Пятнадцать лет назад
«— Прости, Шерлок, они просто засунули меня в машину силой… — голос Джона дрожал, и явно не от холода и дождя. — Я знаю, не извиняйся… — Шерлок тоже не пытался следить за своим. — Я не успел дать тебе знать, что время изменилось… что они решили ехать на день раньше, — говорил Джон, комкая вымокшую до нитки рубашку на его спине. — Все это неважно, главное — я успел, — нельзя было сказать, что он чувствовал облегчение, ведь он сейчас провожал Джона неизвестно насколько. Но если бы он опоздал, не попал, вовремя не узнал… Что бы с ним тогда было? — Спасибо. Молчание. До боли прокусанные губы. — Джон! Ну все, хватит, иди сюда! — до них долетел грубый недовольный крик матери Джона, которая, кажется, начала терять терпение, ведь поезд вот-вот должен был отправиться. Подростки нехотя оторвались друг от друга. — Я тебе позвоню, отец обещал, что у нас будет телефон. — Буду ждать. Снова крик миссис Ватсон. — Береги себя, Джон. — И ты, не влезай никуда, я тебя знаю. Оба пытались улыбаться, не отводя друг от друга взгляда, но даже дождь не скрывал их горьких слез. Еще короткое объятье под суровым взглядом миссис Ватсон, а потом Джон обреченно поплелся ко входу в вагон, постоянно оглядываясь на друга. Мать впихнула его внутрь почти силой, но он как-то исхитрился высунуться в окно напротив первого же купе. Поезд тронулся. Шерлок махнул Джону рукой, вновь до боли прикусывая губы… Он стоял на опустевшем перроне еще много времени спустя после того, как поезд скрылся из вида, унося с собой его единственного друга. А когда вернулся к машине…» — Шерлок. Тихий голос Джона вырывает его из болезненных воспоминаний и возвращает в настоящее, к его Джону, только старше. Он немного отстраняется и ловит на себе взгляд синих глаз. — Мне не показалось, нет, я теперь знаю, что мы не чужие с тобой! — в голосе звучит какое-то решительное отчаяние. — Но почему-то ты мне не говоришь, не хочешь признать, что это так! — Джон… — И знаешь, что? — резко перебивает тот. — Мне наплевать. Мне все равно! Не хочешь говорить — не надо! Мне достаточно того, что я вижу и чувствую. Твои глаза и руки говорят мне об этом. И твои губы… После этих слов он притягивает голову Шерлока к себе и вновь целует, но уже не так, как в первый раз. Это страстный, напористый поцелуй, который должен дать понять Холмсу, что он может дальше сколько угодно изображать незнакомца, но с ним этот номер больше не пройдет. Спустя несколько секунд Джон уже может поздравить себя с полной капитуляцией противника: это понятно по тому, с каким жаром Шерлок отвечает на поцелуй. Может, но он слишком занят этими желанными скользящими прикосновениями, чтобы об этом задуматься. Джон резко прерывает поцелуй, толкает Шерлока на кровать и тут же нависает над ним. Он снова и снова пробует на вкус эти манящие губы, зарывается пальцами в разметавшиеся на покрывале локоны и ловит каждый срывающийся стон. Пока Шерлок не упирается ладонями ему в грудь, заставляя отстраниться. — Джон, так нельзя… — зеленые глаза полны желания и смятения. — Что нельзя?! — Ватсон не знает, чего он хочет больше: ударить или заткнуть его поцелуем. — Это неправильно! — с плохо скрываемым отчаянием выдыхает Шерлок. Аргумент явно звучит неубедительно. — Интересно, почему? Если ты про постельный режим… — ухмыляется Джон, касаясь губами его шеи, — то мы его не нарушаем… Последние крохи самообладания покидают Шерлока от звуков этого низкого голоса. Теперь уже он сам находит его губы, чтобы, отбросив прочь все опасения, наконец окунуться в свое самое желанное счастье с головой. Джон на это улыбается, не прерывая поцелуй, и ощущая, как руки Шерлока скользят по его спине, сминая футболку… Он даже не замечает, как оказывается лежащим на спине, подставляя под поцелуи уже свою шею… — Шерлок, дорогой, ты