I Hate - Why You Love Me (Моя личная доза героина)

Only when I stop to think, About you, I know... Only when you stop to think, About me, do you know? I hate everything about you, Why do I love you? You hate everything about me, Why do you love me?*

Он рассказал всё... Звуки гудящих машин, что оставались далеко позади, когда Адам вжимал в пол педаль газа, смешивались с его тихим сухим голосом. Изредка мужчина отвлекался на то, чтобы крикнуть в окно пару матерных в ответ водилам, или что-бы пустить стрелку взглядом в сторону сидящего рядом Миши. Гонтье рассказал, что Тони является сводным братом Наоми и партнером по какому-то бизнесу. Мишель, разумеется, понял кто такая Наоми, понимал по жалкому виду мужчины каждый раз, когда это имя слетало с его губ. Почему-то Адам дрожал словно в агонии, словно у него температура под сорок, и его мучения никогда не закончатся. За окном никак не прекращался дождь, что льёт с обеда, именно ему предшествовала та холодная погода в Майами, что редко случалось в таком жарком месте, даже в конце октября. - Зачем ты это сделал? - Хитсон будто не слушал мужчину, будто оградился от его слов, и об этом говорило его непроницаемое лицо. Плевать, что в груди все горело адским огнем от накопившегося за все эти годы и после случившегося в той чёртовой галерее около часа назад. Адам же не сразу понял, или не услышал, или просто притворился, что не услышал сразу, под предлогом завязавшейся на дороге пробки. - Что сделал? - он изредка пускал в сторону парня быстрый взгляд, чтобы не упустить из виду дорогу и светофор. - Заступился тогда за меня... - слова застряли в горле комом, но Мишель его прочистил и продолжил: - в школе, и... и сегодня... Как он и думал, Гонтье не спешил с ответом, его взгляд долго смотрел куда-то далеко вперёд, будто именно там была та самая истина, тот самый ответ. - Поцелуй меня... - неожиданно выдохнул он, медленно оборачиваясь к мальчишке. - Чего? - тот был немного ошарашен, потому что прежде сосредоточился на чём-то серьёзном, а тут... - Ну же, - нервно улыбнулся Гонтье, - для меня это очень важно. Как хорошо, что он не стал ждать от Миши ответного шага, а сделал всё сам, иначе мальчишка не решился бы. Рука его быстро зарылась в копну каштановых волос на затылке парня и поближе притянула его к лицу Адама. Он пару секунд просто чего-то выжидал, всматриваясь в каждую черту на его лице, будто ждал его разрешения. Улыбка медленно появилась на губах, видимо, он как раз и уловил то самое разрешение. Поцелуй был не настолько мягким, как рассчитывал Миша, и это хорошо - не дает расслабиться, но и не выпускает из помутнения. Адам жадно ухватился за его нижнюю губу, утыкаясь кончиком носа в щеку, затем он просто замер, не решаясь на продолжение. Мишель пытался растянуть это мгновение так надолго в памяти, насколько был способен. Его глаза медленно закрылись, уловив напоследок трепет, приникших к щекам ресниц Гонтье. Затем губы мужчины вновь ожили, как и пальцы на затылке Хитсона. Мужчина уверенно протолкнул кончик языка сквозь его губы, но совсем легонько, чтобы вспомнить старые ощущения, как тогда, в ту ночь. "Люби меня..." - эхом отозвалось в голове Гонтье. - "Это приказ?" Тот самый вопрос, которого он боялся больше всего и который тогда чуть не подавил всю его волю, чуть не отдал в руки беззащитности. И это повторяется вновь... Адам опять дал слабину... Три года он боролся с собственными слабостями, с зависимостью. Тогда Наоми вырвала его из того кошмара, словно разбудила. И тут опять... Теперь этот парень - особенная доза героина, того сорта, который невозможно забыть, от которого невозможно отказаться, как у него, когда казалось, получается справляться всё это время. Вдруг Адам резко прервал то, ещё практически неуловимое ощущение желания, что просыпалось в теле, он прервал поцелуй и быстро распахнул глаза. Этим невозможно налюбоваться - мечтающий, летающий в облаках мальчишка, как и семь лет назад. - Прости... - совсем случайно сорвалось с губ горькой мелодией, Миша очнулся и, открыв глаза, ошарашено глянул на Гонтье. - За что? Но ответа не последовало, мужчина полностью отдался во власть дороги. Машины рассосались и теперь за спиной гудели моторы, звучали громкие матерные вперемешку с гудками, и ярко светили фары. Они загораживали проезд больше минуты, поэтому машина Гонтье быстро тронулась с места, пока не загорелся красный. Всю оставшуюся дорогу они ехали молча. Гонтье постоянно увлекался, играясь скоростью - притуплял, ускорял. Это немного беспокоило Мишу, заметно было, что что-то грызло водителя изнутри, что-то втянуло его в свой омут, но мальчишка не хотел стать жертвой этого чего-то, как и не хотел поцеловать перед смертью встречный столб. Затем глаза заметили за окном знакомые силуэты