Я люблю тебя, папа...

Как ярко светило солнце! Как ярок весенний свет! Когда, истекая кровью, Я шёл, оставляя след. Deform – У моей могилы. ***       Минуты тянулись очень долго. Прижавшись ухом к двери, сложив предварительно ладони стаканчиком, мальчик тщетно пытался расслышать хоть что-то. Мать всегда была сильна в колдовстве, и не было практически ни одного шанса, что она оставит для любопытных ушек одного из младших сыновей хоть какую-то лазейку, но Локи не привык сдаваться не попробовав.       Но, к сожалению, слышно ничего, как и ожидалось, не было, хотя события, происходившие за дверью, могли бы быть полезны для любознательных ушек. ***       - Ты заберешь его с собой, и это не обсуждается…, - смарагдовые глаза вот-вот готовы были прожечь от гнева насквозь того, кто стоял перед ней.       Заламывая пальцы, Лаувея все же кое-как заставляла себя успокоиться:       - Как ты вообще смеешь отказываться!       - Ахах, давно со мной таким тоном не разговаривали, знаешь ли. Милочка, придержи-ка свой змеиный язычок, на меня даже моя жена голос повышать не смела, - темный бог даже на какое-то время опешил от такой наглости, хоть уже и догадывался о всех задуманных женщиной планах и намерениях.       - Ты своей жене, насколько я знаю, детей не заделывал! Да и вообще, ни…, - поправив огненные волосы царица холодных земель все же заставила себя сесть и замолчать под взглядом черно-красных глаз.       Она чуть было не сболтнуло лишнего, такой хороший план мог провалиться, если вдруг Гадес из-за ее слов, может намекнуть ей о «бесплодии», легенда о котором ходила во многих божественных кругах, хотя и известно, что это лишь байки необразованных о том, что тот, кто причастен к смерти, не может создать жизнь…       Но благо Гадес, кажется, ничего не заметил. Или почти не заметил.       - Не заделывал. А если бы и заделал, то она была бы давно уже мертва…       - Ч-что? – женщина с явным непониманием уставилась на владыку царства мертвых. – Я не верю в бредни, про б…       - Что слышала, - не дослушав даже ее слова, Гадес отвернулся, но даже, кажется, со спины можно было почувствовать, как он мрачно улыбается. – Я ненавижу детей и все, что с ними связано. Так что, зря ты не веришь в то, что без вести пропавшие девушки – это моих рук дело, - явно подумав о чем-то другом, продолжал Гадес, - у меня было много женщин, и, естественно, что не могло не произойти таких…казусов… Приходилось избавляться, пока личинки не появлялись на свет. До сих пор удавалось.       Обернувшись он резко подался вперед, все также безумно улыбаясь. Теперь их разделял лишь только стол.       - И теперь ты посмела скрыть от меня правду, а теперь шантажируешь меня своими проблемами?       - Тихо. Тихо, - Лаувея поспешно отодвинулась в своем кресле подальше от, все больше походящего на маньяка, бога. – Я сама не сразу узнала. Поначалу он был обычным с виду ребенком, дети все в младенчестве почти одинаковые, но… Он не растет. Его ровесники уже выше меня на целую голову.… И пламя… Это твоя черта, - сказала богиня, увидев как волосы темного бога поднимаются вверх и вот-вот уже были готовы окрасится в синий.       Нитки на ткани хитона начинали понемногу трещать от того с какой силой их теперь сжимал их владелец.       - Это хорошо, что ты не сразу узнала. Прожила подольше, - угрожающе и уже желая наброситься, почти шипел Гадес.       - Ты меня не убъешь. Это. Это будет война, - богиня все больше подумывала, что весь ее план был плохой идеей, но отступать уже было поздно.       - Будет…, - тон темного бога становился все зловещее, казалось, вот-вот где-нибудь в полу разверзнется пропасть и незадачливая женщина отправится прямиком в Тартар, но почему-то этого не происходило. Все же силы бога в чужом мире, гораздо ограниченнее, чем в своем родном.       Тяжело выдохнув, он все же погасил пламя волос и глаз.       - На меня говоришь похож. Да, все же и правда заметно, что он, отличается… Решила мне сбагрить, потому что боишься, что в порыве ревности, когда наконец своими тугими мозгами Фарбаути догадается, то придушит и тебя и его?       - Ты…очень проницательный. И…раз уж так обо всем догадался, то зачем все это было…, - сглотнув и обрадовавшись, что не придется долго ничего объяснять, Лаувея подошла поближе к Гадесу, - значит, раз ты все понял, то ты согласен. Все же за ошибки нужно отвечать вместе, не все мне одной его растить…       Еле слышное рычание, заставило огненноволосую вернуться на место.       - Не заставляй меня передумывать.       - Не заставляй меня рассказывать правду. Тогда он придушит еще и тебя, - парировала богиня.       Гадес, наконец, перестал терзать одежду.       - Не подумай, что я сдался, и не подумай, что я делаю это ради тебя. Мальчик талантлив, но тут ему явно некому с дворцовыми интригами его развивать.       Зеленые глаза снова зажглись ядовитым светом.       - Намекаешь, на то, что я плохая мать? Сам не отец…, - не сдержалась богиня.       - И не стану. Когда он вырастит, то станет одним из даймонов*.       - Я и не сомневалась, что ты так скажешь. Можешь идти. И желательно поскорее. Он уже давно стал подозревать… ***       Дверь резко раскрылась и хлопнула, так что Локи едва успел отскочить, чтобы его не ударило по носу и чтобы Гадес не налетел на него. Новый друг явно был чем-то недоволен, но ничего не объяснял мальчику, ограничившись сухой фразой о том, что тот теперь поедет с ним. Мать также ничего не хотела рассказывать, выбирая с приближенной новую прическу, она сказала лишь, что Локи теперь погостит немного у дяди… Впрочем, ему было не привыкать, практически с самого момента, как он научился ходить и бегать, а это более чем четыре с половиной сотни, его все время пихали по различным дядям и тетям, в отличие от его братьев и сестер, которые, практически всю свою жизнь пребывали либо во дворце, либо на войне, когда подрастали. ***       Поначалу Локи радовался новому месту. Особенно ему нравилось гулять по прекрасным садам Эллизиума, кроме того ему в кое-то веки стали уделять внимание. Гадес почти сразу нашел малышу лучших учителей, видя способности мальчика, боевому искусству он мог обучиться у лучших мастеров, что когда-либо существовали в истории – ведь все они пребывали, в конце концов, тут, в царстве мертвых, а обучать магии его взялась сама Геката. Вот только услышав однажды от порой обращавшего на него мимолетного внимания Астарота о том, что когда-то Гадес обучал того лично, Локи немного расстраивался, что тот, кто в первый день стал ему другом, теперь не удостоил его такой чести, и теперь вообще казалось не обращал на него никакого внимания. Ему оставалось лишь стараться, и радости подрастающего даймона не было предела, когда некоторые из учителей хвалили его перед владыкой, называя лучшим и усидчивым учеником. Это было хотя бы чем-то. Но шустрый рыжеволосый парнишка не хотел ограничиваться только этим. Избрав темного бога однажды, он решил не оставлять попыток попасть к нему в постель.       Вскоре он узнал то, что какой-то время ему не говорили – то, что Гадес не любит детей. И не смотря на это порой охотно набирал себе будущих даймонов любых возрастов. Это было своего рода хобби. Отыскать ненужного своему миру мальчишку, чтобы затем воспитать из него верного Аиду воина. Благо время в подземном царстве летело быстро, без присутствия солнечного света, а Локи без холода и снегов значительно быстрее рос, точнее, крепчал, так как по росту, даже походя все больше на юношу он оставался ниже практически всех известных ему даймонов. Если бы не способности и усердие в учебе, над ним бы могли начаться насмешки, но уж больно прицельны были его пинки, способные закинуть врага в реки Стикса, а заклинания заставляли страдать в обнимку с белым другом** не одну неделю.       