Трилогия «Соперница»

      — Первокурсники, профессор МакГонагалл, — отчитался Хагрид заместителю директора, открывшей им дверь. Она возвышалась над прибывшими учениками и выглядела сурово — многие сжались под ее взглядом.       Эмили, хоть и встречалась с ней ранее, тоже почувствовала себя неуютно. Но лишь на мгновение: как только они вошли в огромный вестибюль, к ней вернулось приугасшее ощущение дежавю. Профессор повела их в левую комнату от входа — прочь от двустворчатых дверей, за которыми слышался шум голосов. Для почти сорока человек комната, оказавшаяся холлом, была мала, поэтому будущие ученики стояли гораздо ближе друг к другу, чем делали бы это в обычных условиях. Эмили не нравилась близость других людей. Она, стараясь не наступить никому на ноги, протиснулась к стене.       — Добро пожаловать в Хогвартс, — спокойно начала МакГонагалл, и все тут же притихли.       Эмили пыталась заглушить свои странные чувства, прислушиваясь к профессору, но она говорила то, что Эмили давно выучила и сама: их ждет распределение по четырем факультетам, а факультет — дом на все последующие семь лет, для победы которого в Кубке школы нужно зарабатывать баллы. Внимание постепенно рассеивалось, и дальше Эмили слышала лишь голос, не воспринимая значение слов.       Окончив речь, профессор вышла, чтобы проверить готовность всех остальных к распределению этого года, а Эмили уже изнемогала от нетерпения попасть хоть куда-нибудь. Впрочем, «куда-нибудь» неверное слово. В ее голове все сильнее пульсировала мысль только об одном факультете. Эмили даже не знала точно, когда она вдруг так яростно захотела на Слизерин. Из последнего разговора о факультетах она поняла, что не хотела бы иметь репутацию темной колдуньи, а теперь словно кто-то заставлял ее думать о зеленом факультете. Было жутко от этого наваждения. Это точно были не ее мысли — что-то внутри, дремавшее до этих пор, рвалось наружу.       У задней стены раздались вскрики: из нее выплыло десятка два жемчужно-белых людей, которые не замечали первокурсников и разговаривали о чем-то своем. Некоторых привидений Эмили будто бы знала, их лица казались смутно знакомыми, и это вернуло ее к переживаниям о том, что с той минуты, как она увидела Хогвартс, с ней начало происходить что-то странное.       — Эй, вот ты где. — Меган отыскала ее в толпе. — Ну как, готова? Скоро все случится. Кстати, там, кажется, тебя ищет тот мальчик, которого ты в купе не пустила.       Прыснув, она прислонилась спиной к стене.       — Что, так и спрашивает до сих пор?       — Не, чересчур много оглядывается. По-любому девочку со шрамом высматривает.       Эмили закатила глаза и сползла по стене ниже, чтобы ее не было видно.       Наконец вернувшаяся МакГонагалл построила их в линейку и повела через вестибюль к тем дверям, из которых слышался гомон студентов. Пока ученики строились, Меган успела указать на мальчика с очень светлыми, отливающими серебром волосами. Передвигая будто налитыми свинцом ногами, Эмили шла после соседки по купе. В груди трепетало от волнения, и чем ближе они подходили к двери, тем сильнее Эмили понимала: она знает, что увидит за ними.       — Ох! — как ни старалась, Эмили не смогла сдержать чувств, когда, пройдя в дубовые двери, увидела именно то, что ожидала: огромный зал с парящими под зачарованным потолком свечами, а вдоль стен, параллельно друг другу, — четыре стола. Второй от входа стол в первую очередь привлек ее внимание. Эмили ужасно тянуло по инерции свернуть к студентам с изумрудно-зелеными галстуками, словно она делала это не в первый раз.       Сжав кулаки, она сосредоточилась на темных волосах Меган, следуя только за ней. Они минули два стола и теперь шли между теми, что были под зелеными и синими знаменами. Где-то сзади Гермиона Грейнджер громким шепотом просвещала всех, кто готов был ее слушать, о свойствах потолка. Эмили подняла взгляд вверх: они шли словно под открытым небом, звездным и ясным. Опуская голову, она снова взглянула налево, на стол слизеринцев.       «О, господи! Тот парень у самого края стола. Он увидит все распределение!» — запаниковала Эмили, заметив знакомые черты лица. Маркус Флинт сидел среди других парней-старшекурсников, как и все, наблюдая за вереницей первокурсников. Заметив ее взгляд, он кивнул, растянув губы в улыбке. Эмили, покраснев, улыбнулась и кивнула в ответ. А когда она поравнялась с Маркусом, она заметила, что его друзья стараются не смотреть на нее прямо, но украдкой бросают любопытные взгляды.       