домов, стоянку. А дождь всё ещё льет, только теперь с адской силой, не жалея драгоценной воды. Гонтье резко затормозил и пулей выскочил с салона, прямиком под дождь. Его дрожащие руки уперлись в крышу "BMW", а голова запрокинулась назад, подставляя лицо безжалостному дождю. Из салона Мишель наблюдал за этой картиной, как завороженный. Видимо, Адам теперь постоянный предмет его вдохновения, так и хотелось ухватиться за карандаш, как за спасительную соломинку, и рисовать, рисовать, рисовать. Мужчина закрыл глаза, глубоко и хрипло дышал, словно подстреленный в грудь. Что же произошло? Мишель больше не мог сидеть просто так, сложа руки, наблюдать за мучениями не чужого ему человека, и вышел следом, прикрываясь зонтом от не щадящей ничего воды. - Пойдем домой, ты простудишься, - кричал он, но шум ливня, казалось, поглощал любой звук, а ткань зонта скрипела под его давлением всё громче и громче. - Я больше не вернусь туда... - выдохнул Гонтье, осмысленно глотая солоноватую воду после каждого слова. Мишель вдруг не на шутку испугался. Раньше, ещё около двух месяцев назад, он бы прыгал от радости, услышав подобное, но не сегодня. Он чувствовал, что это когда-то случится, а после подслушанного разговора Адама и Эшли, просто знал. Но так хотелось растянуть остатки всего, что между ними случилось в той квартире, растянуть на мучительно долгое время, потому что поверить в то, что это закончиться, просто невозможно. - Не говори ерунды, - Хитсон притворился, что ничего не понял, он любил так делать, когда боль слезами подступала к глазам. Его ноги решительно зашагали в сторону мужчины, обходя машину спереди, затем он нерешительно остановился возле него. - Ты не понимаешь, Мишель... - Нет. - Парень сам испугался своего голоса, что четко отделялся от песни дождя. - Это ты не понимаешь! - реакции ноль, тогда он стал более настойчивым. - Посмотри на меня! Приказ был исполнен, Адам неуверенно глянул на Хитсона немного уязвимым, наполненным болью взглядом. - Я натворил много плохих вещей и мне никогда этого не искупить. А я пытался, поверь... - голос Адама слегка дрожал, видимо из-за того, что он промок до нитки. Вода просто стекала с него, как с обнаженного крепкого камня. Струйки воды стекали с головы, с лица, ресницы дрожали каждый раз, когда соприкасались с холодными каплями. На этом месте Мишель застыл, больше не зная, что сказать. Неужели Адам желал искупить свою вину за всё, что натворил? Но что он натворил? Пытался защищать слабого, сделать его жизнь безопасней? Если раньше Хитсон не против был обвинить мужчину в этом, то теперь в его глазах всё прояснилось. Адаму пришлось жить и терпеть сводного брата собственной невесты, того самого ублюдка, что, возможно, неплохо подпортил его жизнь. Никто не знает через что прошёл Гонтье, кроме него одного, никто не видел как он страдал, а он страдал, парень был в этом уверен. - Ты собираешься исчезнуть вновь? - Прости, прости... - жалобно застонал Адам и его стон сорвался на рык, будто ему самому противно это говорить, противно то, что он сейчас делает, но он так решил, и его голова резко мотнулась в сторону парня. - Я должен, пока не поздно... - Но ведь мне было хорошо, - резко возразил Мишель, до боли в костяшках сжимая ручку зонта, - ты изменил мою жизнь. Ты вернул мне то, чего так давно не хватало. Ты вернул мне радость... Лицо Адама исказилось болью, будто ему больно слушать, будто кто-то раз за разом впихает в грудь ножом. Казалось, что открой он рот, и алые струйки крови окрасят подбородок. Мишель испугался, представив подобное, казалось, даже искренне поверил, что это реальность, выпустил из рук зонтик и сделал решительный шаг вперед, словно укрощая зверя. Зонт мирно поплыл куда-то в сторону, словно черный кораблик по воде, когда парень, словно на амбразуру, практически вплотную подошёл к мужчине. А тот долго думать не стал, он, как тряпку, сгреб в свои руки Мишу и, со всей свойственной ему силой, вжал его в дверцу машины так, что тот даже чуть сдавлено выдохнул. Его руки просочились сквозь расстегнутое пальто, жестко нащупали все важные части тела, и ягодицы огнем налились под давлением его пальцев, когда Адам начал бесцеремонно лапать мальчишку, будто пытался его отпугнуть своей грубостью, но всё бесполезно. Миша только ещё больше возбуждался, не отводя взгляда от его помутневших глаз. Затем Адам вновь вжал его в авто своим телом. Мокрая и холодная одежда облепила его горячую кожу, но Миша чувствовал жар мужчины сквозь тонны ненужного лохмотья, пока губы Адама начали осторожно слизывать капли дождя с его шеи, нежно, невесомо. - Я хочу тебя, Мишель... - выдохнул он, и по коже пробежались мурашки от горячего дыхания, от интонации, от хрипоты его голоса, от его присутствия, от его желания, чёрт возьми. - Прямо