On the other side

       прим автора: с днём рождения: 3       Как ни странно, Джи Ёну нравилось. Он чувствовал себя как никогда спокойно, и, можно сказать, как в своей тарелке. Парень не был склонен к лёгкой жизни и безделью круглые сутки напролёт, поэтому удивил всех вокруг, когда с улыбкой на лице отправился в армию и, в отличие от других айдолов, в ней же и справлялся со всеми трудностями первых недель в лагере.       Его компания, предполагая самое страшное, сотню раз предлагала ему оплатить различные привилегии, которые полагались золотому мальчику Южной Кореи, но так же быстро получала отказ на каждую примочку и даже вкусняшки от фанатов. Только дважды юный солдат не пошёл против системы, оставляя за собой право на отдельную комнату без нежелательного пускающего на него слюни очередного сасэн-фаната в виде сослуживца и на сигареты, которыми он щедро делился, поэтому не особо чувствовал себя виноватым.       Квон Джи Ён не был зазнавшимся и отдалённым, каким его могли видеть многие, по-прежнему сетующие, что такой хрупкий молодой человек слишком изнежен для суровой военной жизни. Не был даже близко приближён к тому образу, что ему навязали работа и детский максимализм, с которым он покорял всё новые и новые вершины чартов. Он был скорее антиподом Джи Драгона, того вымышленного звёздного мальчика, который смог настолько хорошо слиться с его собственным "Я", что зачастую затмевал оригинал. Джи Ён был, но ему всё больше и больше казалось, что его вовсе нет.       Это не выражалось в чём-то особенном, как, например, раздражающее обожание в глазах его сотоварищей в лагере. Даже близко не стояло с попытками парня просить остальных обращаться к нему неформально. Просто, получив немного времени подумать и оглянуться назад, он начал понимать, что все эти мелочи, разбросанные по его жизни, прикрытые очередными заказными скандалами, сделали из него того, кого он каждый день видит в зеркале и искреннее презирает. Потому что этот человек в отражении уже и сам давно забыл собственное имя.       Джи Ён не помнил, когда в последний раз делал что-то для себя. Не потому, что так надо и через года все увидят его задумку и гениальность, а потому, что так хочет он. Тот шестилетний мальчик, который отдал своё детство и себя настоящего, лишь бы стать не таким, как все. Единственным в своём роде.       — Хён, — и вот опять от него чего-то хотят, но как же прекрасно, что не надо думать о том, от кого именно. — Ребята собрались позалипать на девчонок, присоединишься?        — Обязательно, Чан Су, обязательно, — ответил он монотонно, делая вид, что очень воодушевлён такой перспективой.       На самом деле была в этом доля правды. Джи Ёну нравился женский пол. Ну ладно, несколько представителей этого вида. А если посчитать, то пара. Одна из них его мать. Другая — сестра. Не то чтобы он совсем их терпеть не мог, даже заводил отношения по молодости, что заканчивалось головной болью и желанием стоять как можно дальше от этих истеричек с замашками королев в пубертатном периоде. Сейчас он мог признаться хотя бы самому себе, что мужской пол ему гораздо ближе, а дружить с девушками приятнее и безопаснее. По крайней мере, для его гардероба и кредитной карточки.       Чуть ли не заставляя себя, он вновь натянул на лицо довольную всем миром и утренним плотным завтраком улыбку и последовал за парнем, с которым мало-мальски успел подружиться. Тот не отличался особой стойкостью перед звёздным очарованием Джи Ёна, но хотя бы перестал завороженно провожать каждое его действие и носить с собой листок и ручку, чтобы получить автограф для своей родни и воображаемой девушки.       — Сюда, присаживайся к нам, — поприветствовал его Чжа Ну, достаточно адекватный, чтобы Джи Ён его не опасался и подпустил поближе.       Вообще из его новой компашки парню больше всего импонировал Бо Геол, который был младше его на год и довольно холодно относился к статусу звёздного сослуживца. И являлся если не открытым, то неприкрытым геем. Джи уважал его спокойствие и острый ум. А также старался держаться подальше от паренька по имени Ксе Ром Ли, на которого тот положил глаз. Если, конечно, не вспоминать, что упомянутый малый был не назойливым, но фанатом ДжиДи. Да, когда он смотрел на эту парочку, создавалось впечатление, что мелкий уже давно грешил бессмертием.       — Не переключай, — прогремел бас молчаливого Бо. Это было такой редкостью, что все незамедлительно повернулись к большому домашнему кинотеатру, специально обустроенному в актовом зале для солдат. — Не за что.       Джи Ён понял, что последнее, сказанное тихим переходящим в насмешку голосом, предназначалось именно ему. Потому что не один он такой наблюдательный под голубым небом и, конечно, не нужно быть единственным в своём роде, чтобы догадаться о его увлечённости. Скорее странной одержимости одним очень противоречивым парнем, до этого и не думающим появляться во снах звёздного мальчика. Точнее, мужчиной, судя по тому, как часто ему приходиться навещать холодный душ после таких ночных свиданий.       Ли Сын Хён, что уже давно стал просто Сын Ри, был знаком ему с дебюта. Да, он помнит, как тот ещё мальчишкой переступил порог его компании и пытался попасть в их группу, но так и не смог доказать боссу Яну свою профпригодность. Джи Ён ни разу с тех пор не вспоминал о парне и, если честно, был доволен тем, как сложилась их группа, как четверо его друзей во главе с ним покоряли сердца и умы корейских, а потом уже и иностранных зрителей. Ровно до той минуты, когда переступил порог лагеря и всё чаще стал замечать младшего в очередных развлекательных шоу и музыкальных передачах.       Джи не мог понять самого себя. Ему казалось, что он настолько нуждался в любви и понимании, что готов был стать фанатом кого угодно, но с каждым днём и каждой прослушанной песней Сын Ри всё больше и больше отчаивался найти оправдания своим чувствам и поступкам. С чего всё началось, он и сам не помнил, но, обнаружив себя в очередной раз обсуждающим с самим собой раздражающую способность младшего вызвать на его лице глупую влюблённую улыбку, не на шутку перепугался за своё умственное состояние.       Дошло до того, что он стал чувствовать злость к каждому, кто за стенами лагеря мог так или иначе контактировать с его одержимостью, и даже ревновал к солдатам, смеющим смотреть на то, как Сынни переодевается, отпуская при этом пошлые комментарии насчёт нежной молочной кожи младшего и обговаривая способы, которыми тот мог бы использовать свои пухлые маленькие пальчики и милый болтливый ротик. Странным образом этот паршивец вытаскивал из людей не только самые светлые чувства, но и откровенно голубоватые мысли. Даже те, кто раньше терпеть его не мог, смотрели на экран с чуть ли не большим обожанием, чем на девчонок из популярных групп. Точнее, мысленно его раздевали и хотели проверить, везде ли младший такой гладкий и кусабельный.       Что уж говорить о Джи, который в такие моменты еле сдерживался, чтобы не обматерить всех и вся, прикрывая собой изображение принимающего душ Сын Ри. Чёрт бы побрал это корейское телевидение.       — Джи Ён-хён, ты рычишь, — насмехался Бо Геол, явно получая удовольствие от того, что может преспокойно отомстить за фанатские чувства своего парня. — Может, ты голоден?       — А что, есть, чем поделиться? — нагло парировал Джи, в ту же секунду заметив, как глаза младшего сверкнули ненавистью. — Я так и думал.       В эту игру было забавно играть вдвоём, но портить отношение с единственным здравомыслящим сослуживцем ему не хотелось, как и претендовать на паренька, что совсем не был ему интересен.       После этого короткого, но непонятного для других разговора все смотрели на экран молча, что способствовало появлению аппетита у Джи Ёна и внутреннему удовлетворению самим собой за то, что смог отвернуться от экрана и наконец вполне сносно пообедать.       Это продлилось до тех пор, пока кто-то не начал свистеть. Он был вынужден снова обратить внимание на то, что творил на шоу Сын Ри. Тот, как оказалось, позвонил не кому бы то ни было, а его одногруппнику Ён Бэ, прося устроить для него свидание вслепую. Но больше всего удивило парня не это, так как он знал такие уловки и, судя по предстоящему выходу альбома младшего, прекрасно понимал, зачем тому упоминать столько имён девушек и создавать слухи. Его удивил именно выбор оппонента, которому тот позвонил.       