Первокурсники дошли до стола преподавателей, стоявшего у дальней стены перпендикулярно остальным, и выстроились в ряд лицом к ученикам. Профессор МакГонагалл вынесла на середину трехногий табурет и ветхую Шляпу. Эмили заметила, что многие прибывшие с ней дети удивились этому. Ей стало смешно. Тем временем Шляпа открыла рот, роль которого играли несколько складок чуть выше полей, и начала петь.       Завороженная словами Шляпы, певшей о своих свойствах, Эмили не заметила, что уже несколько минут смотрела на знамя над слизеринским столом. Она взяла себя в руки и заставила присмотреться к другим факультетам: за самым крайним слева столом сидели студенты с красно-золотистыми галстуками, второй слева стол занимали рейвенкловцы, следующими за ними шли слизеринцы, а хаффлпаффцы в горчично-черных галстуках сидели за крайним столом справа. Все было, как и раньше.       Шляпа замолчала. МакГонагалл объяснила первокурсникам, как будет происходить распределение, и вызвала Ханну Аббот, девочку с белокурыми хвостиками, для того чтобы та первая прошла к табурету и надела Шляпу.       Больно щипая свою ладонь, Эмили со слезящимися глазами смотрела на распределение однокурсников, перебарывая чужеродное желание без конца пялиться на слизеринский стол. «Там же тот парень! Еще подумает, что я на него смотрю. Ох... я, наверное, как дура себя веду. В конце концов, я его видела от силы минут десять в том магазине. Какое мне дело, что он подумает?» — сердилась она.       Но как Эмили ни пыталась переубедить себя, получалось это слабо. Дело было, и еще какое. Она не могла забыть ни отнюдь не злой, что бы там про слизеринцев ни говорили, взгляд Маркуса, ни его слова о том, что на Слизерине, похоже, ее ждут не меньше, чем за столом Гриффиндора, ни слова Хагрида. «Что ему нужно от меня? Чего он пристал тогда, в магазине? — нервничала Эмили. — Может, Хагрид прав, и мне лучше не попадать на Слизерин? Вдруг тот парень специально меня туда заманивает и поэтому казался таким доброжелательным?»       — Джонс, Меган!       Меган обернулась на Эмили и, подмигнув ей, двинулась к табурету. Эмили хотела узнать, куда попадет ее соседка по купе. Меган показалась ей слишком прямолинейной особой. Не хотелось бы продолжать тесно общаться с ней, а если они будут жить и учиться вместе, избежать этого будет сложно: такие люди, как Джонс, дружат с первого знакомства.       Всего несколько минут, и Шляпа вынесла вердикт:       — ХАФФЛПАФФ!       Эмили вздохнула, зная теперь, куда еще ей нежелательно попадать. Радостная Меган, сняв Шляпу, поспешила к своему столу. Сев, она помахала Эмили. Та лишь улыбнулась в ответ, продолжая бороться с собой.       Ее взгляд был сосредоточен на галстуке одного из студентов зеленого факультета, а сама она размышляла о том, что будет, если она попадет туда. «И все же, — напомнила Эмили себе, — меня могут посчитать плохой. И почему существует такое мнение о Слизерине? Вроде бы там такие же дети, как и везде». Эмили пробежалась глазами по лицам слизеринцев и других факультетов. Ученики за столами Гриффиндора и Хаффлпаффа выглядели не так серьезно и сосредоточенно, как ученики остальных двух факультетов, но в целом везде были люди и приятные на вид, и вызывающие опасения.       Тем временем Драко Малфой, тот самый мальчик с очень светлыми волосами, важно садился на табурет. Едва коснувшись его головы, Шляпа выкрикнула:       — СЛИЗЕРИН!       «О, черт, с некоторыми она так быстро принимает решения! А если она в первую очередь увидит во мне то странное, совершенно не мое влечение к Слизерину, а я на самом деле окажусь не слизеринкой?» — отчаянно думала Эмили, провожая Малфоя взглядом. Когда тот сел на свое место, Эмили смогла разглядеть его лицо: острый подбородок, тонкие черты и надменный вид. Довольно симпатичный внешне, он своим высокомерием немного пугал Эмили.       Их взгляды встретились. Драко улыбнулся ей уголком губ, Эмили слегка кивнула в ответ, но Малфой, подавшись вперед, продолжал разглядывать ее. «Вот и еще один слизеринец, который узнал во мне Девочку-Которая-Выжила и, кажется, все же рад приветствовать меня. Может, на Слизерине мне и правда ничего не угрожает?.. Черт, Флинт прямо на меня пялится», — Эмили бросило в жар, и она, отвернувшись от слизеринского стола, уткнулась взглядом в пол. Краем глаза она заметила, что Меган недовольно смотрела на нее.       — Поттер, Эмилия! — неожиданно прозвучало ее имя. За переживаниями Эмили успела забыть, что должна услышать «Поттер», а не «Дурсли», и порадовалась, что сумела среагировать хотя бы на имя.       Сердце ушло в пятки: «Ох, так… главное не упасть у всех на глазах». Медленно, пытаясь контролировать свои онемевшие от волнения ноги, Эмили вышла из шеренги. «Сейчас все решится», — с ужасом подумала она, так и не определившись, чего же боится больше.       Одновременно с этим замерший сперва зал наполнился восхищенным шепотом:       — Она сказала «Поттер»!       — Та самая, да…       — Интересно, куда она попадет?       Сидевшие в конце зала поднялись со своих мест, чтобы лучше разглядеть ее. Это вызвало еще больший мандраж. Пытаясь снять напряжение, Эмили улыбнулась в пространство, никому особо не адресуя улыбку. Краем глаза перед тем, как надеть Шляпу, она отметила, как столы гриффиндорцев и слизеринцев смотрели то с надеждой на нее, то с нескрываемым вызовом друг на друга.       Но вот Шляпа опустилась на глаза, и вместе с темнотой пришла мягкая тишина, словно кто-то закрыл дверь в комнату, отделяя ее от всего мира.       «Пожалуйста, пожалуйста, только не в Хаффлпафф. Пусть во мне найдется хоть что-нибудь особенное!» — мысленно взмолилась Эмили, пока Шляпа не успела ничего сказать. Все-таки оказаться на одном факультете с новой знакомой хотелось меньше всего.       — О, какой интересный случай! — возник тихий вкрадчивый голос в голове. — Нет, Эмили, я не отправлю тебя на Хаффлпафф. В тебе есть верность и упорство, но совсем не в тех значениях, которые ценила основательница факультета.       У Эмили отлегло от сердца. Видимо, Шляпа мысленно разговаривала со всеми, а значит, Эмили сможет выяснить у нее все, касаемо своего распределения.       — Я отчетливо вижу в тебе качества, которые очень ценятся на Слизерине. Без сомнения, ты расцветешь на этом факультете!       «Слизерин! Ох, значит, я…» — Эмили едва не задохнулась от счастья, услышав столь желанный, но и одновременно такой страшный вердикт; сердце бешено застучало.       Таким же восторгом откликнулась и та странная ее часть, что внезапно проснулась. И это помогло Эмили расставить все по полочкам. Пусть что угодно говорят об этом факультете, пусть сколько угодно слизеринцы будут радушны, опасность таилась внутри, а не снаружи. Ей нельзя на Слизерин, иначе она окончательно потеряет контроль над собой.       — Вот и отлично! Тогда…       «Нет! Стойте-стойте-СТОЙТЕ!» — мысленно закричала Эмили, вцепившись влажными руками в края табурета.       — Что такое? Не хочешь туда?       «Я… Я не могу туда, мне нельзя… Может быть, мне подходит и другой факультет?» — едва дыша, спросила Эмили.       Грудная клетка болела от волнения, а костяшки пальцев побелели. То существо внутри ликовало от вердикта Шляпы, и Эмили невольно чувствовала, будто было в этом нечто плохое, темное, совершенно не ее. Ощущение было похожим на то, что она испытывала когда-то очень давно в детстве. Что-то рвалось изнутри, когда Дадли дразнил ее; что-то зарождалось в мыслях, когда Мардж кричала через весь дом покормить ее собак.       Эмили знала, что с ней происходит что-то ненормальное, то, что в ней не приемлют, и всегда сдерживала эти странные порывы. Последний раз, когда в их дом пришла профессор МакГонагалл, она не сумела это сделать, и почувствовала, будто кто-то другой управляет ею. Что будет, когда ее отправят на Слизерин? Вдруг это нечто обретет над ней полную власть? Эмили больше всего боялась не совладать с собой. Что, если она навредит кому-то?       — Бывали случаи, когда студенту подходили оба факультета, но увы, это не относится к тебе. Для тебя я вижу только один путь — за стол детей Салазара, — продолжала тем временем Шляпа.       «Пожалуйста-пожалуйста! Не отправляйте меня туда. Вы не понимаете… это не я, это что-то во мне, совершенно другое. Может быть, я совсем не слизеринка. Пожалуйста, посмотрите внимательнее», — паникуя, продолжала умолять Шляпу Эмили.       — Эмили, я вижу тебя насквозь, такой уж я создана. И могу тебя уверить: то, что ты считаешь не своим, — это ты. Очень и очень плохо, что ты отрицаешь саму себя. Вспомни, что случилось в прошлый раз. Да-да, я про выброс магии. Сколько лет ты прятала это в себе? С собой нужно подружиться, Эмили. Себя нужно любить. К себе нужно прислушиваться.       