Почувствовав, что уже пора юноша в один прекрасный день решил совершить вылазку в спальню бога мертвых. ***       Как всегда в скромных для правителя покоях пахло чем-то фруктовым и свежим, балдахин на большой кровати был задернут, но через полупрозрачные шторы было видно, что он не пустовал…       Юноша осторожно сделал пару шагов вперед, сглотнув, подступивший от волнения к горлу комок. Он все еще оставался незамеченным. Еще шаг и вот, тот, кто лежал на постели, зашевелился. Притаившись за одной из балок кровати, Локи посмотрел в щель полога. На лице спящего была плотная тканевая повязка, а это значило, что он зря боялся. Он все еще до конца сомневался в правильности своего плана, да и вообще подозревал, что после того, что он сделает, скандала не миновать, но уже несколько дней подряд навязчивые сны, из-за которых ему порой приходилось просыпаться от собственных сладких стонов, убеждали его в обратном.       Неслышно отодвинув край полога, паренек осторожно забрался на кровать. Слегка пухлые губы были соблазнительно приоткрыты. Никакой одежды, кроме повязки для сна. Странно, Локи всегда казалось по воспоминаниям из прошлого, что смуглая кожа темного бога была покрыта множественными причудливыми узорами шрамов. Сейчас же она была абсолютно чистой… «Интересно, зачем создавать скрывающую личину во сне?», - подумал юный проказник, приступая к задуманному.       Влажный язычок обвел страстно жаркие губы, которые от нового и нового поцелуя все больше приобретали вишневый оттенок. Постепенно он спускался все ниже, изучая прогибающееся под ласками тело, которое, несмотря на явное возбуждение, само просыпаться явно не планировало, или делало вид, что не планирует, чтобы не портить сладкий момент. Локи, заметив, что ему все спускается с рук, даже стал оставлять заметные следы, засасывая вкусную, пахнущую фруктами кожу давно желанного им бога. Юному наглецу очень нравилось, как вздрагивает оно, когда его язычок старательно обводит уже напрягшиеся соски, когда слегка покусывает и оттягивает их, как втягивается плоский живот, когда по нему проходит дорожка поцелуев.       Ненадолго он остановился. Возбужденный член так и манил взгляды, успевшего уже самого порядком воспылать страстью юного бога. Он никогда не видел его так близко ни у кого другого, никогда не пробовал то, на что сейчас планировал решиться. Плавно обведя языком головку, он не торопясь изучал дорожкой каждую вену, краем взгляда следя и всей душой надеясь, что тот, кому он доставлял удовольствие, не проснется.       Теплая ладонь нетерпеливо надавила на голову, как только он немного взял член в рот. Резкий толчок заставил предательские слезы навернуться на глаза.       - Ты что без практики совсем разучился? Никогда не помню, чтобы ты выпускал зубы, - послышался слабый сонный шепот.       Ругая себя за неумелость, Локи заставил себя расслабить хватку, изо всех сил он пытался не повторить прошлой ошибки, несмотря на то, что от резких толчков в горло, начинало тошнить.       Шум шагов отвлек незадачливого любовника от только осваемого им занятия. Локи кое-как вырвал свою голову из под довольно сильной хватки.       - Значит, пусть сам решает? – по голосу юноша узнал Астарота.       - Я не могу ему запрещать, это все-таки его мать, - второй голос заставил содрогнуться.       Этого просто быть не могло…       - Но господин…, - дверь скрипнула, и в этот момент он подскочил с кровати как ошпаренный, столкнувшись взглядом с тем, кто только что вошел в комнату.       Гадес недоуменно уставился на одного из своих даймонов. Спавший на кровати, мирно зевнул и снял с глаз повязку.       Это же надо было ему так ошибиться. Танатос и Гадес на первый взгляд были немного похожи телосложением, а маска на глазах, скрывала те черты лица, которыми они отличались. Глаза бога смерти имели желтый, а не черный белок, а радужка была голубой, а не красной, кроме того волосы бога смерти не имели тех огненных свойств и не отдавали синим, как у владыки, но под темным пологом было сложно различить их по оттенку.       - Я, это, кажется, комнатой ошибся, - выпалив то, что пришло ему первое в голову, Локи вылетел пулей за дверь, чуть не сбив с ног Астарота, щеки начинали предательски гореть, сливаясь с волосами. Какая-то бумага буквально врезалась Локи в лицо, но пробежав от смущение пол коридора, он кажется не замечал потери видимости, а тот, кто выронил эту бумагу, не замечал ее пропажи, что-то обсуждая с владыкой…       Витиеватый почерк был хорошо знаком раскрасневшемуся даймону. Также как и манера писать без подписей. Прижавшись к стене и пытаясь отдышаться, он стал вчитываться в послание.       Это была Лаувея. Но что могло быть нужно его матери?       «Я, понимаю, что сама отдала тебе его. И ты, молодец, что как отец согласился разделить ответственность, но… Настали тяжелые времена, все мои сыновья, да и многие дочери погибли. Думаю у владыки мертвых и так достаточно даймонов, а вот принц у наших земель теперь один. Локи должен вернуться домой…».       Должен. Вот значит как. Привычный приказной тон королевы, думающей лишь о своих интересах. А ничего, что для юноши давно родным домом был мрачный Аид. Правда…был ли? Гадес не сказал ему правды. Оставил, как и любого другого мальчишку в услужении. Почему? Не хотел, чтобы сын подсидел его на троне. Да плевал он на этот трон. Ему просто хотелось быть рядом с самым мрачным богом Греции… Хотелось не как сыну. Может в этом причина? Причина в том, что Гадес не воспринимает его как сына, тогда почему он избегал его и в постели? Если ему так противен рыжий северный мальчишка, то зачем он не оставил его в Етунхейме?       Эти мысли не давали покоя, разрывали голову. Локи тихо сполз по стене…       Как знать, если бы он не прочитал это письмо, может быть и не принял от обиды, то злополучное решение, о котором сейчас пожалел… ***       Ветер дул со всех сторон, стараясь сбить с ног. Слишком сильный ветер даже для етуна. Хотя тот, кто сейчас так отчаянно боролся со стихией, давно сомневался в том, кем он был на самом деле. Но вместе с ледяной болью, ветер приносил и облегчение, замораживая раны и кровь, что текла за ним по следам.       Пару часов назад, ему казалось, что все кончено. Что наконец близка долгожданная победа во многовековой войне. Даже рана в боку не болела, от переполнявшей грудь радости. Он сможет наконец-то вернуться домой…. ***       Локи уже давно перестал дуться на отца за скрытую правду. Перестал в тот момент, как увидел как из воина, что сражался справа от него от одного удара мечом вывалились кишки.       Одно дело многочисленные тренировки и турниры. Другое дело настоящая битва…       Их осталось немного, всего лишь пара сотен, но врагов не осталось совсем. И вот уже мысленно находясь в родном Аиде, юноша торопливо строчит письмо для ворона, сидящего на плече.       «Скоро вернусь обратно. Война выиграна. Надеюсь, владыка, ты будешь доволен…»       Неуверенно, с дрожью в руках, он решается приписать совсем своевольное: «P.S. Я…Я люблю тебя, папа…».       Только отпустив птицу в воздух, он понял, что это было глупым решением, но таков уж был своевольный даймон, который всегда говорил то, что думал, забывая о последствиях. ***       За спиной никого не осталось, в десятке метров упал последний пеший, хрипя и кашляя кровью. Неужели это конец? Конец не его, конец чужой войны, на которой он совершенно посторонний, несмотря на то, что ведет вперед эту битву? Неужели впереди лишь рабство и плен?       Уже видны вспышки далекой радуги. Блестят на полупогасшем солнце золотые доспехи. Как же их много. Сотни против одного…       Нет, никто не должен узнать, что он здесь один. Что в паре километров полуразрушенный старый замок, где приближенные торопливо грузят ненужную рухлядь, уводя с собой мать, которая будет жить. Которая родит нового принца… Никто не должен узнать, что он здесь один идет навстречу своей могиле. А если никто не узнает, то может и до смерти не дойдет весть, что пора по его душу…