньяк — вот он кто. Не знаю я, чего там Олливандер наплел. Не-не, совершенно ничего великого в нем нет, как и в его приспешниках. Ты, это, кстати, в школе потом аккуратна будь. Там много кто учится, у кого, это, родители ему служили. Особенно на Слизерине. Держись от них подальше... — А как я узнаю, кто из них?.. — Эмили невольно вспомнила темноволосого мальчика в жилетке. — Да ты от всего Слизерина держись подальше. Он же сам оттудава, вот и дружков-слизеринцев себе в слуги взял, а потом и детей их, и внуков бы их взял, если бы не ты! — всхлипнул Хагрид. Эмили, не ожидавшая такой бурной реакцией, отстранилась от столешницы и сглотнула. По спине побежали мурашки. — Думаешь, они что-то мне сделают? Его ведь давно уже нет... — обеспокоенно произнесла она. В голову закралась опасливая мысль постараться не попасть на Слизерин, пусть даже тот Маркус казался неопасным. — Да кто ж его знает, как оно было. Министерство утверждает, что мертв он, конец ему пришел тогда. Но вот Дамблдор в этом не очень уверен. Думает, он силы потерял, развоплотился, понимаешь? А я Дамблдору больше верю, он никогда еще не ошибался. — То есть... он вернется? — У Эмили похолодело все внутри. — А он знает, что я жива? Снова захочет убить меня? — Пока ты будешь у Дурсли, он тебя тронуть не сможет в любом случае. Тебя защищает древняя магия. А в Хогвартс он не сунется, Дамблдора боится, так-то! Да и вернется нескоро, смотри, десять лет его уже нет, — успокоил он Эмили. Эмили помрачнела, а живот неприятно скрутило. Снова захотелось никуда не ехать. Кто знает, может, за эти десять лет этот волшебник набирал силы и ждал, когда она появится в магическом мире. — Думаешь, слизеринцы могут меня сдать ему, когда он вернется? Они же его не знают. Не может быть так, что они поддержат его только потому, что он слизеринец, — произнесла она. Бармен принес тарелки с едой. Подождав, когда тот уйдет, Хагрид ответил: — Они все объединены одной идеей: избавить наш мир от людей якобы нечистой крови, то есть тех, кто родился у маглов. Все слизеринцы известны своим высокомерием и подобной фанатичностью. Сам основатель факультета брал себе в ученики только «истинных магов», как он их называл. А я думаю, чепуха это все! Магия — она либо есть, либо нет, и неважно, у кого она взялась. Потому и тебе бы туда не соваться. Не понравится им, что ты у неволшебников росла. И если не они сдадут, так их родители. — Ясно, а какие есть еще факультеты? — нахмурившись, Эмили потерла лоб. — Всего их четыре: Слизерин, Рейвенкло, Хаффлпафф и Гриффиндор. Я думаю, ты гриффиндоркой будешь, как и твои родители, — проговорил Хагрид с набитым ртом. — Там, что ли, везде по родителям определяют? Мне сказали, что по качествам делят, — подняла брови Эмили, вспомнив разговор с Альбусом Дамблдором. — Ну, да, по качествам. Э-э-э... — великан почесал голову, — но чаще всего вся семья оказывается на одном факультете, каждый ведь считает свой самым лучшим, что и передает детям... — М-м-м, Хагрид, но мне некому было передать любовь к Гриффиндору, — слабо улыбнувшись, прервала его Эмили. Великан заметно стушевался. — Расскажи лучше про качества каждого из них. — Ну, это, Гриффиндор себе храбрых берет и благородных. Я вот оттудава, родители твои и сам Дамблдор там учился, во! Очень дружный факультет. Декан их, профессор МакГонагалл, ты с ней уже знакома, собственно, тоже оттудава. Тебе там очень рады будут, вот увидишь, — Хагрид с такой любовью рассказывал о Гриффиндоре, что Эмили не смогла сдержать улыбки. — Хаффлпаффцы тоже славные ребята. Некоторые считают их тугодумами, но я считаю, они так из зависти. Эти ребятки ведь трудолюбивые и верные, очень исполнительные и добрые. Думаю, тебе там тоже понравится. Пусть репутация у них не столь радужная, как у гриффиндорцев, но уж лучше к ним, чем в Слизерин, откуда выходят одни темные волшебники. А рейвенкловцы, они, это... ну, умные слишком и гордятся этим к тому же. Б-р-р... Ну, про четвертый факультет я уже рассказывал. Но я уверен, что ты по родительским стопам пойдешь...* * *
