* * *
Эмили проснулась, когда время подходило к обеду. Мгновенно вскочив, она помчалась собираться и через двадцать минут пулей вылетела в гостиную. У двери столпились выходившие ученики, поэтому Эмили смогла отдышаться и расчесать пальцами волосы, чтобы придать им более-менее опрятный вид. Спросонья она заметила, но не придала этому особого значения, необычный вид остальных рейвенкловцев: некоторые из них вместо привычных сине-бронзовых галстуков надели черные. Многие из тех, кто изменил школьной форме, посматривали на Эмили с непонятными для той выражениями лиц: смесью сочувствия и... скорби? Впереди она увидела макушку Роберта, также сменившего галстук. Он, заметив ее взгляд, опустил голову и отвернулся, но периодически косился на нее через плечо. Эмили не удивилась этому — они с Хиллиардом почему-то взаимно не ладили, хоть ничего друг другу не говорили открыто. — Что за галстуки? Привет. — Эмили схватила под руку Падму, чтобы не потерять ту в толпе. — Э-э-э... — растерялась Падма, — ну... ты же понимаешь, такой день. Немногие поддержали, только слизеринцы и часть наших. — Какой день? — не поняла Эмили, но ответ нашелся, когда они сошли с лестницы на пятый этаж. Всё кругом было украшено к Хэллоуину: рыцари носили тыквенные головы, на стенах висели серебристые паутины, а под потолком летали наколдованные летучие мыши. — Хэллоуин? Как здорово! Я никогда не праздновала его: мои опекуны запрещали «эту чертовщину». — Эмили при этих словах изобразила тон дяди Вернона и возвела глаза к потолку, а затем, отпустив руку однокурсницы, радостно сложила ладони вместе: — Жду не дождусь пира. Тут ведь будет пир? Ну, как в первый день. Наконец-то подадут что-то необычное: честно, я устала есть одно и то же каждую неделю. Падма, побледнев, лишь кивнула и, ничего не сказав насчет галстуков, мягко пожала ее руку, словно в знак поддержки. Когда Эмили вместе с остальным факультетом вошла в зал, первым делом она, как обычно, отыскала взглядом друзей-слизеринцев и приветливо помахала им рукой. Не снимая с лица улыбки, Эмили почувствовала, как тихо екнуло сердце: практически весь стол зеленого факультета надел сегодня черные галстуки. «Что происходит? — задалась вопросом Эмили, садясь за свой стол. — И лица такие... Траур сегодня, что ли?» Она накладывала себе кашу, когда сзади к ней подошел гриффиндорец: — Кхм... извини. Приятного аппетита. Я... Я... в общем, это... На вид парню было лет четырнадцать. Эмили его не знала, но заинтересованно обернулась. Парень краснел и путался в словах, переминаясь. На его груди, как и у прочих гриффиндорцев, по-прежнему краснел факультетский галстук. Эмили терпеливо подождала, пока он не справился с собой, понимая, что сама не раз волновалась, обращаясь к незнакомым ученикам. — Спасибо тебе... спасибо. Ну, что... так получилось... И Сама-Знаешь-Кто, он... исчез. Мне очень жаль, что... что тыптерялардитлей. — Последние слова он выпалил на одном дыхании, так что не будь Эмили внимательна к его речи, не разобрала бы. Она не стала заставлять мальчика повторять сказанное, интуитивно поняв его смазанные фразы и догадавшись, что тот хотел выразить. — Это случайность. Просто случайность. Здесь многие потеряли родителей, — ответила она ему, ощущая, как тяжело ей дались слова. — Угу, — кивнул он. Гриффиндорец вернулся за свой стол и уткнулся в тарелку, покраснев еще сильнее. — Что это на него нашло? — пораженно обернулась к однокурсницам Эмили и потянулась за булочкой с изюмом. — Так ведь... сегодня тот самый день, — тоненьким голосом осторожно, словно она говорила о чем-то священном, начала Чжоу Чанг, сидевшая неподалеку. — Когда твои родители... когда их убил... — подхватила Падма после того, как второкурсница, не справившись с эмоциями, зажала рот руками, но тоже не смогла договорить. Все вокруг смотрели на Эмили глазами, полными сочувствия. Ученики других факультетов также кидали на нее заинтересованные взгляды, отворачиваясь, когда она смотрела на них в ответ. Радостное настроение Эмили таяло с каждой секундой: теперь она чувствовала себя как в первый