Я люблю тебя, папа...

Холодный камень, тонкий лед По краю он ползет в перед. Он через все готов пройти, Чтоб милой розу принести. Так уж от века повелось, Мы платим жизнью за любовь… MystTerra — Аленький Цветочек.

*** Воздух пронизывало беспокойство, и принцу Ётунхейма не сиделось на месте. Тот, кто так неожиданно, появился в его жизни и перевернул ее, наполнив почти беспрерывным счастьем, снова по долгу пропадал, занятый какими-то свитками и чертежами. К которым он упорно не подпускал своего сына, каждый раз увлекая горячим поцелуем и путая мысли страстным сексом. Было понятно, что Гадес боится потерять то, что не так давно обрел, боится, что блудный сын может снова пропасть. Поэтому, даже когда сын-любовник гулял, как ему казалось вначале, в одиночестве, за ним постоянно следила пара-другая глаз верных даймонов, которые переставали быть такими тихими тенями, стоило только Локи подойти хоть немного ближе к тропе выхода из царства. Намереваясь в этот раз не поддаться на сладкую уловку «точно-приточно» и узнать о том, что же так важно для отца, Локи решил поискать Гадеса, который проснувшись раньше, куда-то пропал с самого утра…. Утра, которое началось жутким кошмаром. — Нет, — мотнув головой, Локи пытался отогнать навязчивое видение из своего сознания, но слишком реальным было то, что представало перед глазами теперь почти постоянно. Реки крови стекали в вечно холодный Стикс, окрашивая его воду почти в черный. Своды темных камней нарушены тут и там, а поверх руин глядя вверх в вечном покое застыли сотни и тысячи слуг, которых Локи привык видеть тут каждый день. Души разлетались сквозь прорехи. Но не это было самым пугающим, Локи нигде не мог найти правителя мрачного царства — Гадеса. — Нет, это все неправда. И никогда ею не станет, —, но сердце предательски сжималось, понимая что ложна уверенность бога огня — из мести Один вполне может пойти и не на такое, ведь он каждый раз предупреждал об этом. Метнув быстрый взгляд вниз за окно на темные фиолетовые диморфотеки и антуриумы, которые неожиданно расцвели под темными сводами после появления Локи. Нежные цветы были, покрылись легкой влагой росы, которую нарушали тихие шаги тяжелых сапог кого-то в широком плаще. — Астарот! — позвал змееглазый, заметив выбившийся из-под капюшона длинный светлый локон, но почти тут же осекся. Он только сейчас понял, что высокая фигура была значительно внушительнее верного даймона. «Гипнос?», — чуть было не позвал Локи брата близнеца Танатоса, который отличался во внешности от вечно мрачного Смерти лишь белоснежными волосами. Но промолчал — фигура не походила и на него. Однако, гадать долго не пришлось, фигура, явно кого-то ища приблизилась и, крутясь в своих поисках, обнажила внушительное оружие у пояса — тяжелый молот. «Тор? Что он здесь забыл…», — сглотнув и спрятавшись внутри комнаты, Локи прижался спиной к стене у окна. Неужели снам суждено сбываться? — Ах вот ты где, — скинув капюшон, Тор смотрел прямо в пустое окно. — Лучше тебе выйти самому. Я узнал твой голос, — ухмыльнулся воин, поигрывая молотом в руке. — А не выйдешь, я тебя оттуда вытащу, — уже оценивая взглядом постройку, Тор планировал разрушение. Один смарагдовый глаз выглянул из-за угла: — Что много за мою поимку уже выторговал? — фыркнул Локи. — И как попал только сюда? Я слишком хорошо знаю Харона и Цербера, они бы даже твой призрак не пустили бы дальше входа. Опустив молот, Тор, кажется, несколько раздосадовался, что ему не придется просто так ничего пока громить, но одновременно с этим продолжал хищно улыбался. — Нет, пока ничего. Но думаю, что