Кольцо Нарциссы

— Гарри, что с тобой? Почему ты такой грустный? – поинтересовался Драко, увидев, что его парень спускается по лестнице молча, засунув руки в карманы, и при этом смотрит перед собой невидящим, будто стеклянным, взглядом. Драко ухватил его за локоть и приостановил, глядя прямо в глаза. – Скажи, ты на меня за что-то обиделся? Я что-то не то сказал? — Да нет же, с чего ты это взял? — Гарри вывернул руку из захвата Малфоя и продолжил медленно, почти автоматически, спускаться по ступенькам. – Я просто очень расстроен. Из-за Дамблдора. Понимаешь, я знал эту его любовную историю, причём знал давно. Но я привык к тому, что Дамблдор очень стар, и потом, я вообще воспринимал его как некий символ, ну, не знаю, Гриффиндора, Светлой стороны или вообще Магической Британии. Он всегда ассоциировался у меня с чем-то незыблемым, прочным, с надёжным тылом, наконец. Но я никогда, понимаешь, никогда не думал о нём как о человеке, со всеми присущими ему чувствами, пороками, страстями. И вот теперь, когда я заглянул в думосбор… — Гарри махнул рукой и продолжил путь. Драко пару секунд постоял на месте, а затем в несколько прыжков догнал Гарри у самой Горгульи. — Постой, ведь я видел то же самое. Ты что, считаешь меня бесчувственным бревном? Ты думаешь, я не способен на жалость, на сочувствие? Более того, я не просто хочу помочь старику, а даже знаю, как это сделать. – Драко на пару шагов опередил Поттера, остановился, перегораживая тому проход, и, скрестив руки на груди, самодовольно ухмыльнулся, глядя на любовника с явным превосходством. Гарри тоже остановился, и его брови поползли вверх. — Ты знаешь, как помочь Дамблдору? Но ведь он физически мёртв, хотя мы и общаемся с его изображением, как с живым человеком. Ты полагаешь, его можно воскресить? И Гриндевальда тоже? — Мимо, Поттер, — усмехнулся Малфой. – Если бы можно было так легко воскрешать мертвецов, то бессменным директором Хогвартса был бы кто-нибудь из Основателей, или даже сам Мерлин. Да и вообще, ты только себе представь, сколько бы возникло проблем в Магическом мире! Все хотят обрести бессмертие, Гарри. — Ну и что? Это же здорово! – воскликнул Поттер, до которого никак не доходил смысл того, что пытался внушить ему Драко. – Можно было бы вернуть Сириуса, Фреда Уизли, Винса Крэбба, наконец. А Тонкс? Представляешь, как сейчас страдает Ремус, потерявший жену? А Тедди, их сын? Каково остаться без матери в младенческом возрасте?! Это же просто ужасно, Драко! Подумай только, – совсем раззадорился Гарри, — мы могли бы вернуть к жизни Северуса! — Ага, — закивал Драко, — а ещё Волдеморта, Петтигрю, тётку Беллатрикс и других Пожирателей. Очень и очень многих. Гарри, очнись! Если бы нашёлся способ обрести бессмертие, началась бы новая Магическая война за право его получить. Какой-нибудь ушлый самозванец занял бы трон Тёмного Лорда, другие стали бы лизать ему задницу, а третьи под крышей того же Хогвартса или Министерства били бы себя в грудь, доказывая свою чистокровность, и пользовались бы ею как средством получить привилегию. — Хорошо, успокойся. Я просто предположил, а ты уже пожар раздуваешь. Вернёмся к тому, с чего начали. Ты сказал, что реально можешь помочь Дамблдору. Если речь не идёт о воскрешении, то в чём тогда заключается помощь? – поинтересовался Гарри. — Портрет! – воскликнул Драко. – Мы подарим Дамблдору портрет Гриндевальда, и старик больше не будет таким одиноким. — Ты