Будь со мной, уходи

— Мне здесь, пожалуй, нравится, — Джон стоит посреди гостиной на Бейкер-стрит и с любопытством осматривается по сторонам. Сразу в глаза бросается камин, череп на нем, рога буйвола на противоположной стене, два кресла, в одном из них — скрипка. Стол. Книги. Много книг. — Небольшой творческий беспорядок, но в целом — мне тоже, — ухмыляется Шерлок. Он стоит в дверях, засунув руки в карманы, и наблюдает за Джоном. Он не до конца верит своим глазам. Джон. Здесь. — Подружки у тебя нет? — вдруг спрашивает тот. — Что? — Холмс не уверен, что расслышал правильно. Джон что, интересуется его личной жизнью? — Живешь один? — Джон машинально облизывает губы и понимает, что вопрос нескромный, пожалуй, даже слишком личный, но не задать его не может. — Нет, подружки не моя сфера, — с улыбкой говорит Шерлок, игнорируя бешеный стук сердца. — Снимаю эту квартиру у миссис Хадсон, уверен, ты с ней поладишь. Она — просто чудо, когда не причитает из-за своего бедра и прошлого стриптизерши. Огромными усилиями подавлен вздох облегчения и успешно скрыт под приступом хохота относительно былой карьеры домовладелицы. Продолжая осваиваться, Ватсон замечает две чашки с недопитым кофе на небольшом столике возле дивана, а над ним на стене — большую карту города, которая исчеркана стрелками, и в некоторых местах которой торчат флажки или прикреплены фотографии каких-то людей. — Что это? — Джон указывает пальцем на карту. — Ну, это помогает мне работать, — Шерлок делает несколько шагов к нему. Ему приятно, что Джона заинтересовало то, чем он занимается. В его голосе звучит живой интерес, а не шаблонная вежливость. — Расследование, да? — теперь Джон рассматривает желтый смайлик на стене рядом с картой. — Вроде того, — улыбается Шерлок. Джон разворачивается и, опираясь на трость, делает несколько шагов к кухне. Ничего необычного, стол, стулья, холодильник, шкафчики. Он хочет пройти дальше, но вдруг чувствует, что голова начинает безбожно кружиться. Скрыть это от проницательного Холмса не удается. — Джон, что с тобой? — он в два шага преодолевает разделяющее их расстояние и подхватывает под руку. — Да все хорошо, — пытается отмахнуться тот, но от него ничего не скрыть. — Нет, не хорошо. Идем, — Шерлок развернул его в сторону коридора. — Врач сказал — постельный режим, и нарушать его ни в коем случае нельзя, от этого напрямую зависит твое здоровье. — Но… — Никаких возражений, Джон, — за этим небольшим препирательством они потихоньку добираются до спальни Шерлока, которую тот освободил специально для Джона. — Все, ложись. Джон тяжело вздыхает, повинуясь, и садится на кровать, с сожалением выпуская руку Шерлока. Он скользит взглядом по окружающим предметам (все лаконично, ничего лишнего, только таблица Менделеева на стене за дверью привлекает его внимание) и сам не знает, почему, но делает вывод: — Это же твоя комната? Шерлок на мгновение теряется, но отвечает: — Да, но я пока перебрался на третий этаж. — Понятно, — Джон благодарно улыбается, понимая, что спускаться каждый день вверх и вниз по лестнице, пока не пройдет нога, было бы мучением. — Спасибо. — Да без проблем, — Холмс выходит в коридор и возвращается с сумкой Джона. В ней мало вещей, только ванные принадлежности, запасные джинсы и пара свитеров — Шерлок купил это, чтобы Джону было, во что переодеться. Конечно, тот пытался протестовать против этого, но Шерлоку удалось убедить его, что он сможет с ним рассчитаться, когда поправится. Разумеется, на самом деле он не собирается брать с него никаких денег. Неловкое молчание затягивается. Шерлок, наконец, его нарушает. — Ты устраивайся, а я пойду заварю чай, будешь? — Да, спасибо, — Джон откладывает трость в сторону и начинает разбирать сумку. Шерлок уходит на кухню, и пока ждет, когда закипит чайник, он думает о том, что подружиться с Джоном заново оказалось гораздо проще, чем он ожидал. Так же просто, как в детстве. Он