Эмили тяжело вздохнула; слеза скатилась по ее щеке. Было ужасно находиться под прицелом нескольких сотен невидимых глаз, которые сейчас с нетерпением ждали вердикта Шляпы. А ведь наверняка каждый из факультетов хотел, чтобы победительница Того-Кого-Нельзя-Называть пошла именно к нему.       «Я не хочу… я не готова… я не могу…» — обреченно подумала Эмили, в душе сетуя, что Шляпа позволила вступить с ней в разговор, а не определила ее на факультет молча — так, быть может, она быстрее бы приняла свою участь.       — Не можешь довериться своему голосу? Может ли быть, что часть тебя способна навредить тебе же?       «А я не думаю, что это я. Это не мои мысли. Это Оно пытается даже взять контроль над телом, я едва борюсь, чтобы не броситься к столу слизеринцев».       — Хорошо, пусть так. Чего же такого страшного в распределении на Слизерин? Только лишь то, что какая-то часть тебя, или не совсем тебя, хочет туда?       «Ну, вообще-то, да, — ответила она. — Понимаете, это такое же чувство, когда вы стоите на краю, а вас тянет прыгнуть вниз. Как тут не бороться с собой, чтобы не сделать ужасных вещей?»       — Гм-м... Что ж, — грустно произнесла Шляпа, — будь по-твоему. Дай-ка подумать... Гибкость и желание показать себя... Нет-нет, на Гриффиндоре тебе точно не место. Что же Рейвенкло? О, куда ближе, да. Там тоже ценят изобретательность и любят неординарных людей — так сказать, желающих проявить свою индивидуальность и независимость. Что ж, с небольшими нюансами, но годится. Итак...       — РЕЙВЕНКЛО! — голос Шляпы стал гораздо громче, проносясь по огромному залу.       Эмили чувствовала, словно пол уходит у нее из-под ног. Она открыла глаза и медленно сняла Шляпу, неловко вставая с табурета. Зал рукоплескал. Казалось, каждый из факультетов радовался решению Шляпы: гриффиндорцы — что Эмили не попала на Слизерин, слизеринцы — что на Гриффиндор, рейвенкловцы гордились, что Девочка-Которая-Выжила попала именно к ним, хаффлпаффцы просто радовались такому исходу событий.       Эмили завороженно стояла и бесцельно смотрела поверх голов некоторых вставших учеников до тех пор, пока профессор МакГонагалл не забрала Шляпу из ее бессильно опущенных рук. Профессор мягко дотронулась до плеча Эмили, выводя ту из ступора, и жестом пригласила проследовать за стол Рейвенкло.       Эмили, отстраненно кивнув, слегка повернула голову к слизеринцам. Столы Слизерина и Рейвенкло стояли рядом, по центру зала, и она едва справилась с очередным порывом свернуть не туда. Сделав лишь пару шагов в неверную сторону, Эмили сжала кулаки до побелевших костяшек и направилась к ученикам с сине-бронзовыми галстуками.       Краем глаза она заметила, как столы Слизерина и Гриффиндора смотрели друг на друга: словно равные соперники, которые сыграли в ничью и ждали следующую партию. Только несколько из них продолжали смотреть на саму Эмили, плетущуюся к свободному месту рядом с будущими сокурсниками. По-прежнему косясь на стол справа, она заметила Маркуса. Тот, поймав ее взгляд, улыбнулся и снова кивнул, будто говоря, что рад выбору Шляпы. Однако казалось, он был слегка расстроен. Склонив голову в полукивке, Эмили попыталась выдавить улыбку. Она ускорила шаг и направилась в самый конец стола, чтобы оказаться вне досягаемости взгляда слизеринца. Ей хлопали до тех пор, пока она не приземлилась на скамью лицом к гриффиндорскому столу.       Увидев немного расстроенного Маркуса, Эмили сникла еще сильнее и больше не могла сдержать слез; на душе заскребли кошки. Она опустила голову на сцепленные в замок руки, облокотившись на стол, и намеренно тряхнула головой, чтобы волосы закрыли лицо. Горячие слезы покатились по щекам, стекая по подбородку. Может быть, Шляпа не ошиблась, и ей правда нужно было отправиться за стол слизеринцев, но все-таки теперь Эмили чувствовала себя в безопасности. Существо внутри замолчало, спряталось и будто бы расстроилось вместе с ней. Но главное — Эмили снова чувствовала, что полностью принадлежит сама себе. Чувство самосохранения ее не подвело.       — Все хорошо? — обеспокоенно спросили рядом, тронув Эмили за руку.       — Да, нормально, — как можно увереннее и тверже произнесла она.       