Июльское солнце медленно опускалось за горизонт. Хагрид, недавно вернувшийся с Диагон-аллеи, смотрел в окно, напевая себе под нос. От раздумий его отвлек свист чайника и, опомнившись, он поспешил снять его с огня. В дверь мягко, но достаточно громко постучали. — Иду-иду! — мигом откликнулся Хагрид, хватая подставку под горячий чайник. Через минуту он открыл дверь. — Здравствуй, Хагрид! — тепло улыбнулся ему высокий седовласый старик в лиловой мантии, расшитой золотом. — А, профессор Дамблдор! Я вот как раз чай вскипятил. Проходите-проходите, что вы как неродной! — Хагрид дружелюбно похлопал директора школы по плечу. — Присаживайтесь. Печенье будете? — Чай с тебя, а угощение с меня, — лукаво улыбнулся тот, проворно взмахивая палочкой. На столе появился поднос с разнообразными десертами. Налив чай в две огромные кружки, Хагрид поставил их на стол, а сам стал рыться в своих карманах. — Вот, сэр. Сделал все, как вы просили. Только, это... не сработало оно, — понурив голову, он протянул Дамблдору маленький сверток, завернутый в коричневую бумагу. — Совсем? — ничуть не печалясь, поинтересовался Дамблдор, откусывая эклер. — Эмили очень милая девочка. Думаю, ее так воспитали, что она считает недостойным лезть в чужие тайны. Совсем не заинтересовалась, что там в свертке. Думала, небось, что не ее дело. — Это, безусловно, хорошее качество, — с улыбкой кивнул Дамблдор, отхлебывая чай. — А еще, сэр, я боюсь, не попадет она на Гриффиндор. Характер не тот, совсем не поттеровский. — Хагрид приуныл еще больше и тоже взялся на пирожные. — А нам и не нужно, чтобы она непременно попала на Гриффиндор. Главное, чтобы она не наделала ошибок. У человека всегда должен быть выбор, Хагрид. Важно, чтобы он сам его сделал и нес за него ответственность. — Да-да, — согласно закивал Хагрид, с грохотом ставя свою кружищу на стол, — и все же мне пришлось рассказать ей, как попасть на платформу. Чесслово, профессор, нельзя с ней загадками. Вы ж видели, какие люди ее воспитывали. Для нее запреты словно законы, и ей все досконально изучить нужно прежде, чем действовать. Ох, боюсь я, не получится у вас, что вы задумали, при всем к вам уважении. — Спасибо за беспокойство, Хагрид, — улыбнулся Дамблдор. — Молли, конечно, расстроится. Я обещал дать шанс познакомить Рона с Эмили. Девочке нужно помочь приобщиться к нашему миру. Ты, я надеюсь, тоже будешь ей помогать? — Разумеется, сэр! Она мне очень понравилась. Славная девочка, пусть и не пошла в родителей, но я вижу — сердце у ней доброе. — Верно, Рубеус, — Дамблдор тепло посмотрел на него из-под своих очков-половинок, — никогда не переставай верить в хорошее в людях, и тогда они тоже смогут разглядеть в себе свет. Хагрид нечленораздельно промычал, отхлебывая из кружки. — Кстати, о хорошем в людях. Говорите, в этом году к нам едет очередной Уизли? Как думаете, Хогвартс выстоит? — Школа и не такое выдерживала, а вот за нервы нашего дорогого декана Гриффиндора я всерьез переживаю. Оба засмеялись, и разговор свернул совсем в другую сторону.* * *