Джи Ён не знал, что лучший друг до сих пор поддерживает связь с бывшим участником группы. И, если честно, искренне начал ему завидовать, понимая, что, прояви он когда-то внимание к парню, сейчас знал бы о нём чуть больше его фанатов, а значит, практически ничего. Имидж на то и имидж, чтобы кто-то и думать забыл о том человеке, что скрывается за маской вечно довольного происходящим, сверкающего улыбкой айдола.       Он и сам грешил подобным, замечая, как всё больше и больше людей называют его Джи Драгоном, совсем позабыв, что где-то там всё ещё есть Квон Джи Ён и он не такой уж лапочка, каким все хотят его видеть. Казалось, что иногда ему приходилось даже самому себе напоминать, кем является. А может быть, вспоминать, каким был раньше. Сейчас, досконально изучив поклоны на девяносто градусов и безотказную смущённую улыбку, которая так часто выручала его в самых ужасных ситуациях, он и забыл, каково это, когда внутри всё сжимается от сдерживаемой ярости и попыток сохранять контроль. Попыток скрыть от всех внутреннего зверя. Даже от самого себя.       — Хён, ты идёшь? — снова услышал он голос Чжа Ну, осторожно кидающего на него взгляды, будто бы понимая, что старший сейчас слишком взвинчен и может сорваться именно на него.       Да, Ли Сын Хён определённо был ему противопоказан, потому что привлекал внимание не только Джи Драгона, желающего подластиться и быть к нему ближе, но и вытаскивал наружу всё то, что так долго и упорно пытался спрятать где-то глубоко внутри себя Квон Джи Ён.       Например, желание доминировать. Писать песни, которые показывают его тёмный внутренний мир. Описывать то одиночество, которое олицетворяет неидеальный мир Квон Джи Ёна. Совсем как в его последнем одноимённом альбоме, где он попытался напомнить всему миру, что совсем не является ручным мальчиком Ян Хён Сока и его маска скрывает нечто больше, чем симпатичного паренька, зачастившего на заставках экранов телефонов. И сам не понимая, кто он, решил напоследок попытаться выяснить и не прогадал. Единственное огорчало: этого не поняли остальные.       — Выдохни, — успокоил парня и встал из-за стола, направляясь на дневную тренировку.       Потому что за ним смотрели не хуже, чем за преступником. Смотрели и ждали, когда же тот оступится и покажет свой звёздный характер. Вот только с каждым днём их надежда сдавала позиции, потому что Джи Ён знал и не хотел доставлять им такого удовольствия. Только телефон и отдельная комната не вписывались в правила лагеря, что не было таким уж нарушением, потому что он был не единственным, кто осмелился получить подобные привилегии. Например, Бо Геол вообще запросил жить со своим парнем, и никто его не остановил. Во-первых, потому, что не знал. А во-вторых, потому, что каждый понимал, что поступил бы так же. Да и кому он нужен вообще.       Так и проходили все пять недель тренировочных дней в военном лагере Джи Ёна, а потом уже в казарме, где он срывался на мысли о Сын Ри чуть ли не каждую ночь и задротил на него в интернете практически до самого утра. От полного помешательства его спасала служба, в которой он продвинулся вперёд и где-то через полгода заслужил звание младшего сержанта. Не то чтобы Джи был согласен, что это подходило ему и он не занимает это место благодаря статусу и возрасту, но парню нравились статьи, которые выходили про него после объявления этой новости. Он не забыл, для чего начал звёздную карьеру, и был так же жаден до первого места, как и прежде.       Сын Ри тем временем успел выпустить альбом, который Джи Ён, несмотря на занятость, в ту же секунду скачал с айтюнс и заслушал до дыр. Он больше не смущался свободно пользоваться телефоном, поэтому, позволив себе быть немного наглее, на тренировках бегал в наушниках, а к обеду даже не думал с ними расставаться. Кажется, по прошествию этих месяцев не только до Бо Геола дошло, на ком именно помешан старший, так как всё чаще и чаще наш звёздный паренёк замечал, что на экране, как по заказу, появлялся Сын Ри и крутились его выступления. Ну, разве что сослуживцы сами стали заядлыми фанатами, вероятность чего раздражала куда больше возможности быть раскрытым всеми.       Альбом, а точнее несколько песен, как и предполагалось, взорвали все чарты, что было вполне предсказуемо, если вспомнить, сколько парень светился на экранах телевизоров и как фанатично пиарил себя во всех передачах. Он как будто задался целью заполонить собой всё экранное время, чтобы от него было не убежать. Чтобы даже в армии Джи Ён мог видеть его и сходить с ума. Снова и снова включать песни, которые хотелось слушать во время утренней постройки, дрочки в душе и даже перед сном. Голос парня умиротворял, в то время как мелодия заставляла танцевать. Забить на всё и просто двигаться в такт до последнего вдоха, белесой капли, которая стекала с головки. А ещё от одной из песен хотелось плакать.       Не то чтобы песня была мега грустной, но в ней, казалось, были отражены воспоминания из прошлого. С того времени, когда Сын Ри только делал первые шаги в качестве айдола и каждый раз натыкался на отказ. Как и в личной жизни, кажется. По крайней мере, так это понимал Джи Ён, когда включал эту песню и вспоминал, как паренёк перешагнул порог его компании. Как смотрел на всё широко открытыми глазами и ничего не боялся. Ни страшного сурового босса, ни даже злого лидера, который всеми фибрами души сожалел, что когда-то обращался с младшим, как с куском дерьма, ведь тогда он не знал его и, если честно, не хотел знать, просто стремился поскорее показать миру себя и желал сделать это в одиночку. Именно от этого хотелось дать себе не мысленного, а реального пинка, вернуться в те годы и сделать всё по-другому.       Иногда Джи Ён думал, как бы сложилась их жизнь, если бы они с Сынни дебютировали вместе. Смогли бы они найти общий язык? Смог бы он сам, перешагнув через собственную гордость, реагировать на парня не так бурно, как в первые месяцы? Об этом он думал ровно до того момента, пока суровые армейские будни не столкнули его с младшим на благотворительном концерте, который тот дал для их части. Конечно же, они не смогли поговорить и его не выделяли из толпы фанатеющих парней, столпившихся вокруг айдола, но, даже смотря на это безумство со стороны и кусая внутреннюю сторону щёк, чтобы успокоиться и не наорать на сослуживцев, он не мог не чувствовать ту особенную связь, которая связывала их. Как будто это был концерт для него и в актовом зале больше никого не было. Только они вдвоём. В конце концов он пришёл к выводу, что нет, он никогда не смог бы просто дружить с этим человеком. Не тогда, когда Сын Ри вызывал в нём самые потаенные чувства. Он мог любить его, ненавидеть, но никак не оставаться равнодушным, что было в крайней степени опасно. Слишком утомительным кажется находиться рядом с человеком, с которым ты не можешь притворяться и сдерживать себя. С которым ты всегда будешь самим собой, а значит, не таким идеальным, каким хочешь казаться.       Промоушен альбома парня давно уже закончился, когда в военной части Джи Ёна, находившегося недалеко от острова Чеджу, прогремел взрыв. Точнее ошеломляющая новость о зачислении в их ряды всеми известного и замусоленного до дыр Ли Сын Хёна. Сказать, что Джи Ён был удивлён, ничего не сказать. Восемнадцатое ноября приближалось слишком стремительно. Тогда он отсчитывал каждый день, пытаясь хоть как-то подготовиться к встрече со своей одержимостью, но так и не преуспел в этом ни на долю процента.       Бо Геол, хоть и стал ему хорошим другом, искренне наслаждался замешательством старшего. Он, в отличие от остальных, мог позволить отпускать довольно рискованные шуточки, за что пару раз получал вне очереди, оставаясь контролировать прибывших три ночи подряд. Джи мог себе позволить слегка злоупотреблять своим положением, поэтому со злорадной ухмылкой на лице наблюдал, как парень пытался втолковать новичкам правила и чуть ли не срывался на крик от их тупости. «То-то же, — думал младший сержант, — будет знать сосунок, как подтрунивать над старшими».       