точно такой же, совсем такой же, каким он его помнил все эти годы. Пусть к нему пока не вернулась память, но во всем остальном это все тот же Джон. Память. Шерлока одновременно и обнадеживает, и пугает эта мысль. Мысль, что Джон однажды вспомнит все. Что тогда? Вдруг он не захочет его видеть? Как только он будет в состоянии, вдруг он уйдет, если не будет больше нуждаться в его помощи? Ведь были же у него причины исчезнуть на столько лет, забыть его, не общаться… Но то, что на пальце его нет обручального кольца, бесконечно радует, и он ничего не может с этим поделать. Значит, Ватсон свободен. Тот факт, что у Джона вполне может быть подружка, с которой он просто не расписан, Холмс старательно игнорирует и не впускает в свои мысли. Но, справедливости ради, надо сказать, что он пытался это выведать у соседа Джона, с которым он снимает… снимал квартиру. Найти его труда не составило — именно ему принадлежал мотоцикл, который разбился в их аварии. Он просил Джона присмотреть за ним, и позволил брать, если понадобится. Понадобился… Чтобы вернуть Шерлоку Джона. Шерлок оплатил ему стоимость мотоцикла и настоятельно просил не искать Ватсона. Впрочем, Эдвард Свифт и не собирался: до соседа дела ему нет ровно никакого, и сам он здесь вообще проездом. А есть ли у того девушка или нет — ему, честно говоря, наплевать. Сам же Холмс, бегло осмотрев квартирку в Уолворте, не смог прийти к однозначному выводу на этот счет. Ничто там не указывало на наличие девушки у Джона, но и не опровергало это. Возможно, могли быть какие-то фото или подарки, но Шерлок не стал опускаться до того, чтобы рыться в чужих вещах, точнее — в вещах Джона. Чайник со свистом закипает, и Шерлок разливает воду по чашкам. В одну из них он наливает молоко, и кладет на блюдце кусочек бананового пирога, который накануне специально по его просьбе испекла миссис Хадсон. Джон обожал именно такой пирог, и Холмс уверен, что и в этом отношении он остался верен себе. — Вкусно пахнет, — Джон медленно опускается на один из стульев. Он уже успел разобрать сумку, а снова ложиться очень не хочется. У него уже все кости ломит от этого лежания. — Джон, ты зачем встал? — в голосе Шерлока — беспокойство. — Я уже собирался нести тебе чай. — Шерлок, я столько дней, пока лежал в больнице, изучал потолок. Честное слово, мало интересного. Голова уже не кружится, если не делать резких движений. Ничего не случится, если я просто попью чай за столом, а потом вернусь в постель. — Ну, хорошо, — после короткого размышления Шерлок все-таки сдается и пододвигает к нему чашку чая с молоком и блюдце с пирогом. — Приятного аппетита. — Ммм, обожаю банановый пирог, и как ты узнал, что я пью чай с молоком и без сахара? — у Джона на лице написаны почти детская радость и изумление. — Интуиция, — немного грустно улыбается Шерлок, и тоже принимается за пирог. *** Джон быстро осваивается на Бейкер-стрит, хотя Шерлок категорически ничего не позволяет ему делать. То есть — вообще ничего. Слушать музыку, читать, смотреть телевизор, лазить по Интернету. Даже сам не часто балует его разговорами. Да-да, так велел врач: полный покой, сбалансированное питание и куча лекарств. Поэтому он большую часть дня, когда Шерлок занимается своими опытами (Джон не уверен, что кое-какие из них — законны) или куда-то уходит, просто лежит в полной тишине. Лежит и думает, пытается что-то вспомнить, хотя его предупреждали в больнице, что насильно напрягать память не стоит. Иногда во сне появляются какие-то обрывки воспоминаний, но он никак не может увязать их между собой, как не может понять, что они значат для его жизни. Он помнит поезд, проливной дождь, молнию и веселого пса. И чьи-то зеленые глаза, полные боли. Они так похожи на глаза его нового знакомого, что Джону иной раз не дает покоя мысль: а что, если они на самом деле были знакомы? Ему показалось, что это так в самом начале их знакомства, а теперь