школьный день, когда всем было необходимо разглядеть ее шрам и пообщаться лично. Она ведь о Поттерах даже не вспомнила! Честно говоря, Эмили вообще забыла, когда это все случилось. И, по ее мнению, все привлекали к этому слишком много внимания. Эмили кивнула девочкам вокруг в знак того, что она приняла их поддержку, и, не говоря больше ни слова, принялась за завтрак. За несколько минут до урока она залпом выпила сок, вытерла губы салфеткой, привычно завернула в бумажный пакет запас булочек на день и быстрым шагом направилась из Большого зала. Хотелось спрятаться от всех этих сопереживающих лиц: Эмили меньше всего нужно было, чтобы ее жалели. Никакой скорби по поводу смерти своих настоящих родителей она не чувствовала, и ее раздражала необходимость принимать все эти речи. Но собственная черствость Эмили тоже не нравилась. Она даже не хотела признаваться себе, что именно напоминание о том, что она ничего подобного не чувствует, злило ее в этой ситуации. В порыве бессильного недовольства она взбегала по лестнице на третий этаж, когда налетела на вышедшего из-за угла Маркуса. — Хей! Осторожно, осторожно, — парень прижал Эмили к себе, чтобы она не упала назад от столкновения. — И ты тоже? Кто это придумал? — Эмили поджала губы и отстранилась от слизеринца, ткнув его в грудь. Запах его туалетной воды резко бил в нос. — Не поняла еще? Это же в честь тебя... и в память о твоих погибших родителях, — грустно посмотрев на нее, улыбнулся Маркус и погладил свой черный галстук. Эмили прикрыла глаза, чтобы успокоиться и не сорваться на друге. Она уже собиралась сказать ему, что у нее есть семья, как мимо проходящий пятикурсник с Гриффиндора оттолкнул Маркуса плечом, гневно произнеся: — Что-то раньше вы об этом не думали, Флинт. Ели, пили, радовались жизни. Поттер, не слушай их. Они, гребаные лицемеры, даже представления не имеют о том, что значит потерять родителей от рук Сама-Знаешь-Кого. Эмили бросила вопросительный взгляд на Маркуса и увидела, как у того на лице задвигались желваки, а руки сжались в кулаки. Но ответил пятикурснику он очень спокойным и холодным тоном: — Благородные гриффиндорцы опускаются до клеветы? Правила приличия, полагаю, тоже не для вас писались? Иди куда шел, Вуд. Вуд хотел наброситься на слизеринца, но остальные гриффиндорцы придержали его за руки и предотвратили драку. Маркус, обернувшись, усмехнулся, а после посмотрел на Эмили и продолжил гораздо более теплым голосом: — Не обращай внимания, они просто злятся, что мы перехватили инициативу, а им и в голову не пришло вспомнить о другой стороне этого праздничного дня. Эмили шумно вздохнула, задрав голову. Это все вызывало головную боль и хлопоты, которых она сейчас совершенно не хотела. Прозвенел школьный колокол. — Я опаздываю, — она оттолкнула от себя слизеринца, который мешал ей пройти вверх по лестнице, но он поймал ее за руку: — После четвертого урока подойдешь в библиотеку? — Держа ее за ладонь, Маркус смотрел на Эмили снизу вверх, а заметив недоброе выражение лица, поспешно добавил: — Никаких сюрпризов, просто покажу подшивку газет того времени. Я думаю... ты должна знать, как все было. — Да-да, приду, — быстро проговорив, пообещала Эмили, стараясь высвободить руку. Но Маркус отпустил ее лишь после того, как поцеловал тыльную сторону ее руки. Слизеринец давно так не делал, да и виделись они в последний раз только на прошлой неделе; он был целиком и полностью занят подготовкой к квиддичу. Это заставило щеки Эмили вспыхнуть, а душу — загореться новой волной злости: «Что это? Зачем?» Эмили добежала до кабинета заклинаний, рывком открыла дверь и, не обращая внимания на перешептывающихся учеников, осторожно прикрыла ее, а затем в несколько шагов добралась до своего места. — Извините, — немного грубо, но стараясь контролировать ярость в голосе, бросила она профессору Флитвику, в то время как сама резко доставала учебник и палочку из сумки. — Ничего страшного, мисс Поттер, мы все понимаем, — тоненьким голосом пропищал профессор-карлик, за что Эмили послала ему короткий ненавидящий взгляд, надеясь, впрочем, что