дома? — доносится снизу голос миссис Хадсон, домовладелицы. Холмс нехотя отрывается от Джона и садится на край кровати, пытаясь прийти в себя. — Шерлок? — снова зовет та. — Да, сейчас спущусь, — немного хриплым голосом кричит он и бросает взгляд на Джона. — Как в кино, — ухмыляется он и поднимается на ноги. Шерлок отвечает ему полуулыбкой и тоже встает. Оказалось, что к Шерлоку пришел инспектор Скотланд-Ярда Грегори Лестрейд. — Не помешал? — вместо приветствия иронизирует мужчина среднего роста и возраста с пепельного цвета волосами, осматривая спустившихся немного взъерошенных обитателей квартиры 221Б. — Что стряслось? — недовольно ворчит Шерлок. К удивлению Джона, в его голосе — ни тени дружелюбия. Лестрейд переводит взгляд с одного на другого и явно делает безошибочный вывод насчет того, что он только что прервал, понимает Холмс, и от этого злится еще больше. — Мы нашли женщину, похожую на девушку Уэста. — Похожую? И где она? — В морге. Несколько секунд Шерлок переваривает информацию, досадливо прикусывая губы, потом говорит: — Ясно, подожди внизу, я сейчас соберусь. — Как скажешь, и поторопись. У меня и без этого дел по горло. — Это вообще не моя идея, так что… — Ой, Шерлок, не начинай, — отмахиваясь, поднимает тот руки и выходит из квартиры на лестницу. — Мог бы сообщить по телефону. — И прождать тебя несколько часов, принимая во внимания твой «энтузиазм» по этому делу? Не дожидаясь от детектива ответа, тот спускается на улицу и выходит из дома. Джон стоит, прислонившись к стене и скрестив руки, и не сводит взгляда с Шерлока. Тот вдруг снова становится самим собой (то есть таким «собой», каким его знает Джон), никакого недовольства в голосе, а, напротив — сожаление. — Мне нужно ненадолго уехать. — Я понял, расследование, — улыбается тот. — Да, — он делает шаг к лестнице на третий этаж, где собирается переодеться, но останавливается и оборачивается к Джону. — Не скучай тут. Джон отрывается от стены, подходит к Шерлоку вплотную и, глядя на него немного снизу вверх из-за их разницы в росте, тихо говорит: — Возьмешь меня с собой? С самого начала хочу поучаствовать в твоем расследовании. — В другой раз, — выдыхает Шерлок, тоже не в силах оторваться от синих глаз. — Ловлю на слове, — Джон приподнимается на цыпочках лишь самую малость, и этого хватает, чтобы их губы встретились в невесомом поцелуе. — Удачи. Шерлок в ответ лишь немного смущенно улыбается. После его ухода Джон не может заставить себя снова лечь. Он уже так устал лежать за это время, а сегодня выдался богатый на впечатления и эмоции день — чего стоили только эти невероятные поцелуи! — он просто не представляет, что должно заставить его вновь вернуться в постель. Нет, знает. Одна мысль о том, что они чуть не занялись с Шерлоком сексом, заставляет лицо залиться краской, но это неважно, все равно его никто не видит. Как и то, как горят губы от его поцелуев… Интересно, размышляет Джон, неспешно меряя шагами гостиную, Шерлок, когда вернется, снова будет делать вид, что ничего не было, или все-таки сбросит эту маску одного лишь вежливого участия, которая, честно говоря, изначально не слишком удавалась? Джон сразу заметил, что он ведет себя странно. И что за его заботой кроется что-то большее. Но сегодня он убедился в том, что был прав с самого начала: они знакомы точно не с момента аварии. Плохо то, что ему пока не удалось добиться от Шерлока никаких подробностей. Но, возможно, теперь дела у них пойдут более… продуктивно. Джон, наконец, решает, что было бы неплохо к возвращению Шерлока заварить чай и сообразить какое-то угощение к нему. Так, в шкафах ничего нет, в холодильнике… боже, зачем он его открыл? Так, насколько он помнит, на первом этаже есть чудесная кондитерская. Джон надевает куртку поверх футболки и спускается