Черная Смерть

Повторно взглянув на Себастьяна, я поняла, что ничего не изменилось — он ничего не помнит и смотрит насмешливым и каким-то презрительным взглядом, от которого хочется провалиться под землю. Память к нему не вернулась и я для него по-прежнему — чужая девушка, которая ничего из себя не представляет. Кто бы мог подумать, что буду сожалеть о том, что демон меня не помнит. Даже смешно. И как-то грустно. — Я Вас не знаю. Но почему на Вас моя метка? — Метка? — Ваши глаза — мои глаза. Когда это произошло? — Не важно. Ладно. Хотя бы к Сиэлю вернулась память — уже хорошо, — через силу улыбнулась. — Пойду, наверное, не буду мешать. — Кацуми, останься, — граф решил меня задержать. — Думаю, если ты будешь здесь, Себастьян быстрее тебя вспомнит. — Не исключено… Хорошо, — и тогда все пошло по наклонной… Год спустя — Я не буду это надевать. — Миледи, Вы должны. — Не собираюсь. — Вы же знаете, что спорить со мной бесполезно, — ухмыляется, гад. — Иди к черту! Я выбежала из комнаты и начала запутывать его в коридорах, пока не скрылась из виду, и побежала на чердак. Там пряталась от его вездесущих лапок и либо читала, либо спала, либо просто отдыхала. На сей раз я забежала и сразу же закрылась. Там уселась у окна и начала пялиться в окно, и думать о том, что память этого придурка безвозвратно утеряна, потому что из всех вариантов оставалось только переспать, что мне не особо нравилось, особенно если учесть то, что далеко не факт, что он вспомнит. Сколько у него до и после меня было? Скольких он поимел в таких позах, каких даже в Камасутре нет? Десятки и сотни тысяч. А я, которая ничего из себя не представляет и это все отрицает, тем более не подпишется. — Красивая луна. — Угу… Я и не заметила его по-началу, но потом поняла, что мне конец. Он не просто нашел меня. Он нашел мое убежище. Значит, оно больше не прокатит. Ну, все. Прощайте, мои беззаботные часы чтения и спокойного дневного сна. Повернувшись увидела, что он смотрит на меня. Зачем? Что ему нужно? Еще и лыбится. Что я ему сделала, что он теперь меня так яро отрицает? Еще и мучает каждый день какими-то новыми платьями. Первым делом этот тиран отобрал рубашки и брюки, но меня это не остановило и я начала красть рубашки у него, что поначалу ввергало его в шок, но потом рубашки исчезли и пришлось надевать рубашки Сиэля. Они были немного малы, но учитывая чрезмерную худобу после комы — вполне. Поняв, что у него не получится их отобрать — забрал брюки. И снова то же самое. В конце концов, думала, что он смирился, но буквально через неделю вся мужская одежда пропала и были только платья. Я впала в шок, но не растерялась и если носила платья, но только с короткой юбкой, чтобы не мешала. Сегодня он пришел и снова сказал «Я принес тебе новое…», но договорить ему не дала, поскольку уже знала, что окончание этой фразы — «платье». На протяжении дня он не подходил, но вечером снова заявился. А я так надеялась, что он отстал. — Что ты здесь делаешь? — Ну, Вы же не захотели принять… — И не захочу. — Это не платье. — Не верю, — о, у него бровь дергается. — А Вы поверьте. — Нет, — я встала. — Миледи, Вы меня вывести хотите? — теперь уже он возвышался. — Я ведь не посмотрю на то, что Вы — девушка, — ощутила у себя на шее его пальцы, которые были холодными даже через перчатки. — Я же — демон. Могу случайно и сорваться, — немного надавил, но я не среагировала. Весь год он был спокойным. Да, я могла его выводить, но дворецкий делал вид, что ничего не произошло. Со временем его слова стали более жестокими, а действия вызывали отвращение. Но это еще можно было терпеть, сдерживаться и успокаивать его. Михаэлис злился, а у меня это вызывало легкую полуулыбку и немного грусти, потому что я понимала, что не в силах ничего изменить. Если во время моей комы Себастьян купился на холодность и внешность, то сейчас от этого осталось мало чего: я стала более отзывчивой, но все же сохранила часть той холодности и недоверия к окружающим; меня нельзя было назвать «привлекательной» из-за серебристых волос, больше похожих на седину, отросших до плеч, излишняя худощавость, острые черты лица, отсутствие даже подобия груди, не смотря на возраст. И что он мог во мне увидеть сейчас? Тогда его могло хоть что-то привлечь, а сейчас — ровным счетом — ничего. Последнюю пару недель он стал вести себя более агрессивно. Часто зажигается огонь в глазах, источающих ярость. Голос стал таким, который не терпит возражений и опускает тебя на дно. Еще и начал рукоприкладствовать. Это не радовало, и только еще глубже вводило в уныние. Я понимала, что еще немного и Михаэлис меня убьет, но перечить ему не смею. Хочет — пусть убивает. Лишь бы не мучил своей постоянной агрессией ко мне. — На здоровье, — из-за пережатого горла голос был хриплым и тихим. — Твое право. Мне оставалось только горько усмехнуться. Дворецкий завел руки мне за спину одной своей и приподнял до хруста. Он возвышался, был сильнее и увереннее. Был демоном. В отличии от меня — наивной дуры, полагающей, что что-то еще можно исправить. Да ничерта подобного! И снова клыки на шее и жгучая боль. Хотя бы раз в месяц Себастьян приходит ко мне и наглым образом пьет мою кровь. Сначала возмущалась, но потом стало все равно. Я ослабла и физически, и морально. С каждым часом он все сильнее втаптывает меня. Отчего-то это смешно. Раньше демоны для меня были обычным делом и даже под угрозой я всегда выходила победителем, но даже с его отношением к себе, как к вещи, я продолжаю надеяться на что-то. Как говорится: «Надежда умирает последней».