тот не успел его заметить. — Откройте, пожалуйста, страницу пятьдесят три. Мы сегодня практикуем чары Левитации. Вы удачно сели в пару с мисс Броклхерст, у вас одно перо на двоих, тренируйтесь поочередно. Пока Мэнди пыталась поднять перо, Эмили приходила в себя, закрыв глаза. Бушующее эмоции стихли, но его остатки позволили Эмили с первого раза выполнить чары. Правда, с небольшим побочным эффектом: каждое тренировочное перо быстро взлетало и взрывалось под самым потолком, осыпая девочек маленькими перышками. Флитвик крутился вокруг них, рассказывая, почему это произошло, каждый раз выдавая им новый экземпляр, но в конце урока все равно наградил Рейвенкло десятью баллами и отпустил их с Мэнди без домашнего задания. Эмили не хотелось находиться в замке и натыкаться на студентов, которые желали выразить свое сочувствие, поэтому после окончания урока она стремительно направилась к главному выходу из замка. Выйдя на свежий, прохладный воздух, она почувствовала, что дышать стало легче, и, пару раз вдохнув поглубже, направилась к дереву у озера. Это излюбленное учениками место показал ей Маркус, но Эмили ни разу не удавалось посидеть там. Оставшись одна, она расселась на траве и достала одну из захваченных с обеда булочек. Эмили не была голодна, но из-за переживаний хотелось что-то пожевать. Она сидела весь четвертый урок, вместо которого у нее было окно, и задумчиво глядела на водную гладь, вспоминая дядю и тетю и сравнивая их с биологическими родителями. Эмили содрогнулась, представив, что погибла бы тетя Петуния, но смерть Лили Поттер не нашла никакого отклика в душе. Едва трепетнулось сердце при мысли об отце, но и этого было недостаточно, чтобы она скорбела о его гибели. Эмили вернулась в замок вместе со звонком и, поднимаясь по мраморной лестнице, чуть не была снесена Гермионой, которая сбежала по ступеням и направлялась в коридор, ведущий в подвалы, кухню и гостиную Хаффлпаффа. Эмили удивленно перекинулась через перила и окликнула гриффиндорку: — Эй, ты чего? Но та быстро подняла на нее глаза, в которых Эмили увидела слезы, и, шмыгнув носом, покачала головой, после чего толкнула дверь коридора. Понадеявшись, что Грейнджер сама справится со своим горем, Эмили поторопилась в библиотеку; успокаивать кого-то она не умела и не очень-то любила. В библиотеке оказались только хаффлпаффцы первого курса, у которых тоже было окно, и несколько старшекурсников. Флинта еще не было. Эмили села за самый дальний стол от однокурсников, но только она раскрыла первую попавшуюся книгу, взятую со стеллажа позади, как к ней подсела Меган. — Привет, — тихо и непривычно спокойно произнесла она. Эмили готова была уже сорвать на ней злость, но такая перемена в Джонс сбила ее с толку, поэтому, разозлившись теперь на этот факт, Эмили бросила сухое: — Привет. Меган медленно облизала губы, держась за страницы своего раскрытого учебника. — Как ты? — Что хотела? — не поднимая на нее головы и словно не услышав вопрос, спросила Эмили, глядя на текст книги по драконологии, букв которого она не видела. — Просто сказать... что-о-о... тебе, наверное, грустно в такой день, я сочувствую тебе. — Мне не грустно. Спасибо, — Эмили перевернула непрочитанную страницу. — Моя мама тесно общалась с твоими родителями. Она просила передать это тебе. Меган достала из книги карточку и протянула Эмили. Эмили несколько мгновений игнорировала руку, но, посчитав это верхом невоспитанности, схватила картонный прямоугольник из плотной бумаги и, держа его в руках, раздумывала, что это могло быть. — Переверни, — посоветовала Меган без намека на усмешку. Эмили рывком повернула кулак с зажатой в нем карточкой. На обратной стороне оказалась фотография. Самая настоящая магическая фотография — с движущимися на ней людьми. С карточки на Эмили смотрели улыбающиеся молодые люди: девушка лет двадцати с вьющимися темно-рыжими волосами и такого же возраста черноволосый парень в очках, а на руках, обнявшись, они держали сверток с ребенком. Эмили застыла от неожиданности; в горле встал ком слез. Она увидела, насколько сильно была похожа