здесь? - Хитсон уже не в состоянии говорить, но ему казалось, что он неплохо справился с этой задачей. - Угм... - кивнул Адам, пряча лицо где-то в области между плечом и ключицей Миши, и его щетина слегка щекотала, возбуждала и раздражала чувствительную кожу. Неужели он не шутит? Под противным дождем, когда вода просто заливает лицо и перед глазами только ночной туман? Это как-то неправильно... Но хриплое дыхание Гонтье у уха, а потом его горячие мокрые губы на мочке сводили с ума, и деваться больше некуда. Мишель заерзал между ним и машиной, будто пытался бороться с желанием. - Нет, - наконец промямлил он. - Да, - уверенно прошептал мужчина у самого уха, словно змей искуситель. - Прошу тебя, не здесь, - Миша уже начал скулить от неудовлетворения, от ненависти к самому себе, за то, что отказывает себе в удовольствии, в том, что выпадает практически раз в жизни. - Я знаю, ты этого хочешь... - извивался у его тела Гонтье, и его руки начали уверенно, в ослепляющей пелене громкого дождя, искать ремень, затем ширинку. Затем он жестко приподнял Мишу за талию, резко толкнул в сторону машины и прижал собой настолько сильно, что пришлось забросить ноги ему на бедра. У Миши закружилась голова, когда Гонтье коснулся большим пальцем головки его члена, что выскользнул из белья. - Ты же хочешь? - дразнил он довольной улыбкой. - Да... - протяжно выдохнул парень, чуть выгибаясь вперед, когда ладонь Гонтье скользнула вниз, вдоль ствола, а потом так же вверх, и снова вниз. - О боже, прекрати, иначе я кончу... Теперь он понял, почему Адам так беспощадно открывал лицо дождю ранее - это освежало, стирало жар с лица на пару коротких секунд, а потом вода словно закипала на коже, шипела, как на сковородке, шипела, случайно коснувшись обнаженной плоти, с которой так безжалостно играл Гонтье. Снова и снова, а когда терпеть было уже невозможно, когда ноги Миши вокруг талии мужчины напряглись как струны, когда спина начала выгибаться вперед, не слушая господина, где-то в паху что-то взорвалось адским пламенем и вырвалось наружу, обжигая головку горячей жидкостью. Адам не стал этого комментировать, он просто любовался изнемогающим от перевозбуждения лицом Хитсона, любовался его дрожащими ресницами и приоткрытыми губами, что манящее блестели от дождевой воды. - Ладно... - довольно заворчал Мишель, наклоняя голову вниз. - Что? - спросил, слегка хохотнув, Адам. - Ты прав, я хочу... - А я и не сомневался, - протянул тот, его руки нащупали ремень на бедрах, но мальчишка остановил это действие, взяв бразды правления в свои руки, и уверенно засунул свою руку сквозь ширинку промокших штанов, чтобы достать твердый, возбужденный и пульсирующий член Гонтье наружу. Мужчина не стал даром тратить время и пониже приспустил его штаны, чтобы почувствовать ладонями мягкость его упругой попки. Он будто согревал окоченелые от дождя руки, прежде чем прижать Мишу поближе к себе и легонько коснуться его губ, слизать капельку дождя, настойчиво проникая языком в рот, пока губы, чуть дрожа, пытались проглотить хомяка целиком, до боли в челюсти углубляя поцелуй. Миша понял, что больше не будет предварительных ласк, никаких пальцев, Адам войдет в него резко и быстро, словно зверь, и этого парень именно и ждал. Гонтье всего на секунду замер, не размыкая поцелуй, а затем насадил на себя с такой силой, что тот чуток подскочил вверх, пока губы мужчины не давали ему вскрикнуть. Если бы Адам знал, от чего хотелось кричать Мише, ни за что не остановился бы, не замер, ожидая, пока тот перестанет дрожать в его цепких объятьях. Миша хотел кричать от сладостного удовольствия, отдавшись оргазму навсегда. Той боли уже не было, он с радостью принял мужчину, и будет принимать всегда, вновь и вновь. Чтобы доказать это, он быстро обхватил ладонями раскалённое до адского пламени лицо Адама и настойчиво продолжил поцелуй, всасывая язык мужчины в себя так настойчиво, насколько сильно желал его глубокого проникновения. И Гонтье с ним согласился. Его пальцы крючками впились в розовые ягодицы Миши, и мужчина резко насадил его на себя, с удовольствием слушая приглушенный его губами стон, что срывается из губ. Затем он начал медленно двигаться, создавая нужный темп, чтобы добиться полного погружения, ибо желал этого очень давно. Потом темп начал медленно ускоряться, и обоих вновь унесло куда-то далеко, но они всё равно были вместе, ощущали друг друга каждым напряженным мускулом, каждой клеточкой, пока не кончили, практически вместе, практически в одно время, практически на одном дыхании. Но первым вновь был Миша, что продолжал содрогаться в оргазме до тех пор, пока не кончил напряженный Адам. Но тело мужчины так и не расслабилось, потому что на самом пике наслаждения он услышал протяжный голос мальчишки: - Почему же я люблю тебя...