вниз, захватив зонтик: ох уж эта британская погода! В это время давно уже положено идти снегу, ведь на днях — Рождество! Но циклон не подчиняется календарю, только не на островах. Джон быстро справляется с покупкой пончиков и молока, и, уже сделав пару шагов по направлению от дверей кондитерской к 221Б, он резко останавливается и опускает взгляд вниз. Возле самой урны сидит и поскуливает маленький щенок. Трудно с первого взгляда определить породу мокрой и дрожащей от холода собаки, но навскидку это ирландский сеттер с большими добрыми глазами. — Ты откуда здесь? — Джон уверен, что еще несколько минут назад собаки здесь не было. Щенок отчаянно виляет хвостом и принимается обнюхивать его. На размышления у Ватсона уходит не больше десяти секунд: Шерлок его убьет.***
Холмс возвращается домой в скверном расположении духа. К чему ему понадобилось терять два часа времени, если эти идиоты не могут самостоятельно определить, кому принадлежит тело. Разумеется, это не Люси Харрисон, хотя лицо и изуродовано, но с руками все в порядке, и на безымянном пальце правой руки нет того еле заметного (для невнимательного человека) шрама от старого пореза. Да, именно за этим Лестрейд и просил его поехать в морг, потому что только он видел эту барышню, девушку Эндрю Уэста. Он встретился с ней в самом начале дела, чтобы разузнать о ее бойфренде. Тогда она не сообщила принципиально ничего существенного. Как казалось тогда. «Эндрю никогда бы не стал красть, из-за долгов он никогда не стал бы предавать страну, ведь долги есть у всех, но далеко не все предатели, ведь так? В ту ночь он был необычайно молчалив, хотя обычно болтает без умолку. Было заметно, что его что-то гложет. Мы смотрели какой-то глупый фильм, какую-то мелодраму по телевизору, когда он неожиданно встал и сказал, что должен кое с кем встретиться. И ушел…» Больше ничего от нее добиться не удалось. Но ее непоколебимая уверенность в том, что он не мог украсть эти оборонные планы с целью продажи, передалась и ему. Значит, здесь замешан кто-то еще. Кто? И куда исчезла она сама? Подозрительно. Шерлок расплачивается с таксистом и поднимается в квартиру на Бейкер-Стрит, стараясь оставить весь свой негатив снаружи вместе с проливным декабрьским дождем. И как вкопанный замирает в дверях, не веря своим глазам. Посреди гостиной на полу на коленях сидит Джон и играет с собакой. Откуда. Здесь. Собака. Да еще такая?! — Шерлок, прости, знаю, это паршиво и ужасно невежливо с моей стороны, но я не мог оставить его там. Я вышел вниз за пончиками, и… — Что это? — Кто-то смог выбросить на улицу это чудо в такую погоду. — Или он убежал. Ошейник есть? — Холмсу удается взять себя в руки. — Да, — с сожалением Джон чешет пса за ухом. — И адрес тоже. — И как его зовут? — Шерлок проходит в комнату, снимает пальто, перчатки, разматывает шарф, сваливает все это в кучу на свое кресло и идет на кухню, стараясь не смотреть ни на Джона, ни на пса. Эта картина тоже отдает болезненными воспоминаниями из детства. — Понятия не имею, здесь ничего больше не указано, только адрес. — Что ж, придумай ему имя до возвращения хозяевам. Джон тяжело вздыхает. Нет, он понимает, что собаку придется вернуть, как бы сильно он не хотел ее оставить. Во-первых, это вообще не его дом. И, во-вторых — да, у нее же есть хозяева, которые, вполне может быть, просто ее потеряли, а вовсе не выбрасывали, ведь эта порода — дорогая, не обычная дворняжка. Шерлок достает чашки, включает чайник и гипнотизирует воду, будто это поможет ей быстрее нагреться. Ничто не нарушает тишину, кроме возни Ватсона с псом, пока чайник не закипает. Холмс берет в руки чашку, чтобы налить туда кипяток, когда из гостиной вдруг слышит: — Редберт! Шерлок не сразу понимает, что этот быстрый и немного острый звон стекла по полу — это то, что