на них: с прямоугольным лицом и широкой нижней челюстью, как у них обоих, с материнскими тонкими губами и прямым носом. Форма глаз же напоминала миндалевидный разрез, как у Лили, но была чуть более круглая, придавая сходство и с отцом. Эмили безмолвно подняла взгляд на Меган, не в силах произнести даже слова благодарности. Хаффлпаффка ей улыбнулась: — Редкая фотография. Мама говорит, твое рождение скрывали. — Почему? — только и выдавила Эмили. — Не сказала, — пожав плечами, покачала головой Джонс. — Это копия, можешь забрать себе, у тебя, наверное, ни одной нет. — Спасибо, — скупо ответила Эмили, находясь в замешательстве. Меган улыбнулась, поправив желто-черный хаффлпаффский галстук, закрыла книгу и направилась к своим. Эмили просидела, рассматривая фотографию и ожидая Маркуса, около получаса. Тот зашел в библиотеку быстрым шагом и, окинув помещение бегающим взглядом, направился к Эмили. — Извини, меня Снейп задержал, — ответил он на вопрос, который Эмили и не думала задавать. — Что это? — Он указал на фотографию в ее руках кивком головы, но не потянулся за ней. — Мои родители, — безэмоционально произнесла она, протягивая карточку. — Ух ты, как на маму похожа, — так же спокойно отметил Маркус, кидая взгляд то на карточку, то на Эмили. — Ага. — Откуда колдография? — Меган Джонс дала, ей мама прислала, она их знала, — ответила Эмили, взглядом указывая на Поттеров с карточки. — Это та, которая думает, что у меня тролли в роду? — протянул Маркус, возвращая фотографию, и усмехнулся: — Ясно. Посиди, я принесу, что хотел показать. Оставив сумку, он направился к стопкам газет в другом конце зала. Вернувшись через пару минут, слизеринец принес с собой несколько ветхих «Ежедневных Пророков». — Сегодня, можно сказать, юбилей, — присаживаясь рядом, заметил он и указал на дату первой из газет — 1981 год. — Готова слушать? Началось все, кажется, в семидесятых. Появился Темный Лорд и стал набирать армию, чтобы подчинить себе магическое сообщество и установить свои порядки. Служить ему пошли те, кто боролся за чистоту крови. Они называли себя Пожирателями Смерти. Интересно, что Блэки — самые убежденные чистокровные, — за некоторым исключением, не поддержали новоявленного Лорда открыто, хотя одобряли его политику. Но мы не об этом. Десять лет назад, в вечер Хэллоуина, он заявился к вам в Годрикову Впадину. Никто не знает, зачем ему понадобилось убивать вас, тем более лично, но факт в том, что тебя он убить не смог и развоплотился. — Круто, — с серьезным выражением лица прищурилась Эмили. — Что дальше было? Маркус с сомнением посмотрел на нее, но продолжил показывать газеты: он рассказал про поимку Сириуса Блэка, из-за которого местоположение его друзей, Поттеров, стало известно Темному Лорду, про убитого Блэком еще одного друга Поттеров, после упомянул также, что последним жестоким актом со стороны Пожирателей Смерти было нападение на Лонгботтомов и доведение тех до сумасшествия, а двухчасовой монолог он закончил тем, что решился рассказать Эмили теории о ее выживании. — Многие думают, что ты обладаешь колоссальной силой, другие поддерживают эту теорию, но... — М? — Эмили опиралась локтями на стол, а головой на руки, и внимательно слушала Флинта. — ...Они думают, что в тебя перешла сила Сама-Знаешь-Кого, и его последователи надеются увидеть в тебе оплот новой власти. У Эмили перехватило дыхание. Она и сама думала об этом. Но эта мысль казалась настолько грандиозной и пугающей, что она не воспринимала ее всерьез. — А ты к каким принадлежишь? — искоса взглянула она на Маркуса. — Ни к одним, — серьезно глядя на нее, ответил парень. Эмили хотела уже задать давно волнующие ее вопросы: на чьей стороне была семья Маркуса и как он сам относится к вопросам чистокровности. А еще она надеялась, что Маркус назовет имя этого темного волшебника. Все о нем говорили иносказательно, даже авторы книг. Такой ужас перед именем пугал и ее. Но тут из-за стеллажей вышли гриффиндорцы во главе с Вудом: — Врет же и не краснеет, подонок. Поттер, не верь ему, не видишь, он тебя в сети заманивает? Он-то, священный