По мнению самого Джи Ёна, восемнадцатое число наступило слишком быстро. Весь на нервах, он держался подальше от крыла, где встречали очередное пополнение в рядах пехотинцев. Парень чувствовал, что натворит глупостей, если сейчас пойдёт туда. Несколько томительных часов в собственной комнатушке, в которой были две койки, одна из которых пустовала, личный душ чуть ли не такого же размера и простой письменный стол рядом с узким шкафом, а его уже начали искать, напоминая об обязанностях старшего в лагере. В тот момент он даже пожалел, что не может всё время прятаться в своих скромных апартаментах, пускать слюни на сладкого паренька, который в данный момент был слишком близок к нему. Слишком реальным для таких глубоких фантазий.       — Иду! — огрызнулся он на младшего, который рискнул постучать в его логово и попросить присоединиться к остальным.       Эти сто двенадцать шагов до внешнего дворика показались Джи чуть ли не дорогой в ад. Он мысленно проклинал все те разы, когда представлял, как Сын Ри выберет именно его подразделение «Белый череп», чтобы проходить службу, и в первый же день будет наказан младшим сержантом за плохое поведение. Тогда он не знал, что это станет когда-либо возможным, поэтому не додумывал мелочей. Его не интересовало, как именно младший провинится перед ним, самым главным было то, как тот отработает своё наказание. А именно, в какой позе и как громко будет умолять его не останавливаться или же наоборот вырываться и получит куда сильнее и глубже, чем должен был изначально. Прекрасные фантазии, что в данный момент вгоняли в краску от необходимости встретиться лицом к лицу с человеком, который в них фигурировал в качестве мальчика для траха.       — Ахах… Удачи, дружище, — прошептал ему на ухо Геол, чуть ли не хохоча во весь рот, подтолкнул его к толпе нервно переступающих с ноги на ногу парней.       Те стояли в ряд и, завидев его, тут же опустили взгляд, будто показывая своё уважение или пытаясь спрятать скрытое в них обожание человека, которого до сих пор за пределами лагеря называли золотым мальчиком Кореи. Может быть, он был уже далеко не мальчик, а золото на его маске давно ободралось от постоянных тренировок и военной обыденной для многих одежды, но хватило одного взгляда уверенных карих глаз, чтобы Джи Ён почувствовал себя ужасно уставшим.       За одну секунду он узнал о Сын Ри больше, чем за все эти месяцы фанатизма: такие, как Ли Сын Хён, не сдаются, а тем более, не отдаются просто так. А ещё не дай бог вас угораздило влюбиться в такого, потому что он заберёт всё. Вытащит наружу и утащит, будто, только отобрав сердце и возможность дышать, он будет уверен, что вы никуда не денетесь. В эту секунду стало по-настоящему страшно. Ведь дороги назад уже нет.

***

      Как бы то ни было, встреча и зачисление новичков прошли не так уж и плохо. По мнению самого Джи Ёна, вообще на "отлично". Как ни крути, а он не сорвался на крик, не писклявил, как девчонка, и даже нормально зачитал имя младшего, чуть ли не с дрожью в голосе смакуя каждый слог. Тот не смотрел в его сторону, но также не опускал взгляд. Просто вёл себя нормально, ловя заинтересованные взгляды окружающих и чуть улыбаясь уголками тонких выразительных губ, напоминая при этом довольного всем вниманием в его сторону кота. Младший сержант хорошо знал эту улыбку, как и свою реакцию на неё, поэтому в следующие минуты так и не взглянул на паренька, зачитывая другие имена и называя комнаты, в которые те заселятся.       Закончив с официальными процедурами, Джи облегчённо выдохнул и было уже направился в свою часть, как его окликнул старший сержант и попросил на личный разговор. Через полчаса, полностью опустошённого и изнуренного от беспокойства, его отпустили в свою комнату, которую, как он узнал, теперь придётся делить не с кем-то, а с господином Ли Сын Хёном. Препираться не было смысла: тот тоже был айдолом и имел такие же привилегии, как и он, вот только из-за популярности старшего попал в ситуацию, когда свободных комнат просто не было. Лагерь был переполнен желающими служить вместе со знаменитыми сослуживцами. Вполне логичное решение поселить парня вместе с ним, чтобы избежать сплетен и попыток остальных заснять, как тот спит по ночам, или ещё более извращённых желаний узнать одного или второго поближе. Например, измерить их параметры и слить эту информацию своим девушкам, если не ещё хуже - наслаждаться новыми подробностями любимых кумиров самим.       Что тут сказать, Джи Ёну хотелось одновременно умереть и вместе с тем выбежать на тренировочную площадку, крича о том, какой он везунчик. Но пока его хватило на усталый взгляд в сторону двери, ведущей в когда-то безопасное для него пристанище, и обречённый вздох перед тем, как он потянул за ручку и переступил порог.       — Привет, хён, — поприветствовал его младший и, вскочив с койки, протянул ему уверенно руку, которую пришлось пожать.       Ну, как пришлось? Хотелось большего, но стоило прикоснуться кончиками пальцев, как это желание спряталось за страхом выдать свои чувства. Поэтому парень отдёрнул руку.       — Хай, — выдал Джи Ён, после чего отвернулся и, взяв свои чистые вещи с полотенцем, прямиком направился в ванную комнату.       Мысленно отругав себя за бегство, он постарался успокоиться и убрать из голоса рычащие нотки, потому что очень хотелось сорваться и подчинить. Обычная дрочка перед сном превратилась в что-то крышесносное от опасности, что парню приспичит именно сейчас принять душ и он заглянет в ванную комнату. А вместе с тем услышит, как старший кончает, выдыхая его имя. Все эти чувства утомляли и заставляли держаться от Сын Ри как можно дальше, поэтому, когда он вернулся и увидел, что тот лежит поверх одеяла в форме, нарушая устав лагеря, и самозабвенно спит, не стал ничего предпринимать и просто рухнул в свою кровать.       Не думал Джи Ён, что в ту ночь сможет уснуть, да ещё когда рядом находился человек, который занимал все его мысли последние восемь месяцев, но усталость взяла своё, и стоило ему улечься поудобнее, как сон успокаивающе принял его в свои объятия, чего не скажешь про утро, которое его встретило любопытным взглядом карих глаз, пристально наблюдающих за тем, как старший возвращался в реальность.       — Доброе утро, хён. Ты не против, если я приму душ? — в голосе парня были странные нотки беспокойства, будто в его воображении старший мог вскочить и надавать ему тумаков за такую простую просьбу.       — Доброе, — Джи Ён привстал на кровати и поблагодарил всех богов и вчерашнюю дрочку в душе за то, что сейчас мог спокойно смотреть на свой пах, а точнее одеяло, которое не стояло колом, а спокойно лежало на его бёдрах. — Конечно, это твоё право.       Вот только стоило Сын Ри сделать шаг в сторону двери теперь уже их комнаты, как странная агрессия поднялась из глубин естества парня, перекрывая здравый смысл.       — Куда ты собрался? — раздражённо спросил он, резко встав с койки и слишком близко подойдя к младшему со спины, нарушая тем самым его личное пространство.       — Как это? Разве мы не должны мыться в общих душевых? — ещё секунда, и Джи бы поверил, что тот над ним издевается, чуть ли не изображая идиота, при этом смотря на него смеющимися глазами.       Казалось, даже тёмные мешки под глазами мелкого находили его забавным.       — Разве ты не видел, где вчера я принимал душ? — пытаясь успокоиться, спросил Джи Ён.       — Разве это относится ко всем служащим? — намекнул тот на так называемые дополнительные услуги, которые не понаслышке были у каждого айдола из крупной компании. Или избалованного паренька из богатой семьи.       — Ты не слишком много себе позволяешь, мелкий? — не на шутку завёлся старший, чувствуя странную удовлетворённость от того, что способен нормально говорить, когда внутри всё сильнее попадал в зависимость от этого парня. Даже если тот был полнейшим придурком.       Квон Джи Ёну нравилось завоёвывать. Как и получать награду после.       — Хён, прости, я не хотел сказать ничего такого. Просто я думал, что как младшему сержанту тебе полагается отдельная душевая. Прости, если задел.       Вот же странно. Вроде парень был полностью послушным и вообще пай-мальчиком, а вроде стоял и прямо смотрел в глаза старшему коллеге, будто издевательски делая из него дурака. И отругать не за что, и, нагнув, наказать хочется до безумия.       — Понятно, — не нашёл что ответить Джи Ён и, просто чтобы обезопасить себя, по-ребячески быстро оделся и покинул собственную комнату.       Завтрак показался ему отвратительным впервые за всё время нахождения в лагере. Джи ловил на себе понимающие взгляды сослуживцев и злился ещё больше. Кожей ощущал, как те шепчутся и обсуждают его настроение. Делают ставки на то, как долго он сможет держаться подальше от Сын Ри и как быстро тот падёт к его ногам. Слава богу, это была пара людей, которых он сам подпустил к себе ближе и более-менее доверял. Он очень надеялся, что остальные списали его заинтересованность младшим коллегой на профессиональный счёт. Анального там точно было много.       — Вау, ребята, этот парень реально везде молочный и, кажется, делает эпиляцию, — услышал Джи Ён слова какого-то новичка и внутренне напрягся. — Я, конечно, не присматривался, но эта задница кого угодно не оставит равнодушным.       — Мне пойти разобраться? — спросил Бо Геол, наклонившись к старшему, после чего получил такой взгляд, от которого даже улыбаться расхотелось. Парень просто вернулся на место и обеспокоенно начал ждать, что будет дальше.       А дальше Джи Ён сорвался. Он с лязгом отодвинул от себя стул и, смерив новеньких убийственным взглядом, направился в общие душевые кабинки. Где-то по пути его догнали друзья, всем видом показывая ему успокоиться, отчего он на секунду даже вернул себе признаки какого-либо здравого смысла, после чего толкнул дверь в душевые и завёлся по новой, увидев, как все смотрят в одну лишь точку, где, совершенно ни о чём не беспокоясь, принимает душ Ли Сын Хён.       Парень был настолько взбешён, что даже не стал засматриваться на младшего и запоминать на будущее его образ. Джи просто зашагал к нему, разрезая накалённый воздух от горячей воды своим тяжёлым шагом. Его не интересовало, что друзья сделали с остальными и почему вдруг стало так тихо. Для него в душевых с самого начала не было никого, кроме них с Сын Ри. Поэтому, добравшись до нарушителя его спокойствия, он наплевал на включённый душ и возможность быть увиденным остальными, вытянул руки и уперся ими в стену по обе стороны от парня.       — Что я тебе сказал? — отчеканил Джи Ён, намокая за считанные секунды, выплёвывая тёплую воду, при каждом слове попадающую ему в рот.       — Что? Прости? — Сын Ри будто не понимал, что происходит. Он выключил воду и повернулся к парню лицом. — Хён? Что ты тут делаешь?       — Да вот пришёл спросить: ты что, издеваешься надо мной? — старший решил играть в открытую, чувствуя, как внутреннее напряжение придаёт ему сил держаться и не смотреть вниз, где мечта, преследовавшая его последние месяцы, была абсолютно голой.       — Нет, хён, почему ты так решил? — и вот опять эти непонимающие нотки и насмешливый взгляд. Так играют с огнём, ей-богу, а не стоят перед сослуживцем в чём мать родила.       — Я же сказал тебе принимать душ в нашей комнате! — перешёл на приказной тон Джи Ён, наблюдая, как капельки воды ласкают нежную кожу на ключице младшего, и она, отходя от тепла в холодном помещении, покрывается мурашками.       — Да, но потом я объяснил, почему думаю, что мне это не положено по уставу, и ты ушел, разве не так, хён? — это его «хён» при каждом открытии рта наталкивало на мысль, что парень говорит с душевно больным и тем самым пытается его успокоить.       — Ты на самом деле такой дурак или просто удачно делаешь вид? — Джи не понимал ничего и в то же время понимал всё по-своему. Ему казалось, что с ним играют, а как поддержать эту игру, объяснить отказывались.       — А тебе на самом деле это интересно? — вопрос был задан совершенно спокойным голосом, глаза в глаза и никакого намёка на улыбку. Сын Ри знал, что делает, вот только делиться этим не собирался. — Хён.       — Возвращайся в свою комнату, чтобы я больше не видел тебя здесь. Если ты сам не понимаешь, что для нас лучше держаться подальше от общественных мест и не провоцировать остальных на сплетни, то я, как старший, должен тебя проконтролировать, — в какой-то степени Джи не врал, даже гордился собой за то, что нашёл оправдание своей заинтересованности, но, с другой стороны, он прекрасно понимал, что долго так не продержится и в один прекрасный момент покажет, на что способен. Это и пугало, и будоражило его воображение.       — Как скажешь, — старший ждал, что тот опять назовёт его хёном, но Сын Ри просто обернул вокруг бёдер полотенце и вышел в раздевалку, так и не удосужившись обернуться и посмотреть в сторону парня, всё ещё упирающегося в стенку одной рукой и смотрящего куда-то себе под ноги.       Стоило за младшим закрыться двери, как Джи Ён отмер и, включив холодную воду, позволил каплям немного остудить его разгоряченные тело и мысли. Именно в таком виде его нашли друзья, после чего Геол выключил воду и накинул на голову старшего сухое полотенце.       — Пошли, тебя уже обыскались, лучше никому не видеть нашего младшего сержанта в таком виде, — сказал ему парень, похлопав пару раз по плечу, выводя в раздевалку.       Впрочем, Джи Ён не оказывал никакого сопротивления.       — Я выгляжу настолько жалким? — спросил он у Ксе Рома, который помогал своему парню вести его, а сейчас протягивал чистую и сухую форму.       — Нет, ты выглядишь уставшим. Будто всю ночь курировал новичков и тебе даже не дали перерыв проверить инстаграм нашего любителя посверкать задницей, — младший был одного возраста с Сын Ри, но даже так позволял себе слишком многое, высказываясь в его адрес.       — Следи за словами, малыш, а то даже я тебя от нашего сержантика не спасу, — предупредил его Геол, прикрывая глаза своему парню, когда Джи начал переодеваться. — И не смей подглядывать.       — Да ладно, за кого ты меня принимаешь? — обиженно надулся Ксе Ром, но так и не предпринимая попыток освободиться.       — За невозможного фаната? Дай тебе волю, ты нашу комнату обклеишь фотографиями хёна. Неужели ещё не привык видеть его все эти месяцы? — в голосе парня не было ревности, но, казалось, тому неприятно, что любимый человек до сих пор не мог спокойно смотреть на их общего звёздного друга, при этом не мечтая получить его сотый автограф.       — Привык, но не перестал ценить это.       Джи Ён фыркнул с этих слов и, застегнув ширинку, закончив тем самым с формой, оттолкнул парней, направляясь к выходу.       — Джи Ён, — окликнул его Бо Геол, тут же себя исправляя: Хён, прости, но я не думаю, что тебе стоит сейчас видеть его. Ты всё ещё на взводе.       — Нормально, — успокоил парня старший и, открыв дверь, повернулся к парням, подарив им одну из своих самых кровожадных улыбок. — Пойду служить родине.       После этого он покинул своих друзей, которые обеспокоенно переглянулись и пошли в медицинский пункт предупредить персонал о возможных несчастных случаях во время тренировки. За эти месяцы они хорошо узнали знаменитость по имени Джи Драгон, которого с опаской, но считали своим другом. Не так хорошо они познакомились и с Квон Джи Ёном, с которым тоже хотели подружиться, но не могли, потому что тот был сумасшедшим и реагировал только на одного человека. Паренька по имени Ли Сын Хён, которого им всё ещё предстояло узнать, но который, как им казалось, уже заочно был знаком со всеми ними.       А иначе что означал его внимательный взгляд, который он бросил на парочку, стоило ему перешагнуть порог лагеря? Бо Геол не боялся чертей, царствующих в омуте Джи Ёна, потому что они были как у всех, с ними можно было договориться и сосуществовать. Парню нравился новый друг, и он хотел узнать разные его стороны. Куда больше его пугал тот взгляд, который на него бросил всегда милый Сын Ри, предостерегающий любого, кто посмеет тронуть то, что заочно принадлежит ему.       Человек без контроля опасен только для самого себя, ведь в конце концов придёт к саморазрушению. Человек, который держит контроль над всеми, опасен для всех окружающих, потому что уничтожает любую марионетку, сорвавшуюся с его крючка. Ломает, как испорченную куклу.       Геол не имел свойства преувеличивать, но дураком тоже не был, поэтому не собирался вмешиваться. Разве что быть на чеку и бежать от этой парочки, как только почувствует запах рассыпанного повсюду горящего пороха.       — Чёртова сумасшедшая парочка, их обязательно когда-нибудь бомбанёт, — обмолвился он спустя пару дней сидящему на его коленях парню.       — А я им завидую, разве такая любовь не прекрасна? — Ксе Ром искренне любовался противостоянием между их младшим сержантом и новичком, всеми фибрами души надеясь на счастливый конец.       — Прекрасна, но в то же время и опасна. Я слишком стар для такого дерьма, — признался старший, умилённо гладя любимого по щеке подушечками пальцев и не чувствуя никакой зависти к одержимости, которую испытывает его хён.       — Но понаблюдать-то мы можем? — спросил тот, немного смутившись от их близости, всё ещё не привыкший к тому, чтобы кто-то проявлял к нему такую заботу.       — А это всегда пожалуйста, — сразу же согласился Геол, наблюдая за своим парнем и понимая, что именно он смог превратить его внутреннего зверя в послушного, преданного щенка. — Может, ты и прав.       — В чём? Что довольно забавно наблюдать, как Джи Ён-хён сам страдает, когда заставляет Сын Ри выполнять чуть ли не в восемь раз больше упражнений, чем остальных? Или как круто и легко со всем справляется с виду миленький парень, а в конце ещё и победно смотрит на младшего сержанта? — разговорился Ксе Ром, ёрзая на коленях хёна и вызывая в нём вполне предсказуемую реакцию.       — Ахах, нет, — тот поднялся на ноги, всё еще держа в руках свою драгоценную ношу, и, направившись к койке, кинул парня на подушки. — Может быть, только раскаленный лёд может потушить обжигающее пламя и при этом остаться невредимым.       — Ох, заткнись и поцелуй меня.       И Геол заткнулся. И поцеловал. Потому что когда-то дал себе слово больше никогда не игнорировать парня, который прошёл через ад, даже пошёл за ним в армию просто потому, что умел любить. И умел делать это красиво.

***

       — Хён, что я тебе сделал? — спросил обессиленный Сын Ри по возвращении в их комнату после тренировки.       — Не понимаю, о чём ты, — Джи Ён рухнул на кровать, сдерживаясь от желания потереть грудь, потому что вот уже который день ему становилось дурно после каждого наказания младшего.       — Чего ты хочешь? — опять неформально и как-то устало. Парень смотрел на старшего сверху вниз и, кажется, впервые перестал насмехаться.       — Иди в душ, — Джи опустил взгляд, боясь, что глаза его выдадут и дадут более честный ответ на этот вопрос.       — Как скажешь, хён, — и снова какое-то разочарование. Томление, которое тяжёлым грузом ложилось на сердце и давило, подталкивало что-нибудь сделать, пока не поздно.       И он сделал. Встал и, переждав пару минут, зашёл в ванную комнату, смотря, как уже полностью раздетый младший стоит под упругими струями. Как медленно от горячей воды поднимается пар вместе с его возбуждением. Джи Ён прислонился к косяку и не делал попыток приблизиться. Он просто не мог нарушить этот момент и всё испортить, хотя с каждой минутой хотелось сделать это всё больше и больше.       Сын Ри, будто не замечая чужого взгляда, не торопясь, намыливал волосы, как тогда на шоу: медленно и красиво. Так обычно не моются, так соблазняют, преподают себя в лучшем виде. Старший мог голову дать на отсечение, что тот всё знает и провоцирует. Закончив, парень перешёл к телу и даже пару раз ронял мыло, демонстрируя свою идеальную упругую задницу во всей красе. Воздуха и так было критически мало, но после такого зрелища Джи почувствовал, что начал учащённо дышать, а потом чуть ли не задыхаться. Последней каплей стали стоны, которыми младший заполнил всё помещение, обхватив член сжатым кулаком. Точно сказать нельзя было, но стоны, опущенная голова и виднеющаяся со спины согнутая в локте рука не оставляли сомнений в том, чем сейчас занят Сын Ри.       Джи Ён хотел присоединиться. Очень хотел. Так сильно хотел, что не мог пошевелиться. В свободных армейских штанах было безбожно тесно и грозило стать ещё и влажно. Он даже не мог помочь самому себе. Спустить штаны и хотя бы избежать позора спустить прямо в них. Просто боялся потерять контроль, поэтому даже не удивился, когда начал хватать ртом воздух, на пару минут забыв, как дышать.       Но даже этого пришлось лишиться, когда Сын Ри протяжно застонал, откинул голову назад и кончил на стенку душевой, затем прислонился к мокрой плитке и смотрел, как вода смывает все улики после совершенного преступления. Да, именно преступления, потому что Джи Ён впервые кончил, так и не притронувшись к себе, и, чёрт возьми, если за невозможность прикоснуться к младшему и просто смотреть на этот разврат в каком-нибудь законодательстве не сажают, в государстве имени Квона так и вовсе казнили бы.       Джи Ён отдышался и снова посмотрел на парня, который спокойно ополоснулся, выключил воду и уверенно повернулся в его сторону. Он не стал бежать и по-прежнему стоял как вкопанный, прислонившись к двери. Его не волновало, что, вообще-то, это неприлично и быть застуканным так себе удовольствие. Даже пар, который, несомненно, заполнил их комнату, мало его беспокоил. Всё, чего он хотел, это взглянуть младшему в глаза и найти в них ответ на вопросы: знал ли тот, делал специально или всегда принимает душ так артистично. Так эротично. Так фальшиво.       Но тот не обратил на него внимания. Даже не прикрылся, лишь слегка высушил голову и, перекинув полотенце через плечо, прошёлся к двери, будто по подиуму. А потом остановился плечом к плечу с Джи Ёном и слегка повернул к нему голову.       — В следующий раз закрой за собой дверь, — прошептал он, обдавая шею старшего горячим воздухом и заставляя того повержено прикрыть глаза. — Дует, знаешь ли.       Затем парень ушел и снова оставил Джи с раздирающим изнутри чувством, что его только что хорошенько наебали. Вот честно, будто кто-то писал сценарий, в котором он полнейший имбецил и становится ещё тупее, когда к нему приближается мелкий. И что-то ему подсказывало, что этот кто-то не кто иной, как Сын Ри.       Но поезд уже ушёл, и, вернувшись в комнату, он обнаружил парня восседающим на койке уже полностью одетым в отутюженную форму. Джи не видел того с телефоном или ещё какими примочками, которые нарушали уставы тренировочного лагеря, для только прибывших новобранцев. Через какие-то три недели парень сможет уехать в новое место, как, собственно, и он сам вернуться в свою казарму на Чеджу. Но даже так, не верилось, что младший так легко отказался от всех привилегий, что способствовали знаменитостям в армии. Поэтому Джи Ён как-то раз и спросил:       — Ты что, даже не куришь? — Сын Ри непонимающе уставился на него и даже отложил книгу, которую пытался читать. — Ну, я просто не видел тебя с телефоном. В первый день ты хотел принять душ со всеми и, кажется, не имеешь никакого отношения к тому, что тебя поселили вместе со мной. Так что стало интересно: ты принципиально отказываешься от всего, что предлагает твоя компания, или просто такой весь из себя идеальный?       — Второе, — не заморачиваясь, ответил младший.       — Мда, с тобой приятно поболтать, — расстроился Джи Ён и присел на свою койку, взяв телефон и хоть как-то пытаясь отвлечься от мыслей о вредных и скрытных пандах, временно проживающих рядом с ним.       — Я не курю, ты прав. И мне не нужен телефон, потому что я хотел бы немного пожить для себя. Тем более, мне некому звонить. Родители не одобрят, если я нарушу правила, а остальные обойдутся и без этого, — это звучало настолько правдоподобно, что не оставалось сомнений, что Сын Ри впервые сказал что-то без утайки. Может быть, тот никогда не врал, но практически всегда недоговаривал.       — А душевые? — припомнил ему старший первый день, всё ещё чувствуя злость от того, что его мальчика до сих пор обсуждают, а несколько даже хотят соблазнить.       — Просто мелкое недопонимание, — Сынни улыбнулся и, закрыв книгу, нырнул под одеяло. — На этом вопросы закончились, хён?       Джи Ён минут пять смотрел на спину парня, замечая, как тот медленно засыпает и в конце концов начинает тихонько сопеть, хоть всё ещё отрицал, что имеет такую привычку.       — Мой последний вопрос, — еле слышно начал он. — Ты ведь специально это делаешь? Специально сводишь меня с ума?       А в ответ получил ожидаемое, но в то же время волнительное молчание. Потому что, кажется, и сам всё понимал.