Домой Дурсли вернулись в восьмом часу. Поужинав с родственниками в непривычной тишине, Эмили поднялась к себе, где ее ждал целый чемодан волшебных покупок. Но день вымотал ее настолько, что не оставалось сил рассмотреть их все. Эмили опустилась на кровать и положила тяжелую голову на прохладную мягкую подушку. Тело ломило от усталости, и, оказавшись в горизонтальном положении, она почувствовала большое удовольствие от того, как оно расслабляется. Медленно подтянув ноги на кровать, Эмили повернулась к стене и устроилась поудобнее, прижимая к себе уголок одеяла. Невольно вспомнился Маркус. Брюнет с бегающими взглядом, слизеринец — ученик факультета, куда она больше всего теперь, после слов Хагрида, опасалась попасть. «Даже обидно, — сонно пыталась размышлять Эмили. — Он, кажется, намекнул, что мне и там будут рады. И он не выглядел, как человек, который ненавидит меня. Может, обойдется? Впрочем... если там действительно учатся такие, которые о Хогвартсе знали с рождения, то надо мной наверняка будут смеяться... Слизерин... это слово будто мне давно знакомо... Сли-зе-рин... Сли-зе...» Эмили находилась посреди океана: беспокойного и величественного. Волны подхватывали ее и уносили вдаль. Изумрудные воды свирепо бились о скалы, рискуя накрыть Эмили с головой. Но страха не было. Эмили чувствовала, что она не утонет, что бы с ней ни случилось посреди этого буйства стихии. Казалось, океан живой и пытается держать ее на плаву, выталкивая к небу. Не было и холода от ледяных капель — лишь ощущался мокрый ветер, который хлестал по лицу, поднимая воды и вырисовывая в них причудливые фигуры. Эмили с восхищением смотрела, как бирюзовая волна взвивается к облакам, на миг замирает и с шумом обрушивается обратно в свою обитель. — Иди к нам! — раздался чей-то голос. Сквозь шум волн было не разобрать, принадлежал ли он мальчику или девочке. — В Слизерин, — прошипели прямо за спиной. Мерно тикали часы. Эмили повернулась на спину и потянулась. «Эти сны такие реальные. А голос... кажется, он мне тоже однажды снился...» — с закрытыми глазами она села и попыталась нащупать тапочки еще не проснувшимися ногами. Наконец глаза разлепились. За окном было уже темно — заполночь. Пересиливая себя, Эмили направилась в ванную. Из комнаты Дадли слышались его едва сдерживаемые крики из-за проигрыша в видеоигре, а остальной дом пребывал в ночной тишине. Закрыв за собой дверь, Эмили взглянула на свое отражение в зеркале. «Да когда же он пройдет!» — раздраженно подумала она, нанося очередной за этот день слой противовоспалительной мази на шрам. После сна он как будто раскраснелся еще больше. Но беспокоила ее не только краснота, которая теперь сильно выделяла его на коже, а еще и необъяснимое пробуждение шрама. «Словно он проснулся вместе с моей магией, — вдруг пришло Эмили в голову, когда, умывшись, она возвращалась в комнату, — по крайней мере, все это произошло практически одновременно. Здесь наверняка есть какая-то связь. Надеюсь, в Хогвартсе мне объяснят, в чем дело...» Эмили забралась под одеяло и постаралась заснуть, пообещав себе завтра в первую очередь просмотреть ту книгу, которую настоятельно рекомендовал ей Маркус. Нужно узнать, что происходило последние несколько лет в том мире и что это за темный волшебник, которого одни так боятся, а другие превозносят.* * *
«31 октября 1981 г. — Первая Магическая война, длившаяся несколько лет, завершилась победой. Тот-Кого-Нельзя-Называть повержен собственным Смертельным заклятием, отскочившим от его очередной жертвы — годовалой Эмилии Роуз Поттер, дочери Джеймса и Лили Поттер...» «Это случилось на Хэллоуин! Как символично...» — следующим вечером Эмили зачитывалась купленными книгами, сидя у себя в комнате и поедая пиццу. Имя темного волшебника она так и не нашла, почему-то даже столько лет спустя авторы не называли его имя. Неужели он наводил такой ужас? Зато она узнала свое второе имя и теперь пыталась угадать, в честь кого ее так назвали. «Эмилия Лили Поттер» не звучит — наверное, поэтому ее настоящая мать не дала ей свое имя. Спрашивать тетю Эмили не хотела: та и без того не любила говорить о Лили Поттер, да и вряд ли знала что-то о