номер двадцать четыре, и не принимает теорию чистокровных? Насмешил! Какую чушь ты еще ей впарил? — Вуд, иди к черту, тебя сюда не звали, — Маркус спокойно встал перед гриффиндорским пятикурсником. — Прекратить немедленно! Вы в библиотеке находитесь, молодые люди! — прибежала на крик грозная мадам Пинс. Флинт вышел вперед, чтобы в случае драки не пострадала Эмили, и поднял руку в успокаивающем жесте: — Все в порядке, мадам Пинс, мы просто погорячились, уже уходим. — Никуда мы не уходим, чертов придурок! — заорал Вуд, чуть ли не кидаясь на слизеринца с кулаками. Гриффиндорцы вновь пришли на помощь и удержали буйного друга. По их лицам было видно, что они всецело его поддерживали и сами желали подраться с Флинтом. Вокруг них столпились остальные ученики: первокурсники хаффлпаффцы и подошедшие слизеринцы-старшекурсники, а также несколько рейвенкловцев, большая часть которых ушли из библиотеки, как только послышались первые повышенные голоса. Эмили, кинув фотокарточку в сумку, вышла из-за стола и присоединилась к толпе зевак, избегая опасной зоны, поскольку Маркус уже вытащил палочку. — Не зли меня, Вуд, и остынь, это правда не твое дело, — ровным тоном сказал Флинт, обегая толпу глазами. — А ты ей самое главное скажи. Скажи! Как ты на всех углах хвастался, что дружишь с Девочкой-Которая-Выжила. — Вуд, заткнись, — с каменным лицом прервал его Флинт, сильнее сжимая палочку. — Расскажи всем, как радовался, что она купилась на твои чертовы манеры! Я все слышал! — Ни черта ты не слышал, ублюдок. Не надо перевирать мои слова. — Не ты ли говорил, что хотел получить ее расположение, чтобы выйти в свет, ты же один из всего рода остался, бедняжка! Что, не так все? Не так, лицемерная тварь?! Эмили ощутила мокрые дорожки слез на щеках и, не в силах поднять взгляд на Маркуса, смотрела в пол — в центр образовавшегося полукруга. Она не знала, кто из них прав, не хотела верить в корыстные намерения Маркуса, в конце концов, не хотела, чтобы Меган оказалась права. — Я сказала, вон отсюда! — продолжала тем временем кричать библиотекарь, но на нее никто не обращал внимание. Маркус сверлил взглядом Вуда и был готов в любой момент отразить заклятие. — Не так, — ответил он наконец. Вуд, переведя дух, закричал вновь: — И эти тупые галстуки, скажешь, не твоя идея? Чтобы она растаяла и прониклась к вам, гадюкам, симпатией? — Это всего лишь способ показать единение... — начал Флинт, но кто-то из толпы припомнил: — Да, у Пожирателей Смерти, помнится, тоже знак единения был. — Так вот, — теперь Вуд обратился непосредственно к Эмили, — не будь ты знаменитой девочкой, эти, — он кивнул на Драко и остальных слизеринцев, недовольно следящих за происходящим, — даже не посмотрели бы на тебя и презирали бы за то, что твоя мать была маглорожденной. Повисла тишина, все ждали реакции Эмили. А у нее к горлу подступали рыдания, и ее колотило от злости на весь магический мир, начиная от Маркуса и заканчивая Дамблдором, который не позволил ей остаться в родном доме. Она подняла голову, избегая взгляда Флинта, и, стараясь говорить твердо и членораздельно, ответила: — Хорошо, что я знаменитая девочка. Это все, на что хватило ее сил: как только она это сказала, слезы покатились с большей силой. Эмили развернулась и, подняв голову с плотно сомкнутыми дрожащими губами, вышла из библиотеки. Оказавшись в коридоре, она услышала, как ее окликнул Маркус, а затем слова заклинания, крики девочек и возмущенный возглас мадам Пинс. Эмили, на ходу вытирая крупные слезы, побежала, не разбирая дороги. Она опомнилась лишь у Большого Зала. Быстро оглядевшись, метнулась в коридор хаффлпаффцев, обнаружила там женский туалет, забежала в него и, оперевшись руками на раковину, дала волю рыданиям. Эмили открыла кран с холодной водой и, продолжая всхлипывать, ополоснула раскрасневшееся и соленое от слез лицо. Слева послышался звук открывающейся туалетной кабинки. «Черт!» — подумала Эмили, спешно вытирая лицо рукавами мантии. — Привет, — раздался знакомый всхлипывающий голос. Эмили, бросив короткий взгляд в сторону источника