буду очень знаменит, как тот, кто начал разрушение непобедимого и неприступного царства, а может и как победитель войны…, — небесные обычно глаза были сейчас полны необычной мрачной синевы, Тор был очень уверен в своих словах. — А как попал? Так не только ты, хитрец, знаешь тайные лазейки и имеешь полезных друзей. У меня такие тоже есть. — Предателя, значит, нашел, — скалясь и выйдя полностью из укрытия, Локи сжал кулаки, хаотично думая, какого даймона при случае он оттаскает за выпущенные кишки. — М-м-м, злишься. Локи, не странно предателю говорить о предательстве, — снова подкинув молот в руке, Тор примерился к выступу под окном. — Что ж, начнем с башенки! Мьельнир быстро описал дугу, ударив по старинному материалу и заставив бога огня отшатнуться. — СТОЙ! — видя, как бог грома снова заносит свое верное оружие, и, кашляя от поднявшейся пыли, крикнул Локи. — Стой! Прекрати…. Я сдамся тебе, слышишь. Ты получишь славу как тот, кто поймал убийцу. Даже больше…, — судорожно пытаясь придумать уловку, Локи сейчас желал лишь одного — отвадить своенравного бога от того, кто ни в чем не виноват, и от его царства. — Больше? — Тор скептически нахмурился, похоже, прекрасно догадываясь, что богу огня крыть особо нечем. — Намного больше…, — спускаясь до интимного шепота и соблазнительно облизываясь, натянуто улыбнулся Локи. — Это больше…, — покачав отрицательно головой, Тор недовольно хмыкнул. — Я его и так получу, Локи, когда поймаю тебя. Хотя… — Да хотя… Тор, какая тебе разница, скажи, что меня здесь не оказалось, соври. У тебя немало других врагов. Тебе ведь ничего не стоит, — недовольно кусая губы, хитрец делал отвратительную для себя вещь — умолял горделивого бога. — Что ж. Может я и скажу, если ты очень постараешься, — Тор неожиданно смягчился, — мне ведь и правда ничего не стоит…. Как ничего не стоит и передумать потом в любой момент. А теперь спускайся! — рассуждая вслух, вдруг резко приказал он и присел в ожидании на траву. Тяжело выдохнув, Локи вновь скрылся в комнате, спускаясь спиной по стене и закрывая руками горящее от смешанных эмоций гнева, страха и отчаяния лицо. Это была верная погибель. Да, Тор перестал питать к нему такую ярую ненависть, и, похоже, даже уже успел забыть о смерти брата. Но что толку? Наигравшись с беглым преступником, он не станет не только славой, но и своим спокойным положением, отдаст своему отцу. А вот когда вопрос времени, за которое нужно будет очень постараться что-то придумать. Хотя, что тут придумаешь? Это погибель. Но нет другого выхода. Он не может подставить того, кого и так уже подверг опасности… Кусая губы, бог огня не заметил, как бесшумно открылась дверь и как в комнату кто-то вошел, удивленно окликнув его. — Гадес? — скрывая спутанные эмоции, он быстро подскочил, притворно улыбаясь. – Нет, все в порядке, хе-хе, не поверишь, просто о кровать споткнулся. Легко придавая себе беззаботный вид, он обнимает темного бога, что-то ласково шепчет ему на ухо, чувствует на бледных губах ласковый поцелуй. С трудом удерживает предательскую дрожь в пальцах, когда пытается запомнить навсегда эти такие желанные, такие приятные, такие теплые объятья, прежде чем навсегда уйти и окунуться в холод, извращение и боль. — Знаешь, ты не расстроишься, если я отлучусь ненадолго? Я забыл одну важную вещь. Меня не найдут твои враги не бойся, — понимая, что не может сказать правду, Локи все же решил зачем-то предупредить Гадеса. Бог подземного царства немного нахмурился, подозрительно оглядываясь по сторонам, и невольно замечая каменную крошку на полу. — Что ж, раз уж вещь