осталось от чашки. Поначалу ему кажется, что так звенят вырвавшиеся наружу запертые в недрах разума воспоминания. «— Да ладно, Капитан Ватсон, не бойся! Здесь никого нет, а этот дом потрясающе похож на наш корабль! — Шерлок, у нас нет корабля, — смеялся Джон, но бежал за ним. — Нет, есть, под домом на дереве! — Хорошо, подожди меня. — И ты за мной, Редберт, пиратский пес! — смеялся Холмс и взбирался все выше по лестнице ветхого домика на окраине…» — Шерлок, что с тобой? — в голосе тридцатилетнего Джона — озабоченность, вызванная стеклянным взглядом детектива, провалившегося в воспоминания в то время, когда им обоим было по девять-десять лет. «— Джон, ты как? — Я в порядке, царапина… Убедившись, что с другом все хорошо, Шерлок схватил огромную палку и снова попытался разнять сцепившихся собак. Первую попытку предпринял Ватсон, но она оказалась неловкой, и дворняга не упустила возможности скользнуть зубами по его лодыжке. К счастью, неглубоко. …Они, наигравшись, веселые уже направлялись к выходу, когда возле забора путь им преградила огромная грязная злая дворняга и начала громко лаять на них. Мальчишки остановились, Шерлок придерживал за ошейник Редберта, но не смог удержать, когда тот, сорвавшись с поводка, ринулся на защиту ребят…» — Шерлок, ответь! — снова голос Джона из настоящего. Холмс не может ничего сказать, перед глазами картины одного из самых тяжелых воспоминаний детства. «— Шерлок… Тот сидел на коленях прямо на траве перед истекающей кровью собакой. Дворняга изрядно покусанная убралась восвояси минутой раньше. — Это я виноват. — Да перестань, она могла напасть, где угодно… — Но произошло это здесь, где нам не разрешали гулять. — Может, он еще выздоровеет… — Джон, ты видишь эти раны?.. …Редберта усыпили в тот же вечер. Ветеринар сразу сказал, что шансов никаких. Можно растянуть его мучения на два-три дня, но это будет агония…» Шерлок до сих пор помнит, как сильные руки старшего брата сжимали его плечи, как он старался его поддержать и убедить в том, что и сам он понимал даже в десять лет. Его даже не стали наказывать за прогулки в неположенном месте, настолько он был потерян и подавлен случившимся. Какая-то часть его в тот день умерла вместе с любимым псом. С тех пор Холмс никогда не заводил домашних животных. Никогда. И вот теперь Джон притащил в дом собаку, как две капли воды похожую на его преданного питомца из детства, да еще предложил назвать так же. Что это значит, что он все вспомнил? Или это обрывок воспоминаний, шутка разума, совпадение?.. — Шерлок, ты меня пугаешь, — тот уже успел подойти вплотную, игнорируя осколки чашки, и взять его лицо в ладони. — Все нормально, случайно уронил чашку, не беда, — Шерлок всматривается в лицо Джона, пытаясь найти подтверждение догадке. Но не находит. В глазах никакого понимания, только беспокойство и удивление такой явно неадекватной реакцией на популярную собачью кличку. — Думаешь, я поверю? — Просто неприятные ассоциации с прошлым, не бери в голову, хочешь назвать его так — хорошо. Джон в сомнении еще какое-то время смотрит на него, потом пожимает плечами. — Все в порядке, Джон, иди, я приготовлю чай. — Давай я приготовлю. Шерлок удивленно приподнимает брови, но кивает и возвращается в гостиную. Усаживается в свободное кресло и машинально подзывает пса. Тот бежит к нему, весело виляя хвостом. Нет, судьба точно над ним издевается. — Вот, тебе горячее не помешает, — Джон ставит поднос с чашками на стол. — Там жуткий холод. — Как ты узнал, что я люблю чай с лимоном без сахара? — спрашивает Шерлок, сделав пару глотков приятно обжигающего напитка. — Не знаю, просто решил сделать такой чай, рад, что угадал, — улыбается Джон, забирает из кресла Шерлока верхнюю одежду и вешает на вешалку. Потом усаживается напротив. — Ты покормил его? Не