звука, увидела Гермиону Грейнджер. Отвернувшись от гриффиндорки к зеркалу, она стала приводить себя в порядок. — Привет. Ты-то чего здесь? — Да я просто... просто хочу домой. Я здесь никому не нужна. — Хорошо тебе, я тут разве что тараканам не нужна, — горько усмехнулась Эмили, — но домой я хочу так же сильно, как и ты. — Эмили, вот ты где! — дверь в туалет распахнулась, и влетел взъерошенный Маркус: галстук выбился из-под жилетки, волосы взлохмачены, а сам он, опираясь на косяк, переводил дыхание. — Это женский туалет! Тебе сюда нельзя! — тут же заявила Гермиона, строго глядя на слизеринца. Маркус, не обратив сперва на ту внимание, грозно уставился на гриффиндорку. Она сникла под его суровым видом, а Эмили, перехватив взгляд Гермионы, кивком головы дала понять, что той лучше оставить их одних. Грейнджер намек поняла и, пару раз всхлипнув, вышла из туалета. — Вообще-то, она права, тебе здесь нечего делать, — успокоившись, Эмили говорила ровным, хоть и слегка дрожащим голосом, отвернувшись от слизеринца к зеркалу, в котором его не было видно. Она смотрела в покрасневшие и ставшие ярко-бирюзовыми от слез глаза своему отражению. — Идем поговорим в холле, — предложил он, откинув голову на косяк двери, за который продолжал держаться. Эмили, опустив голову, выдержала паузу, а вновь посмотрев в зеркало, начала поправлять воротник рубашки, чтобы чем-то занять задрожавшие вновь руки. — Перед тем как тот гриффиндорец взбесился, я хотела спросить, зачем я-то тебе сдалась, если ты ни одну из сторон не поддерживаешь. Но ответ я уже получила. — Ты считаешь это верным ответом? — тихо спросил парень, отчего вся спесь с Эмили сбилась, и она растерянно уставилась на сток раковины. — Не знаю. — Нельзя принимать решения, услышав лишь одну сторону. Уясни это себе. Не была бы нужна — не помогал бы здесь освоиться. В его тоне Эмили расслышала злые нотки, чего очень испугалась; ее лицо начало наливаться жаром. — Зачем нужна-то? — переборов приступ немоты, спросила Эмили. — В общем-то, Вуд оказался близок к правде: мне действительно нужно восстановить угасающий род и выбиться в свет. Пока я торчу здесь, дела покойного отца постепенно выходят из памяти людей, мне нужно держаться кого-то, кто помог бы мне. Уж почему я выбрал тебя, а не, к примеру, Малфоев, так тут вопрос именно в приязни: ты напомнила мне младшую сестру, она умерла этим летом, а должна была поступать на первый курс. — То есть я тебе младшую сестренку заменяю? И еще проводником в высший свет тебе буду? — улыбаясь в истерике, зло уточнила Эмили. — О, Мерлин! — воскликнул Маркус. — Вот только мне старший брат не нужен — у меня есть один, и мама любимая есть, и ваши причитания по умершим Поттерам мне ни к чему! Эмили выкрикнула это и проскочила мимо Маркуса обратно в холл. Слизеринец поспешил за ней, попытался схватить за руку, но Эмили вывернулась и пустилась бежать по лестницам, желая оказаться от Флинта как можно дальше. Она мельком заметила обеспокоенное лицо спускавшейся Меган и едва не сбила с ног профессора Квиррелла на площадке между третьим и четвертым этажами. Эмили шла быстрым шагом, переходя на бег в пустых коридорах, до тех пор, пока не достигла входа в Астрономическую башню. Об этом месте Эмили подумала почти сразу, как кинулась прочь от слизеринца, решив, что здесь ее не станут искать; ни в библиотеку, ни в гостиную Рейвенкло ей не хотелось возвращаться. Быстро поднявшись по винтовой лестнице на смотровую площадку, она сбила дыхание и, сев на каменный пол, привалилась к зубчатой стене спиной. Слезы с новой силой полились из глаз — так паршиво на душе не было со времен распределения.* * *