и, правда, важная, пойдешь, ненадолго, — все же разрешил он, прижимая любимого сына ближе к себе. — Но только не сейчас. Властные руки толкнули Локи на кровать, а горячие губы коснулись шеи. От всей души, надеясь, что норны дадут Тору терпения, Локи позволил себе поддаться последней желанной ласке, прикрывая глаза и жарко выдохнув: — Ах, папа… Жарко застонав, он все же смутно расслышал странный щелчок, после которого рукам стало несколько тяжелее. Открыв глаза, он удивленно заерзал — тяжелые золотые цепи крепко держали его, приковывая к стене. — Что? — сгорая от желания, он еще больше удивился, поняв, что это не игра, и что Гадес уже сполз с кровати и направлялся к двери. — Что это значит? — А то, что я не позволю тебе снова пропасть, — одарив сына строгим блеском рубиновых глаз, Гадес вздохнул. — Так надо. Я скоро вернусь. Не скучай. *** Танатос улыбнулся своему брату, оценивая его работу. Гипнос хорошо постарался, подогревая своими темными чарами и без того сильную ненависть. — Убью его, — оскалившись, Один затуманенным взглядом единственного глаза остановил свой выбор на кинжале. Проводя пальцем по острому лезвию, он был более чем доволен. В темной комнате, больше похожей на каменный мешок — без окон, и с одной единственной дверью, столпилось несколько греков и скандинавов вокруг двух одинаковых каменных плит. На одной из плит лежал целый арсенал пил, различных мечей, копья, порой встречались какие-то гвозди и шипы, и даже Зевс положил сюда пару своих божественных молний. На другой же было кое-что более интересное. Связанный почти не разрушаемыми цепями Гефеста, Гадес старался держаться гордо, не обращая внимания ни на смеющиеся, ни на похотливые, ни на озлобленные взгляды со стороны своих садистов. Старался он не обращать внимания и на боль, которая разрывала его проколотые и расширенные гвоздями соски, ребра, которые кажется проткнули что-то внутри, и которые можно было видеть сквозь большую дыру в боку, в которой так и остался под углом торчать чей-то меч. О лице лучше было и вообще не вспоминать — одна половина была содрана практически полностью и ее и заплывший невидящий глаз скрывала сейчас только тонкая прилипшая прядь темных волос. Правая рука была неестественно изогнута под этой пустой щекой, через которую сейчас просвечивала пара зубов. Пока целы были только ноги. Но что-то подсказывало темному богу, что это ненадолго. И правда. Крепко сжимая в руках кинжал, Один подошел к нему и принялся раздвигать плотно сжатые бедра, ломая кости. Он словно одержимый безумно улыбался. Впрочем, эта безумная улыбка была присуще здесь многим — Гипнос хорошо постарался, высвобождая своей силой тайные желания жестоких богов. — Мало, этого мало…. Ну! Чего ты ломаешься? — рыча, он все же смог заставить бога мертвых вскрикнуть от боли, когда хрустнувшие тазовые кости растаскивались все шире и шире. В глазах потемнело, но не надолго. Тьма не хотела его успокаивать, не хотела избавлять его от следующей пытки, и Гадес зашипел, чувствуя, как холодное лезвие врывается в его задний проход, терзая внутренности и вырывая куски плоти, которые тут же вытекали вместе с быстро текущей кровью. — Да, теперь эту шлюху никто не трахнет, — хмыкнул Зевс, поглаживая спутанные в крови когда-то черно-синие волосы. — Почему? — кажется искренни удивился Один, отбрасывая в сторону кинжал. — Также стало только удобнее делать это нескольким сразу, — продолжил он, пробуя изменённое отверстие пальцем. — Есть желающие кроме меня? — махнул он рукой, подзывая возбужденных извращенцев к себе. Не желая разочаровывать нового друга, Зевс все же