***

      — Почему ты его дразнишь? — как-то раз спросил Бо Геол парня, который уже в шестой раз проходил полосу препятствий только лишь потому, что никак не мог сдаться и признать, что был неправ.       — Прости, что? Я сделал что-то не так, хён? — Сын Ри посмотрел снизу вверх на старшего, пользуясь моментом, чтобы сделать передышку и выплюнуть грязь, которая попала в рот, пока он полз по мокрой после дождя земле.       — Ой, оставь свою кавайность для Джи Ёна. Я прекрасно знаю, на что ты способен в бою и как далеко ты можешь зайти в своей кровожадности, — младший усмехнулся и впервые с долей уважения посмотрел на парня. — Единственное, чего я не понимаю, так это почему ты не пользуешься моментом. Даже слепому видно, что Джи Ён-хён помешан на тебе. Зачем так по-глупому подставляться?       — Ты правда настроен на глубокие серьезные разговоры, когда я полностью в грязи и мечтаю перегрызть этому придурку горло за его непроглядную тупость? — Геола аж передёрнуло от резкой перемены в голосе младшего. Он будто постарел лет на десять и в то же время впервые вызывал к себе искреннее сочувствие за те мучения, которым подвергся.       — Вставай, если что, я скажу ему, что ты всё выполнил, — парень помог Ри подняться на ноги и даже подхватил его под руку, чтобы тот не упал снова в грязь от усталости. — Блин, скажешь, в этом нет твоей вины?       — Есть, но не подскажешь, почему только я раз за разом получаю наказание? — Сын Ри попробовал сделать пару шагов, но вынужден был признать, что помощь старшего ему не помешает, а значит, придётся унизиться и показать свою слабость.       — Джи Ёну тоже несладко, он потом сам на себя не похож: ходит весь поникший и сожалеющий, что так сильно вспылил, — кое-как парни добрались до беседки рядом с тренировочным лагерем, и, посадив младшего на скамью, парень достал бутылку воды, протягивая её в перепачканные руки. — Объясни хоть, что ты на этот раз натворил.       — Я натворил? Да какого хрена… — вместо того, чтобы выпить воду, Сын Ри вылил полбутылки себе на руку, а потом постарался отмыть лицо. — Этот псих увидел, как Тэ Хи ко мне подкатывал, и, вместо того, чтобы разобраться, просто взбесился, как какой-то бабуин, и устроил мне очередной ад!       — Мелкий, ни ты, ни я не верим в то, что это всё обошлось без тебя, — Геол удивлялся самому себе, чувствуя, как ниточки кукловода завязываются на его руках, но не предпринимая ничего, чтобы освободиться. Ему, как ни странно, начинал нравиться этот малый, что само по себе было забавно.       — Допустим, я хотел заставить его ревновать, но каким недоумком надо быть, чтобы на всякую чушь реагировать одинаково? Можно подумать, он перестанет быть мужиком, если признает свои чувства ко мне и наконец вспомнит, что у него есть яйца, — младший был настолько уставшим, что даже не думал фильтровать базар, выдавая такие фразочки, которые не слышали даже самые близкие его друзья.       — Слушай, а после таких откровений мне стоит опасаться за свою жизнь. Ты, конечно, не похож на убийцу, но что-то мне подсказывает, что увидеть такого Сын Ри и уйти живым мало кому удавалось, — обеспокоился за свою судьбу новоявленный друг Джи Ёна, не скрывая издёвку в своём голосе.       — Просто будешь молчать, а иначе твой сладкий Ксе Ромчик узнает несуществующие подробности нашей с тобой беседы. Может быть, он мне и не поверит, но Джи Ён вряд ли будет держать тебя в друзьях после этого, — как ни старался Геол, но вновь не опасаться этого мелкого манипулятора у него не получалось. Он боялся того, чего не понимал, а после того обиженного взгляда Сын Ри минутами ранее на поле понимал парня прекрасно.       Тот просто любил и делал это впервые. Как и он когда-то.       — Молчу, молчу, о грозный Ли Сын Хён, — он театрально поднял руки вверх, будто сдаваясь, а потом протянул тому ещё одну бутылку воды. — Пей давай, а то твой сладкий голосок до неузнаваемости охрип.       — Спасибо, — Сын Ри принял бутылку из рук хёна, сразу же сделав пару больших глотков. — Слушай, как его друг, ты можешь сказать, чего ему не хватает? Можешь опустить про количество серых клеток, я и сам знаю.       — Ахаха, а ты реально забавный. Двигайся, — присев рядом с парнем, он посмотрел на полосу препятствий, где совсем недавно пару часов к ряду бегал мелкий, и ужаснулся, представив, если бы через такое пришлось бы пройти его мальчику. — Может, тебе стоит перестать быть таким сильным? Знаешь ли, не всем понравится всю жизнь бороться с собственным парнем. Или будь собой, или стань его. Вот и всё.       — Ты хочешь сказать, что ради него мне стоит перестать быть самим собой? — Сын Ри посмотрел на него, тот бегал, будто сомневался в его адекватности. — Хреновый из тебя советчик, хён.       — Может быть, — встав, собираясь уйти и доложить другу, что его подопечный отработал всё наказание, Геол всё-таки не смог не попытаться ещё раз разъяснить свою позицию. — Пока ты не поймёшь, что рядом с ним перестаёшь принадлежать себе, всё это бесполезно. Думаю, ты знаешь, что Джи Ён и сам боится своей тёмной стороны, которая появляется каждый раз, когда он смотрит на тебя или когда он пишет песни. Я знаю, видел один раз, как тот всю ночь не спал и ходил сам не свой, пока не дописал очередной мрачный шедевр. Мне всегда казалось, что любовь светлая, и именно так я её впустил в свою жизнь. Но, смотря на вас, я понимаю, что даже у любви есть свои оттенки. И ваша напоминает одержимость. Извини, если я невнятно объясняю, Ксе Ром ненавидит, когда я опускаюсь до философии, но мне бы хотелось тебе отплатить за то, как ты открылся передом мной минутами ранее. И я сейчас не о том, о чём обещал молчать. Я о том пареньке, которого ты показываешь только ему, ведь правда? И обижаешься, когда он этого не видит. Вот что я хотел тебе сказать. Рядом с ним ты другой, и только на секунду я увидел, каким ты можешь быть. Довольно трудно признать, но я ошибался.       — В чём? — и снова те тихие нотки и побитый взгляд, тот Ли Сын Хён, которого от всех спрятали давным-давно.       — Ты не лёд, а он не огонь. Скорее ты земля, а он вода, и поверь мне, тебе он необходим куда больше, чем ты ему, — да, ему определенно нравился этот парень, раз Геол так старательно разъяснял мелкому, что к чему. На такое он даже с лучшими друзьями редко тратил время, предоставляя им самим во всём разбираться, оставляя свои мысли при себе, чтобы не казаться полнейшим психом.       — Почему это? — всё не отставал младший, будто знал, что такого разговора больше не будет и если он сейчас даст тому уйти, то не услышит чего-то важного. Того, что может понять только он.       — Потому что вода будет всегда востребована и нужна всем, а землю никто не ценит, ведь кто подумает смотреть себе под ноги, когда впереди есть источник? — кажется, до Сын Ри дошло, и он с какой-то печалью посмотрел на бутылку воды в своей руке. — Тебе ведь поэтому обидно, что он бездействует? Потому что ты боишься сделать последний шаг и оказаться ненужным?       — Мда, почему в четырнадцать я встретил этого придурка, а не тебя? — это льстило, но Геол понимал, что разбередил старые раны этого малыша и теперь уже никогда не сможет его обидеть. Тонкие нити кукловода врезались в кожу, хоть и не затронули сердце, но крепко привязали его к себе.       — Может быть, потому что это судьба? Знаешь, Ксе Ром как-то сказал, что он завидует той страсти и безумию, с которой вы помешаны с Джи Ён-хёном друг на друге, и теперь я не могу с ним не согласиться. Он у меня терпеть не может философию, но тонко чувствует окружающих его людей. Иногда мне кажется, что я выбрал его, потому что он и есть моя философия. Моя родственная душа.       — По правде говоря, — Сын Ри встал, чтобы смотреть старшему в глаза и хоть как-то поблагодарить его за этот разговор, — сперва я не очень хорошо отнёсся к тебе, а особенно к тому, о котором ты так красиво говоришь, потому что парень откровенно раздражал фанатичным взглядом, которым он смотрел на Джи Ёна, но недавно я увидел вас воркующих в столовой и понял, как бездарно ошибался. В тот момент, если бы даже хён прошёлся рядом с вами в голом виде, Ксе Ром не обратил бы на него внимания, потому что является поклонником, не более, но с обожанием смотрит только на одного человека. И этот человек ты.       — О, Сын Ри-я, вы мне льстите, — старший улыбнулся, чувствуя, как от услышанных слов по телу разливается приятное тепло, ведь он и сам когда-то жутко ревновал своего малыша к другу. — Пойдём, не знаю, что со мной сделает твой ручной Дракоша и мой фанат номер один, но, кажется, я понимаю твою тактику.       — Хочешь их подразнить? — Сынни как-то неуверенно принял предложенную руку помощи. — Не думаешь, что это плохая идея? Я ещё от прошлого наказания не отошёл.       — Не боись, Джи Ён тебя ещё пару дней не тронет, а со мной не захочет связываться, иначе я начну толкать речи про то, какой он деспот и мучает своего малыша. Ага, я говорил тебе, что он называет тебя бейбиком? — так под ручку они дошли до главного корпуса, и старший решил проводить нового друга, который нормально относился к его глупой философии до самой комнаты.       — Нет, но ты можешь начать с этого места по подробнее.       Казалось, что по пустым коридорам казармы шли два закадычных друга и, смеясь, обсуждали все на свете, с лёгкостью понимая друг друга и тем самым вызывая зависть у случайных прохожих. Но под внешней красотой и даже какой-то порочной недоступностью таились два сильных характера непревзойдённых манипуляторов. Двух кукловодов, которые добровольно стали ассистентами друг друга. Один из них был моделью, которую так и не научились ценить, а жизнь всё чаще била под дых, будто хотела наказать за то, что тому удалось вырвать своё счастье из лап судьбы. Второй же был обычным айдолом, совсем недавно получившим заслуженное признание, но которому было ещё далеко до человека, чьё мнение он ценил больше всего. Чьё имя навсегда засело в его памяти, стоило лишь переступить порог здания YG и встретиться взглядом с этим хмурым, недружелюбным человечком.       Как же давно это было. Как неправильно это было и как долго он боролся за шанс снова оказаться в поле зрения человека, которым восхищался с четырнадцати лет.

***

      — Где ты был? — шикарно, именно такого приветствия ожидает человек, которого несправедливо наказывают вот уже который день подряд и при этом выглядят, будто им пришлось битых три часа проходить полосу препятствий.       — Бегал, — Сын Ри прыснул, вспоминая шутку, которая так начиналась.       — Я серьёзно. Мне доложили, что ты закончил час назад! — кое-кто не хотел злиться, но кое-кто был Квон Джи Ёном, поэтому редко делал то, что хотел, сходя с ума только от одного присутствия младшего.       — Я был с твоим другом, он помог мне добраться до комнаты, — парень честно пытался сдерживаться и не скрипеть зубами, но был настолько уставшим, что не смог скрыть ехидство в голосе.       — С каким другом? — продолжал допрос Джи, но уже не с такой агрессией, вспоминая, что, вообще-то, пару минут назад чувствовал себя виноватым. Правда-правда.       — Бо Геол-хён, — с неохотой ответил младший, понимая, что к такому другу любимый придурок вряд ли приревнует.       — А, — как и предполагал Сын Ри, тот сразу же успокоился. — Как самочувствие?       — Всё ещё жив, если тебе интересно, — решил немного помучить старшего парень, не понимая, как тот продолжает наказывать его, если после этого каждый раз выглядит так, будто готов биться головой об стену, как добрый старина Добби. — Твоими молитвами, так сказать.       — Что значит «моими молитвами»? Ты проходишь через всё, что делали мы все, — Джи Ён старательно пытался поверить сам себе, но даже он понимал, как фальшиво это звучит.       — Ага, конечно, хён, я и не думал жаловаться и, не дай боже, обвинять тебя.       Чтобы не смотреть на младшего и не сгореть от стыда, парень порылся в карманах и достал пачку даблминт, обнаружив, что она практически пустая.       — Спасибо, ты такой добрый, — поблагодарил Сын Ри, выхватывая из его рук последнюю пластинку с жвачкой и отправляя её в рот.       Толком не успел он распробовать ментоловый вкус, как Джи потянул его за воротник и во властном поцелуе отобрал то, что ещё секунду назад принадлежало ему.       — Не трогай то, что принадлежит мне, если не готов к последствиям, — чуть ласково прошептал он младшему в губы, после чего отстранился и отвернулся к окну, боясь выдать, в каком возбуждённом состоянии пребывает после украденного поцелуя. — Иди в душ, от тебя воняет.       — Правда, хён? — прозвучало у него за спиной совсем близко. — А казалось, пару секунд назад тебя всё устраивало.       — Иди, — уже с нажимом повторил Джи Ён и позволил себе расслабиться лишь тогда, когда за мелким захлопнулась дверь. — Когда-нибудь ты дорвёшься, малыш, и тогда дороги назад не будет.       Терпение Квон Джи Ёна было на исходе, как и время, которое было отведено на тренировочный лагерь. А значит, время, когда он имел хоть какую-то служебную власть над парнем.