Маркус со злости мысленно проклял всех на свете, но Эмили догонять больше не стал, решив, что той нужно просто выпустить пар. Он спустился в подземелья, а когда оказался в своей гостиной, не говоря никому ни слова, отправился в комнату парней шестого курса. Сняв ботинки, он ничком упал на кровать, мечтая об огневиски, и пролежал так до самого праздничного пира, стараясь не думать о произошедшем. — Марк, идешь? — В комнату без стука вошел Теренс Хиггс, ловец сборной Слизерина. — Нет. Захвати мне чего-нибудь, — глухо ответил Маркус, не отрываясь от подушки. — МакГонагалл настучали. Она тебя к себе ждет. Желательно после ужина, — добавил почти ушедший Хиггс. — Этот Вуд все испортил. Хиггс, только попробуй упустить снитч. Я тебя лично задушу, — подняв наконец голову, прорычал Маркус. — Понял, босс, — спокойно ответил Теренс и оставил Маркуса одного. Тот, полежав несколько минут, задремал, но вскоре его разбудили голоса вернувшихся шестикурсников. — Вы сегодня быстро. Домовики с едой напортачили? — сонно съязвил он. — Если бы. Нам сейчас в гостиной накроют. Прикинь, тролль в замке гуляет, — пояснил Хиггс. — Точнее в подземельях, — добавил пятикурсник Перегрин Деррек, заглянувший к ним в комнату. — Старика, конечно же, ни капли не смутило, что он нас и хаффлпаффцев отправляет в руки троллю? — проворчал Флинт, поднимаясь с постели и отыскивая свои ботинки под кроватью. В этот момент раздался стук в дверь. — Впусти, — махнул рукой Маркус сидящему рядом с выходом Робину МакАлистеру. Тот перестал сортировать свои носки и впустил рыжевато-коричневую сову со свитком, привязанным к лапке. Птица, ухнув, подлетела к Флинту, который отвязал послание и вчитался в строки, почесывая сову за ухом: «Флинт, где вас с Поттер носит? В замке тролль, предположительно в подземельях. Быстро верни ее в башню, а то мне надо будет отчитаться перед Флитвиком, а ее ни на пиру не было, ни здесь не видно». — Черт возьми! Поттер не видели? — не ожидая ответа, спросил Маркус и тут же добавил: — Прикройте перед Снейпом, если что. Слизеринец достал из тумбочки чистый пергамент, оторвал от него часть и поспешно нацарапал пару слов: «Никуда не уходи. В школе тролль. Я найду тебя». И, наложив на записку следящие чары, привязал пергамент к сове. Флинт собирался уже выскочить из комнаты, как Теренс его остановил: — Никому нельзя выходить. Там тролль, забыл? — Помню. Поттер где-то в замке. — Не трать на нее силы, сам же сказал, что все рухнуло. — Рухнет, если я ее не найду. Нет ее — нет будущего у нас: Дамблдор все под себя и под своих любимых маглов подомнет, а она пока не находится под его влиянием, но обладает своим весом в политике, пусть еще и не осознает этого. Пусти, говорю! Я не собираюсь никому на глаза попадаться. Вырвавшись, Маркус выбежал в гостиную, а оттуда в подземелья, где, шепнув птице на ушко: «Эмилия Поттер», — выпустил ее, а на себя наложил дезиллюминационное заклинание.* * *
Эмили пробыла на холодном октябрьском ветру, кутаясь в мантию, почти час — пир был уже в самом разгаре, но Эмили расхотела спускаться туда. В животе урчало, и она поужинала утренними булочками, которые сохранили свою мягкость под чарами сумки. За то время, что Эмили провела на Астрономической башне, она передумала много разных мыслей о Маркусе, Меган и всех остальных, кто сегодня так или иначе проявил внимание к памятной для волшебников дате и ее причине. Успокоившись, она поняла, что вела себя ужасно эгоистично: что бы там ни было мотивом, Маркус ей действительно многим помог, — но тут же почувствовала вину и перед остальными, ведь те ждали от нее совершенно другого отношения к слизеринцам. Эмили разрывалась между теми и теми. Она была полностью согласна с Маркусом в том, что делать выводы, зная только об одной стороне, нельзя, и злилась, что ей не дают и шанса понять их всех и найти баланс. Как она может выбирать, если еще не разобралась в том, как устроен этот мир и чего от нее все хотят? Сейчас она может только в чем-то поддержать каждую из сторон, а в чем-то не согласиться с обеими же. Эмили решила, что пробыла на башне достаточно долго, чтобы прийти в себя, пора было спускаться в гостиную. Но подойдя к двери, она почувствовала приближающийся ужас, схожий с животным страхом. По спине прошел холодок. Эмили нутром ощущала, что нечто поднимается снизу бесшумно, но очень быстро, словно оно летело, а не шло по ступеням. Чем ближе оно было, тем острее Эмили ощущала опасность, исходящую от единственного выхода с башни. Сглотнув, она попятилась, не