том, как сестра выбирала имя дочери. Так могли звать бабушку, их мать, но про бабушек и дедушек в этом доме тоже не говорили. Эмили сказали, что все они давно умерли, а фотографии не сохранились. Хорошо, что ее назвали так, как привычно обычным людям, иначе Дурсли поменяли бы ей не только фамилию. «Надеюсь, в Хогвартсе я буду одна с таким именем, а то вдруг родители решили назвать своих детей в честь меня», — подумала она, вспоминая всех Эмилий, которых знала в обычном мире. Одна из них училась в ее классе — Эмилия Райан. Светло-рыжая девочка с веснушками по всему лицу. Тоже отличница, но подруг у нее было больше, она была активнее. Эмили всегда хотела понять, как это у нее получается. Что-то нужно было делать по-другому, чтобы заводить друзей, а пока у нее получилось найти подход только к семье. «В Хогвартсе меня никто не будет знать, и можно будет показать себя с более дружелюбной стороны», — эта мысль понравилась Эмили, и она перенесла внимание на «Историю Хогвартса», которую уже несколько минут задумчиво перелистывала. Книга была массивной и тяжело читалась, потому что в ней было много незнакомых слов. Эмили начала искать информацию о распределении и школьном быте, решив почитать остальное позже. Прежде всего она наткнулась на тот факт, что в Хогвартсе совсем нет электричества, а значит, она не сможет взять с собой плеер. «Надо будет выяснить, есть ли у них что-то подобное... я не смогу почти десять месяцев каждого года обходиться без музыки!» — огорчилась она и вновь подумала о том, что лучше бы остаться здесь и пойти в школу в Лондоне. Но выбора не было: в ней открылись магические силы, и ради спокойствия дяди с тетей придется ехать в Хогвартс и учиться эти силы обуздывать. Подперев голову левой рукой, другой Эмили продолжила следить по тексту, вычитывая прочие полезные факты. Если уж ехать, то надо узнать о том мире как можно больше, чтобы не казаться там чужой. Вернувшись к началу книги, Эмили внимательно прочитала всю информацию об основателях, которой оказалось меньше, чем она ожидала увидеть в столь больших статьях. Почти ничего толком нельзя было сказать ни о их личности, ни о том, кем они были до основания школы. Эмили стали известны лишь качества, по которым они отбирали себе учеников, из каких мест они пришли, их геральдические символы и цвета. Как и говорил Хагрид: Годрик Гриффиндор брал себе в ученики мужественных, смелых и благородных. Ровена Рейвенкло — тех, кто больше всего ценил знания и стремился к просвещению, поэтому теперь Шляпа отбирала на ее факультет интеллектуально одаренных детей, а также тех, кого можно было смело назвать неординарными. Салазар Слизерин ценил в людях амбиции и, видя в определенных учениках зачатки величия, отбирал поистине талантливых ребят, не уступающих остротой ума детям Ровены и отличающихся хитростью. И лишь Хельга Хаффлпафф верила в упорство и верность всех тех, кто не был ни амбициозен, ни смел, ни мудр. «Тут ни слова о том, что на Слизерине учатся только темные маги, которые против неволшебников... хм... а, вот: они поругались с Годриком из-за обучения маглорожденных, после чего Салазар покинул школу, по преданию, оставив тайник с чудовищем. Интересно... увидел бы он величие и талант во мне? Есть ли хоть что-то, помимо удачного выживания после Смертельного заклятия, чем я могла бы гордиться?» — стала размышлять Эмили. Она примерила на себя качества всех факультетов и не смогла ответить на вопрос, какому больше подходит. Хотелось видеть в себе и то, и другое, и третье, но всему находилось опровержение. Эмили оставила бы эти пустые размышления, если бы не чувство, что у нее будет выбор при распределении. Из «Истории Хогвартса» она уже выяснила, что нужно будет надеть особую Шляпу, которая вынесет