Церемония распределения продолжилась. Пока решалась судьба оставшихся нескольких первокурсников, Эмили приходила в себя, незаметно вытирая слезы и стараясь не разрыдаться вконец. Каждый вердикт Шляпы, отправлявшей других на Слизерин, болью отдавался в душе. Глубоко вздохнув, Эмили приказала сама себе: «Успокойся. Живо» — и больно прикусила губу, чтобы прийти в чувство. Когда все слезы были вытерты, она улыбнулась, чтобы помочь себе справиться с плохими эмоциями, и отстранилась от сцепленных рук, исподлобья посматривая на преподавательский стол. На мгновение ей показалось, что Альбус Дамблдор пристально смотрит на нее, но, подняв взгляд, она увидела, что тот внимательно осматривает всех учеников.       Профессор МакГонагалл уносила табурет, и в той стороне зала не было больше ни одного первокурсника. Эмили с сожалением подумала, что, воюя с самой собой, она пропустила всю церемонию распределения и толком не знала, кто попал на ее факультет, а кто — на другие.       Между тем голоса студентов стихли под взором вставшего со своего кресла-трона Альбуса Дамблдора.       — Добро пожаловать! — провозгласил он, сияя и раскрывая руки, словно обнимая весь зал. — Добро пожаловать в Хогвартс. Прежде чем начнется наш пир, я бы хотел сказать несколько слов. Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Большое спасибо.       Он опустился на кресло, а весь зал зааплодировал ему, одобрительно улыбаясь. Эмили заливисто засмеялась. Теперь ее улыбка выглядела более естественно, и она осмелилась посмотреть на софакультетников. Слева рядом с ней сидела девочка неанглийской внешности: черные блестящие волосы, черные же раскосые глаза и смуглого цвета кожа. Справа от Эмили были какие-то старшекурсники, которые говорили о своем и не обращали на остальную часть факультета внимания.       А тем временем на столе сами собой появились разнообразные блюда: ростбиф, свиные и бараньи отбивные и прочие мясные блюда, а также жареная и вареная картошка, жаркое, йоркширский пудинг, подлива и кетчуп. Еще была вазочка с мятными леденцами, которая среди таких солидных и вовсе не сладких блюд смотрелась странно.       — Накладывай что хочешь, только не объедайся, потом подадут десерт, — подсказала растерявшейся Эмили рейвенкловка напротив. Похоже, старшекурсница. Ее каштановые волосы были собраны в причудливую прическу из кос, что делало ее похожей на греческую богиню, к тому же сидела она прямо и аккуратно брала столовые приборы.       — Спасибо, — улыбнулась Эмили и потянулась за вареной картошкой и свиными отбивными. Что-что, а свиное мясо она любила больше всего.       — Я Аманда Салливан, с шестого курса, — девушка напротив протянула руку с идеальным маникюром. «Нужно будет узнать побольше о том, как тут девушки пользуются косметикой», — сделала мысленную заметку Эмили.       Аманда меж тем представляла Эмили всех, кто сидел достаточно близко, чтобы поздороваться с ней. Так соседка с азиатской внешностью слева от Эмили оказалась второкурсницей Чжоу Чанг, а рядом сидела ее подруга Мариэтта, девочка с губками бантиком и интересным цветом волос золотисто-розоватого оттенка.       — Извини за бестактность… Твой шрам, он… — аккуратно начала Аманда, кивая на лоб Эмили. Эмили тут же приложила тыльную сторону руки к шраму: «Ну, конечно. Как я могла про него забыть. Вот ведь что: он начинает гореть, когда просыпается то нечто. Нужно будет понаблюдать за этим».       — Ничего страшного, я привыкла, — ответила Эмили, и, чтобы на этот раз не показаться невежливой, стремительно придумывала вопросы старшекурснице. Оглядевшись, она наткнулась взглядом на профессорский стол. — А расскажи мне о преподавателях. Кто строгий, кто не очень?       — О! Ну, давай по порядку.       Казалось, Аманда была рада обсудить с ней преподавателей. Она описывала каждого в нескольких словах. Профессор Флитвик оказался деканом Рейвенкло, преподавал заклинания, был одним из сильнейших дуэлянтов Британии и добрым человеком, к которому всегда можно обратиться за помощью. Особо грустных он развлекал пляшущими предметами. Профессор Спраут, приземистая полная женщина, вела травологию и являлась деканом Хаффлпаффа. Профессор МакГонагалл, декан Гриффиндора, преподавала трансфигурацию, была строгой, но справедливой, в отличие от декана Слизерина, профессора Снейпа, преподающего зельеварение. Аманда предупредила, что он делает поблажки своему факультету и много требует от других, а особенно не любит гриффиндорцев.       — Они всегда после его уроков воют, — добавила она, улыбаясь, отчего на щеках появились милые ямочки.       — Все, кроме близнецов Уизли, — тонким голосом кротко вставила Чжоу. — От них самих хочется выть.       