у него все больше причин в этом убедиться. Откуда Шерлок знает все, буквально все, что он любит? Любимый цвет, стиль одежды, любимые блюда? И еще ни разу не промахнулся. Все это нельзя списать на простую интуицию. Кто они были с ним? Если… предположить, что парой, зачем скрывать и притворяться, что они не знакомы? Друзьями — вопрос тот же. Холмс вообще ведет себя странно, и Джон почти одержим желанием понять, что скрывается за его мимолетной грустью в глазах, которую он периодически ловит в его взгляде, когда он смотрит на него. И гадает, видит ли Шерлок в его взгляде то, что он так отчаянно пытается скрывать даже от самого себя? Но, разумеется, прямо спрашивать он не станет. Но не может эта бесконечно молчаливая, нежная забота исходить только из чувства вины. В разгаре — третья неделя амнезии. И конец первой недели его проживания на Бейкер-стрит. Джон снова плохо спал, всю ночь ему снился бесконечный омут изумрудных глаз, и он совсем не чувствует себя отдохнувшим. По звукам, доносящимся из гостиной, он понимает, что Шерлок дома. — Шерлок? — Джон негромко зовет своего соседа. — Что случилось, Джон? Что-то нужно? — тот почти мгновенно оказывается у его двери. — Ничего не случилось, — Джон улыбается и ему, и своим мыслям, что о нем так заботится этот странный незнакомец. — Поговори со мной. Пожалуйста. Ненавижу это состояние беспомощности, но спать я уже не могу, а больше ничем нельзя заняться, даже читать. — Строгий постельный… — Да-да, врач сказал, — Джон изображает в воздухе кавычки. — Но уже две недели прошло, самый сложный и опасный период, чреватый осложнениями — позади. Я прекрасно себя чувствую. — Постельный режим, — улыбается Шерлок и садится в кресло напротив кровати и закидывает ногу на ногу. — Хорошо. О чем хочешь поговорить? — Расскажи о себе. Чем занимаешься? — Джон откидывается на подушках. — Ну, как я уже сказал, я консультирующий детектив. — Это да, но я имел в виду, чем ты занимаешься сейчас? — Мой невыносимый брат очень настаивал, чтобы я помог ему с одним делом. Признаться, оно оказалось сложнее, чем я ожидал. — Что за дело? — Министерство обороны работало над новой противоракетной системой. — Работало? Больше не работает? — Проект временно свернули, поскольку флешка, на которой хранились засекреченные чертежи, исчезла. Безалаберность в чистом виде. Чего они хотят от простых людей, если во власти работают такие растяпы? Джон коротко смеется над этим заявлением. — Флешку надо найти — в этом дело? — Точно. — Есть подозреваемые? — Да, Эндрю Уэст, он работал на МИ-6 в главной штаб-квартире на Восхолл-кросс. — Но все не так просто, да? — Идеальный единственный подозреваемый, — ухмыляется Шерлок. — Но беда в том, что он мертв. — Как это? — Хороший вопрос. Его нашли в Баттерси на железнодорожных путях с разбитой головой недалеко от станции. — Давно? — Нашли давно, личность установили только неделю назад. Я всегда говорил, что в Скотланд-Ярде работают одни идиоты. — Не слишком много времени прошло? — Намекаешь на то, что искать бесполезно, и оборонные планы уже могут быть за границей? — Ну да. — Майкрофт бы уже знал об этом. — А твой брат… — Само британское правительство, никак не меньше, — Шерлок скорчил недовольную мину. — Да, помню, ты говорил. Дай угадаю, ты уже успел побывать в доме Уэста? — Схватываешь на лету, да. — И? — Ничего интересного, кроме того, что у него была невеста. — Была? — Исчезла. — И теперь Скотланд-Ярд ищет и ее, — ухмыльнулся Джон. — Да, надеюсь, что хотя бы она окажется жива, иначе столько времени насмарку, — вздыхает Шерлок и поднимается на ноги. — Все, отдыхай. Он успевает сделать несколько шагов, когда слышит голос Джона: — Шерлок… — Да? — тот обернулся в дверях. — Сыграй мне что-нибудь, пожалуйста, — просит Ватсон и про себя гадает, не перегибает ли он снова палку со своими просьбами. — Не уверен, что тебе уже можно слушать музыку, — Шерлок пытается отказаться, хотя