Newmas ? Really ?

Over hill and under tree I say that today only you and me

Он наклоняется и Томас с готовностью отвечает, когда они сминают губы друг друга в поцелуе. И снова его накрывает это чувство знакомого, теплого и безопасного – так может быть только с кем-то, кого ты знаешь как себя, на кого можешь положиться (хотя Томас думает, что у Ньюта есть небольшая часть, которую он никогда не видел и, вероятно, она настолько мала, что это не имеет значения). Его жизнь – не ветер прямо сейчас. Он чувствует каждые минуты. Томас не думает о Гелли или о предстоящей находке мальчика, или Чаке с Терезой, или о чем угодно еще, просто о губах Ньюта очерчивающих линию его челюсти и о пульсе Ньюта, отчаянно бьющемся под пальцами Томаса перед тем, как они свалились на траву. Он едва ли может видеть лицо Ньюта в слабом свете молний, что раз за разом бьют по небу, но улыбается, когда его рука ложится на бедро Ньюта, а другая возвращается на шею. Они лежат прижавшись друг к другу друг напротив друга. - У тебя.. – шепчет Томас и локоть Ньюта впивается ему в бок. - Тогда перестань болтать о девчонках и кристаллах из книг, битвах и приключениях. Я уже знаю, что я пойду за тобой что бы ни случилось – мне не нужно слушать это сейчас. Томас кивает. Ему не нужно знать конец предложения, ему вообще не нужно слушать что нужно Ньюту. - Тогда ты тоже. Он снимает свой ремень следом за Ньютом, а затем он перекатывается и обнимает его еще больше и нет больше разговоров. Они все еще лежат на покрывале из травы, их рубашки расстегнуты, штаны наполовину приспущены, а руки касаются всего, до чего могут дотянуться. Томас медленно касается Ньюта, но не может остановить себя тоже. Он запускает пальцы в волосы парня, когда они лежат друг на друге – у них нет ни времени, ни терпения для чего-то изысканного. Губы Ньюта сминаются губы Томаса в поцелуе, прижимаются к щеке, виску или глазам. Когда рука Ньюта дотягивается до бедра Тома и ложит руку ему поверх боксеров, у Томаса вырывается небольшой крик, который могли услышать поблизости. Не то, чтобы это было важно прямо сейчас. Том выдыхает. Его губы касаются шеи парня, на этом месте остается засос, а Ньют выдыхает имя Томаса и они оба улыбаются, тесно прижавшись друг к другу. На плечах у Томаса остаются красные следы в тех местах, где в них впивались пальцы Ньюта. - Слушай, а ты..ты знаешь как? - Томас выдыхает и плотно зажмуривает глаза от восторга и предвкушения. - Заткнись, а? - Ньют бросает ему широкую улыбку и целует чуть ниже ключицы. - Разберусь. Томас хрипло хохочет, а Ньют прикусывает губу. Это его возбуждает. Когда его длинные пальцы впервые дотрагиваются до горячего напряженного торса, Томаса словно прошивает изнутри несколько сотен ватт. Каждое прикосновение Ньюта — это нечто невероятное, создающее в нём бурю самых разных эмоций, о безумном сочетании которых он даже не догадывался. Ему хотелось бы обнажить его прекрасное тело и насладиться каждым его миллиметром, но на это сейчас у них просто нет времени, поэтому он лишь немного приспускает штаны. Ньют улавливает это движение и заставляет повернуться Томаса на живот. Он просовывает руку между их телами в намерении добраться к боксерам парня. Язык его обводит нижнюю губу Томаса, а затем и их целиком и Томас думает, что с той девушкой Амандой все было совсем по-другому. На милом,прекрасном лице Аманды совсем не было щетины, ее губы были совсем другими, ее дыхание, определенно, было менее кислым, однако, это не значит, что ему не нравилось. Просто все совсем иначе, но кажется таким знакомым, что если у них было столько всего общего, то осталось сделать только это. Ньют сейчас не был нежным, но и не сильно давил – это было странно приятно. Его другая рука накрыла шею Тома и это прикосновение было теплым и приятным. Когда они отстранились друг от