вердикт, но Маркус так звал ее на Слизерин, а Хагрид так от него отваживал, что возникло ощущение, будто не все так однозначно. Чем больше она думала, тем сильнее тяготилась мыслью о том, что может попасть не к тем людям. Хотелось, чтобы вокруг была благоприятная обстановка и единомышленники. Так будет проще справиться с разными неурядицами. А их у нее, как Эмили полагала, будет полно — хоть она и изучила основные бытовые моменты и взаимоотношения магов, многое оставалось неизвестным. Страшно было ударить в грязь лицом, не оправдать надежд тех, кто так долго ждал ее обратно, оказаться слабой волшебницей, в конце концов, попасть на Слизерин и, таким образом, оказаться среди детей, чьих родителей она лишила хозяина, обещавшего им лучший мир. И в то же время этот факультет манил ее. Что-то в нем было родное. До конца лета Эмили не раз открывала книгу и рассматривала эмблемы факультетов, особенно уделяя внимания изумрудному Слизерину. Она никак не могла понять, что ее так привлекает в этом факультете. Уж не желание ли величия и признания особого таланта? Но она старалась не думать об этом много. «Все-таки там учатся те, чьи родители служили тому темному волшебнику. Лучше не соваться туда», — напоминала она себе. За всеми этими переживаниями Эмили не забывала о покупках, с которыми ей предстояло ознакомиться прежде, чем ехать в Хогвартс, чтобы как можно быстрее стать в магическом мире своей и быть наравне с теми, кто знал о магии с самого рождения. Эмили погладила и примерила форму, прочитала содержания и первые главы учебников, выучила пару фактов, рассчитывая в школе поддержать разговор с теми, кто все это узнавал от родителей. Несколько дней потратила на освоение письма пером и чернилами. Перевела несколько десятков дюймов пергаментного свитка, протыкая его острым кончиком пера и заляпывая чернилами. Быстро писать без клякс было сложно, поэтому, собирая чемодан в последний день августа, она на всякий случай сложила в пенал обычную ручку. «Ну, вот... все вещи собрала, пора сообщить дяде с тетей, куда меня нужно завтра везти», — думала Эмили в последний день августа перед тем, как спуститься на ужин, и вспоминала инструкции Хагрида.* * *
…Они обсудили почти все вопросы, начиная от покупки дополнительных письменных принадлежностей, заканчивая полезными советами для жизни в замке. Их тарелки опустели, и лишь Эмили доедала необычайно вкусное мороженое темно-фиолетового цвета. Сытый великан, откинувшись на стуле, достал из кармана сверток, который взял из Гринготтса, и принялся его разглядывать. Эмили, заметив, что Хагрид занят изучением секретной вещи, уткнулась в пиалу с подтаявшим десертом, чтобы не смущать его. — Кхм... такая мелкая вещица, а сколько проблем с ее укрытием, ты бы знала! — внезапно начал он, прочистив горло. Эмили подняла на него глаза: — Да? А от кого ее укрывают? — без особого интереса спросила она, чтобы поддержать разговор, раз великан сам поднял такую тему. Возможно, это не такая уж и секретная вещь. — Э-э-э, я, вообще-то, не должен тебе рассказывать. Это не моя тайна, я ж это для Дамблдора делаю, — промямлил Хагрид, но Эмили его перебила: — А, ну, хорошо, — и решила, что все-таки Хагрид и сам не осознает, что невольно рассказывает ей о тайне, а значит, лучше не обращать на его слова внимания, а то он еще скажет что-то, чего она не должна знать, и потом будет жалеть. — Но, это, его в Хогвартсе нужно спрятать. Там с Дамблдором надежнее будет — не в обиду гоблинам, — которого Сама-Знаешь-Кто боится! Нахмурившись, Хагрид еще несколько секунд повертел сверток в руках, но заметив, что Эмили увлечена вылавливанием последнего орешка со дна пиалы, сложил его обратно во внутренний карман пальто. — А Сам-Знаешь-Кто — это тот самый темный волшебник? Как его зовут? — спросила Эмили, желая увести разговор от того таинственного свертка. — Это, не произносим мы его имя. Все боятся: оно много страданий людям принесло. Уж прости, никак не проси меня его произнести. Только Дамблдор может называть его по имени без страха... — ...