собираешься написать портрет?! – поразился Поттер. – Я знаю, что ты неплохо рисуешь, но не до такой же степени… Малфой подошёл к Гарри и выразительно постучал кулаком по его лбу. — Ты меня иногда просто поражаешь, Поттер. Конечно, я не собираюсь писать портрет своими руками. Для этого есть мастера получше меня. И я даже знаю, к кому могу обратиться. Есть такой человек – наш семейный портретист. Он уже очень старый и за свою долгую жизнь сумел запечатлеть на полотнах не одно поколение Малфоев и Блэков. Живёт он во Франции, в одном из магических предместий Парижа. Его имя Жан Поль Делакруа. Он был очень дружен с моим дедом Абракасом. — Слушай, Малфой, а как он будет писать портрет, если ни разу не видел Гриндевальда в лицо? – удивился Гарри. — Вряд ли Дамблдор позволит нам вынести из кабинета и передать совершенно незнакомому человеку настолько интимные воспоминания. Кстати, не знаю, как насчёт Мерлина, но Дамблдор в молодости зажигал не по-детски! А Гриндевальд… — Гарри мечтательно закатил глаза, — он был таким хорошеньким блондинчиком! Как я понимаю Альбуса! Я бы на его месте с такого вообще не слезал! — Это ты надо мной так изощрённо издеваешься или специально провоцируешь? Я вообще не могу понять, Поттер, чего, собственно, ты добиваешься, – искренне возмутился Малфой, — чтобы я набил тебе морду или позволил себя трахнуть прямо на ступеньках этой долбанной лестницы?! — Второе, — усмехнулся Гарри и притянул Драко к себе для долгого и глубокого поцелуя. – Вот только с лестницы нам лучше уйти, чтобы не получить ещё одно замечание от всезнающей МакГонагалл. – С этими словами Гарри ухватил Драко за запястье и потащил в Выручай-комнату. * * * Примерно через сорок-сорок пять минут пришедший в себя и восстановивший дыхание Гарри сладко потянулся на зелёной шёлковой простыне, чмокнул Драко в висок и продолжил допрос с пристрастием. — Итак, ты мне не ответил, как твой семейный портретист будет писать того, кого он никогда не видел? Я буквально сгораю от любопытства, а ты не хочешь его удовлетворить. — Ещё совсем недавно ты сгорал по совершенно другой причине, а я, как мог, тебя удовлетворил. Ну… и ты меня тоже. Но вернёмся к делу. Поттер, ты на меня, конечно, не обижайся, но иногда я сомневаюсь, что голова тебе нужна не только для еды. Мы с тобой в думосбор смотрели? — Ну смотрели. И что? – захлопал Гарри ресницами. — А то, тугодум гриффиндорский, что у нас с тобой теперь тоже есть воспоминания о Геллерте Гриндевальде. – Драко увидел, что Поттер обиженно поджал губы, и поспешил перед ним извиниться: – Прости, Гарри, но иногда у меня складывается впечатление, что у тебя в мозгу всего одна извилина, которая находится в районе лба и имеет форму зигзага. – Тут он понял, что своими словами обидел возлюбленного ещё сильнее, и поспешил загладить свою вину, отодвинув ему чёлку и поцеловав вышеупомянутый зигзаг, похожий на молнию. — Ладно уж, — пробормотал Гарри, — я уже давно не обижаюсь. И, между прочим, я тебя понял. Давай-ка одевайся побыстрее. Прямо сейчас пойдём к Слагхорну и попросим у него пустой флакон. Чем свежее будут наши воспоминания, тем точнее получится портрет у этого твоего Жана Поля… как его, Делакура? — Ой, Поттер, я тебя умоляю, избавь меня от воспоминаний об этой бестолковой чопорной блондинке из Шармбатона! Она, вроде как, за одного из Уизли вышла замуж? Того, которого Фенрир покусал? — Да, Малфой, Флёр вышла замуж