друга, чтобы вдохнуть воздух, между ними едва оставалось свободное пространство. Ньют прислонился лбом к Томасу, его дыхание грело щеку, он мог чувствовать, как сердцебиение Ньюта участилось, его – нет, но рука, лежащая на шее Томаса, слегка подрагивала. - Я сейчас кончу, - проговорил Ньют. - И это я даже не касался тебя.. там. Томас рассмеялся. Он так смеялся, что едва не плакал. Слова Ньюта его позабавили. А потом Томас тут же запрокидывает голову (его волосы в темноте кажутся черными), снова приоткрывает рот и будто бы стонет, но по-прежнему не издает ни звука. Рука Ньюта между его ног движется быстро и дергано, стискивая торчащий член. Томас подает бедра навстречу ей частыми жадными рывками. Он даже наблюдает за этим из-под полуприкрытых век, загипнотизированный, и его взгляд медленно скользит от судорожно сжатого кулака с заострившимися от напряжения костяшками (того и гляди прорвут кожу как льняную бумагу) к нежным, каким-то беззащитным очертаниям бледных ягодиц. Ньют резко вынимает руку и слышит звук недовольства. Еще бы! Ненасытный Томас. Ньют морщится, с трудом отцепляет левую руку от горячей плоти Томаса, которую сжимает в исступлении, даже не чувствуя этого, заводит назад и легко вталкивает в него указательный палец – самый кончик входит чуть дальше первой фаланги. По лицу Томаса пробегает тень: он никогда не делал этого раньше, и даже не знает, откуда это взялось, − может, слышал от кого-то, − но ощущения ему не нравятся. Ничего особенного. Не больно-то приятно. Ох, мать твою… Ньюту проталкивать палец дальше страшно, да и вряд ли из этого выйдет что-то хорошее, Ньют вытаскивает его и вставляет снова (уже лучше, да), и просто двигает им, часто-часто, в такт тому, как мастурбирует. Томас мог бы обойтись и без этого, правда, мог бы, но так он может представлять, что это совсем даже не палец, а что-то намного больше (а у Ньюта там – ого-го), и думать о том, как они бы делали это. По-настоящему делали... Ньют нечаянно совершает неожиданное резкое движение левой рукой, и, изумленный Томас, кончает, выгнувшись всем телом, широко распахнув глаза и издав очередной немой стон, который мог бы еще долго звенеть эхом в ночном лесу. В момент оргазма его лицо наконец избавляется от трагического, мучительного выражения, оно освещается, становится счастливым… но так же быстро, как проходит момент наивысшего наслаждения, эта печать счастья исчезает, и лицо Томаса становится пустым. Глаза его невидяще смотрят вперед, частое дыхание вырывается из приоткрытого рта. Томас словно погружается в себя, замерев, как был, лишь чувствует как Ньют только вытаскивает палец. - Ну..как? - Ньют хохочет. Но Томас хочет большего. Он приспускает с Ньюта боксеры и проводит рукой пару раз по его члену. Тот пульсирует и наливается кровью. - Сделай тоже самое, только не пальцами, - шепчет Том в щеку парню. Ньют смотрит на него долгим взглядом раздумий, а потом резко поворачивает его на живот. Он приспускает его штаны и одним резким толчком входит во всю длину. - Вот так, Томми, ты этого хотел? Томас еще успевает смеяться. Он жмурится от приятных ощущений. - Не говори...так, - шепчет Томас. - А то похож на маньяка-садиста...Ох! Ньют сильнее надавливает рукой на спину Томаса и входит еще дальше, ускоряя темп. Его рука сжимает его член и через минуту они вдвоем кончают, с диким рыком повалившись на мокрую от дождя траву. На бледном теле Ньюта остается пару синяков, но Томас только улыбается. Гром оглушает их с предельной силой. Томас встает и натягивает на себя одежду. Он кидает рубашку Ньюту. Что-то долго они тут засиделись. - Я... - говорит Томас, но Ньют легко целует его в губы. А потом: - Дождь прошел, нужно возвращаться, Томми. Поговорим об этом потом. Не хочется вызывать подозрений. Они обмениваются улыбками, а потом карабкаются по насыпи вверх.