***

      — Хён, это ведь последний день и мы вернёмся на Чеджу? — спросил спустя пару дней Ксе Ром и получил утвердительный кивок от своего парня. — Джи Ён-хён, ты не думаешь, что пора уже перестать бегать и взять быка за рога?       — Какого быка? За какие рога? — продолжал парень делать вид, будто ничего не понимает.       — Такого красивого быка, которого опять кто-то лапает за твоей спиной, и взять за те рога, а точнее рог, что находиться у него между ног, — совершенно не смущаясь своих слов, объяснил вечный философ Бо Геол. — Хён.       Но, кажется, он зря распинался, потому что после слов о том, что кто-то лапает Сын Ри, Джи перестал слушать и начал сверлить нарушителей полным ярости взглядом.       — Конченый собственник, — прошептал Геол на ухо своему парню.       — Ты был не лучше да и сейчас частенько бесишься без причины, — напомнил ему Ксе Ром, как тот первые недели удалял с телефона младшего все фотки и песни Джи Ёна.       — Ладно, но мне понадобилось не так много времени, чтобы заполучить тебя. Значит, я лучше, — похвалил себя парень и на глазах у всех обнял своего ненаглядного.       — Ага, лучше. Всего лишь-то пара лет и несколько дней в армии. Подумаешь, гений нашёлся, — руку быстро вернули на место и как-то злобно накололи на вилку вареную сосиску, размешивая ей пюре по тарелке.       — Малыш, ты ведь не представляешь, что сосиска — это я, правда ведь? — с опаской спросил старший.       — Нет, — успокоил его Ксе Ром, — я представляю, что ты — это пюре.       Весь этот разговор невольно подслушивал Джи Ён и, как ни странно, успокаивался. Он ещё раз посмотрел на Сын Ри и увидел, что тот на самом деле не так уж и близко сидит к парню рядом с ним и довольно холодно относится к его поползновениям. Под очередную перепалку друзей он думал о том, что на самом деле слишком затянул со своими чувствами и вот-вот упустит последний шанс когда-нибудь и в свой адрес услышать подобные бурчание. Возможность называть любимого человека малышом и знать, что, несмотря на то, что тот сравнивает тебя с пюре, это его любимое блюдо и на другое тот не согласен.       — Кажется, вы правы, нужно действовать, — парень встал и быстро вышел из столовой, всем видом показывая, что сейчас лучше пойти за ним и успокоить, а иначе кое-кто получит очередное наказание и отработку.       Не правда ли хорошо быть младшим сержантом? Теперь он это понимал, как никогда раньше.       — Ты что-нибудь понял? — спросил у своего парня Геол, зарекаясь больше никогда не вспоминать прошлое.       — Ага, хён тоже считает, что тебя полезно размазывать по тарелке.       Ах да, Бо Геол также зарёкся больше никогда не заказывать пюре. От греха подальше.

***

      — Я в душ, — обречённо сказал Сын Ри, как только вошёл в комнату и увидел разозлённого в пух и прах парня.       — Иди, тебе не помешает напоследок, — играл словами Джи Ён и крутил в руке спиннер, будто хотел запустить им в младшего.       Вот только он этого не сделал, когда тот направился в ванную комнату, вместо этого срываясь с койки и в считанные минуты избавляясь от одежды, чтобы не дать себе времени передумать. Оставалась какая-то пара шагов, которые отделяли его от двери в заветную комнату с паром, и Джи Ён вынужден был признаться хотя бы самому себе, что это были самые трудные три метра в его жизни. Но, закрыв за собой дверь, он уже и мысли не допускал вернуться обратно. Страха больше не было, как и неуверенности, что его отвергнут. Только неприкрытое желание сделать Сын Ри своим, доказать тому, что он уверен в их будущем. Даже если это было не так.       — Что… что ты делаешь? — спросил неуверенно младший, когда он подошёл к нему сзади и обнял со спины.       — То, чего ты ждал всё это время, не так ли? — Джи Ён фальшивил, не верил самому себе, но стоило парню в его руках обмякнуть и прижаться к нему теснее, как всё стало на свои места. Он поверил. — Ты же поэтому пришёл именно в моё подразделение? Поэтому заселился именно в мою комнату?       Можно было предположить, что он тычет пальцем в небо. Можно было, но что-то ему подсказывало, что он попал в точку чуть ли не с большей вероятностью, чем его член, который скользил по влажным ягодицам младшего.       — Не слишком ли много ты на себя берёшь? — пытался отстоять свою гордость Сын Ри, но через секунду сдался, застонав от того, как любимый прикусил кожу на его плече.       — С тобой не бывает много, — бессвязно отвечал старший, всё больше погружаясь в тот мир, где не нужны были слова, а руки и губы говорили сами за себя. — Тебя всегда будет мало.       Душевая всё больше и больше утопала в паре, сохраняя между разгорячёнными телами правильную температуру. Оба парня наконец-то позволили себе отпустить контроль и утопать друг в друге. Они забыли, как их зовут, ища, прося напомнить об этом друг друга в очередном безумном поцелуе. И заводились ещё больше, когда находили ответ в хриплом шёпоте, в рваных попытках произнести «Джи Ён» и «Сын Ри» друг для друга. Если бы их кто-нибудь увидел тогда, несомненно, это бы стало для каждого потрясением, потому что всегда сдержанный и милый Ли Сын Ри позволял себе развратно стонать, когда в него раз за разом входил такой послушный и правильный Квон Джи Ён, при этом отпуская пошлые комментарии в сторону младшего.       Джи и не думал, что это будет так безумно даже для такого психа, как он. Не осознавал, что причиняет парню боль и несколько минут, которые он подготавливал того, используя масло для тела, явно недостаточно. Его не волновало, что после таких сильных и глубоких толчков его малыш вряд ли сможет ходить ближайшую неделю, даже если сейчас ему это не надо было, так как тот, прислонившись к стене и обхватив его бёдра ногами, даже не касался пола. Всё, что было важно, вылетало с любимых губ со стоном и подгоняло Джи Ёна действовать грубее, быстрее и наплевать на собственное неудобное положение. На красные разводы, которые наверняка останутся на спине после ногтей Сын Ри. Для него жизненно необходимо было кончить и доставить такое удовольствие его малышу.       И неважно, что будет завтра. Зачем, когда сейчас любимый человек в оргазме выкрикнул его имя и обессилено соприкоснулся с ним лбами? Зачем, если подтверждение его страсти стекает по бедру парня вместе с теплой водой, а стенки душевой сохранили в себе отпечатки их ладоней. Будто карта их страстной, граничащей с безумием любви.       Если бы Джи Ёна попросили описать то, что сейчас произошло, он бы не нашёл слов. Даже песня не смогла бы передать то, что он чувствовал в этот момент. Будто, наполняя Сын Ри собой, он и сам становился цельным. И теперь он не мог понять, кто он такой, потому что Квон Джи Ён чувствовал себя всегда неполным и одиноким, а Джи Драгон — каким-то калекой, который не мог без всеобщей любви, поэтому, смотря на парня, которого любил больше всего в жизни, он не стал признаваться в своих чувствах, а спросил то, что волновало на тот момент больше всего:       — Кто я? — выдыхая ему в губы, снова не удержавшись и целуя малыша в раскрасневшиеся щёки, придерживая руками, чтобы тот после такого заезда не поскользнулся, вставая на ноги. — Кто я для тебя?       Они смотрели друг другу в глаза, и каждый из них понимал, что это был не просто секс. Что сейчас они навсегда изменили своё будущее. Будущее, которое разделят вместе.       — Ты псих, — не думая, ответил Сын Ри и влюбленно посмотрел на хёна, позволяя себе быть слабым рядом с ним и расслабиться в его руках.       — Мой любимый сумасшедший парень.

Gd that is me? Not me. Gd that is me? Not me. Gd that is me? Not me. Not me. Not me. Do you. You do. (G- Dragon — Yo do)