сдался: — Ну, у вас и вкусы специфические. Хотя, соглашусь, может в чем-то он и стал теперь прекраснее. Позванные Одином боги: Тюр и Арес, похоже считали также, вторгаясь в разорванное тело сразу вдвоем. Гадес только слабо дернулся, стараясь заставить себя не думать о нахлынувшей вновь волне боли. — Зато ты никогда не станешь прекраснее, Зева. Правильно. Тебя даже родной папаша от уродливого камня то не отличил, — слабо шевеля единственной половиной губ, он все же нашел в себе силы съязвить. И слова произвели нужный эффект, взбешенный громовержец принялся вначале хлестать Гадеса по израненному лицу, а затем, схватив одну их своих молний, провел ее между гвоздями в сосках. — Вот же сука! Ты у меня получишь! — бесился он, поджаривая израненное тело. Арес и Тюр отшатнулись от тела и недовольно ворчали между собой, что им так и не дали хорошенько насладиться трахом с пленником. — Тише ты, иначе совсем убьешь его — запротестовали они вместе с Танатосом, который изначально не хотел заходить так далеко, а лишь собирался проучить бога мертвых за глупую страсть. Вот только этот возглас никто не услышал, а повторять его Танатос уже бы не стал. Назад дороги уже не было. Разгневанный тем, что бывший друг не только не помог ему вернуть сына, но и покрывал, по сути, его убийцу и подогретый чарами Гипноса Один теперь точно не планировал отпускать Гадеса живым, как и ненавидящий своего старшего брата Зевс, как и другая кучка садистов, которым кажется просто нравились чужие мучения. Нравились до неприличия. Так, что опустившаяся на колени перед Аполлоном Фрея, ласкала не только его возбужденный член своим языком, но и гладила истекающими в соках пальцами себя. Впрочем, так вела себя не только она одна. Афродита тоже не теряла времени, тихо постанывая под Фрейером. Начиналась нехилая оргия. Но не только всеобщее желание мешало Танатосу остановить это безумие, но и сам Гадес, который никогда и никого не умел прощать. Строгий бог мертвых навряд ли хорошо обойдется с богом смерти, если останется сам жив, а значит проще и правда дать его убить… Смуглое тело, уже все слабее дергалось под разрядами тока, а Зевс только больше распалялся. Отняв молнии, он приоткрыл безвольные губы Гадеса, собираясь отыметь тело. — А ты говорил, что он не привлекательный, — хмыкнул Один, поглаживая Гадеса по животу и ковыряя запекшуюся рану в нем и облизываясь. — Очень даже… — Вот только тут дышать не чем, — развеивая рукой дым, фыркнул Гермес, безразлично поглядывая на лежащее тело своего дяди. — И правда, пошлите на воздух! — тут же поддержал его Тор. Зевсу так и не дали закончить начатое, но только пока…. *** Локи напрасно дергал цепи снова и снова. Хорошо выкованный металл не поддавался даже огненной магии. Ругая себя за беспечность, он задавался только одним вопросом «Зачем?». Зачем Гадес пошел туда, ведь это только он один был виноват, и только ему, Локи, следовало отвечать за свои проблемы. Он ведь уже не маленький. Но вместе с этим, думая обо всем случившимся, бог огня понимал, что случись наоборот, если бы кто-то пришел и попытался отнять у него Гадеса, скорее всего теперь сейчас он бы поступил точно также, точно также бы не думал, точно так же бы пошел на что угодно… как, впрочем, и собирался… — Гадес… дурак ты…. Любимый дурак, — тихо шептали дрожащие от предательских слез губы. Он сильно волновался за темного бога, тем более, что за окном стала сгущаться какая-то странная тьма, все чаще слышались глухие удары, и иногда словно бы кто-то кричал. Хотя, быть может, это только воображение подбрасывало образы, распалившись от волнения?