в силах собраться с мыслями и осознать природу этого первобытного чувства. Дверь отворилась неслышно, словно кто-то отпер ее заклинанием. Из темноты показалась высокая фигура в плаще, силуэт которой был едва различим. Эмили взглянула на то место, где должно было находиться лицо, но мешковатый капюшон и темное вечернее небо скрывали его. Тут же в Эмили вспыхнуло новое чувство: боль, пронзительная душевная боль, не сравнимая с обидой на Маркуса и других учеников. Она терзала душу невыносимой мукой и выворачивала ее наизнанку. Эмили чувствовала беспричинную ненависть к черной фигуре, будто знала, кто скрывается под капюшоном, и страх заставлял ее пятиться дальше к стене башни. Внутри Эмили поднималось знакомое ощущение постороннего существа, которое она теперь прочно ассоциировала со своей магией и больше не запирала в своих мыслях. Оно, среагировав вместе с Эмили на волну ужаса, верещало, будто сирена, приводя ее в чувство и заставляя мыслить ясно и трезво. Эмили краем сознания угадывала намерения движущегося на нее человека, который поднимал руку с палочкой. «Он меня убьет... он убьет... Я не успею достать палочку... не смогу защититься...» — за доли секунды пронеслось в голове, и тут же пришло безумное решение: прыгать с башни. «Нет, господи, нет… я же разобьюсь. Так нельзя!» — в панике думала она, холодея от мыслей о разбитом теле и реакции Маркуса на это. Слева из-за зубцов вылетела сова и, громко ухнув, метнулась к Эмили. В то же мгновение из палочки фигуры вылетел зеленый луч, от которого Эмили физически ощутила дыхание Смерти. Она инстинктивно, наполовину ведомая существом в душе, дернулась в сторону, к бортику, который был ей на уровне груди, и приподнялась на руках, залезая на него. Не обращая внимание на порванные колготки, стертые о камень колени и руки, она, прежде чем спрыгнуть, краем глаза увидела, как заклятие ударило в сову, и та затихла навечно. Ударная волна пронеслась за границы башни, сорвала с бортика хрупкую Эмили и впечатала птицу в стену смотровой площадки. Потеряв равновесие, Эмили от растерянности не издала ни звука и первые футы скатилась по шероховатой поверхности башни, находившейся под наклоном. Та содрала ей щеку, взлохматила волосы и порвала мантию в нескольких местах, а затем оказалась в недосягаемости, и Эмили, набирая скорость, стала неумолимо приближаться к земле. «Как думаешь, если маг упадет с такой высоты, он выживет?» «Квиддичные игроки с гораздо большей высоты падали, костеростом все восстановить можно». Только эти две мысли пульсировали в голове, пока Эмили, переставая чувствовать свое тело, проваливалась во тьму. Последним ее воспоминанием было существо внутри, желающее выжить, как и сама Эмили. Оно воспользовалось онемением тела и жаром разлило магию по жилам в надежде защитить. ...Она летела над крышами домов. Она наконец за долгие дни смогла пробиться сквозь туман и облака и спуститься во впадину. Мягко приземлившись, Она уверенно двинулась по направлению к самому крайнему дому, расположившемуся в низине деревни. Оказалось, здесь шел дождь. Она ощутила запах мокрых осенних листьев, что пронесся ветром по всей дороге. В ее душе царило торжество, а все тело было переполнено ощущением силы, цели и правоты. Дома кругом были разукрашены глупыми символами Хэллоуина — в этот праздник маглы пытались прикоснуться к тому, во что не верили. Она скользила по земле, а навстречу ей попался маленький мальчик. Едва взглянув под ее капюшон, он перестал улыбаться и бросился прочь. Она могла его убить, два слова — и он никогда не вернулся бы к своей мамочке. Но она не будет, у нее на примете был другой ребенок, куда более важный и опасный. Именно за ним она так спешила, мчалась ради своей соперницы, живущей в самом крайнем доме. Она мягко ступила к калитке дома, не защищенного больше Заклинанием Доверия, но не могла войти, будто стояла перед стеклом. Пыталась разглядеть людей, играющих с ребенком, через огромные незашторенные окна гостиной, но те были словно в тумане. И весь дом тонул в неясных очертаниях, которые вскоре пропали во тьме...