уверен, что у нас есть, чем… — О, не волнуйся, я спустился к миссис Хадсон и она дала мне целую палку колбасы. Редберт доволен. Шерлок улыбается. Они с Джоном смотрят друг другу в глаза. Чаепитие дальше протекает молча. Пес, согревшийся в теплой квартире, улегся на подушку у камина и сонно засопел еще до конца импровизированной трапезы. В какой-то момент Джон поднимается на ноги и, огибая столик, подходит к Шерлоку. Потом берет его за руку и тянет на себя. Тот поддается, не в силах прервать контакт зеленых и синих глаз. Джон, не выпуская его руки, ведет его к выходу из гостиной в сторону своей спальни. Он мысленно готов к тому, что Шерлок снова придумает тысячу отговорок этого не делать, и которые, конечно, не объяснят ни один из тех его взглядов, которые Джон ловил на себе с того дня, как они познакомились. Точнее, с того дня, когда они познакомились заново — в этом теперь нет сомнений. К его удивлению, Шерлок просто следует за ним. Уже в спальне Джон притягивает его к себе и без лишних слов покрывает поцелуями его шею и лицо, медленно добираясь до губ. Не прерываясь, мужчины оказываются на постели… Джон вдруг отстраняется и, зарываясь пальцами в черные кудри почти любовника, вновь всматривается в изумруд глаз. И не может сопротивляться словам, что так рвутся на свободу: — Шерлок! Я лю… — Не надо, Джон, ты не можешь… — они по-прежнему так близко, что тяжелое горячее дыхание их обжигает друг друга. — Почему?! Потому что я ничего не помню? — Джон скользит ладонями по его рукам и смыкает их у него над головой, сжимая коленями его бедра. — Понимаю, это звучит немного абсурдно, ведь я знаю тебя всего пару недель. Но мне кажется, что на самом деле — тысячу лет! Даже не «кажется», а просто это так. Я не помню, кем и с кем я был раньше. Зато я знаю, что ты единственный, с кем я хочу быть сейчас и всегда. Пожалуйста, не отталкивай меня. Я же вижу, что ты тоже этого хочешь. — У тебя просто дефицит общения, — Шерлоку самому смешно от этого аргумента. — О, заткнись, — Джон все же затыкает его поцелуем, одной рукой оттягивая его волосы, другой скользнув к его паху. Он с удовольствием отмечает, как Шерлок прогибается под его ласками и безуспешно пытается скрыть стон, который вскоре зазвучит в унисон с его собственным. Стоны прерывает лишь жаркий шепот «будь со мной, Джон», «боже, да», «это всегда ты», «я люблю тебя, Шерлок»… Шерлок ощущает, как Джон засыпает на боку, уткнувшись носом в его кучерявую макушку. Сам он лежит у него на груди, обнимая, и нежно водит рукой по его предплечью. В какой-то момент он чувствует, что любовник во сне запускает пальцы в его волосы, и улыбается этой его привычке, что во сне, что наяву. Холмс на мгновение закрывает глаза, растворяясь в ощущениях, но почти сразу открывает их, лицо его приобретает тревожное выражение. Все было восхитительно. Он и не мечтал, что когда-то самые смелые его сны станут явью. Он же давным-давно решил, что все это не для него. Всегда предпочитал не тратить время на бессмысленные отношения с теми, кто был ему не нужен. Потому что знал, что никогда не сможет разделить постель с тем единственным человеком, кого любил больше всего на свете. И вот все изменила эта авария. Он все еще боится, что когда к Джону вернется память, он придет от всего этого в ужас. Все это — огромная ошибка, и они оба очень скоро об этом пожалеют. Точнее, пожалеет Ватсон. Шерлок уверен, что сам он не пожалеет ни о единой минуте рядом с ним, даже если он его возненавидит и вместо любви в синих глазах однажды появится разочарование. Черт подери, он просто больше не может сопротивляться: ни ему, ни себе. Будь что будет. Пока амнезия еще не отступила, он будет наслаждаться каждым днем рядом с ним. Все равно это не может длиться вечно. Ведь Джон уже начинает кое-что вспоминать.