Рыжие мальчики за гриффиндорским столом, на которых она указала, сейчас возбужденно о чем-то шептались. Эмили вернула взгляд к преподавателям; она не успела как следует рассмотреть профессора зельеварения. Это был довольно молодой мужчина, худой, с крючковатым носом и длинными черными волосами, неаккуратно обрамлявшими лицо. Эмили сидела достаточно далеко, поэтому не видела его глаз, хотя была уверена, что он в течение минуты тоже смотрел на нее в ответ. Рядом с ним сидел странный преподаватель в фиолетовом тюрбане, а с другой стороны — Хагрид. Великан обрадовался, когда Эмили посмотрела на него, и помахал ей огромной ручищей. Улыбнувшись ему и махнув в ответ, Эмили продолжила оглядывать стол.       Как только все вдоволь наелись, остатки еды пропали с тарелок, а на смену им появились различные десерты. Эмили узнала в одном из блюд пирог с патокой, которым ее летом угощал Дамблдор. Настроение становилось все лучше и лучше, и вот она уже спрашивала Аманду о том, что им будут преподавать на первом курсе. Шестикурсница оказалась интересным собеседником. Она рассказала и о системе обучения, и о магическом мире в целом.       Когда пир подошел к концу, вновь поднялся со своего места директор школы, чтобы сделать пару объявлений: про Запретный Лес, в который нельзя ходить ни одному ученику; про магию в коридорах школы, которую нельзя применять вне занятий — Эмили удивилась этому правилу, — а также пару слов было сказано про отбор в команды по квиддичу и несколько других моментов, которые касались только пятых и седьмых курсов, сдающих в этом году экзамены. А потом...       — Ну, а напоследок давайте споем гимн школы! — светясь, провозгласил Дамблдор. Эмили заметила, как начали переглядываться преподаватели, а старшекурсники прятали улыбки.       — Все поют так, как хотят: любой темп, любой мотив. И — поехали, — из его палочки вырвалась лента, которая тут же начала складываться в слова прямо в воздухе.       Эмили подождала, когда начнут петь остальные, чтобы понять, какова мелодия, но то, что она услышала, повергло ее ужас. Все действительно пели кто как горазд, из-за чего гимн был похож на дикий ор. Эмили не стала участвовать в подобном. Впрочем, пели в основном гриффиндорцы, а пуще всех старались те рыжие близнецы. Они закончили последними. Дамблдор до самого конца их похоронной песни дирижировал палочкой, а потом, утирая глаза, произнес:       — Ах, музыка! Ее волшебство гораздо выше всего, чем мы тут занимаемся. А теперь все по кроватям. Шагом марш!       С последними словами директора Эмили была полностью согласна: музыка — та еще магия — и мысленно поставила галочку не забыть узнать у Аманды про аналог магловского плеера. Старосты всех факультетов собирали первокурсников около себя, и тут Эмили покрылась холодным потом: Роберт Хиллиард. Старосты Рейвенкло подзывали к себе первокурсников, и только сейчас, когда Эмили увидела того самого парня в очках и с резким голосом, что был в книжном магазине вместе с Маркусом, она вспомнила, что он учился на Рейвенкло.       — Привет, — поприветствовал друга рукопожатием неспешно подошедший Маркус. — Здравствуй, Эмили.       Он обернулся к ней, протягивая руку. Эмили мельком глянула на него и, покраснев, подала руку для очередного поцелуя, краем уха услышав, как охнули за ее спиной.       — Целых семь минут под шляпой! Это рекорд. Жаль, что ты не попала на Слизерин. Многие из нас ждали тебя. Помни, что всегда можешь обратиться к нам за помощью — ко мне так точно, — он слегка сузил глаза и приподнял уголки губ, отчего лицо приняло то ли хитрое, то ли кокетливое выражение.       — Она попала на наш факультет, Флинт. Мы сами поможем своим первокурсникам, — холодно произнесла Пенелопа Кристалл, вторая староста, которая собрала детей с начала стола. Эмили оглянулась на голос, и ей снова показалось, что за преподавательским столом за ней наблюдали, но как только она посмотрела на него прямо, не увидела никого, кто обращал бы внимание на зал.       — Пенни, здравствуй, — учтиво поклонился Маркус, придерживая рукой изумрудный в серебряную полоску галстук, заправленный в жилет. — Роберт, на пару слов.       И кивнув Эмили на прощание, он отвел друга в сторону, сообщая ему что-то с серьезным видом.       — Идемте, — позвала первокурсников Пенелопа.       