за Билла Уизли, и у них уже родилась дочь. Я просто спутал, Делакур – это её девичья фамилия. А этот твой… — А этот «мой» — Делакруа, — уточнил Драко. — Кстати, очень известный французский живописец. Он знаменит тем, что пишет в старинном стиле, отдавая дань глубоко укоренившемся традициям. И люди на его полотнах получаются даже более живыми, чем были в реальности. — А как мы доставим ему воспоминания? Совиной почтой? — Нет, Гарри. Это очень уважаемый в обществе художник, к тому же, глубокий старик. Необходимо нанести ему визит вежливости и переговорить лично. Слушай, у тебя много денег? – неожиданно спросил Драко. — Достаточно, — ответил Гарри, — а что? — Его услуги стоят недёшево, — пояснил Драко. – Я тоже внесу свою долю, и мы оплатим его работу. Я ещё не уверен, согласится ли он работать по чужим воспоминаниям, тем более вторичным. – Увидев непонимание в глазах Поттера, Драко тут же добавил: — Воспоминания Дамблдора можно считать первичными, а наши с тобой, соответственно, вторичными – мы же не видели Гриндевальда живьём. — Понял, — сказал Гарри, завязывая шнурки, — пошли в лабораторию, пока я не успел забыть светлый образ тёмного мага. — Ща в лоб получишь за «светлый образ», — возмутился Драко. — Малфой, прекрати уже ревновать меня к тому, кто давным-давно умер, — Гарри приобнял Драко за плечо и потащил в сторону Подземелий. * * * — О, ребятки! Какими судьбами? – обрадовался старый зельевар и радушно распахнул перед гостями дверь своей лаборатории. – Надеюсь, это не очередная отработка? — Нет, что вы! – быстро ответил Гарри. — А, может быть, вы пришли мне помочь рассортировать ингредиенты? – не унимался Слагхорн. — Мы бы с удовольствием, но как-нибудь в другой раз, — пообещал Гарри и едва успел набрать воздух, чтобы произнести наконец свою просьбу, но профессор снова его перебил: — Тогда осмелюсь предположить, что вам опять понадобилось помещение для занятий любовью? Драко покраснел, как рак, а Гарри, не заметив подвоха, ляпнул: — Да нет, мы с Драко как раз только что… — он запнулся на полуслове и запечатал свой рот обеими ладонями. – Ой, простите, — пролепетал он, уставившись в пол. — Да ладно уж, дело молодое, гормоны и всё такое, — улыбнулся Слагхорн, смутив обоих парней до такой степени, что они на несколько минут позабыли, зачем вообще явились. Первым пришёл в себя Драко: — Профессор, у нас к вам просьба. Дайте нам, пожалуйста, пустой фиал для воспоминаний! – и, заметив недоверие, промелькнувшее в глазах преподавателя, спешно добавил: — Нам действительно очень нужно, причём, срочно. Мы его Вам скоро вернём, обещаю. — Да, прошу вас! – добавил Поттер, понимая, что профессор никогда не откажет любимому ученику. Слагхорн закряхтел и подошёл к высокому пыльному шкафу. И Гарри вдруг задумался, почему всё старинное обязательно оказывается пыльным, словно оно покрыто так называемой «пылью веков». Ведь достаточно одного взмаха палочки, и всё вокруг засияет чистотой. Но свои размышления Поттер предпочёл оставить при себе – не дай Мерлин, профессор решит, что Гарри предлагает свою помощь по уборке лаборатории. Парни взяли небольшой хрустальный фиал и, вежливо поблагодарив Слагхорна, снова направились в Выручай-комнату, где и переместили свои, пока ещё свежие, воспоминания о Гриндевальде в прозрачную хрупкую ёмкость. Дело оставалось за малым – достать портключ хотя бы до Парижа, а лучше прямо до самого дома Жана Поля Делакруа.