заранее знает, что сделает все, что он попросит. — Да и с чего ты решил, что я умею? — Я заметил, что у тебя есть скрипка еще в первый день. И мозоли на твоих пальцах тоже говорят о том, что ты играешь, и скорее всего — неплохо. Шерлок сначала молча смотрит на него со смесью удивления и восхищения на лице, потом выходит из спальни и, к сущему облегчению Джона, возвращается через минуту с инструментом в руках. — Блестящая дедукция Джон, ты знаешь? — говорит он. — Давно не слышал, чтобы кто-то так здраво рассуждал, как ты только что. Обычно вокруг меня одни идиоты. Это утомляет. Джон не может сдержать смеха. — Только недолго. Тебе по-прежнему нужен покой. — Конечно, как скажешь. Шерлок настраивает инструмент, становится у окна и касается смычком струн. В этот момент Джон перестает дышать, завороженный этой картиной. Музыка разливается по его венам приворотным зельем, он не может отвести от него глаз. Если до этого момента он еще и мог убеждать себя в том, что не влюблен в этого странного человека, то теперь это потеряло всякий смысл. Он играет потрясающую романтическую, переливающуюся красками мелодию. Она медленная и тягучая, словно мед, но каждая нота в ней — грусть, боль о чем-то ушедшем, как разлетевшиеся лепестки вишни от порывов ветра. В ней слабая надежда на встречу с прошлым, на то, что оно все же распахнет перед ним свои двери, это надежда на раннюю весну после долгой зимы. Джон наблюдает за ним, не сомневаясь, что его сердцебиение давно сбилось с ритма. Несколько непослушных локонов выбились на лоб Шерлока, но музыкант не обращает на них никакого внимания, полностью погруженный в исполнение. Джону почти до покалывания в пальцах хочется прикоснуться к ним, зарыться в эти черные волосы, прижать его к себе и никогда не отпускать… Почувствовав, что Шерлок вот-вот закончит играть, он медленно встает с постели, подходит к нему и, как только мелодия обрывается на тихой финальной ноте, осторожно забирает у него из рук скрипку со смычком, бережно откладывает их на кровать. Холмс выглядит растерянным, но никак не комментирует его странные действия. Шаг сделан, Джон не может отступить, да и не хочет. Будь что будет. Даже если после этого он его выгонит отсюда, он не может позволить этой пытке длиться дальше. Джон запускает обе руки в восхитительные кудри и притягивает его голову к себе, чтобы завладеть такими желанными губами. Кажется, адреналин бурлит в венах вместо крови, робкий поцелуй почти сразу становится глубоким и нежным. Шерлок отвечает, боже мой, он отвечает, и не только на жаркий, сумасшедший поцелуй, но и на судорожные объятья, и от всего этого начинает кружиться голова, но это головокружение не имеет никакого отношения к пережитому сотрясению. В какой-то момент во время этого безумия к Шерлоку возвращается способность думать, и он отстраняется и смотрит в глаза Джона. Что это было? Почему он не остановил его? Потому что не хотел, черт возьми. Он мечтал попробовать на вкус его губы еще пятнадцать лет назад, тогда на перроне вокзала, под звуки грозы, проливного дождя и гудки паровоза, даже еще не зная, что отпускает его едва ли не навсегда. Но тогда он просто не решился. Что, если это было нужно только ему? Что, если Джон все вспомнит, то станет презирать его за эту мимолетную слабость? Нужно срочно прояснить ситуацию, это ошибка. Но прежде, чем он успевает что-то сказать, тот его опережает: — Почему мне кажется, что я очень давно тебя знаю? — дыхание еще не пришло в норму, а пальцы судорожно сжимают его рубашку. — И ты целовал меня не так, как целуют недавних знакомых. Так целуют тех, кто очень дорог. — Тебе показалось, — все, что получается выдавить из себя. Шерлок выпускает Джона из объятий и почти бегством спасается в своей комнате, оставляя того наедине с единственным желанием — провалиться сквозь землю. ______________ Шерлок играл это: Сен-Санс Камиль «Карнавал животных. Лебедь».