Эмили отвернулась от Маркуса, которого теперь — пока он не обращал на нее внимания — могла рассмотреть не стесняясь. Вместе с однокурсниками она вышла вслед за Кристалл в вестибюль. Рейвенкловцы, как и задержавшиеся старшие гриффиндорцы, поднимались по мраморной лестнице, хаффлпаффцы, как заметила Эмили, проходили в дверь справа от Большого зала, а слизеринцы — в дверь на другой стороне вестибюля.       Лишь когда они минули большую часть замка, поднимаясь по десяткам лестниц, проходя мимо говорящих и движущихся портретов, заходя в секретные коридоры через гобелены, Эмили осознала, что ощущения дежавю не было уже давно. Существо внутри окончательно отпустило ее, но Эмили утвердилась в мысли, что даже вдали от родителей ей следует быть начеку и отслеживать и пресекать в себе ненормальности.       На шестом этаже их с гриффиндорцами пути разошлись, и рейвенкловцы в одиночку направились в западную часть замка. Достигнув винтовой лестницы, они разделились по парам и начали подниматься по головокружительной спирали, крепко держась за перила. Наверху они уперлись в дверь, вот только на ней не было ни ручки, ни замочной скважины — лишь бронзовый молоток в виде орла. Пенелопа ударила им по двери всего один раз, и клюв птицы открылся, издав вместо клекота нежный мелодичный голос:       — Что разбивается, но никогда не падает? И что падает, но никогда не разбивается?       Пенелопа задумалась, приложив палец к губам.       — Э-э-э, ты не знаешь? — произнес светловолосый мальчик. — Разве старосты не должны знать все пароли?       — Рейвенкло — единственный факультет, которому не нужны пароли. Вместо этого у нас загадки, и только истинный рейвенкловец способен их отгадать, — послышалось снизу. Это Роберт, перескакивая через ступеньку, поднимался наверх.       — Вы привыкнете и быстро научитесь разгадывать вопросы любой сложности, — улыбнулась Кристалл, ударяя молотком еще раз, чтобы Роберт прослушал вопрос.       — Ага, и перезнакомитесь со всеми из факультета, пока будете решать задачки нашего орла. Ну, у кого какие догадки? Да, добавлю, что здесь не всегда бывает единственный ответ, в том и прелесть.       Эмили оглядела однокурсников: судя по их лицам, они также испугались перспективы застрять однажды здесь в поисках ответа на вопрос. «Если б знала, отправилась бы лучше на Слизерин. Как я буду все это отгадывать?» — она тщетно пыталась вспомнить, было ли хоть что-нибудь об этом в «Истории Хогвартса».       — Ну что? Нет мыслей? — переспросил Роберт, вернувшись из раздумий.       — У самого-то идеи есть? — подтрунила над ним Пенелопа.       — Я хочу дать возможность юным рейвенкловцам показать, на что они способны.       Эмили поймала себя на мысли, что ей все сильнее не нравились его ломающийся голос и насмешливый тон. А еще ей ужасно хотелось спать. Она опустилась на ступеньку лестницы и потерла шрам, почти успокоившийся после распределения.       А тем временем шло жаркое обсуждение вопроса. Не без зависти Эмили отметила, что ее однокурсники увлеченно генерировали абсолютно разные варианты: от невозможных до откровенно глупых. У нее самой не было ни единой здравой мысли, а те, что были, она стеснялась предлагать, поэтому просто наблюдала за тем, как Терри Бут и Лайза Турпин обсуждали вариант «сердце».       — Это точно, сердце разбиваться может, — подумав, подтвердил Хиллиард, видимо вспомнив что-то.       — Оно и падать может, — неожиданно для себя вставила Эмили, вспомнив, как все внутри обрывалось то от страха, что Дурсли заметят в ней какие-то странности; то от бегающих глаз Флинта, когда он буравил ее взглядом; то от вердикта Шляпы, едва не сведшего ее с ума. Но Эмили произнесла это слишком тихо, так что никто ее не услышал.       Несколько минут спустя первокурсники были почти готовы назвать отгадку.       — Ну что, пробуем эти варианты? — Пенелопа оглядела счастливые лица с горящими от возможной удачи глазами и, хитро переглянувшись с Робертом, вновь ударила молотком по двери: — Сердце и давление.       — Верное рассуждение, — изрек орел, и дверь распахнулась.       Они вошли в просторную круглую гостиную. Эмили, как и прочие ее однокурсники, ахнули при виде звездного неба на потолке и такого же звездного ультрамаринового пола. Высокие окна с синими с бронзой шторами прорезали стены башни: вероятно, вид из них открывался превосходный. Тут и там по всей гостиной стояли пуфики, кресла, столы и стеллажи с книгами. Эмили восхищенно оглядывалась вокруг. Еще один стеллаж располагался за статуей женщины с чем-то наподобие тиары на голове в нише напротив входа, а на колоннах по бокам этого углубления в стене, расправив крылья, сидели мраморные орлы.       — Итак, официально вас поздравляем. Я, Роберт Хиллиард, и эта очаровательная девушка, Пенелопа Кристалл, — старосты факультета. Как вы выяснили, расположение нашей гостиной не нуждается в излишней секретности, потому что только рейвенкловец сможет пройти испытание на интеллект, — среди первокурсников послышалось скептическое хмыканье. — Да, на нашем факультете учатся одни из величайших будущих умов. Впрочем, гении часто являются чудаками, так что советую ничему здесь не удивляться и самим делать все, что вам захочется. Все мы здесь индивидуальности и можем верить, во что хотим, носить, что хотим, и говорить, что хотим, в отличие от остальных факультетов. К слову о них, как вам, может быть, стало известно, Слизерин известен тем, что его ученики стремятся к победе. В целом, ребята они неплохие, но советую вам лучше узнать слизеринца прежде, чем начать доверять ему.       Эмили показалось, что сейчас он обращался лично к ней, хотя он ни разу за все время не взглянул в ее сторону.       — Ах, да, — продолжил он, — привидение нашего факультета — Серая Дама. Она весьма скромна и молчалива, но рейвенкловцам никогда не откажет в помощи. Что ж, теперь отправляйтесь наверх, в ваши спальни. Девочкам направо, за Пенелопой, а мальчикам налево, за мной. Всем спокойной ночи и удачного первого дня.       Старосты повели их прямо к нише, где двери в башенки мальчиков и девочек скрывались за колоннами. Лестница вниз вела к умывальникам, туалетам и душу, а винтовая — наверх, в спальни всех семи курсов. Спальня девочек нынешнего первого курса оказалась второй по счету. Попрощавшись с Пенелопой, которая обещала завтра с утра проводить их в Большой зал для закрепления маршрута, пятеро рейвенкловок вошли в спальню.       Такая же круглая, как и гостиная, она была уставлена кроватями, покрытыми небесно-голубыми пуховыми одеялами. В комнате находилось три окна. Они выходили на различные виды окрестностей Хогвартса, так что ни одна из девочек не была обделена красивым видом. Возле каждой кровати стояла тумбочка, небольшой шкаф и багаж, который кто-то уже занес сюда. Девочки отыскали свои сундуки и чемоданы, определившись со своим местом. Также на кровати у каждой лежали факультетские элементы одежды: сине-бронзовые галстук и шарф в широкую полоску, свойственную первым двум курсам.       По разговорам девочек Эмили поняла, что они сидели рядом за столом и уже успели познакомиться, тогда как она знала лишь одну из близняшек Патил, но не была уверена, какая из них попала сюда. Уставшая и едва соображающая, она разобрала вещи и спустилась, чтобы умыться. Посреди ванной комнаты кругом стояли несколько мраморных умывальников с высокими зеркалами. Там уже стояли две ее однокурсницы, которые весело переговаривались. Заметив Эмили, они замолчали и с любопытством посмотрели на нее. Эмили стало неуютно.       — Ой, ты еще не знаешь нас. Я Сью, Сью Ли, — представилась худенькая спортивная девочка с темными, собранными в пучок волосами. У нее была светлая кожа и яркий румянец на щеках.       — А я Мэнди Броклхерст, — присоединилась к ней высокая девочка с короткими светлыми волосами.       — Эмили, — кротко улыбнулась Эмили, радуясь, что теперь знает почти всех своих однофакультетниц. Девочки подождали, пока она умоется, и они втроем поднялись в спальню.       Надев пижаму с какими-то цветами, которую ей купили буквально за день до отъезда, Эмили забралась в свою вторую слева кровать, и почувствовала, как сон забирал ее в свои объятия.       — Эмили, тут еще Падма Патил и Лайза Турпин, познакомьтесь, — казалось, нисколько не уставшая Сью, кровать которой находилась справа, вернула Эмили в реальность.       Эмили слабо помахала им рукой, мечтая провалиться в сон.       — Успеем еще познакомиться. Завтра нам по замку бегать и запоминать, где кабинеты находятся, — зевая, пробормотала Лайза.       Но Эмили уже засыпала. Несмотря на неуютное ощущение от того, что она спала в новом месте, вдали от дома, и тоску по тете, с которой не могла поделиться впечатлениями от прошедшего дня, она не могла удерживаться на поверхности своего сознания.       Океан, неизменно являющийся в последнее время в ее снах, был сегодня тих. Сквозь сон Эмили обеспокоенно подумала, что так тихо бывает только перед бурей.