Потому что сам этот волшебник его боялся, — смеясь, закончила за него Эмили, начавшая под конец считать, как часто Хагрид упоминает директора и его превосходство над Тем-Кого-Нельзя-Называть. — Ой! Хагрид, а как я в школу-то попаду? — Эмили бросило в дрожь от своей непредусмотрительности. — А! Вот, держи свой билет, — кряхтя, великан достал из очередного кармана белый конверт. — Первое сентября, вокзал Кингс-Кросс, ну, там на билете все написано. Это, пошли уже, нас, наверное, Дурсли заждались. Пока Хагрид доставал ее чемодан, Эмили мельком глянула на билет, выхватывая взглядом самую важную информацию, как учил ее дядя: вокзал, платформа, время. — Девять и три четверти? Хагрид, а где она находится? — занервничав, Эмили прикусила губу. Как можно было упустить этот момент?! Хагрид отчего-то тяжело вздохнул. — Ну, это, там разберешься, увидишь таких же, как ты, — он опустил глаза и покрепче сжал чемодан, направляясь к выходу. — Хагрид, но как я их узнаю? Маги же должны скрываться. — Эмили ничего не понимала. Почему Хагрид не мог объяснить такую важную вещь? — Э-э-э, да-да, конечно. Ну, это, она, в общем, между платформами девять и десять находится. Там просто в стену между ними пройти надо. Они уже возвращались на Трафальгарскую площадь. Завидев Дурсли у ступеней галереи, Хагрид ускорил шаг. Эмили озадаченно поспешила за ним. — В стену? А нужно произнести какое-то заклинание? А кому потом отдавать билет? А куда идти после поезда? А когда надевать форму? — Эмили вдруг взорвалась фонтаном вопросов, продолжая корить себя, что не задала их раньше, а сейчас, при Дурсли, этого нельзя будет сделать. За несколько метров до ее родственников Хагрид резко остановился и, продолжая хмуриться, повернулся к ней. Эмили замолчала, испугавшись его грозного вида. — Стена — это портал в наш мир, тебе необходимо просто пройти сквозь нее, — начал он куда добродушнее, чем выглядел, — билет — просто напоминание. Только смотри, не опоздай: поезд отходит ровно в одиннадцать. После поезда я вас всех встречаю. А переодеться и оставить багаж нужно в самом поезде. Ну, если что, в «Истории Хогвартса» подробнее все написано.* * *
И действительно, такую информацию в книге Эмили отыскала и выучила наизусть все, что касалось посадки. Спустившись к ужину, она не спеша доела свою картошку и, дождавшись, когда Дадли уйдет из кухни, произнесла: — У меня завтра поезд в одиннадцать с вокзала Кингс-Кросс, во сколько выезжаем? — В полдесятого, — глухо ответили ей из-за газеты. — Какая платформа? — Девятая, — вставая из-за стола, коротко ответила Эмили, чтобы не нервировать дядю с тетей. Тетя Петуния забрала у нее грязную тарелку, отправив готовиться ко сну. Эмили тихо вышла из кухни и начала подниматься по лестнице. Тяжелая тоска опустилась на сердце. Отношения с родственниками последний месяц были напряженными, хоть Эмили следила за своими словами, избегая говорить что-либо о магическом мире или каких-то других непонятных вещах. Но грустнее всего было от того, что с этими людьми она больше не сможет поделиться ни своими успехами в учебе, ни проблемами с однокурсниками, да и вообще ничем, потому как они точно не потерпят у себя дома совиную почту и не пожелают общаться с ней таким образом. Странная складывалась ситуация: ни она, ни Дурсли не хотели, чтобы она ехала в Хогвартс, но всем будет лучше, если она поедет. С такими мыслями Эмили ложилась спать, не подозревая, что впереди ее ждет не один такой парадокс.